CC BY
24
© 2G13
В. А. Квашнин
EDICTUM CONSULARIBUS 21G Г. ДО Н.Э.: ЛИТУРГИЯ, «ЗАЕМ»
ИЛИ КОНФИСКАЦИЯ?
В статье рассматриваются события 21G г. до н.э., связанные с эдиктом консулов М. Клавдия Марцелла и М. Валерия Левина. Подробный анализ сведений Ливия позволяет обнаружить упоминание о займе, к которому прибегают римские власти в поисках средств, необходимых для финансирования флота. Автор указывает на наличие в событиях 21G г. параллелей с греческими литургиями.
Ключевые слова: Древний Рим, эдикт, рабы, заем, литургии, финансовый кризис
В истории Ганнибаловой войны одной из самых малоизученных её страниц является политика римских властей, направленная на решение целого комплекса проблем (прежде всего финансовых), порождённых затяжным противостоянием с Карфагеном. Следует признать, что правовые акты, издававшиеся римским магистратами того времени, в очень незначительной степени привлекли внимание исследователей, занимавшихся этим периодом. Между тем они не только показывают всю сложность проблем, возникших в связи с вторжением Ганнибала, но и позволяют увидеть некоторые черты, характерные для жизни римского общества. Одно из самых ярких описаний как состояния римских финансов, так и методов их пополнения относится к 21G г. до н.э.1, когда в очередной раз возникла проблема нехватки гребцов на римском флоте. Из-за отсутствия денег в казне консулы М. Клавдий Марцелл и М. Валерий Левин издали эдикт, практически полностью повторявший консульский эдикт 214 г.2. По-видимому, ставшая привычной проблема подталкивала М. Клавдия Марцелла (консула и одного из «авторов» эдикта 214 г.) к уже опробованному пути ее решения. Однако действия консулов вызвали взрыв негодования у населения, грозивший перерасти в открытый мятеж3. На пер-
Квашнин Владимир Александрович — кандидат исторических наук, доцент кафедры конституционного, международного права и политологии Вологодского государственного педагогического университета. E-mail: [email protected]
1 Далее все даты — до н.э.
2 Liv.XXVI.35.1-3: Scripto deinde exercitu de remigum supplemento agi coeptum; in quam rem cum neque hominum satis nec ex qua pararentur stipendiumque acciperent pecuniae quicquam ea tempestate in publico esset, edixerunt consules ut privatim ex censu ordinibusque, sicut antea, remiges darent cum stipendio cibariisque dierum triginta (Когда войско было набрано, занялись пополнением состава гребцов. Не хватало людей, платить было нечем: казна в ту пору была пуста. Консулы издали эдикт: пусть частные лица соответственно своему состоянию и званию выставят гребцов, как это бывало и раньше, выдав им жалованье и довольствие на тридцать дней). Здесь и далее пер. С. А. Иванова.
3 Liv.XXVI.35.4-8: Ad id edictum tantus fremitus hominum, tanta indignatio fuit ut magis dux quam materia seditioni deesset: secundum Siculos Campanosque plebem Romanam perdendam lacerandamque sibi consules sumpsisse. Per tot annos tributo exhaustos nihil reliqui praeter terram nudam ac vastam habere. Se ut dent quod non habeant nulla ui nullo imperio cogi posse. Bona sua venderent; in corpora quae reliqua essent saevirent; ne unde redimantur quidem quicquam superesse. Haec non in occulto, sed propalam in foro atque oculis ipsorum consulum ingens turba circumfusi fremebant; nec eos sedare consules nunc castigando, nunc consolando poterant (Указ этот встретили таким ропотом, таким негодованием, что для мятежа недоставало только вождя. Твердили, что консулы, разорив сначала сицилийцев и кам-панцев, взялись теперь и за римский простой народ: плебеи истощены многолетней податью — у
вый взгляд, сообщение Ливия говорит о том, что поводом к возмущению стала попытка властей обложить новой податью население, и без того обремененное необходимостью выплаты трибута. По условиям консульского эдикта в зависимости от имущественного и сословного ценза граждане должны были снарядить определенное число гребцов для флота из числа принадлежавших им рабов. При этом консулы, по-видимому, использовали раскладку 214 г., основывающуюся на данных ценза 220 г., поскольку ценз 214/213 г. не был завершен. Очевидно, что война привела к уменьшению благосостояния значительной части римских фамилий, в связи с чем использование данных еще довоенного ценза ложилось дополнительным грузом на финансы фамилии4. Вместе с тем текст Ливия позволяет предположить, что возмущение римских граждан было главным образом связано с необходимостью передать государству сельских рабов, трудившихся в частных хозяйствах5. Вместе с тем, вопреки сообщению Ливия об исчезновении рабов, находившихся в частных руках, расчеты Н. Розенштейна показывают, что в 210 г. их должно было остаться достаточно много6. Даже учитывая естественную смертность и обстоятельства войны, трудно объяснить исчезновение такого количества рабов, что помимо прочего должно было стать очень серьёзной проблемой для римской экономики.
Это противоречие можно решить, предположив, что владельцы рабов не желали отдавать их, ссылаясь на отсутствие рабов в своем хозяйстве. Связанный с войной отток рабочей силы из сельского хозяйства усиливал значение рабского труда, необходимого как для существования самих крестьянских семей, так и для содержания армии (ее снабжения и выплаты трибута). Следует учитывать наличие еще одного обстоятельства, повлиявшее на нежелание римских налогоплательщиков отдавать рабов, но при этом прдемонстрировавших готовность предоставить государству необходимые ему деньги на определенных условиях. Вызванный падением Сиракуз в 212 г. приток денежных средств в Рим усилил девальвацию римской валюты, сопровождавшуюся введением серебряного денария и секстан-тарного асса7. В результате, для римлян, оставшихся в тылу, раб как источник труда был более привлекателен, чем постоянно обесценивающиеся деньги, которые к тому же в основном уходили на налоги8.
После того как значительная часть граждан открыто выразила свое недовольство новой попыткой властей забрать часть рабов на флот, консулы в течение трех
них нет ничего, кроме голой земли... Никакой силой, никакой властью нельзя их принудить дать то, чего у них нет. Пусть продают их имущество, пусть терзают тело — последнее их достояние, выкупиться им будет не на что. Все это говорилось не тайком, а открыто, на форуме, в лицо консулам, которых окружала огромная взволнованная толпа; они не могли успокоить ее ни бранью, ни уговорами).
4 В связи с этим можно предположить наличие связи между волнениями, охватившими римскую общину в 210 г. и проведением полноценного ценза, завершившегося люстром, в 209/208 гг.
5 Liv.XXVI.35.5: Tecta hostes incendisse, servos agri cultores rem publicam abduxisse, nunc ad militiam parvo aere emendo, nunc remiges imperando; si quid cui argenti aerisue fuerit, stipendio remigum et tributis annuis ablatum (Постройки сожгли враги; рабов-пахарей свело государство: то покупало их за гроши для военной службы, то забирало в гребцы. Если у кого что-то еще и было, все ушло на жалованье гребцам и на ежегодные подати). Ср.: Toynbee 1965, 520.
6 Rosenstein 2008, 24-25.
7 Crawford 1985, 52-62. Ср.: Rich 1983, 310-311.
8 Rosenstein 2008, 25-26.
дней проводили консультации с сенатом, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Обсуждение в сенате, однако, закончилось тем, что консулам было рекомендовано любыми путями снабдить флот гребцами за счет частных средств, что явно указывает на критическое состояние эрария (Liv.XXVI.35.1-10). В результате М. Валерий Левин (именно он фигурирует в описании Ливия) идет на весьма необычный шаг, обратившись к сенаторам с предложением передать все имеющиеся у них средства в казну. Его содержание Ливий передает следующим образом: «Мы, сенаторы, завтра же отдадим в казну все наше золото, серебро и медные деньги: пусть каждый оставит лишь по кольцу самому себе, жене и детям, да буллу сыну9, да еще жене или дочери по унции золота10; те, кто занимал курульные должности пусть оставят себе серебряные конский убор11 и фунт серебра на солонку и блюдо для приношения богам; остальные сенаторы оставят себе только по фунту серебра да медных денег по пяти тысяч ассов на каждого отца семейства. Все прочее золото, серебро и медные деньги отнесем сейчас же триумвирам, ведающим казной, не дожидаясь сенатского постановления»12. Как далее сообщает Ливий, вслед за сенаторами, вдохновившись поданным ими примером, стали сдавать имеющееся у них золото, серебро и медь плебеи13. Дальнейшая судьба этих средств неизвестна, поскольку Ливий о них ничего не сообщает. В связи с этим весьма правдоподобным выглядит предположение Н. Розенштейна о том, что на эти деньги были куплены рабы вне Рима или наняты гребцы из числа свободных лиц14.
Хотя Ливий всячески подчеркивает добровольность и внезапность этого порыва со стороны римского народа, как четкий порядок происходящего, имеющий признаки социальной стратификации (сенаторы — всадники — плебс), так и дальнейшие события заставляют предположить, что перемещение денег из фамильной казны в государственную все же происходило на определенных условиях. В ином случае трудно объяснить, почему в 204 г. М. Валерий Левин, инициатор этой акции, поднял вопрос о возвращении денег, взятых у частных лиц
9 Булла — амулет, обычно в виде полого шарика, который носили на груди свободнорожденные дети.
10 Около 27 гр.
11 Имеются в виду фалеры — особые бляхи на сбруе лошади.
12 Liv. XXVI.36.5-8: Si quid iniungere inferiori velis, id prius in te ac tuos si ipse iuris statueris, facilius omnes obedientes habeas; nec impensa gravis est, cum <ex> ea plus quam pro virili parte sibi quemque capere principum vident. Itaque <si> classes habere atque ornare volumus populum Romanum, privatos sine recusatione remiges dare, nobismet ipsis primum imperemus. Aurum, argentum <aes> signatum omne senatores crastino die in publicum conferamus, ita ut anulos sibi quisque et coniugi et liberis, et filio bullam et quibus uxor filiaeve sunt singulas uncias pondo auri relinquant: argenti qui curuli sella sederunt equi ornamenta et libras pondo, ut salinum patellamque deorum causa habere possint: ceteri senatores libram argenti tantum: aeris signati quina milia in singulos patres familiae relinquamus: ceterum omne aurum argentum aes signatum ad triumviros mensarios extemplo deferamus nullo ante senatus consulto facto.
13 Liv. XXVI.36.11-12: Senatu inde misso pro se quisque aurum argentum et aes in publicum conferunt, tanto certamine iniecto ut prima aut inter primos nomina sua uellent in publicis tabulis esse ut nec triumuiri accipiundo nec scribae referundo sufficerent. hunc consensum senatus equester ordo est secutus, equestris ordinis plebs (Сенаторы разошлись; все наперебой стали отдавать в казну золото, серебро, медь, каждый хотел видеть свое имя в официальных списках если не первым, то из первых: триумвиры не успевали принимать, а писцы записывать взносы. Сенаторы были единодушны; за ними последовали всадники, за всадниками простой народ).
14 Rosenstein 2008, 25.
в год его консульства15. Сенатом было принято решение о выплате этих денег тремя частями, с окончательным погашением долга в 2GG г., хотя формально он не был погашен и к 196 г. О том, что это был именно заем недвусмысленно говорится при описании событий 2GG г.: «Многие частные граждане обратились в сенат, напоминая, что на этот именно год приходится третья выплата в погашение займа, который они в свое время в консульство Марка Валерия и Марка Клавдия предоставили государству, консулы же отказали им, объявив, что платить не из чего — казны едва достанет на снаряжение судов и войск, необходимых для новой войны»16. По крайней мере, в трех эпизодах Ливия содержится терминология17, указывающая на то, что в 21G г. между государством и гражданами возникли отношения, юридически описываемые как заем18. В литературе обращалось внимание на то, что в описании событий 21G г. Ливием нет и намека на то, что это был заем, хотя несколькими годами позже он вполне определенно говорит о возвращении государством денег, взятых в долг19. Вряд ли в данном случае можно говорить об особенностях источников, которыми пользовался римский автор. Скорее следует предположить, что Ливий сознательно сделал акцент на безвозмездном характере передачи гражданами в казну своих средств, что хорошо вписывалось в его кон -цепцию общественного согласия в Риме в годы Ганнибаловой войны, но прямо противоречило тому материалу, который он использовал при описании событий более позднего времени. Это позволяет объяснить некоторые неувязки и противоречия разбираемого эпизода. Так, обращает на себя внимание, что все сдаваемое в казну тщательно фиксировалось, несмотря на добровольный и, казалось бы, безвозмездный характер пожертвования со стороны римских граждан. Ливий упоминает о существовании неких официальных списков (publicis tabulis), в которые заносились граждане, сдававшие в казну деньги.
Как справедливо полагает Тао Тан, формально, с точки зрения права, речь не может идти о займе, поскольку у Ливия отсутствуют описание как юридических
15 Liv.XXIX.16.1-3: Altera item res prope aeque longo neglecta silentio relata a M. Valerio Laevino est qui privatis conlatas pecunias se ac M. Claudio consulibus reddi tandem aequum esse dixit; nec mirari quemquam debere in publica obligata fide suam praecipuam curam esse; nam praeterquam quod aliquid proprie ad consulem eius anni quo conlatae pecuniae essent pertineret, etiam se auctorem ita conferendi fuisse inopi aerario nec plebe ad tributum sufficiente (О другом деле, тоже давно забытом и умалчиваемом, напомнил Марк Валерий Левин: следует наконец вернуть деньги, собранные частными лицами в консульство его и Марка Клавдия; нечего удивляться, если он особенно озабочен этим государственным долгом: не говоря о том, что дело касается его лично как консула того года, когда происходил сбор, но он и посоветовал его произвести, так как казна была пуста и простой народ был не в силах платить налог).
16 Liv.XXXI.13.2-3: Expiatis omnibus religionibus nam etiam Locris sacrilegium pervestigatum ab Q. Minucio erat pecuniaque ex bonis noxiorum in thesauros reposita cum consules in provincias proficisci vellent, privati frequentes, quibus ex pecunia quam M. Valerio M. Claudio consulibus mutuam dederant tertia pensio debebatur eo anno, adierunt senatum, quia consules, cum ad novum bellum quod magna classe magnisque exercitibus gerendum esset vix aerarium sufficeret, negaverant esse unde iis in praesentia solueretur.
17 Liv. XXIX.16.1-3; XXXI.13.2-3; XXX.42.2.
18 Тао Тан указывает на присутствие в тексте Ливия термина «conlatae», производного от conferre (Tao Tan 2GG7, 25-26). В свое время А. Г. Гемп обратил внимание на целую группу терминов, используемых Ливием нри описании событий 21G г. («pecuniae conlatae», «mutuum dare», «aes alienum»), истолковав их как обозначение денег, переданных римскими гражданами государству в долг (Гемп 1958, 8G).
19 Tao Tan 2GG7, 25-26.
деталей соглашения, так и условий возврата заимствованных средств. Однако фактически, подчеркивает исследователь, это был именно заем, хотя и непривычным образом оформленный, поскольку он основывался на отношениях, архаичных для современного права. В условиях античного общества заем не оформлялся в виде государственных облигаций или иных ценных бумаг, что предполагало наличие соответствующей документации и правового оформления. Он был основан на неформальном соглашении населения и публичной власти, скрепленном в большей степени религиозными и идеологическими средствами (XXIX.16.1)20. Таким образом, заем 210 г. был основан на неписаной и неформальной основе, отражавшей специфику античного римского общества21. В то же время можно заподозрить, что существовал сенатконсульт, в котором излагались конкретные детали передачи сенаторами средств в казну22. Передаваемые Ливием обстоятельства «займа» 210 г. показывают наличие сложной формулы, по условиям которой отдельно сдавали средства сенаторы, а уже после них всадники и плебс. При этом передаваемая им речь М. Валерия Левина была адресована только сенаторам. В этой связи можно предположить, что основные положения этой речи отражают содержание сенатконсульта 210 г., о котором вскользь упоминает Ливий. В таком случае сенаторское сословие было обложено податью литургического типа, и, скорее всего, переданные средства не были возвращены сенаторам, в отличие от всадников и плебса, которые вносили деньги под условием их возврата23. Именно поэтому все, что было внесено ими в казну, тщательно фиксировалось писцами в специальных списках, на основании которых впоследствии и производился возврат денег. По мнению М. Кроуфорда, «заем» 210 г. является одним из редких случаев, когда римское государство сумело эффективно мобилизовать ресурсы богатых граж-дан24. В этой связи в литературе неоднократно высказывались сомнения в добровольном характере «займа» 210 г25.
Следует отметить, что еще Т. Моммзен видел в налогах военного времени что-то вроде принудительного чрезвычайного займа, который использовался во время войны и возвращался из военной добычи26. Мысль о том, что в период Ганнибаловой войны римские власти прибегали к литургиям, используя греческий опыт, неоднократно высказывалась исследователями27. Как отмечает П. Маршет-ти, использование помимо трибута таких чрезвычайных мер как займы и нало-
20 В этой связи М. Валерий Левин явно не случайно упоминает о publica fides (Liv. XXIX.16.1).
21 Tao Tan 2007, 24-26.
22 См.: Liv.XXVI.36.8: ...ceterum omne aurum argentum aes signatum ad triumuiros mensarios extemplo deferamus nullo ante senatus consulto facto.
23 Как полагает А. Тойнби, меры, предпринятые римскими властями в 210 г., затронули только сенаторов (Toynbee 1965, 520).
24 Crawford 1985, 60-62.
25 Nicolet 1966, 42; Nicolet 1976в, 34; Matchetti 1978, 347.
26 Mommsen 1887, 227-228, 1124. Anm. 1.
27 Nicolet 1976а, 75-76, 206. Ср.: Levi 1969, 241; Marchetti 1977, 122; Harris 2008, 513. Обращает на себя внимание определённое сходство действий римского сената с греческим обычаем эпидосиса (émSoou;), предполагавшего добровольное принятие на себя гражданами определенных расходов, будь то денежные пожертвования, поставки в натуральной форме или выполнение литургических повинностей (например, триерархии). Источники указывают на то, что государство в случае необходимости само призывало граждан к эпидосису, что подтверждается и эпиграфическим материалом (Бондарь 2009, 166).
гообложение литургического типа для наиболее богатых граждан было в первую очередь вызвано тем, что простые граждане, составлявшие основную массу налогоплательщиков, были просто раздавлены налогами, тогда как более зажиточные граждане несли значительно меньшую нагрузку. Он объясняет это тем, что трибут был пропорционален цензу и, соответственно, его ставка не была прогрессивной28. Такого же мнения придерживается А. Липпольд, согласно которому тяжелое финансовое положение казны не означало аналогичную ситуацию во всех римских семействах, особенно знатных. В качестве примера он указывает на то, что самые тяжелые годы войны дают пример богатых игр различного рода, которые организовывались частными лицами. То, что консулы 210 г. апеллировали к сенаторам, уже является указанием на то, что в их наличии были определенные средства29. Сообщение Ливия создает впечатление, что в 210 г. финансовые ресурсы знатных семейств были опустошены до предела. Однако в условиях постоянной девальвации римской «валюты» принесенная ими жертва выглядит не так впечатляюще. Как справедливо отметил Н. Розенштейн, главное богатство того времени составляли земля и рабы, с которыми не пожелали расставаться не только знатные, но и рядовые налогоплательщики30.
«Заем» 210 г., возможно, оформленный как сенат-консульт (если вообще ему требовалось какое-то формально-юридическое закрепление, являющееся необходимым в глазах современного человыека), обнаруживает сходство с законами, принятыми в Риме в 218-215 гг., сразу по нескольким позициям. Подобно lex Claudia, он был направлен на сенаторов, с другой стороны, так же, как lex Oppia, вводил ограничения размера имущества римских матрон. При сравнении положений закона Оппия с условиями «займа» 210 г. можно заметить следующую особенность: если в 215 г. женщинам запрещалось иметь более 0,5 унции золота, то в 210 г. это была уже 1 унция. На данное обстоятельство неоднократно обращали внимание исследователи, стремившиеся доказать отсутствие в законе Оппия запрета на владение золотом. Однако, скорее всего, речь идет о разных категориях лиц. Если в 215 г. ограничениям подверглись женщины, оказавшиеся в результате массовых военных потерь лицами «своего права» (sui iuris)31, то в 210 г. это могли быть римлянки, остававшиеся под властью домовладыки (alieni iuris)32. Между принятием lex Oppia и событиями 210 г., безусловно, существует прямая связь, на чем справедливо настаивает большинство исследователей. По сути, они являются звеньями одной политики, проводившейся высшими римскими магистратами в
28 Marchetti 1977, 122. Иного мнения придерживается Э. Габба, согласно которому именно богатые граждане в годы войны были вынуждены нести на себе все более возрастающую тяжесть военных расходов. По его оценке, первый цензовый класс (80 из 193 центурий) платил более 40% трибута (Gabba 1977, 131). П. Маршетти, однако, отмечает в этой связи, что трибут, даже будучи раскинут на более многочисленных налогоплательщиков из числа плебеев, все равно был слишком обременителен для них (Marchetti 1977, 125).
29 Lippold 1963, 98.
30 Rosenstein 2008, 25.
31 Как отмечает С. Поумрой, одним из последствий Ганнибаловой войны стало то, что женщины массово наследовали имущество своих погибших родственников по мужской линии (Pomeroy 1975, 177-178. N.15).
32 Peppe 1984, 48ff.
начальный период Ганнибаловой войны с целью выхода из острейшего финансового и военного кризиса33.
В свое время Л. Пеппе обратил внимание на перекличку двух источников, относящихся к периоду Римской республики34. Первым является приведенная Ап-пианом речь римской матроны Гортензии эпохи второго триумвирата, в которой содержится следующее свидетельство: «Наши матери, правда, всего один раз, вопреки нашему полу, собрали налог: это когда грозила опасность всему вашему господству и даже самому городу, когда нам угрожали карфагеняне. Но и тогда женщины вносили налог добровольно и притом не с земель, имений или домов, без чего не могла существовать свободная гражданка, но только из своих собственных украшений, к тому же не подвергавшихся оценке, не под угрозой указчиков или доносчиков, не по принуждению или насилию, а вносили столько, сколько сами пожелали»35. Второй источник — это передаваемая Ливием речь плебейского трибуна Луция Валерия при осуждении вопроса об отмене закона Оппия в 195 г., в которой говорится: «Все мы по примеру сенаторов отдавали государству сколько у кого было золота и серебра; вдовы и сироты несли свои деньги в казну; был установлен предел хранимому дома — будь то вещи из золота или серебра, будь то чеканная монета, серебряная или медная»36. Приведенные источники показывают, что «заем» 210 г. (так же как, вероятно, и lex Oppia) основывался на определенном имущественном минимуме, которым дозволялось владеть домовладыке. Одновременно события 210 г. указывают на то, что дело не ограничивалось установлением имущественного минимума — за ним следовало изъятие имущества, выходившего за его пределы. Возможно, что и в 215 г. происходило нечто подобное. Цензоры, при содействии которых принимались законы эпохи Ганнибаловой войны, обладали информацией об имущественном положении каждой римской фамилии. Другое дело, что особенности античного государства, оформленного как гражданская община, не позволяли напрямую изымать необходимые для войны средства у населения, заставляя публичную власть искать механизмы для организации «принудительно-добровольного» внесения гражданами этих средств в казну. Одним из таких механизмов, видимо, и являлись законы о роскоши того времени, с одной стороны, и широкомасштабное применение политики «кредита», опробованной сенатом в годы войны, — с другой. В своей совокупности они не только способствовали изъятию части средств, принадлежащих частным лицам, но создавали ограничения для владения определенным имуществом, подготавливая возможность для дальнейшего изъятия той его части, которая выходила за создаваемые законом пределы. В этом смысле в законах начального периода
33 Pomeroy 1975, 171f; Baltrusch 1989, 58-59; Williamson 2005, 26.
34 Peppe 1984, 48.
35 App.B.C.IV.33: «Tí Ss saqiépro^sv ai ^qxs ap%nc ^"лте Ti^qc ^qxs aTpatnyíac ^qxs Tflc noXusiac öXroc, xflc ú^ív ¿c Toaowov qSn кати nspi^axnTou, ^sxéxouaai; он фате nóXs^ov sivai; Kai nóxs oí ysyóvaai nóXs^oi; Kai nÓTs yuvaÍKsc awsiaqvsyKav; ac "Л ^sv фйтс ánoXúsi napa anaaiv ávBprónoic, ai Ss ^qTépsc ^öv únsp T^v ф•óalv saqvsytóv noTs ana^, öts ¿kivSwsústs nspi Tfl ápxn náafl Kai nspi aÜTfl Tfl nóXsi, KapxqSovírov svo%XoúvTrov. Kai tóts Ss sa^vsyKav SKoßaai, Kai oük ano yqc fl %ropírov fl npoiKÓc fl oiKiöv, róv %ropic aßtaiTOv saTiv SXsuBépaic, aXXa ano ¡xóvrov Töv oíkoi tóa^rov, oíSs ToÚTrov Ti^ro^évrov oíSs únó ^nvuTaíc fl KaT^yópoic oüSs npoc áváyKqv fl ßiav, aXX' öaov sßoüXovTo awaí.
36 Liv.XXXIV.6.14: Aurum et argentum omne ab senatoribus eius rei initio orto in publicum conferebamus; uiduae et pupilli pecunias suas in aerarium deferebant; cautum erat quo ne plus auri et argenti facti, quo ne plus signati argenti et aeris domi haberemus.
Ганнибаловой войны, консульских эдиктах и сенатконсультах проглядывают следы одной юридической «техники».
Отвечая на вопрос, вынесенный в название статьи, следует признать, что события 210 г. нельзя свести к заему, конфискации или литургии в чистом виде. Скорее, в действиях консулов и сената можно обнаружить признаки и того, и другого, и третьего. В литературе неоднократно обращалось внимание на то, что в годы Ганнибаловой войны римские власти начинают активно использовать греческий опыт финансирования войны, адоптируя его к новой ситуации37. В то же время сообщение Полибия, относящееся ко времени Первой Пунической войны, заставляет думать, что приобщение римской элиты к опыту греческих «учителей» произошло ещё раньше (Polyb. I.59.7-8). При этом бросается в глаза ярко выраженный ограничительно-конфискационный характер законодательства 218-210 гг., переложившего значительную часть бремени финансовых проблем на наиболее состоятельную и знатную часть римского общества — сенаторское сословие. Это, казалось бы, плохо сочетается с тем, что такая политика проводилась группой родовитых римских сенаторов38. Представляется, однако, что противоречие это кажущееся, поскольку деятельность этой группы политиков отразила определенные сдвиги в общественной психологии римской civitas. При рассмотрении первых законов о роскоши часто упускается характерная для античного гражданского общества ориентация не на простое равенство, а на равенство пропорциональное, когда слагаемые богатства и почестей определяли сумму обязанностей перед обществом тем большую, чем выше был социальный ранг гражданина39. Идущее из эпохи архаики уважение к родовитости трансформировалось в условиях гражданского общества в полисную идеологию, возлагавшую на обладателей богатства и общественного престижа несение главной тяжести проблем, встававших перед коллективом40. В этом смысле edictum consularibus 210 г. и последовавшее за ним некое «соглашение» между властями и верхушкой гражданского коллектива — это еще и показатель того, что римское общество конца III в. уже прочно осознало свое новое качество. Наряду с утверждением социальной структуры гражданского коллектива, в обществе закрепляется соответствующая ей идеология, определявшая весь строй квиритского мышления, в том числе и в области правосознания41.
37 Toynbee 1965, 520; Nicolet 1976а, 75-76, 206; Crawford 1985, 60-61; Williamson 2005, 28; Ñaco del Hoyo 2011, 380.
38 Помимо прочего исследуемое законодательство показывает активное участие представителей сенатской аристократии. Прежде всего это относится к М. Клавдию Марцеллу, который был связан как с изданием консульского эдикта 214 г., так и займом 210 г. С другой стороны, с Клавдиями явно связан внесший lex Claudia плебейский трибун Кв. Клавдий. В общем-то при желании можно найти связь между законотворческой активностью плебейских собраний и трибунов в годы войны и плебейским происхождением Клавдиев. Однако, события 214-210 гг. указывают на участие в них таких представителей патрицианской знати, как Кв. Фабий Маким и М. Валерий Левин.
39 Nicolet 1976а, 71-74, 82-84, 126-220.
40 Holkeskamp 1993, 38.
41 Ср.: Ляпустин 1997, 234-243. Размышляя о корнях греческих литургий, Л. Д. Бондарь справедливо указывает на их генетическую связь с социорегулятивными институтами архаического периода. В частности она обращает внимание на обычай «потлача», имевшего распространение у самых разных народов, в том числе и средиземноморских, который предполагал добровольную передачу своего имущества для коллективных нужд. Очевидно, что греческие литургии, как и римские законы о роскоши, опирались на архаические по своей природе установки, которые были пере-
ЛИТЕРАТУРА
Бондарь Л. Д. 2GG9: Афинские литургии V-IV вв до н.э. СПб.
Гемп А. Г. 1958: Прямой налог в Римской респу6лике II Сборник трудов Архангельского педагогического института. Вып. 2, 66-8G.
Кнабе Г. С. 1985: Историческое пространство и историческое время в культуре древнего Рима II Культура Древнего Рима. Т. 2, М., 1G8-166.
Ляпустин Б. С. 1997: Фамилия и римская civitas в III в. до н.э.: пути развития II Власть, человек, общество в античном мире. Доклады конференции Российской Ассоциации Антиковедов 1996 и 1997 гг. М., 234-243.
Baltrusch E. 1989: Regimen morum: Die Reglamentierung des Privatlebens der Senatoren und Ritter in der römischen Republik und frühen Kaiserzeit. München.
CrawfordM.1985: Coinage and Money under the Roman Republic. Italy and the Mediterranean Economy. Berkeley; Los Angeles.
Crawford M.H. 1964: War and Finance II JRS. 54, 29-32.
Gabba E. 1977: Esercito e fiscalité a Roma in età republicana II Armeés et fiscalité dans le monde antique. P. 19-25.
Harris W. 2GG8: The Late Republic II The Cambridge Economic History of the Greco-Roman World I W. Scheidel, I. Morris, R. Saller (ed.). Cambridge, 511-539.
Hölkeskamp K.-J. 1993: Conquest, Competition and Consensus: Roman Expansion in Italy and the Rise of the Nobilitas II Historia. XLIII1, 12-39.
Levi M. A. 1969: L'ellenismo e l'ascesa di Roma. Torino.
Lippold A. 1963: Consules: Untersuchungen zur Geschichte des römischen Konsulates von 264 bis 2G1 v. Chr. Bonn.
Marchetti P. 1977: A propos du tributum romain: impôt de quotité ou de repartition? II Armeés et fiscalité dans le monde antique. P. 1G7-133.
Matchetti P. 1978: Histoire economique et monetaire de la deuxieme guerre punique. Paris.
Mommsen Th. 1887: Römisches Staatrecht. Bd. III. Leipzig.
Ñaco del Hoyo T. 2G11: Roman Economy, Finance and Politics in the Second Punic War II A Companion to The Punic Wars I D. Hoyos (ed.). Oxford, 376-392.
Nicolet C. 1966: L'orde équestre à l'époque Républicaine (321-43 av. J.C.). T. 1. P.
Nicolet C. 1976 A: Le métier de citoyen dans la république romaine. P.
Nicolet C. 1976 B: Tributum: Recherches sur la fiscalité directe sous la republique romaine. Bonn.
Peppe L. 1984: Posizione giuridica e ruolo sociale della donna romana in eta republicana. Milano.
Pomeroy S. B. 1975: Goddesses, Whores, Wives and Slaves: Women in Classical Antiquity. New York.
Rich J. 1983: The Supposed Roman Manpower Shortage of the Later Second Century B. C. II Historia.32I3, 3G5-316.
Rosenstein N. 2GG8: Aristocrats and Agriculture in the Middle and Late Republic II JRS. 98, 1-26.
Tao Tan. 2GG7: Financing an Empire: Banks, Bourses and CapiM Markets of the Roman Republic. Diss. New York.
Toynbee A. J. 1965: Hannibal's Legacy. Vol. II: Rome and Her Neighbours after Hannibal's Exit. London; New York; Toronto.
Williamson C. 2GG5: The Laws of the Roman People: Public Law in the Expansion and Decline of the Roman Republic. Ann Arbor.
осмыслены в условиях гражданской общины, в связи с чем их дальнейшее развитие подчинялось логике развития полисного организма (Бондарь 2009, 167-169).
