CC BY
30
31. Arena R. Iscrizioni greche arcaiche di Sicilia e Magna Grecia.III. Iscrizioni delle colonie euboiche. Pisa, 1994. № 84. Там же историография.
32. Vallet. Rhegion et Zancle. P. 318; Строгецкий B.M. Античная традиция и современная историческая наука о законодательстве Залевка и Харонда. С.73.
33. Строгецкий B.M. Античная традиция и современная историческая наука о законодательстве Залевка и Харонда. С.73
34. Ibid. С.74
35. Высокий М.Ф. История Сицилии в архаическую эпоху. C.299.
36. Ibid. С.38. См. также: Vallet. Rhegion et Zancle. P.315-316; Cordano F. Leggi e legislatori calcidesi. P.94; Dunbabin. The Western Greeks. Р.74; Строгецкий B.M. Античная традиция и современная историческая наука о законодательстве Залевка и Харонда. С.75; Шишова И.А. Раннее законодательство и становление рабства в античной Греции. С.73.
37. Видимо, в Афинах законы Харонда были столь хорошо известны и так часто упоминались, что Стефан Византийский в своем словаре называет Харонда из Катаны известным законодателем афинян (s.v. KaTavq' ¿то 8е rq? KaTavq? XapuvSa? о З^стцю? тйу 'А0г|кпст1 уо^обетйу).
38. Высокий М.Ф. Халкидское законодательство в греческих полисах фракийского побережья. С. 5-8.
M.F. Vysokij
ANCIENT GREEK LEGISLATION ON SICILY: CHARONDAS LAWS
The determining stage in the development of a legal system of the Greek society on Sicily is to be the legislation done by Charondas from Catana. Life time and activity of the legislator should be dated to the end of 7th-6th cc. B.C. The tradition of Charondas had been under Pythagorean influence, this fact was reflected in corresponding maxims within either works by representatives of Pythagorean school or general works by Hellenistic historians. The corner stone of the tradition had come to be the version about Charondas being a student of Pythagoras. It is possible to single out some sections of the code from the fragments by Charondas remained at present: the article proposes their reconstruction.
©2007 г. В.А.Квашнин
«ЯЧМЕННЫЕ ДЕНЬГИ» ДЛЯ РИМСКОЙ АРМИИ: ВДОВЫ И СИРОТЫ НА СЛУЖБЕ У ОБЩИНЫ
В яркой, насыщенной драматическими событиями истории Второй Пунической войны имеется ряд сюжетов, обсуждение которых редко выходит за пределы узкого круга специалистов. Как дает почувствовать римская историческая традиция, Ганнибалова война была, пожалуй, самым суровым испытанием прочности и жизнеспособности римской гражданской общины. Марк Порций Катон Старший, принимавший участие в этой войне с первых ее лет, и полвека спустя вспоминал те времена, «когда Ганнибал терзал и мучил землю Италии»^. Сокрушительные поражения первых лет войны, массовые людские потери, переход на сторону врага союзных общин Италии показывают всю сложность проблем, вставших перед римской сгуйаэ в эти годы. В то же время тяжелое положение Рима было вызвано не только военными поражениями и потерями. С самого начала войны, как показывают источники, одной из серьезнейших проблем, вставших перед римским обществом, была хроническая нехватка денег и материальных ресурсов,
необходимых для содержания и снабжения армии, строительства флота, финансирования крупных военных проектов (таких, к примеру, как африканская экспедиция Публия Корнелия Сципиона Старшего). Мотив отсутствия денег для ведения войны постоянно возникает в речах римских магистратов и сенаторов, передаваемых Ливием2.
Пути выхода из этой ситуации были самые разные: принятие законов о роскоши, набор рабов в армию, денежные займы у населения3. На столь странный для нас путь решения проблемы римские власти толкала невозможность прямого принудительного изъятия средств для ведения войны у населения, что было связано с особым характером римской государственности. Частично, проблемы, связанные с ведением войны, решались за счет трибута — особого налога, собираемого с граждан. Однако даже двойное налогообложение населения Рима, как показывают источники, не могло покрыть всех расходов на войну (Liv.23.31.1-2). Все это заставляло римские власти искать иные способы пополнения государственной казны.
В 214 г. до н.э. консулами Марком Клавдием Марцеллом и Квинтом Фабием Максимом был обнародован весьма необычный эдикт. Его содержание Ливий передает следующим образом: «Так как моряков не хватало, то консулы по распоряжению сената издали указ: тот, кто при цензорах Луции Эмилии и Гае Фламинии имел имущество (сам или его отец) на сумму от пятидесяти до ста тысяч ассов, выставляет одного моряка и дает шестимесячное его жалованье: тот, у кого от ста тысяч да трехсот тысяч, — трех моряков и дает годовое их жалованье; тот, у кого от трехсот тысяч и до миллиона, — пятерых моряков; у кого больше миллиона — семерых; каждый сенатор выставляет восьмерых моряков и дает годовое их жалованье. Повинуясь этому указу, хозяева моряков вооружили их и снабдили месячным запасом продовольствия; впервые римский флот был снаряжен на частные средства»4. Поводом к изданию эдикта, судя по всему, послужила масштабная кораблестроительная программа, предусматривавшая строительство ста новых военных кораблей, которые должны были усилить римскую морскую группировку у берегов Калабрии. Ливий пишет: «Консулам велено было ...построить флот, дабы вместе с кораблями, стоявшими у берегов Калабрии, получить флот в сто пятьдесят военных кораблей. Закончив набор и спустив на воду сто новых судов, Квинт Фабий провел выборы цензоров: выбраны были Марк Ати-лий Регул и Публий Фурий Фил»5. Расходы на перевооружение флота, вызванные приходом к власти антиримской партии в Сиракузах и сложной ситуацией на юге Италии, привели к очередному финансовому кризису в Риме. Как показывает наш источник, сразу же по завершении строительства нового флота возникает проблема с обеспечением его моряками. В приведенном отрывке из Ливия о статусе лиц, отправляемых на службу во флот, прямо не говорится. Это позволило некоторым исследователям, опираясь на сообщение Полибия, видеть в этих моряках римских граждан VI имущественного разряда — пролетариев (6.19.2-3)6. В отечественной литературе высказывалось и противоположное мнение, согласно которому под nauta, упоминаемыми в тексте, следует понимать гребцов, набиравшихся из числа рабов7. Со своей стороны заметим, что сообщение Полибия носит слишком общий характер, чтобы на основе его делать какие-то конкретные выводы. В ситуации, возникшей в 214 г. до н.э., довольно странно выглядят действия римских властей, набирающих легионы из рабов, а граждан заставляющих служить во флоте. Как отмечает Полибий, если обстоятельства к тому вынуждали, пролетарии были обязаны совершить двадцать годичных походов в пехоте. Кроме того, анализ текста сочинения Ливия определенно показывает, что речь в эдикте шла именно о рабах8. То, что на их хозяев возложили обязанность выплатить военное годовое жалованье (stipendium), показывает, что, как и в случае с рабами, купленными для службы в пехоте, они в награду получали свободу (Liv.24.16.8-9). С другой стороны, действия авторов эдикта, привязавших снабжение моряков к их бывшим хозяевам, явно отталкивались от привычной для них структуры римской фамилии.
В сообщении Ливия о деятельности консулов 214 г. до н.э. обращает на себя внимание наличие в рамках одного текста трех эпизодов, по-видимому, тесно связанных друг
с другом: окончание строительства флота — выборы цензоров — издание консульского эдикта. Можно было бы списать это на простое совпадение, но настораживает то, что деятельность цензоров выглядит прямым продолжением фискальной политики консулов 214 г. до н.э9. Рассказ о цензуре этого года Ливий предваряет привычным замечанием о том, что казна была пустой, причем повторяет его дважды в течение своего рассказа (24.18.2, 10). Сходство действий высших магистратов 214 г. до н.э. объясняется тем, что они решали одну и ту же задачу — поиск средств пополнения государственной казны. Ввиду отсутствия иных источников финансирования войны она была решена путем возложения экстраординарных повинностей на римских граждан. Из рассказа Ливия видно, что цензоры после вступления в должность приступили к осуществлению целого комплекса мер по наполнению казны (24.18.2-15). Действия цензоров были заведомо непопулярны, отражая всю сложность породивших их проблем. Э. Бэдиан совершенно справедливо характеризует эти годы как «время беспрецедентной фискальной строгости»10.
В довольно длинном перечне мер, предпринятых цензорами для пополнения эрария, интерес вызывают их действия по отношению к вдовам и сиротам. Ливий в переводе М. Е. Сергеенко описывает это следующим образом: «Люди стремились помочь опустевшей казне, стали вносить в нее сначала сиротские, а потом вдовьи деньги. Они считали, что вернее всего сохранят их, доверив государству; поэтому если что-то приготовляли или покупали для сирот и вдов, то квестор это записывал»11. Не совсем ясно, о чем пишет Ливий, поскольку его сообщение содержит две части, плохо стыкующиеся друг с другом. Сначала он пишет об опекунах сирот и вдов, которые внесли деньги на хранение в эрарий. По контексту можно понять, что речь идет о своеобразной форме займа, когда государство получало возможность использовать эти деньги, гарантировав их возвращение через определенный промежуток времени, скорее всего, после окончания войны. Во второй части сообщения говорится о том, что квестор фиксировал траты, сделанные, по всей видимости, теми же опекунами, хотя деньги, судя по тексту, должны были уже находиться в эрарии. Неувязки в тексте перевода заставляют предположить, что где-то была допущена ошибка. Скорее всего, она связана со значением слова регесг1ЪеЪа1ш. Оно было переведено в наиболее часто встречающемся значении «тщательно записывать, письменно фиксировать, протоколировать». Однако, одно из значений глагола регеспЬо, встречающееся в сочинениях Цицерона и Тертуллиана, «выплачивать»12. Именно в этом значении регеспЪеЪа1ш понимается в английском переводе Ливия Р. Конан Робертса13. Таким образом, разбираемый пассаж Ливия можно перевести следующим образом: «Народ, стремясь помочь опустевшей казне, стал вносить в нее сначала деньги сирот, а потом и вдов, поскольку люди считали, что в безопасности и неприкосновенности они сохранят их, доверив государству; поэтому, если что-то покупали или приготовляли для сирот и вдов, то квестор это оплачивал».
На первый взгляд не очень понятно, какая связь существует между вдовами и сиротами. Однако, упоминание денег, связанных с такими категориями населения, как вдовы и сироты, в контексте войны заставляет думать, что речь идет о т.н. «ячменном» налоге — аеэ Ъогёеагшт (ИогШагшт)14. Латинские правовые источники дают достаточно ясное определение этого налога15. В переводе Ф. Дыдынского аеэ Ъог&агшт — деньги на содержание коня или лошадиный корм16. Более широкий и точный перевод дает И. X. Дворецкий: «аеэ Ьогёеагшт/«ячменный» налог — годичный налог, который взимался с незамужних женщин в фонд содержания конского состава римской армии; также деньги, которые получал каждый всадник на содержание лошади»17. Точное время и причины введения этого налога сообщаются источниками противоречиво. Ливий приписывает его введение Сервию Туллию, причем за счет только вдов (1.43.8-9). Цицерон косвенно (в контексте создания римской конницы и бытования подобного обычая в Коринфе) относит введение налога на вдов и сирот ко времени Тарквиния Прииска (Бе гер.2.36). Относительно использования этого налога в период Республики мы имеем всего два свидетельства, принадлежащие Плутарху. Согласно первому, при Публии Валерии Попликоле, учредившем казначейство в храме Сатурна, в списки лиц, обложенных
податью, не попали сироты и вдовы (Publ.12). Второе свидетельство относится ко времени цензорства 403 г. до н.э. Марка Фурия Камилла, который обложил налогом сирот, ранее не плативших податей (Cam.2). После этого налогообложение вдов и сирот упоминается лишь в 214 г. до н.э., что, как кажется, указывает на то, что, возникнув в ранний период римской истории, этот налог в дальнейшем в течение долгого времени не применялся1 . В то же время использование aes hordearium в конце III в. до н.э. позволяет предположить, что в период Республики существовал (или был создан для такой цели) специальный цензорский список для вдов и сирот19. Несмотря на нерешенность вопроса о римских переписях населения, и в частности, того, учитывались ли при переписи женщины, очевидно, что такой список продолжал существовать еще в I в. н.э . Как сообщает Аппиан, в 42 г. триумвиры обложили податью на военные нужды 1.400 наиболее состоятельных римских женщин (B.C.4.32). Следовательно, список вдов продолжал составляться и после того, как «ячменный налог» перестал использоваться.
Вопрос о причинах введения в раннем Рим налогообложения вдов и опекунов сирот неоднократно обсуждался в литературе21. Не вызывает сомнений связь между появлением «ячменного налога» и проблемой финансирования армии. Как отмечает Л. Пеппе, во всех римских источниках, за исключением Цицерона, aes hordearium тесно связан с военной тематикой, в частности, с введением военной подати (tributum) и военного жалованья (stipendium)22. Рассматривая события 214 г. до н.э., следует предположить, что фискальные действия властей в этот период времени были связаны с особым правовым положением указанной категории лиц. Обратим внимание на термины, которые использует Ливий: pupillus (здесь — сирота) и vidua (вдова)23. Термин vidua является полисемантичным, означая как вдову, так и в более широком контексте женщину, не имеющую мужа24. Яволен приводит следующее определение Лабеона: «Вдовы (vidiam) не только те, кто когда-либо состоял в браке, но и те [женщины], которые не имели мужа»25. Подобные примеры можно встретить не только в латинских юридических, но и в литературных памятниках. К примеру, Плавт в своих комедиях использует слово vidua в значении незамужней или покинутой женщины. Интересно, что у него встречается практически зеркальное отражение термина vidua в виде словосочетания vir viduus — холостой, неженатый мужчина. Кроме того, Плавта использует такие выражения как puella vidua (незамужняя девушка) и даже domus viduus (одинокий, пустой дом)26. Это указывает на то, что используемый Ливием термин vidua применительно к ситуации 204 г. до н.э. мог означать не просто вдову, но и незамужнюю женщину, являвшуюся лицом своего права (sui iuris), обладавшую определенным имуществом, но не выплачивавшую военный налог — трибут27.
Спектр употребления термина pupillus в юридических текстах также достаточно широк. Под pupillus понимались не только несовершеннолетние28, но и лица, не находящиеся под отцовской властью, но имеющие опекуна (ситуация, описываемая римскими юристами как tutelas pupillorum gerere)29. Более того, этот термин мог обозначать и совершеннолетнее лицо, находящееся под опекой или попечительством30. Таким образом, термин pupillus применялся не только к несовершеннолетним (в данном случае сиротам), но и к любым лицам, находившимся под опекой, что позволяет понять объединение двух столь внешне непохожих категорий, как вдовы и сироты31.
Следует также обратить внимание на то, что в латинском языке близким к pupillus являются слова puppilla — девочка-сирота (от pupa — девочка) и pupillus — маль-чик-сирота32. Это создавало возможность того, что даже совершеннолетнее лицо, находящееся под опекой (pupillus), могло быть уподоблено по своему положению несовершеннолетнему лицу — сироте (puppilla)33. Семантическая взаимопересекаемость терминов pupilli и puppillae, как и нечеткость их употребления, на практике приводила к тому, что дочери, потерявшие своих отцов, даже будучи «лицами своего права», но, находясь под опекой, могли быть с точки зрения права отнесены к сиротам. Точно так же женщины, никогда не состоявшие в браке, могли быть юридически уподоблены вдовам34. Следовательно, высока вероятность того, что многие «вдовы» и «сироты», упоминаемые Ли-
вием, никогда не состояли в браке и были вполне совершеннолетними лицами. Это показывает, что характеристика, данная в нашем источнике этой категории лиц, отражала не социальное, а их юридическое положение. Остается выяснить, для чего понадобилась отмеченная перверсия юридического статуса одной из групп гражданского коллектива.
Скорее всего, ответ кроется в имущественных отношениях, связанных с данной категорией лиц. В результате огромных потерь, понесенных римской общиной в ходе Ганнибаловой войны, произошла не только значительная убыль взрослых мужчин, но и появилось большое количество лиц, становившихся со смертью их домовладыки «лицами своего права». Это были вдовы, состоявшие ранее в браке, сопровождавшемся переходом под власть мужа (cum manu mariti), а также как совершеннолетние, так и несовершеннолетние дочери (говоря иначе, «настоящие» сироты и лица, уподобленные им). Своим следствием это имело то, что имущество погибших на войне граждан переходило к лицам, не обложенным трибутом35. Судя по всему, в начале Ганнибаловой войны aes hordearium не взимался36. В поисках новых источников пополнения казны, цензоры использовали, возможно, давно уже не применявшийся, но формально не отмененный «ячменный» налог, подобным образом расширяя базу налогоплательщиков и одновременно перекрывая возможность вывода имущества погибших домовладык из-под фискально-цензового контроля. Кроме того, цензоры воспользовались возможностью с помощью aes hordearium обложить налогом и незамужних женщин, являвшихся «лицами своего права», и обладавших какой-то собственностью, причислив их к вдовам. Это позволяет нам ответить и на вопрос, почему Ливий, описывая цензуру 214 г. до н.э., не употребляет термин aes hordearium применительно к фискальным действиям в отношении вдов и сирот. Одной из причин могло быть редкое использование «ячменного налога» в римской практике. Сам Ливий не употребляет в своем сочинении этот термин, что возможно свидетельствует о его слабом знакомстве с данным видом налогообложения. В его сообщении перемещение денег вдов и сирот в казну больше напоминает заем, чем «классический» aes hordearium, воссоздаваемый юридическими источниками. Необходимость задействовать средства, ускользающие из рук цензоров, заставляла их как-то обосновать свои претензии на имущество, находившееся под формальным контролем опекунов «вдов» и «сирот». При помощи архаичного «ячменного налога» они попадали под сеть фискального контроля, но в реальности деньги все же могли быть собраны на определенных условиях. Все это, как и выявленная многозначность терминологии, обусловило многочисленные неясности рассказа Ливия, в котором смешалось внесение aes hordearium и передача денег вдов и сирот на хранение в казну их опекунами.
Внести окончательную ясность позволяет следующее наблюдение. Сообщение о деньгах вдов и сирот Ливий помещает в самом конце своего рассказа о цензуре 214 г. до н.э. Можно заметить, что этот рассказ по своей структуре распадается на две части37. Вторая часть начинается с повторного упоминания о том, что казна была пуста. Содержание ее должно было показать читателю благородный порыв римского народа, в трудную минуту пришедшего на помощь государству. Поэтому сообщение о деньгах вдов и сирот следует воспринимать, прежде всего, в контексте этой идеи. В этой связи обратим внимание на следующее предложение, завершающее рассказ Ливия о цензуре: «так же щедры оказались и воины: ни один центурион, ни один всадник не брал жалованья; бравших корили и называли наемниками»38. Все это заставляет думать, что Ливий в художественных целях мог несколько «исправить» имевшиеся в его распоряжении сведения, подвергнув их литературно-риторической обработке. Даже при незначительной корректировке сведений источников в повествовании Ливия происходит выразительное смещение акцентов: не цензоры из-за отчаянной нужды государства в деньгах обложили налогом вдов и сирот, а те сами принесли свои средства в казну, чтобы помочь государству. Именно стремление Ливия придать характер добровольности налогообложению вдов и сирот породило те проблемы, с которыми сталкивается при изучении цензуры 214 г. до н.э. современный исследователь39.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. ORF 177: Cumque Hannibal terram Italiam laceraret atque vexaret...
2. Liv.22.26.6-8; 22.32.6-9; 22.61.2; 23.21.1-6; 23.31.1-2; 26.35.2; 23.48.11; 24.18.2; 26.35.5; 28.41.11.
3. См.: Ляпустин Б. С. Экономическое развитие древнего Рима в свете закона Оппия о роскоши // Из истории античного общества. Н.-Новгород, 1991. С. 50-62; Квашнин В. А. Законы о роскоши начала Ганнибаловой войны и политические группировки в Риме // Античность и средневековье Европы. Пермь, 1998. С. 76-85; он же. «Неизвестные» законы о роскоши эпохи Ганнибаловой войны // Антиковедение и медиевистика. Вып. 4. Ярославль, 2002. С. 27-34.
4. Liv.24.11.7-9: Cum deessent nautae, consules ex senatus consulto edixerunt ut, qui L. Aemilio C. Flaminio censoribus milibus aeris quinquaginta ipse aut pater eius census fuisset usque ad centum milia aut cui postea tanta res esset facta, nautam unum cum sex mensum stipendio daret; qui supra centum milia usque ad trecenta milia, tres nautas cum stipendio annuo; qui supra trecenta milia usque ad deciens aeris, quinque nautas; qui supra deciens, septem; senatores octo nautas cum annuo stipendio darent. ex hoc edicto dati nautae, armati instructique ab dominis, cum triginta dierum coctis cibariis naues conscenderunt. tum primum est factum ut classis Romana sociis naualibus priuata impensa paratis compleretur.
5. Liv.24.11.5-6: Eas primo quoque tempore consules scribere iussi et classem parare, ut cum eis nauibus quae pro Calabriae litoribus in statione essent, centum quinquaginta longarum classis nauium eo anno expleretur. dilectu habito et centum nauibus nouis deductis Q. Fabius comitia censoribus creandis habuit; creati M. Atilius Regulus et P. Furius Philus.
6. См. напр.: Нечай Ф. М. Рим и италики. Минск, 1963. С. 132.
7. Ливий Т. История Рима от основания города. Т. 2. М., 1991. С.475. Прим. 52.
8. Liv.24.11.9; 26.35.5; 34.6.13.
9. Следует обратить внимание на то, что консулы пользовались данными ценза, проведенного еще в 220 г. до н.э. Луцием Эмилием Папом и Гаем Фламинием. Формально в 216 г. до н.э. диктатором с цензорскими полномочиями (dictator senatus legendi causa) был избран Марк Фабий Бутеон. Однако в его задачу входило только составление нового списка сената, в связи с чем консулы были вынуждены пользоваться данными 220 г. до н.э (Liv.23.23.5-8). Ко времени издания эдикта новые цензоры были выбраны, но свидетельств о проведении нового ценза нет. Неясно, был ли он вообще проведен в 214 г. до н.э. Ливий о составлении новых цензовых списков нигде прямо не говорит. Цифровых данных о цензе этого года также нет. В литературе отмечалось, что ценз 214 г. до н.э. не был завершен обрядом люстра (lustrum), без которого ценз считался недействительным, причиной чего могла стать смерть одного из цензоров, Публия Фурия Фила (Заборовский Я. Ю. Очерки по истории аграрных отношений в Римской республике. Львов, 1985. С. 49-51). Возможно, однако, что проведение нового ценза сознательно затягивалось, поскольку с фискальной точки зрения довоенный ценз, на основе которого взимался ежегодный трибут, больше отвечал потребностям постоянно пустой римской казны.
10. Badian E. Publicans and Sinners: Private Enterprise in the Service of the Roman Republic. Dunebin, 1972. P. 16.
11. Liv.24.18.13-14: ^m haec inclinatio animorum plebis ad sustinendam inopiam aerarii fieret, pecuniae quoque pupillares primo, deinde uiduarum coeptae conferri, nusquam eas tutius sanctiusque deponere credentibus qui deferebant quam in publica fide; inde si quid emptum paratumque pupillis ac uiduis foret, a quaestore perscribebatur.
12. Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь. Изд.2-е. М., 1976. s.v. per-scribo. C. 755.
13. Liv.24.18.14: Whatever was bought or provided for the minors and widows was paid for by a bill of exchange on the quaestor (Livius Titus. The History of Rome.Vol. III / Ed. Ern. Rhys. Transl. R. Canon Roberts. London-New York, 1912).
14. Peppe L. Posizione giuridica e ruolo sociale della donna romana in eta republicana. Milano, 1984. P. 140.
15. Fest. s.v. Hordiarium aes (P.91 L): hordiarium aes, quod pro hordeo equiti Romano debater (hordiarium aes, которые взыскивались на ячмень римским всадникам); Gai.4.27: Item propter eam pecuniam licebat pignus capere, ex qua equus emendus erat; quae pecunia dicebatur aes equestre. Item propter eam pecuniam, ex qua hordeum equis erat comparandum; quae pecunia dicebatur aes hordiarium (Дозволялось также брать залог в обеспечение.тех денег, на которые можно было купить лошадь. Эти деньги назывались aes equestre. Точно так же позволялось задерживать вещи в обеспечение тех денег, на которые должно было купить ячмень лошадям. Эти деньги назывались aes hordiarium).
16. Институции Гая. Текст и перевод. Издание Ф. Дыдынского. Варшава, 1892. С.391.
17. Дворецкий И. X. Ук. соч. С. 479.
18. Возможно, редкое использование «ячменного налога» и обусловило неясность рассказа Ливия, смешавшего внесение aes hordearium и передачу денег вдов и сирот на хранение в казну их опекунами.
19. Peppe L. Op. cit. P. 140, 142. Это в свою очередь выводит нас на вопрос о том, платили ли римские женщины трибут. См.: Toynbee A. J. Hannibal's Legacy. Vol. I. Oxford, 1963. P. 460 ff; Nicolet C. Tributum. Recherches sur la fiscalité directe sous la république romaine. Bonn, 1976. P. 29.
20. Brunt P. A. Italian Manpower. 225 B. С.- A. D. 14, Oxford, 1971. P. S, 7, 27, 113 f.
21. Hill H. Aes equestre, aes hordearium and triplex stipendium // CPh. 1943. 38. P. 132 ff; Nicolet C. L'orde equestre a 1'epoque Republicaine (321-43 av.J.C.) Т. 1. P., 1956. P. 36 ff; idem. Tributum... P. 33 ff; Gabba E. Esercito et fiscalita a Roma in eta republicana // Armees et fiscalité dans le monde antique. P., 1977. P. 24 ff; Matchetti P. Histoire économique et monetaire de la deuxième guerre punique. P, 1978. P. 198 ff; Peppe L. Op. cit. P. 138 ff.
22. Peppe L. Op. cit. P. 141.
23. Liv.24.18.13-14: ...pecuniae quoque pupillares primo, deinde uiduarum coeptae conferri.
24. Дыдынский Ф. Латинско-русский словарь к источникам римского права (По изданию 1896 г.). M., 1997. С. 554; Бартошек M. Римское право: понятия, термины, определения. M., 1989. С. 326.
25. D.50.16.242.3 (Iavol., l. 2 ex post. Lab.): «Vidiam» non solum eam, quae aliquando nupta fuisset, sed eam quoque mulierem, quae virum non habuisset...
26. Дворецкий И. X. Ук. соч. s.v. vidua, I viduus. С. 1078.
27. См.: Klingenberg G. Die Frau im römischen Abgaben- und Fiskalrecht // RIDA. 1983. 30. S. 143-144; Peppe L. Op. cit. P. 140.
28. D.4.1.13.1; 15.1.7.7.3; 45.1.141.2; Cod. 6.1.1.18.4; 6.27.30.1.4.
29. D.2.1.1.9pr.; 2.8.5.1.8.4; 3.1.10.pr.; 3.14.1.37.pr.; Gai.2.80-84,181-182; 3.91, 107; 4.172.
30. Ср.: D.23.1.20; 27.9.2.1.1.2.
31. Ср.: Gai.3.91; 3.107-108.
32. Дворецкий И. X. Ук. соч. s.v. pupilla, pupillus. С. 836.
33. Peppe L. Op. cit. P. 69. Nt. 146.
34. Peppe L. Op. cit. P. 49.
35. Pomeroy S. B. Relationship of the Married Women to Her Blood Relatives in Rome // Ancient Society. 1976. 4. P. 222; Peppe L. Op. cit. P. 49. Nt. 99.
36. Gabba E. Esercito et fiscalita... P. 26.
37. Содержание 18-й главы 24 книги Ливия явно распадается на две части: в первой (18.1-9) рассказывается о репрессивных действиях цензоров, во второй (18.10-15), по контрасту, сообщается о добровольном отказе от получения денег военнослужащими, публиканами, хозяевами выкупленных государством рабов. Отправной точкой, вокруг которой строится сюжет повествования, является сообщение о дефиците римской казны. Рефрен пустой казны, таким образом, не только разделяет части текста, но и объединяет их в единое целое.
38. Liv.24.18.14-15: Manauit ea priuatorum benignitas ex urbe etiam in castra, ut non eques, non centurio stipendium acciperet, mercennari-umque increpantes uocarent qui accepisset.
39. Сомнения в добровольном характере многочисленных займов периода Ганнибаловой
войны неоднократно высказывались в литературе. См.: Nicolet C. L'orde equestre... P. 42; ibid. Tributum... P. 34; MatchettiP. Op. cit. P. 347.
V.A. Kvashnin «BARLEY MONEY» FOR ROMAN ARMY
Article is devoted to the fiscal policy carried out in the Roman republic within the Hannibal War. The events of 214 BC are at the center of attention and, in particular, the problem of aes hordearium application, and also those social groups which were subjected to «the barley tax». The analysis of the fiscal policy considered in a context of the Roman Law and its standards, allows to see a number of specific features of public and legal culture in Republican Rome.
©2007 г. В.А.Квашнин
БОРЬБА С РОСКОШЬЮ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЦЕНЗОРОВ
184 г. до н.э.
Цензура 184 г. до н.э., несомненно, является одним из самых ярких событий политической истории первой половины II в. до н.э. К этому событию римской истории неоднократно обращались как отечественные, так и зарубежные исследователи1. В то же время такой аспект деятельности цензоров 184 г. до н.э., как борьба с роскошью, не получил удовлетворительного освещения в научной литературе. В рамках данной работы была сделана попытка ликвидировать данный пробел, реконструировав максимально полно деятельность цензоров в данном направлении, а также определив ее место и значение в рамках цензуры 184 г. до н.э.
Наиболее подробно цензура 184 г. до н.э. освещена в сочинениях Ливия и Плутарха. Оба автора отмечают, что цензуре предшествовала необычная предвыборная кампания. Свои кандидатуры выставили патриции Луций Валерий Флакк, Публий Корнелий Сципион Назика, Луций Корнелий Сципион Азиатский, Гней Манлий Вольсон, Луций Фурий Пурпуреон и плебеи Марк Порций Катон, Марк Фульвий Нобилиор, Тиберий Сем-проний Лонг, Марк Семпроний Тудитан (Liv.39.40.2-3). Как отмечает Ливий, борьба за цензуру была ожесточенной, на что указывает, прежде всего, число соискателей — девять человек. Среди кандидатов присутствовало четыре триумфатора (Марк Порций Ка-тон, Луций Сципион Азиатский, Марк Фульвий Нобилиор, Гней Манлий Вольсон), а трое уже участвовали в выборах 189 г. до н.э. (Луций Валерий Флакк, Марк Порций Катон, Публий Сципион Назика). Определенные шансы на успех имели все соискатели, имевшие громкие военные победы либо знатное происхождение. Вместе с тем, как пишет Ливий, «всех кандидатов из самых знатных патрицианских и плебейских родов далеко опережал Марк Порций» (39.40.3). Несмотря на то, что его соперники были людьми с более «свежей» военной славой (со времени консулата Катона и его испанского триумфа прошло 10 лет), он имел явное преимущество благодаря своему участию в судебных процессах 187 и 184 гг. до н.э. Можно заметить, что большая часть кандидатов (Луций Корнелий Сципион, Публий Корнелий Сципион Назика, Гней Манлий Вольсон, Луций Фурий Пурпуреон ) также в той или иной степени принимала участие в тех событиях. Кроме того, следует учесть, что со Сципионом Африканским, прямо или косвенно, были связаны четверо кандидатов: его брат Луций, двоюродный брат Публий Назика,
