CC BY
9С.А. Дюжиков доктор философских наук, профессор Южного федерального университета*
А.Г. Лурье
соискатель кафедры социологии, политологии и права Института социологии и регионоведения Южного федерального университета *
В.С. Малицкий доктор философских наук, профессор Института Социологии и регионоведения Южного федерального университета*
Дискурс социальной критики в смысловом пространстве исторического опыта модернизации
Дискурс социальной критики функционирует в интеллектуальном пространстве как прагматического, так и романтического академизма, когда происходит критическое осмысление исторического опыта и современных практик (актуального опыта) российских преобразований со всеми их достижениями и неудачами в целях выстраивания сценариев модернизации. Тем самым социальная критика создает потенциальную возможность превращения идей и воззрений в инструментарий преобразований, что наиболее отчетливо воплотилось в российском обществе в 1990-е годы.
Всякая модернизация неизбежно сопровождается расширением и углублением представлений о нарастающих опасностях, угрозах и рисках, с которыми могут встретиться различные сообщества. В этом и сказывается постоянное усложнение общества, что обусловлено его историческим динамизмом. Сегодня в процессе очередного витка российской модернизации происходят крупномасштабные перемены, которые затронули практически все элементы социального существования. Трансформация общественного бытия сопровождается процессом переструктурирования или даже разрушения прежнего социокультурного пространства. Становление новой социальной структуры связано с массовой десоциализацией, потерей самоидентификации и неопределенностью социального статуса, с переходом значительных людских масс из одних социальных групп в другие.
Дискурс социальной критики в смысловом пространстве исторического опыта модернизации в контексте творческой деятельности интеллектуального сообщества начинает играть все более заметную роль. Недаром известный специалист по проблемам российской модернизации И.Е. Дискин, предлагая подход, позволяющий различать принципы модернизационных проектов,
"Дюжиков Сергей Александрович , e-mail: duzhikov@sfedu.ru
* Лурье Алина Гаврииловна, e-mail: ippk2004@yandex.ru "Малицкий Валентин Семенович , e-mail: infoippk@sfedu.ru
обращает внимание на отношение к предшествующему развитию, к социально-историческому контексту в целом1.
В этом смысле дискурс социальной критики, применимо к историческому опыту преобразований, способен оказаться достаточно действенным. Философ С. Бажов справедливо обращает внимание на то, что анализ российской модернизации не может сводиться только к ее историческому значению. Велика его роль и в понимании нынешних российских общественных реалий. Но именно исторический контекст свидетельствует, что российская модернизация выступает в качестве особо сложного случая модернизации, что ее отличает принципиальная «незавершенность», «заблокированность», частичность2.
Многие авторы, анализируя российскую историю, обращают внимание на то обстоятельство, что социальная трансформация и модернизация у нас наталкивается на элементы архаики, традиционализма и пласты мифологического мышления. Крах тоталитарной мифологии в России не привел к демифологизации общественного и исторического сознания, скорее наоборот, стал мощным стимулом нового мифотворчества. Общество, существующее в мифологическом пространстве, не способно эффективно развиваться. Человек, обуреваемый мифами, не способен рационально мыслить и эффективно действовать в конкурентной среде.
В докладе Института национальной стратегии нынешняя российская ситуация сравнивается с ситуацией 1915-1916 и/или 1989-1990 гг., когда налицо был системный кризис прежней модели развития. Деградация правящих элит и властных институтов привела к разрушению государственности. Тем самым дважды за последние сто лет российское государство оказалось демонтированным не «революционными массами» и не внешними силами, но, прежде всего, благодаря действиям собственной элиты. Таким образом, отрицательный исторический опыт деятельности таких исторических персонажей, как Николай Второй и М. Горбачев, учит, что отказ от «революции сверху» при определенных обстоятельствах может вызвать крах
3
государственности .
Многие авторы говорят о выраженной пульсации российского исторического процесса, воспринимаемой в качестве чередования "хаоса" и "порядка"; это отражает смену деструктивных и структурно организующих усилий системы. В сущности, речь идет о том, что коллизия "хаос - порядок" отражает сложившуюся в определенный исторический период социокультурную целостность, которая спосбна восприниматься как избыточно сложная.
В интеллектуальном пространстве сосуществуют разнообразные идеи и теории как продукты «производства» интеллектуального класса.
1 Дискин И.Е. Кризис... и все же модернизация. М.: Европа, 2009, С. 11.
2 Бажов С. Как разблокировать российскую модернизацию//http://politvector.ru/2010/01/24/
3 Выбор России: катастрофа или революция сверху? Доклад Института национальной стратегии (М.Ремизов, Н.Кричевский, Р.Карев, Д.Верхотуров, М.Фейгин, С.Белковский)// www. apn-nn. ru/2009-07-13.
В докладе «Корпорации социального дизайна» «интеллектуальный класс» определяется в качестве структуры создания не очевидных на данный момент точек социальной иерархии и идентификации, вокруг которых может переструктурироваться весь социум в целом. Как «мозговое ядро» социума, интеллектуальный класс в современном мире играет весьма важную роль, будучи генератором всего нового. Тем самым с интеллектуальным классом как субъектом социально значимой деятельности по созданию новых смыслов социума связано формирование смысловой рамки деятельности социума дня4.
Характеризуя интеллектуальное сообщество, социальный философ Д.Г.Горин говорит о двойственном положении российских интеллектуалов. С одной стороны, научное сообщество в России рождается из той же традиции, что и в Европе. И ценность свободы мышления для него является такой же необходимостью. Но с другой стороны, основания академической свободы в несвободном обществе не могут быть прочными. Университеты в России находили умных и влиятельных покровителей, но надежных союзников у них практически не было.
Противопоставление «западной учености» и «русской духовности» — тема, вошедшая в российский публичный дискурс еще во времена Ф. Достоевского и К. Леонтьева. В советском обществе противопоставление «западной учености» и «русской духовности» было дополнено ленинским принципом о раздвоении науки на науку буржуазную, эксплуататорскую и науку подлинную, пролетарскую. Наиболее болезненно эти противопоставления отражались на социально-гуманитарном знании, которое выхолащивалось в угоду новой коммунистической догматике - своду закрытых для критики принципов, определявших парадигмальные основы наук. После распада структур идеологизированного «высшего знания», в начале второго десятилетия XXI века на его роль претендует некий новый этос, активно конструируемый консервативной частью политической элиты и церковного клира5.
В аналитическом докладе «Корпорации социального дизайна» подчеркнуто, что интеллектуальный класс способен генерировать площадки, где могут появляться новые смыслы. При этом налицо связь с пониманием того, что формирование интеллектуального класса возможно лишь в обстоятельствах, когда социум приобретает черты «критического общества», иначе говоря, когда результаты и методы критической социальной философии могут быть применены в общегосударственных стратегиях. 6
Неприятие устоявшихся форм производства идей входит важной составной частью в интеллектуальное пространство социальной критики. Соответственно, проблематика проявления социальной критики в сценарных
4 Модернизация интеллектуального класса: условия и задачи. Аналитический доклад (Д.Ю.Кралечкин, А.С.Ушаков). Корпорация социального дизайна. М., 2005. С. 3.
5 Горин Д.Г. Интеллектуалы и свобода. Опыт научного сообщества в дореволюционной России. М.: Московская школа политических исследований, 2012. С. 127-129.
6 Модернизация интеллектуального класса: условия и задачи. Аналитический доклад (Д.Ю.Кралечкин, А.С.Ушаков). Корпорация социального дизайна. М., 2005. С. 4 - 5.
дискурсах российской модернизации связана с аналитической реконструкцией исторического опыта, в том числе, в критических текстах, инициирующих критическую рефлексию.
В последние годы в общественной дискуссии и интеллектуальном дискурсе модернизация нередко позиционируется через представления о том, что наш путь заключается в верности культурно-историческому типу, в принятии базовых ценностей православной культуры, в следовании стратегии православной цивилизации. Исповедование этих взглядов, как правило, отождествляется с патриотизмом, с заботой о сохранении национальной идентичности.
Данных взглядов придерживаются как те, кто хотел бы отгородиться от исторических вызовов времени, так и те, кто понимает неизбежность подлинной модернизации страны, но считает наиболее приемлемым для общества проведение модернизационных преобразований на этой ценностной и идеологической основе с допущением элементов либерализма. Но скорее все же правы те авторы, кто, не проявляя откровенного антизападничества и не апеллируя к исконной самобытности, обращают внимание на комплексный характер модернизации.
Немаловажное значение приобретает и фактор исторической цены всякой модернизации. В этой связи политический философ И.М. Бусыгина справедливо пишет о том, что проект нельзя начинать, пока не известна его цена. При этом важно сознавать, какие риски и издержки ждут нас на пути преобразований, и какие из них можно избежать или же свести к минимуму. Важно также понимать, что в ходе модернизационных преобразований всегда есть выигравшие и проигравшие, и чем дальше продвигаются эти
п
преобразования, тем больше выигрывают одни и проигрывают другие .
В этом отношении немало критических претензий звучит по адресу советской модернизации (квазимодернизации). М. Давыдов, к примеру, обращает внимание на то, что социально-экономические преобразования большевиков постоянно шли по линии ускорения под влиянием революционного нетерпения и экстремизма, охвативших общество. Распад товарно-денежных отношений, рынка, натурализация хозяйства, постоянная угроза голода в столицах и промышленных центрах также ускорили введение мер военно-коммунистического характера, или как писал Ленин, «непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению продуктов»8.
Дискурс социальной критики, функционирующий в интеллектуальном пространстве осмысление исторического опыта и современных практик российских преобразований апеллирует и к мировому опыту модернизаций.
Модернизационное переустройство мира неизбежно обретало форму социальных практик, т.е. способа жизнедеятельности, в ходе которого исторические субъекты, используя общественные институты, организации и
7 Бусыгина И.М. Россия как шизофреник: издержки и риски модернизации//Русский журнал. 2013. 30 января.
8 Давыдов М. Пореформенная модернизация России: статистика и идеология//http://polit.ru/2012/11/01/
учреждения, воздействовали на систему социальных отношений и связей, изменяли общество и изменялись сами. Таким образом, теория модернизации тесно связана с социальными практиками конкретных стран и регионов по изменению сущностных черт традиционного общества в исторической перспективе9.
В ходе изучения исторического опыта модернизации обнаруживается немало общего в решении тождественных проблем реформ и преобразований в разных государствах мира в различные эпохи. Вместе с тем, этот опыт свидетельствует, что случаи неудачной модернизации встречаются гораздо чаще, чем факты модернизации состоявшейся. Мировой опыт модернизаций, который включает и советский опыт, говорит также, что успех не имеет рецептов, не является какой-то определенной технологией, что успешные модернизации носят «штучный» характер. Когда все потрясения позади, нация вспоминает о произошедшем как о чуде, поскольку рациональные объяснения всегда неудовлетворительны - причины не очевидны, следствия сомнительны, причинно-следственные связи ущербны, основные факторы не ясны. Да и появление лидера в стране-модернизаторе, успех проводимой им и его «командой» модернизации не гарантированы никакой исторической закономерностью10.
Исторический опыт свидетельствует, что модернизация как процесс предполагает различные механизмы ее осуществления: через постепенное, самопроизвольное накопление предпосылок в различных областях общественной жизни (первый эшелон модернизации); путем сознательных усилий элит и институтов (второй эшелон - Россия, Япония, некоторые восточноевропейские, латиноамериканские и азиатские государства; наконец, через частичное и не всегда продуманное заимствование и адаптацию институциональных структур и практик, сформировавшихся в странах-донорах. Сущность (семантика) перехода к модернизации представляется следующим образом:
1) социум, переживающий модернизацию, обретает состояние, которое характеризуется неустойчивостью и неравновесностью. Это ведет к резкому повышению степени исторического риска и связано с социальными потрясениями, ценностными деформациями, ростом социальной агрессии и насилия. В то же время, социум, в лице своей элиты решившийся на социальную модернизацию, больше открыт для инноваций и «творческого разрушения».
2) в социокультурной первооснове подобного модернизирующегося общества активно распространяются универсальные принципы и силы, способные собрать локальные мирки в «большое общество», по терминологии А.С. Ахиезера, или в «хорошее общество», в русле концепции В.Г. Федотовой.
Развитие человеческой цивилизации все больше сдвигается к однолинейной модели. Запаздывающая, «вдогонку за развитыми странами»
9 Шевелев В.Н. Россия: от модернизации к трансформации. Ростов-на-Дону: Изд-во ЮФУ, 2008. С. 26.
10 Там же. С. 52.
модернизация становится не просто столбовой, а единственной дорогой истории, хотя и крайне противоречивой.
Н.Ф. Наумова справедливо подмечает, что многие аналитики, отбросив парадигму исторических альтернатив, все чаще встают на путь выстраивания «очереди» к современной цивилизации, размещая на этом пути разнообразные «эшелоны» модернизации. Однако, по ее мнению, надо исходить из того, что в современную эпоху все модернизации, кроме одной — в стране (регионе), которая всех обошла, являются запаздывающими. Все они следуют «вдогонку» за кем-либо, за неким образцом, сформировавшимся в другой стране, в условиях иной культуры, с иными целями и средствами, с иными традициями и другим жизненным стилем. Но, однажды появившись, дух модернизации распространяется, крепнет и в какой-то момент начинает навязывать себя -экономически, политически, идеологически, культурно11.
Тем самым российское общество на весьма длительном протяжении своей истории, как и сейчас, оказывается в контексте глобальных модернизационных процессов, и ее население вынуждено принимает в них участие. Отечественная история отличается нелинейным характером ее модернизации. Всякий раз имел место некий прогрессивный сдвиг, но он был половинчатым и частично-локальным. Это применимо к реформам Петра Великого, преобразованиям Екатерины Великой и Александра Второго, реформам Столыпина, сталинской тоталитарной модернизации, преобразованиям Хрущева, перестройке, реформам Ельцина-Гайдара. 12
Таким образом, современные социокультурные тренды и условия формирования новой социальной реальности как следствия российской модернизации неизбежно и настоятельно актуализируют проблемы, связанные с социальной критикой в качестве интеллектуального дискурса осмысления (и переосмысления) исторического опыта модернизаций. В интеллектуальном пространстве сосуществуют разнообразные идеи и теории как продукты «производства» интеллектуального класса, который способен генерировать площадки, где могут появляться новые смыслы. Критика устоявшихся форм производства идей входит важной составной частью в интеллектуальное пространство социальной критики. Соответственно, проблематика проявления социальной критики в сценарных дискурсах российской модернизации связана с аналитической реконструкцией исторического опыта, в том числе, в критических текстах, инициирующих критическую рефлексию.
Дюжиков С.А., Лурье А.Г., Малицкий В.С. Дискурс социальной критики в смысловом пространстве исторического опыта модернизации. В статье показано, что дискурс социальной критики в смысловом пространстве исторического опыта модернизации в контексте деятельности интеллектуального сообщества начинает играть все более заметную роль, вписываясь в актуальные практики модернизации. Дискурс социальной критики сориентирован также на накопленный опыт преобразований в различных странах мира. Мировой опыт модернизаций свидетельствует, что неудачи встречаются гораздо чаще,
11 Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация в Росии беда, вина или ресурс человечества. М.: Эдиториал УРСС. 1999.
12 Вишневский А.Г. Историческая эволюция России: догоняющее развитие//Мир России. 2002. № 3. С. 21.
чем факты модернизации состоявшейся и что успешные модернизации носят «штучный» характер.
Ключевые слова: дискурс социальной критики, социальная реальность, исторический опыт модернизации, интеллектуальное пространство.
Duzhikov S.A., Lurie A.G., Malitsky V.S. Discourse of social criticism in the semantic space of the historical experience of modernization. The article shows that the discourse of social criticism in the semantic space of the historical experience of modernization in the context of the intellectual community is beginning to play an increasingly prominent role, fitting into the current practice of modernization. Discourse of social criticism is focused also on experience of transformations in various countries around the world. World experience shows that failures are much more common than the successful modernization, and that successful modernizations are very rare and isolated cases.
Key words: discourse of social criticism, social reality, historical experience of modernization, intellectual space.
