CC BY
70
ЭЛИТОГЕНЕЗ ЮЖНОГО УРАЛА
(ИСТОРИКО-ПОЛИТОЛОГИЧЕСКИЙ
АНАЛИЗ)
УДК 325.45
Социально-экономические проблемы, связанные с влиянием мирового финансового кризиса, вызвали новую волну исследований, посвященных осмыслению истории российской государственности, поиску формул эффективного управления страной и ее регионами. У автора данной статьи есть и дополнительные поводы для обращения к проблематике региональной эли-тологии, так как 2009 год является особенным — юбилейным для Челябинской области. Во-первых, исполнилось 75 лет со дня разукрупнения Уральской области на Свердловскую, Челябинскую и Обско-Иртышскую 17 января 1934 г., во-вторых, на 2009 г. приходится 90-летие со дня образования Челябинской губернии в 1919 году, а также 275-летие с момента организации Оренбургской экспедиции, которая и положила начало планомерному освоению Южного Урала.
Сегодня Южный Урал идентифицируется с территорией двух федеральных округов — Приволжского и Уральского и трех субъектов федерации: Башкортостана, Оренбургской и Челябинской областей. Учитывая, что процессы элитогенеза на Южном Урале имеют как общероссийские закономерности, так и массу региональных особенностей, то исследование мы разделили на три хронологических отрезка: становление элиты в XVII—XVIII вв., XIX век -1917 г. и XX—XXI века, первый из которых и предлагается в данной статье.
В интерпретации термина «элита» автор разделяет позицию известного российского социолога О.Крыштановской, которая определяет элиту как социальную группу, отличающуюся от других вовсе «не достоинствами, а функциями», они и «наделяют ее особым статусом, властными ресурсами», в нашем случае — на региональном уровне [9]. Поскольку элиты исторически формировались в процессе кристаллизации социальной структуры, они представляют собой «многоликий феномен, имевший очевидную специфику в различных национальных контекстах и претерпевших существенные изменения в ходе исторической эволюции». В качестве правящих групп выступали социальные образования различного ге-
С.В. НЕЧАЕВА
незиса [4] (военная верхушка, аристократия, финансовая олигархия и т.п.) и «историческо-политологические исследования позволяют выявить общие закономерности элитогенеза в национальных политиях» [5].
Южный Урал издревле привлекал людей благоприятными для обитания условиями. Свидетельство тому — открытые археологами многочисленные стоянки человека каменного века, селения бронзового и железного веков. В средневековье по Южному Уралу проходило пограничье Золотой, Синей и Белой орд, Казанского, Сибирского и Ногайского ханств. Основное население Южного Урала и Зауралья вплоть до XVII в. составляли башкиры, южнее (в степях северного Казахстана) кочевала киргиз-кайсацкая орда. Постоянные непрекращающиеся набеги этих народов друг на друга с уводом скота и пленных не давали возможности спокойного освоения этого региона и обеспечения развития торговли со странами Востока.
Типология включения регионов и народов в состав Российской империи разнородна: от присоединения с помощью военной силы — до добровольного вхождения в состав страны. Башкирия присоединялась к России поэтапно, начиная с разгрома Казанского ханства в 1552 г. и до 1598 г. — времени ликвидации Сибирского ханства. Создание отдельных укреплённых опорных пунктов на реке Белой и закладка Уфы в 1574 г. позволили начать заселение и освоение края русским населением, но процесс этот шёл крайне медленно и сложно.
Управленческая элита Башкирии в XVII веке не представляла системной целостности и распадалась на элиту центра — начальники (судьи) и их «товарищи» приказов Казанского дворца и Сибирского, обладавшие широкими полномочиями в решении административных, финансовых и судебных вопросов; региональных руководителей — воевод, получавших «наказ» при назначении и систему «кормления» — сбор части подати в свою пользу; и местную этническую элиту. Воеводская система управления стала показателем превращения Башкирии в составную
часть Русского государства, но с другой стороны, — введение общероссийской формы управления с делопроизводством на русском языке и отсутствие специального учреждения по управлению башкирами свидетельствовало об игнорировании национальных особенностей населения края.
Если говорить о местной элите, то это в первую очередь этническая элита коренного башкирского народа, к которой можно отнести старост, возглавлявших волости в «верхнеуфимских» башкирских землях, или сотников в Белокатайской волости [11]. Уфимский уезд, образованный еще в XVI веке, делился на четыре административно-территориальные единицы — Казанскую, Осинскую, Ногайскую и Сибирскую дороги. Каждая дорога делилась на волости, образованные на основе традиционных племенных и родовых организаций башкир. После присоединения Башкирии к Русскому государству правительство стало рассматривать башкирский род, или башкирское племя и занимаемую ими территорию как административно-территориальную единицу — волость.
Старосты и сотники, на которых опиралась воеводская администрация, пользовались в своих волостях огромным влиянием и властью. Они оказывали содействие воеводской избе при ясачных, таможенных и других сборах с населения волости, играли решающую роль при распределении земельных угодий, раскладке феодальных повинностей внутри общины, припуске пришлого населения на общинные земли, участвовали в третейских (шариатских) судах, которые рассматривали земельные, имущественные и бракоразводные дела. Власть башкирских сотников и старост служила основанием для злоупотреблений и обогащения их за счет рядовых общинников.
Численность башкирских волостей в Уфимском уезде, а следовательно, и количество местной управленческой элиты, составляла в начале XVIII в. примерно 70—75 волостей: 30 — на территории Ногайской дороги, 23—25 -Сибирской, 15—17 — Казанской и 4—5 волостей на Осинской дороге [2].
В период петровских преобразований аппарат местного управления подвергся серьезной модернизации, которая включала рационализацию административно-территориального деления и разграничения компетенций, центральных и местных органов власти, унификацию структуры управления, ограничение возможностей для произвола властей. При этом, несмотря на несомнен-
ные успехи в деле унификации системы управления на уровне центральных институтов, местное управление сохранило определенные региональные и локальные особенности. Практически не затронутыми реформами остались традиционные структуры низового (общинного) управления.
В начале XVIII в. приказная и воеводская системы управления в стране были заменены губернской. По именному, объявленному из Ближней канцелярии указу от 18 декабря 1708 г., в России было образовано 8 губерний. Уфимский уезд был переименован в Уфимскую провинцию и включен в состав Казанской губернии. В 1728 г. Уфимская провинция была передана в ведение Сената; Зауральская часть Башкирии оставалась по-прежнему в составе Тобольского уезда Сибирской губернии. Губернии возглавляли губернаторы, назначаемые императором, провинциями и уездами руководили воеводы.
Геополитические и экономические интересы России на её юго-восточных окраинах, необходимость расширения границ, укрепления обороноспособности и освоения природных богатств привели к расширению в XVIII веке Российского государства на восток, в частности, вхождения в состав империи юго-восточной части Урала. Поводом к этому послужило обращение в 1731 г. в Петербург хана Младшего жуза Абулхаира о принятии его «со всеми владениями (казахов Малой и Средней орды и каракалпаков) в подданство Российской империи и постройке русской крепости на казахской земле» [1].
В результате в 1734 г. формируется команда, а позже и особый административный орган под названием Оренбургская экспедиция (с 1737 г. — Оренбургская комиссия), подчиненная непосредственно Сенату. Начальниками Оренбургской экспедиции (комиссии) были последовательно: статский советник И.К. Кирилов (1734—1737 гг.), подполковник П.С. Бахметев (и.о. апрель-май 1737 г.), тайный советник В.Н. Татищев (1737—1739 гг.), князь, генерал-лейтенант В.А. Урусов (1739—1741 гг.), а также тайный советник И.И. Неплюев (1742—1744 гг.) [15]. Во вновь присоединяемых землях начальники экспедиции выполняли как гражданские, так и военные функции. Фактически начинает формироваться местная управленческая элита, которая пытается коррелировать интересы как Российского государства, так и коренного населения.
С закладкой крепости в устье реки Орь
начинается настоящая война коренного населения за свои интересы. Одно дело — платить ясак, который башкирские племена признавали и до вступления в российское подданство (платили казанскому ханству), другое — видеть прямой захват территорий под русские города и селения.
Именным указом от 11 февраля 1736 г. в восставших волостях была проведена перестройка местного самоуправления, во-первых, прежде наследственные старосты заменялись выборными старшинами, а во-вторых, было ограничено право башкир собираться на йыйыны — народные собрания до одного дня в году [16].
На деле старшины не избирались, а назначались, так как воеводы сами определяли старшину из числа кандидатов, представленных волостью. Старшины управляли волостью 1 год. В 1739 г. старшинские должности были введены во всех волостях. Помощниками старшины назначались сотники и писари. С 1741 г. на каждую дорогу определялся главный старшина, которому подчинялись волостные старшины. Обязанности старшин и их помощников были изложены в ряде инструкций, составленных И. К. Кириловым (руководителем Оренбургской экспедиции) и его преемниками совместно с уфимскими воеводами. Старшины и их помощники в присутствии воеводы приносили присягу верности властям. Они обязаны были следить за исполнением всех указов и повелений администрации, содержать население в послушании и ежемесячно доносить в провинциальную канцелярию об обстановке в волости. Помимо полицейского надзора, старшины отвечали за своевременную выплату налогов и несение натуральных повинностей.
В начале 40-х гг. XVIII века в Башкирии насчитывалось свыше 100 старшин. В результате перестройки существенно изменилась роль и место правителя башкирской волости. Если прежние старосты обладали некоторой независимостью в решении волостных дел, то функции старшин были в значительной мере ограничены. Особенно это сказалось на правах в области судопроизводства. Старшины могли разбирать только незначительные преступления. Вместе со своими помощниками, сотниками и писарями старшины составили низовое звено местной царской администрации. Вводя институт старшинства, власти получили возможность контролировать положение дел во всех башкирских волостях. А ущемление администрацией прав
старшин последние компенсировали за счет эксплуатации рядовых общинников.
В 1735—1741 гг. часть функций по управлению краем, наряду с Оренбургской экспедицией, выполняла Башкирская комиссия, которую возглавил опытный военачальник, генерал-лейтенант А.И. Румянцев. Она была создана в августе 1735 г. для содействия властям в подавлении башкирского восстания. В функции начальника также входил контроль над выполнением населением различных государственных повинностей.
Воздвигавшийся экспедицией город Оренбург предназначался быть не только укреплением, но и административным центром. Город получал самоуправление: всеми делами, касающимися суда, финансов и полиции, должен был заведовать магистрат из девяти выборных членов — трех бургомистров и шести ратсгеров. Всякий гражданин, какого бы вероисповедания он ни был, мог быть выбран в члены магистрата с одним ограничением, что таких выборных не могло быть более половины числа выборных русских и они не могли «первенствовать у главных дел» [10]. Таким образом, явно прослеживается тенденция к русификации местной элиты и паритета интересов Российского государства, колонистов и коренного населения.
В военно-торговых целях участники экспедиции вынуждены были основать ряд крепостей, среди которых — Верхне-Яицкая (1735), Чебаркульская, Миасская, Челябинская (1736) и т.д. По представлению В.Н. Татищева 13 августа 1737 года была образована Исетская провинция (на современной карте — северная часть Челябинской области и Курганская область), которая административно подчинялась Оренбургской комиссии. Первоначально в состав ее вошли три уезда (Исетский, Шадринский, Окунев-ский) и Чебаркульское воеводство. Провинция вытянулась на 300 верст в длину и считалась самой плодородной местностью на Урале. Административным центром ее была сначала Теченская слобода, а с 1743 г. — Челябинская крепость вплоть до 1781 года.
За время существования данной административной единицы ее возглавляли воеводы, среди которых четверо военных: подполковники (И.Н. Татищев, П.С. Бахме-тев, И.Г.Лазарев) и майор Н.Хрущев и четверо статских: асессор Писарев и три советника (статский — А.П.Веревкин, надворный — Н.М.Хвостов, титулярный — Н.Филиппов) [12]. Дольше других — 19 лет, провинцией
руководил титулярный советник Никон Филиппов, назначенный в январе 1746 года.
Уфимская провинция и Оренбургская комиссия были связаны общими политическими и военно-колонизационными целями и вопрос их объединения был вопросом времени. Действительно, 15 мая 1744 г. Оренбургская комиссия была преобразована в Оренбургскую губернию, в состав которой вошли Уфимская и Исетская провинции; крепости, построенные по рр. Яику и Сакма-ре; Яицкое казачье войско, зауральские башкиры. Оренбургская губерния стала первой собственно уральской губернией с центром (г. Оренбург), располагавшимся на Урале, хотя в ее состав, помимо уральских, входили и заволжские земли.
Начальник губернии призван был решать сложный узел военно-политических, административно-у правленческих, хозяйственно-экономических проблем освоения Южного Урала и Заволжья, расширения разнообразных связей России с Казахстаном и Средней Азией. Из 8 губернаторов в истории Оренбургской губернии 4 были военными (генералы) и 4 по статской службе (3 — тайные советники и 1 действительный статский советник). Дольше других — 14 лет — губернией управлял ее основатель, тайный советник Иван Иванович Неплюев и 2 года до этого он пребывал в должности начальника Оренбургской комиссии [6].
В это же время на Урале и в Приуралье завершается в основном создание громадной по масштабам и протяженности системы приграничных укреплений, которая включала в себя шесть оборонительных линий. Для обороны этих укреплений наряду с Яицким войском целой серией правительственных постановлений создается Оренбургское казачье войско на основе слияния вольных казаков и людей, причисленных к казачьему сословию правительственными указами. Ядром для Оренбургского казачьего войска послужили общины переселенных на Оренбургскую линию уфимских, самарских, алек-сеевских и части яицких казаков. Включили в состав Оренбургского войска также и исет-ских казаков, которые, правда, и после этого довольно долгое время сохраняли некоторую автономию. По предложению И.К. Кирилова было решено перевести на Оренбургскую линию часть украинских казаков, всего сюда в 1740-е гг. было переселено не менее тысячи служилых казаков-украинцев.
В 1748 г. Военная коллегия Сената издала Указ об организации Оренбургского не-
регулярного войска и о введении должности войскового атамана, который окончательно завершает серию правительственных постановлений, связанных с созданием Оренбургского казачьего войска — одного из крупнейших войск не только на Урале, но и вообще в России. Оренбургское казачье войско возглавляли с 1744 по 1881 гг. 25 войсковых и наказных атаманов, пока структура не была реорганизована. Несмотря на то, что Оренбургское казачье войско не было регулярным и должность войскового и наказного атамана не входила в XVIII веке в Табель о рангах, для Южно-Уральского края это были значительные персоны, входящие в управленческую элиту.
Таким образом, на юго-восточной периферии Европейской России была сформирована самостоятельная региональная политико-административная элита, в значительной степени ориентированная на военно-колонизационную деятельность — с момента образования новой губернии в ее управлении существенную роль играл военный элемент.
Существенное влияние на процесс эли-тообразования на Урале оказало складывание здесь параллельно становлению крупной уральской горнометаллургической промышленности в XVIII в. системы местной горной администрации (Уральское горное управление). Неэффективность централизованного управления горнозаводской промышленностью далекого Урала со стороны Берг-коллегии заставила делегировать из центра управленческие функции институту, который создавался на месте. Уральскому горному управлению подчинялись зонально-отраслевые органы управления — горные начальства или бергамты: Казанское, Пермское, Оренбургское, Гороблагодатское. При этом конторы казенных заводов подчинялись управлению, а над частными заводами оно осуществляло контроль.
Инструкция, которую прибывший на Урал с целью ускорения процесса горнозаводского строительства В.Н. Татищев получил от Анны Иоанновны в 1734 г., запретила гражданским властям, включая и губернаторов, вмешиваться в его деятельность. Только в 1781 г. горнозаводское население вновь перешло в управление губернаторской администрации.
Также большое значение горнозаводского дела для Российского государства иллюстрирует и тот факт, что 31 октября 1734 г. система гражданских чинов в Табели о ран-
гах была дополнена особым наименованием рангов для служащих горного ведомства [17].
Другой Указ императрицы Анны Иоан-новны от 11 февраля 1736 г., изданный во время башкирского восстания, фактически отменял вотчинное право башкир на землю, провозглашенное Иваном Грозным как условие присоединения Башкирии к России. В результате казна получила право распоряжаться башкирскими землями, что фактически способствовало активному формированию горнозаводской зоны Южного Урала во второй половине XVIII века. Закладываются горные заводы — будущие города: Ня-зепетровск, Касли (1747), Златоуст (1754), Катав-Ивановск (1758), Кыштым (1757), Сат-ка, Юрюзань, Усть-Катав (1758), Миасс (1773). На Южном Урале становление крупной уральской горнометаллургической промышленности осуществлялось в основном через строительство частных заводов и к 1773 г. в данном регионе действовало 73 завода. Крупными заводчиками на Южном Урале стали симбирские купцы И.Твердышев и И.Мясников, а также представители «тульской диаспоры» кузнец Н.Демидов и купец Я.Коробков, которых можно отнести к нарождающейся бизнес-элите.
Зона подчинения учреждений горного управления не являлась сплошной административной территорией, скорее представляла собой хозяйственное пространство. Однако заводчики, являясь одновременно крупными землевладельцами, осуществляли управленческие функции применительно к местному крестьянству, приписанному к их металлургическим предприятиям для выполнения заводских повинностей, — наряд их на работы, сбор налогов, рекрутирование в мастеровые и работные. С 1753 г. на Южном Урале началось массовое прикрепление крестьян к частным заводам и к 1797 г. было приписано 16096 душ (мужского пола) государственных крестьян [13], для которых хозяин завода был «вершителем судеб».
Бунт под предводительством Е.Пугачева привел к значительным изменениям в территориально-административном устройстве и перестройке местного аппарата управления, которые были связаны с реализацией областной реформы Екатерины II. В соответствии с «Учреждением для управления губерний» в 1775 г. государство было поделено на наместничества (губернии), большинство из которых объединялось в генерал-губернаторства (по 2-3 наместничества в каждом). На Южном Урале 23 декабря
1781 г. было создано Уфимское наместничество, которое делилось на две области — Уфимскую (восемь уездов) и Оренбургскую (пять уездов). Наместники напрямую подчинялись Сенату и императрице, также им передавались многие из функций упраздняемых в это время коллегий. В ходе данных реформ появляются первые города нынешней Челябинской области, преобразованные из крепостей, — Челябинск, Верхнеуральск (1781) и Троицк (1784).
Уфимское наместничество было включено в Симбирское и Уфимское генерал-губернаторство, образованное именным указом от 13 июня 1781 г. До 1796 г. данным генерал-губернаторством руководили 5 человек: 4 генерал-поручика (И.В. Якоби, А.И. Апухтин, А.А. фон Пеутлинг, С.К. Вязмитинов) и генерал от инфантерии О.А. Игельстром [15].
В конце XVIII века уфимский наместник Осип Андреевич Игельстром предпринял ряд административных реформ местного значения. Целью реформ являлось усиление эффективности внутренней и внешней политики феодального государства на юго-восточной окраине страны. Вводя новую систему управления, правительство рассчитывало окончательно «умиротворить» башкирский край. Вместе с тем, оно стремилось переложить на плечи местного населения охрану восточных границ Российской империи, в случае необходимости привлекать его к военным действиям на западе, создать в крае плацдарм для завершения присоединения Казахстана и Средней Азии.
Итак, О.А. Игельстром, не уничтожая волостные учреждения, разделил башкир по юртам и командам без учета их родовой принадлежности. 20 908 башкирских дворов были распределены между 103 юртами, что соответствовало приблизительно количеству башкирских волостей. Тем не менее, юрта и волость не совпадали ни территориально, ни по составу населения. Во главе юрты был поставлен старшина. С 1789 г. башкиры имели 103 юртовых старшины. Судьба прежних волостных старшин неизвестна. Поскольку башкирские волости сохранялись, очевидно, оставались при своих должностях и волостные старшины. К юртовым старшинам были определены 52 старшинных помощника, 63 походных старшины и 213 сотников.
Мишари и служилые татары имели собственное общинное самоуправление. Однако реформой Игельстрома мишарские дворы были приписаны к башкирским юртам. В 1797 г. генерал-губернатор «по службе взял»
башкирское и мишарское население в управление военного ведомства. Проект был узаконен именным указом Павла I от 10 апреля 1798 г. о переводе башкир и мишарей в военное сословие и образовании 11 башкирских и 5 мишарских кантонов. Одновременно было объявлено о создании 5 кантонов оренбургских и 2 кантонов уральских казаков. «По домостроительству и тяжебным делам» это население оставалось в ведении губернского гражданского ведомства [7].
Таким образом, в процессе осуществления реформы местного управления Екатерины II все территориально-административные образования, созданные на Урале, приобрели уральский характер и их центры были расположены в пределах региона. Обновленный административный каркас более четко соответствовал естественному делению Урала на Средний (Пермское наместничество) и Южный (Уфимское наместничество). А региональная власть в лице генерал-губернатора О.А. Игельстрома задолго до Аракчеева учредила на Южном Урале «военные поселения» и, удвоив местную элиту, переложила на плечи юртовых старшин задачи по охране восточных границ Российской империи.
Павел I сразу же по воцарении вернулся к принципам централизации государственного управления, и должности слишком самостоятельных, по его мнению, наместников были упразднены. 12 декабря 1796 года Уфимское наместничество было реорганизовано в Оренбургскую губернию и обнародованы новые штаты. В Оренбургской губернии, состоявшей из 10 уездов, учреждались: губернское правление, палаты суда гражданская, уголовная и казенная, приказ общественного призрения, шесть городничих правлений и десять уездных судов [6, с. 11]. Персоны, занимавшие данные должно-сти, и составляли фактически региональную политико-административную элиту Южного Урала, края, насчитывавшего (по пятой ревизии 1795 г.) 749 338 жителей.
Что касается церковного управления краем, то все изменения в нем были связаны с переменами в центре. До середины XVII века территория Уфимского уезда формально подчинялась Казанской епархии, а в 1657 г. патриарх Никон учредил Вятскую и Великопермскую епархию.
В XVIII веке православное духовенство было вне Табели о рангах, но примыкало к гражданским чиновникам, так как фактически несло государственную службу. К духов-
ной элите в среде православного духовенства этого периода современные элитологи относят три сана епископского звания — митрополит, архиепископ, епископ (черное духовенство) [14], но, учитывая конфессиональное многообразие населения Южного Урала и региональный характер системы управления данной территорией, речь пойдет о более широком формате духовной элиты.
Вместо скончавшегося в октябре 1700 г. патриарха Адриана Петр I назначает «руководителем» церкви митрополита Рязанского и Муромского Стефана Яворского с титулом: экзарх, блюститель и администратор патриаршего стола. Светский характер назначения подчеркивался и бюрократическим термином «администратор», и тем, что титул экзарха Стефан получил из рук царя, и тем, что Петр повелел вести все церковное делопроизводство на бумаге с царскими гербами.
В 1702 г. происходит образование Сибирской и Тобольской епархии, которую возглавил митрополит Филофей Лещинский (бывший архиепископ Брянского Свенского монастыря). О положении урало-сибирской епархии можно судить по следующему факту. Создавая совместно с Феофаном Прокопови-чем Регламент будущей духовной коллегии, царь повелел подполковнику Семену Давыдову и златоустовскому архимандриту Антонию собрать со всех русских архиереев подписи в поддержку реформы. Только к тобольскому епископу «за дальностью расстояния» Давыдову было разрешено не ездить [5].
В 1722 году в связи с учреждением Святого Синода на местах создаются духовные консистории — особые учреждения при архиереях, ведавшие судом и управлением в епархиях. В их состав входили представители сначала черного, а потом и белого духовенства.
На смену округам-десятинам XVII века приходят духовные заказы, на которые делились епархии. В XVIII веке на Урале были следующие заказы: Верхотурский, Туринский, Краснослободский, Пелымский, Ра-файловский, Воскресенский, Далматовский, Челябинский, Троицкий, Ирбитский, Ка-мышловский, Шадринский, Екатеринбургский, Невьянский (Демидовский), Алапаев-ский, Нижнетагильский и др. Возглавляли их духовные заказчики, назначавшиеся обычно из числа священников, служивших в главных соборных храмах уездов, т.к. нередко и сама территория заказа, за некоторым исключением, совпадала с территорией уезда.
Что касается отношения правительства к религии коренного населения — оно было
негативным. С началом деятельности Оренбургской экспедиции политика по укреплению идеологических позиций правительства с помощью Православной Церкви постепенно охватывает Башкирию. Прежде всего под контроль была взята деятельность мусульманского духовенства.
По указу от 11 февраля 1736 г. численность представителей высшего мусульманского духовенства в Башкирии — ахунов — сокращалась до 4 — по 1 на каждую дорогу. Ахуны обязаны были сообщать местной администрации «о всяких худых делах» верующих и «никого из других вер в свою веру не приводить». Серьезным ударом по мусульманской религии и духовенству было решение «без указов мечетей и школ не строить». В 1744 г. указом Сената запрещалось строительство мечетей в Уфимской провинции [7, С. 228.].
В 1764 году была проведена секуляриза-ционная реформа, в соответствии с которой монастыри и архиерейские дома лишились большей части своих земельных владений, что пагубно отразилось на церковной самостоятельности. В 1768 году, после отстранения от должности митрополита Павла Конюс-кевича, Сибирская и Тобольская епархия была переименована в Тобольскую и Сибирскую и понижена в ранге (новые архиереи ставились теперь не митрополитами, а епископами, а с 1792 года — архиепископами). Из архиереев дольше других епархию возглавлял епископ, позже архиепископ Варлаам (Петров), но был и другой случай. Один из духовных лидеров — митрополит Никодим (Сребницкий), назначенный 29 мая 1740 г., — в Сибирь не поехал [15, с. 1098].
С 1799 года были внесены новые кардинальные изменения в связи с попыткой властей привести границы епархий в соответствие с границами губерний. На Южном Урале были учреждены Оренбургская и Уфимская епархия с кафедрой в Уфе.
Таким образом, имперская политика на Южном Урале в XVIII веке не отличалась оригинальностью — ущемление свободы совести коренного населения, секуляризация церковных земель, сокращение православной и местной мусульманской духовной
элиты, попытки властей привести границы епархий в соответствие с границами губерний для еще большей подконтрольности местного населения административной власти.
Южный Урал, активное освоение которого началось лишь с 1730-х гг., на протяжении XVIII в. сохранял очевидную специфику в своем развитии, обусловленную пограничным положением, пестрым этно-сословным составом населения, географическим размещением на стыке Европы и Азии, оседлого и кочевого миров. К характерным особенностям его социальной структуры можно отнести наличие значительного контингента служилого населения (регулярные и иррегулярные вооруженные силы). В городах, входящих в Оренбургскую оборонительную линию, к началу XIX в. большинство населения составляли казаки и солдаты: в Оренбурге — 76,6 %, в Челябинске — 60%, в Уфе — 52,3%, но в то же время горожане в Уральском регионе составляли только 3,3% от всего населения края [8].
Местной управленческой элите приходилось выполнять функции, не свойственные аппарату управления «тыловых» административных единиц, — а именно: обеспечение безопасности пограничной линии от набегов казахов, содержание в подчинении башкирского населения, осуществление внешнеполитических задач.
Учитывая, что к концу XVIII века все территориально-административные образования, созданные на Урале, приобрели уральский характер и их центры были расположены в пределах региона, то оформилась и южно-уральская элита, которая состояла из субэлит: региональной чиновнической, военной (периодически данные функции соединялись в руках одной персоны), духовной, а также лидеров самоуправления коренных народов и горнозаводской элиты.
Но в условиях абсолютной монархии и унитарного государства региональная элита, обладающая огромными ресурсами, фактически не участвовала в принятии важнейших стратегических решений в жизни региона и была подчинена элитам общегосударственным.
1. АВПРИ. Ф. 122. Оп. 1. 1730-1731 гг. Д. б/н. Л. 45.
2. Акманов И.Г. Социально-экономическое развитие Башкирии во второй половине XVI в. — первой половине XVIII в. / И.Г. Акманов. - Уфа, 1981. С. 12.
3. Гаман-Голутвина О.В. Процессы современного элитогенеза: мировой и отечественный опыт. / О.В. Га-ман-Голутвина // Полис. № 6 (108), 2008. С.67 .
4. Генезис (греч. — genesis) — происхождение, становление и развитие, результатом которого является определенное состояние изучаемого объекта. // Новейший философский словарь: 3-е изд., исправл. — Мн.: Книжный Дом. 2003. с. 12.
5. Головатенко А. Эпизоды истории русской церкви XIII — XVIII столетия. / А. Головатенко. — М.: АРКТИ, 1997. С. 150.
6. Губернаторы Оренбургского края. — Оренбург: Оренбургское книжное издательство, 1999. С. 46—102.
7. История Башкортостана с древнейших времен до 60-х гг. XIX в. Уфа, 1996. С. 342.
8. История Урала: учебное пособие (региональный компонент). — Челябинск: — Изд-во Челяб. гос. пед. ун-та, 2002. С. 59.
9. Крыштановская О. Анатомия российской элиты. / О. Крыштановская. — М.: Захаров, 2005. С. 73—75.
10. Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации. / М.К. Любавский — М., 1996. С. 305.
11. Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. 1. С. 69, 71.
12. ОГАЧО. Ф.Р-519. Оп. 1. Д. 77.
13. Очерки истории Челябинской области. — Челябинск: Юж.-Урал. кн. изд-во, 1991. С. 34.
14. Понеделков А.В. Политико-административные элиты России. / А.В. Понеделков. — Ростов-н/Д.: Изд-во СКАГС, 2005. С.124.
15. Приложения. Челябинск: Энциклопедия [Текст] / Челябинск: Каменный пояс, 2001. С. 1095.
16. ПСЗ. Т. 9, № 6870.
17. Шепелев Л.Е. Чиновный мир России: XVIII — начало XX в. / Л.Е. Шепелев. — Санкт-Петербург: «Искусство — СПБ», 2001. С. 156.
