CC BY
29
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2018. № 2
К.Д. Никольская
«ДЕНЬГИ НЕ ПАХНУТ». ИНДИЙСКАЯ ВЕРСИЯ
Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение
высшего образования «Московский государственный университет имени
М.В. Ломоносова»
119991, Москва, Ленинские горы, 1
В статье рассматриваются различные фрагменты древнеиндийских дидактических памятников, в которых фигурирует тема денег. Решается вопрос о том, являются ли деньги трансляторами ритуального осквернения при передаче от человека к человеку. В древнеиндийских источниках неоднократно говорится о том, что имущество, приобретенное за счет наказанных преступников, в обязательном порядке требует очищения. Причина этого в том, что между имуществом и его владельцем существуют отношения подобия: грех прежнего владельца переносится на человека, который это имущество от него получает. Как же в этом случае следует решать проблему наказаний, которые предусматривают конфискацию имущества? Тексты часто заменяют конфискацию денежным штрафом. Значит ли это, что деньги не передают ритуальную нечистоту своего прежнего хозяина новому владельцу? Как можно объяснить этот парадокс? В статье анализируется лексика, используемая текстами для обозначения денег, разбираются контексты упоминания денежных средств. В заключении делаются выводы о том, как могла пониматься роль денег в древних обществах.
Ключевые слова: имущество; деньги; ритуальное осквернение; ритуальная чистота.
Aes non olet.
Веспасиан
Древнеиндийская дидактическая литература, затрагивающая темы всевозможных преступлений, предлагает варианты наказаний для преступника. Наказания эти, разумеется, исходят от царя. По приказу правителя преступник может быть наказан физически (наложением клейма — Manu VIII.193; отрубанием руки — Vi 5.77-78; 5.81-82 и т.п.) или материально (Manu VIII.289 и далее; Vi 3.64; 5.83 и далее). Царю же идут средства, полученные с нарушителя. В зависимости от объема памятника варьируется и детальность, с которой называются применяемые к правонарушителям меры. Некоторые
Никольская Ксения Дмитриевна — доцент кафедры истории Южной Азии ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова (e-mail: [email protected]).
тексты педантично перечисляют, какой формы, какое клеймо и на какую часть тела следует налагать, а также в каком объеме и за какие прегрешения преступнику следует расплачиваться.
Отношение индийской традиции к имуществу того, кто совершил преступление, в определенном смысле отражает взгляды и на самого преступника, запятнавшего себя грехом. Система представлений о взаимном влиянии человека и его собственности в Древней Индии устанавливает своего рода «квазибиологические связи»1 между хозяином и вещью. Эти представления накладывают определенные ограничения на имущественные отношения в эпоху Древности2. Тексты, среди прочих рекомендаций, постоянно предостерегают правителя от опасных действий: царь не должен забирать себе имущество, похищенное ворами (caurair hrtam dhanam), в противном случае вина вора перейдет на царя (caurasyapnoti kilbisam — Manu VIII.40)3. Имущество тех, кто совершил великий грех (mahapataka), переносит на присвоившего это имущество царя тот же грех (IX.243).
Значит, традиция сама себе противоречит: с одной стороны, имущество грешников опасно, так как переносит грехи прежнего хозяина на нового владельца; с другой — преступников следует наказывать, в том числе и конфискацией.
Чтобы разобраться в ситуации, кажется правильным начать с того, что целый ряд контекстов упоминает некоторые предосторожности, вероятно, минимизирующие опасность для правителя. Так, в тексте дхармашастры Ману неоднократно говорится, что имущество, приобретенное за счет наказанных преступников, в обязательном порядке требует очищения. Такие требования демонстрирует шлока IX.244, где речь идет о средствах, взысканных в качестве штрафов за совершение особо тяжких преступлений (mahapataka). Полученное с преступника следует, погрузив в воду, передать Варуне или отдать добродетельному и ученому брахману. Очевидно, что погружение в воду, посвящение Варуне или передача брахманам — это и есть средства, смывающие «великий грех».
Типологически сходную ситуацию рассматривает и шлока Ману IX.323, в которой царю рекомендуется под конец жизни прежде, чем,
1 Определение, предложенное И.С. Клочковым, см.: Клочков И.С. Духовная культура Вавилонии. Человек, судьба, время. М., 1983. С. 53.
2 См. подробнее: Никольская К.Д. Порицание воровства в древнеиндийской традиции (к вопросу о связи имущества и его владельца) // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2014. № 1.
3 В переводе Г. Бюлера: "a king who uses such (property) for himself incurs the guilt of a thief'.
передав престол сыну, погибнуть в бою, все имущество, приобретенное штрафами (Лапат ... загуаёапдазатШЬкат), раздать брахманам. На средствах, которые получены за счет преступников, лежит печать греха прежних владельцев. Передача этих средств брахманам, как и в приведенном выше примере, по логике текста этот грех ликвидирует4.
Возможно, таким же образом следует понимать пассаж из текста дхармашастры Нарады (К 19.49). Рассматривается ситуация, в которой преступником выступает брахман. Царь может конфисковать у него все имущество или его часть. Почему в этом случае правитель не опасается контакта с собственностью грешника? Вероятно, по той же причине: имущество, прошедшее через руки брахмана (в данном случае, видимо, даже запятнавшего себя преступлением), безопасно5.
Тема материальных ценностей, принадлежащих правонарушителю, разбирается и в контексте других проблем. Так, в дхармашастре Нарады в рамках вопроса о депозитах (шк§ера) рассматриваются ситуации, при которых отдавшему имущество на сохранение не удается получить его назад. Тот, кто не отдает хозяину его депозит, подлежит наказанию (текст не уточняет, какому именно). Кроме того, он должен вернуть присвоенную незаконно чужую собственность владельцу. Если же депозит пропал, он возвращает равноценное утраченному (К 2.4). Сам текст определяет ситуацию как вариант воровства, что хорошо видно из контекста (вероятно, и наказание в данном случае регламентируется, исходя из этой мысли). В основном тексте компенсация интерпретируется как передача имущества вора в руки пострадавшего, что не может не представляться опасным. И в этой связи кажется интересным, что в одной из версий источника дается уточнение: не возвращающий депозит подобен вору, и поступать с ним следует как с вором. Иными словами, он должен быть наказан как вор и обязан заплатить штраф в размере стоимости депозита (К 2.6 (А13)). Таким образом, предполагается, что компенсация должна выглядеть именно как денежная выплата, совершаемая преступником, а не как передача части его собственности в руки пострадавшего.
В том же тексте дхармашастры Нарады (К 19.28) в контексте разговора о воровстве речь идет о похищенном имуществе и на-
4 См. подробнее: Никольская К.Д. Скверные вещи и руки брахмана // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2016. № 3. С. 36-46.
5 Впрочем, по части наказаний брахманов выбор у царя был невелик: ни физические наказания, ни тем более казнь в отношении представителей высшей варны дидактическая литература не допускает.
казании для преступника. Вопрос урегулирования может решаться двумя способами. Вор должен либо вернуть украденное, либо компенсировать его стоимость. Иными словами, речь опять идет не о передаче имущества вора в качестве компенсации пострадавшей стороне. Текст предполагает всего лишь возвращение украденного, что кажется принципиальным. Если же украденного уже нет, то потерпевший получает не имущество вора, тождественное пропаже, а деньги.
Контексты такого рода встречаются в индийской дидактической литературе достаточно часто. Во всем этом потоке информации бросается в глаза интересная деталь: нарушители чаще караются денежными штрафами, а не конфискацией имущества. И даже утраченное в результате кражи или порчи обыкновенно компенсируется не по принципу талиона, что было бы ожидаемо от ранней правовой традиции. Скажем, в теме ущерба скоту у Ману говорится лишь о том, в каких случаях вина (kilbisa) ложится на пастуха (Manu VIII.235), а в каких — нет (Manu VIII.236). В чем выражается наказание за эту вину, текст не уточняет. Можно было бы предположить, что скот компенсируется таким же скотом из имущества нарушителя (например, пастуха), как в ветхозаветной традиции (Исх. 22.37), или в Вавилонском праве (Законы Хаммурапи §245), или же в Хеттском законодательстве (Хеттские законы §57 и далее). Однако уже в следующих шлоках, где поднимается проблема потравы урожая (Manu VIII.240 и далее), ясно говорится о том, что с виновного взимается денежный штраф.
Видимо, по какой-то причине деньги, в отличие от прочего имущества, в меньшей степени рассматриваются традицией в качестве проводника нечистоты. Они, несмотря на статус их прежнего хозяина, вполне допускают ситуацию передачи «из рук в руки», пусть и с определенными предосторожностями. Интересно в связи с этим, что в тексте дхармашастры Ману есть ряд контекстов, касающихся действий ростовщика (vardhusika). Взимающий деньги ростовщик (а речь явно идет о деньгах, так как обсуждается процентная ставка), похоже, не пятнается грехами должника (VIII.140 и др.).
Наконец, в тексте Ману перечисляются предметы, незаконное присвоение которых передает вору четвертую часть греха прежнего владельца (Manu IV.202): это повозка (yana), ложе (sayya), сидение (asana), колодец (küpa), сад (udyana), дом (grha). Деньги в этом перечне отсутствуют. Дело, конечно, не в том, что кража денег традицией одобряется. Заслуживает внимания лишь то, что в список «проводников греха» деньги, как правило, текстами не включаются.
Примечательно, что и в Новейшее время подобная система представлений, видимо, сохранялась. Скажем, М.К. Кудрявцев так описывает процесс покупки неприкасаемым продуктов в сельской лавочке: «... неприкасаемый издали кричит, что ему нужно, и кладет деньги на порог, а хозяин лавки выносит ему товар»6. Примечательно, что зайти в лавку внекастовый не может, ибо осквернит ее своим присутствием (и у самого неприкасаемого продукты мало кто станет покупать по той же причине7). Тактильного контакта между продавцом и покупателем не случается (платежные средства передаются не из рук в руки, а кладутся на порог). Однако деньги, побывавшие в нечистых руках, представитель высшей касты берет без тени сомнения.
Справедливости ради стоит отметить, что встречаются и исключения: так, например, в дхармашастре Нарады (К 11.34) указано, что за потраву урожая коровами хозяин поля получает компенсацию зерном с поля виновного (хозяина коров). Все же контекстов с такими рекомендациями существенно меньше, чем тех, где речь, скорее всего, идет о деньгах. Иными словами, традиция демонстрирует нам не железное правило, а некую тенденцию: денежные выплаты в качестве наказания кажутся более предпочтительными, нежели конфискация иного имущества преступника.
Мы сталкиваемся с некими двойными стандартами. С одной стороны, всякие предметы материального мира тесно связаны со своими владельцами и при отчуждении сохраняют свойства этих владельцев. Соответственно, в случае с преступниками и грешниками, они выступают, своего рода, «трансляторами» их грехов, нечистоты и представляют угрозу для нового хозяина. С другой стороны, взимание денег упрощает ситуацию: денежные средства почему-то оказываются менее опасны, чем прочие материальные ценности, не создавая видимых проблем с грехами прошлых хозяев для получателя. Почему? Может ли быть какое-то внятное объяснение для этого?
Чеканка монет с изображением и легендой в Индии появляется лишь к последним векам до н.э.8 В то же время в источниках тема
6 Кудрявцев М.К. Неприкасаемые (О некоторых особенностях кастовой организации в Индии) // Дважды рожденный. Рубежи войны и науки Михаила Кудрявцева, индолога и артиллериста. СПб., 2005. С. 240.
7 Там же.
8 Maity S.K. The Economic Life of Northern India in Gupta Period (Cir. A.D. 300-550). Calcutta, 1957. P. 178; Шарма Р.Ш. Древнеиндийское общество. М., 1987. C. 434; Auboyer J. Daily Life in Ancient India. L., 1965. P. 110.
выплат разного рода поднимается достаточно часто: упоминается плата за работу, в текстах фигурируют штрафы, налоги, долги, ставки для игры в кости и т.д. В зависимости от контекста, используются термины разного рода. Так, когда речь идет о штрафах, тексты используют слово "danda", допускающее широкое толкование (букв. «палка», «наказание»). Но фиксация того, какую долю "danda" составляет от доли царя, позволяет полагать: речь, вероятнее всего, идет о денежных ставках. Так же выглядит ситуация и с возмещениями за порчу чужого имущества (Manu VIII.288 и далее). Правда, в этих контекстах указывается уже и величина выплат. Значит, опять же, речь идет о денежных штрафах. Можно было бы предположить, что текст дхармашастры Вишну, требуя возместить похищенное зерно в 11-кратном размере, имеет в виду отдачу таким же зерном (Vi 5.79). Однако уже следующие шлоки (Vi 5.81-82), устанавливая ту же 11-кратную норму компенсации похищенного — на сей раз золота и серебра (правда, завершает этот список одежда), называют это штрафом (danda). Штрафы же (danda) рассматривает «Артхаша-стра» как основной вид наказания (наряду с наказанием физическим) в самых разных случаях: за ущерб полю (КА III.15), за продажу несовершеннолетнего ария (КА III.13), за обман при сделке купли-продажи (КА III.15), за грабеж (КА III.17) и т.д.
При этом для обозначения величины штрафов источники используют термины «нишка», «пана», «каршапана» и т.д. Контексты словоупотребления говорят о том, что под этими наименованиями подразумеваются прежде всего весовые единицы. Об этом сообщает текст Ману: начиная с VIII.131 подробно перечисляются используемые при торговых сделках меры веса для меди (tamra), серебра (rüpya) и золота (suvarna) (ср. аналогичные сюжеты в дхармашастрах Яджнавалкьи и Вишну: Ya I.362 и далее; Vi 4).
Помимо наименования денежных величин («пана» и т.д.) в ряде случаев переводчики «Артхашастры» на европейские языки словом «деньги» заменяют предлагаемое текстом «dravya». Скажем, этим словом называется то, что вместе с землей (bhümi) может выступать предметом дара (KA XIII.5.11). В другом контексте "dravya" выступает как предмет дара в паре с хлебом/зерном (dhanya) (KA XIII.1.21). Хотя в обоих случаях переводчики (например, Р.П. Кангле) предлагают интерпретировать "dravya" как деньги (money), складывается ощущение, что термин имеет куда более широкий смысл. Земля и "dravya" — в сущности, могут выступать эквивалентом оппозиции «недвижимое/движимое имущество», хлеб (зерно) и "dravya" — «съедобное/несъедобное».
В ряде контекстов источниками используется термин "bhoga" (слово, имеющее широкое толкование — среди прочего «еда», «наслаждение», «польза» и т.д.), который в определенных случаях переводчики также интерпретируют как указание на денежные средства. Так, термином "bhoga" в КА I.14.5 называется получаемое содержание. В английском переводе Р.П. Кангле слово интерпретируется как "emoluments". В другом разделе «Артхашастры» (KA II.27.23) этим же словом обозначаются те средства, что получает гетера за свои услуги. Средства эти не обязательно должны иметь денежное выражение. В KA III.10.15 тем же термином "bhoga" обозначается доход, который, конечно, может выражаться как в деньгах, так и в иных средствах существования. В любом случае, сама этимология предполагает отсылку к теме пропитания, а значит, слово равным образом может обозначать как денежные средства, так и иные ценности, в том числе пищу в прямом смысле этого слова.
Еще один термин, встречающийся в текстах, обращает на себя внимание. В контексте налогов часто используется слово "kara". В главе VII дхармашастры Ману, начиная со шлоки 127, речь идет о налогах разного рода, которые царь должен «заставлять выплачивать» (dapayet karan). Под категорию "kara" равным образом попадают и сырье (натуральные подати зерном, плодами, шерсть и т.п.), и продукты ремесла. Резонно предположить, что в некоторых ситуациях под "kara" могут подразумеваться и деньги. Скажем, в тех случаях, когда тема этих налогов плавно вытекает из темы денежных выплат за службу (VII.126). Или же когда среди объектов, присваиваемых в качестве "kara" царем, упоминается и "hiranya" (VII.130), часто выступающее в текстах как еще один эквивалент денег, о чем будет сказано ниже. Однако и этот термин не может рассматриваться как безусловное указание только на денежные средства.
В большом количестве контекстов в качестве эквивалента понятия «деньги» фигурирует золото. Чаще это упомянутое выше слово hiranya (KA I.13.6; I.19.12; XII.5.31; XIII.4.23 и т.д.), реже — suvarna (Vi 5.98 и далее). Так, в «Артхашастре» царь, обеспечивающий благополучие земледельца, должен предоставить ему зерно, скот и золото (KA II.1.13). В этой триаде — dhanya, pasu, hiranya — последний компонент Р.П. Кангле интерпретирует как «деньги»9. Так же слово интерпретируется и в русских переводах текста10. Качество
9 The Kautillya Arthasastra. P. II. An English Translation with Critical and Explanatory Notes / By R.P. Kangle. Delhi, 1992.
10 Артхашастра или наука политики / Изд. подготовил В.И. Кальянов. М.; Л., 1959. С. 53; Артхашастра Каутильи. Кн. I-II / Пер. А.М. Самозванцева. М., 2009. С. 48.
поступающего в царскую сокровищницу золота проверяет человек, именуемый rüpadarsaka — букв. «осматривающий монеты» (KA II.5.10)11. Наконец, золотом (suvarna) выплачиваются штрафы за осквернение дважды рожденного недозволенной пищей (Vi 5.98-102).
Частые ассоциации денег с золотом могут показаться странными, если иметь в виду историю денежного обращения в регионе: нельзя сказать, что золотые монеты имели широкое распространение в Индии. Первые клейменые монеты изготавливались из серебра12. Правда, уже в сер. I тыс. до н.э. индийские земли выплачивали дань персам золотом (возможно, из рудников Синда)13. Более широкое распространение золотых монет в регионе связано с ^шанами. Некоторые кушанские монеты чеканились из индийского золота14, другие же перечеканивались из римских золотых монет15.
Однако при относительно позднем появлении золотых монет само отношение к золоту как к ценности фиксируется в источниках с раннего времени. Уже в Ригведе золото и золотые изделия в определенных ситуациях играют роль эквивалента стоимости16. Иными словами, за золотом достаточно рано закрепляется статус платежного средства. Не случайно в дидактической литературе в списке ценностей, передающихся учителю в качестве платы за обучение, золото традиционно стоит в начале списка (например, Manu II.246).
Другая сторона проблемы — отношение к золоту в индийской традиции: этот металл всегда наделяется особой сакральной ценностью. Золото обладает «солнечной природой»17. Золото выступает оберегом, дает долголетие и жизненную силу (AV I.35)18. Золото используется повсеместно в домашних обрядах19. Заманчивым кажется
11 В переводе Р.П. ^игле: "the Examiner of Coins".
12 Auboyer J. Daily Life in Ancient India. L., 1965. P. 110.
13 ШармаР.Ш. Древнеиндийское общество. M., 1987. C. 435.
14 Там же.
15 Там же. C. 436.
16 По крайней мере, уже в ведийскую эпоху, возможно, одним из средств обмена являлось золотое шейное украшение — niska. Впоследствии это же слово становится обозначением золотой монеты. В. Рау говорит не только об ожерельях (niska) и шейных кольцах (rukma), использовавшихся при меновой торговле (Tauschhandel) в качестве платежных средств, но и о золотых слитках (hiranya), игравших ту же роль (Rau W. Staat und Gesellschaft im Alten Indien. Wiesbaden, 1957. S. 28; Елизаренкова Т.Я., Топоров В.Н. M^ вещей по данным Ригведы II Ригведа. Mандалы V-VIII. M., 1995. C. 523).
17 Елизаренкова Т.Я., Топоров В.Н. Указ. соч. С. 517.
18 Атхарваведа (Шаунака) I Пер. Т.Я. Елизаренковой. M., 2005.
19 Скажем, при помощи золотой ложки в рот новорожденному сыну закладывается мед при совершении церемонии медхаджанана (Ашвалаяна-грихьясутра I.15.1; ср. Manu II.29). Опускаемый в грихьясутрах и относительно поздно признанный
предположение, что именно сакральность наделяет этот металл некими качествами, делающими его ритуально не только безопасным, но в некоторых ситуациях даже передающим эту чистоту при физическом контакте. Подобно диэлектрическим материалам, которые не проводят электрический ток, и золото не пропускает грехи прежних владельцев через себя. Это может проявляться позднее и при использовании золотых монет.
Все же ситуация с отождествлением золота и денег — скорее, частный случай, который вряд ли может в полной мере объяснить ритуальную безопасность последних. Ибо при таком истолковании за скобкой остаются контексты, использующие другую лексику и предлагающие другой ассоциативный ряд.
Попробуем посмотреть на проблему с иной стороны. Стоит обратить внимание на то, какие ситуации в индийской культуре предполагают возможность осквернения. Это прежде всего физический контакт с потенциальным источником скверны — от поглощения нечистой пищи (см. например, Manu IV.207 и далее) до прикосновения (см. например, Manu V.85, 87, 135). Возможным объяснением безопасности денег может быть способ их функционирования. Деньги не предназначены для буквального потребления, не предполагают длительного физического контакта с их владельцем. Возможно, потому и индийская дидактическая литература в ряду возможных источников осквернения деньги не упоминает (см. выше: Manu IV.202 и т.п.).
Наконец, своеобразное отношение к деньгам можно было бы объяснять и совершенно иначе. Нетрудно заметить, что не только в ранние периоды истории, но и в современной культуре, несмотря на существование многовековой традиции денежного обращения, само понятие «деньги» сохраняет черты некоторой абстракции. В разных ситуациях оно может обозначать явления разного порядка: от конкретных денежных знаков до материального благополучия и властных полномочий.
В свое время Л. Леви-Брюль, рассуждая о специфике работы современного исследователя с отвлеченными понятиями в первобытных обществах, указывал на их несоответствие нашим представ-
в качестве санскары обряд карнаведха (прокалывание ушей) часто совершается при помощи золотой иглы (Пандей Р.Б. Древнеиндийские домашние обряды. М., 1990. С. 106). Золото фигурирует в дхармашастре Вишну при обрядовых действиях, избавляющих от греха (VI 87.10). Золото используется для совершения покаяния при убийстве животных (VI 50.29). Зерно при загрязнении следует под чтение мантр окроплять водой, в которой было помещено золото (VI 23.36-37).
лениям. Для подтверждения этой мысли он приводил пример того, как исследователи наделяли наименованием «монета» те раковины, которые туземцы Меланезии использовали для меновых отношений. С его точки зрения, в нашей культуре деньги — это некий «посредствующий предмет», универсальное орудие обмена, которое дает возможность «обменивать все, что угодно, на все, что угодно». В сознании же первобытного человека, как он пишет, совершенно нет места понятию такого рода. Его представления всегда остаются гораздо более конкретными. Со ссылкой на исследования Рихарда Турнвальда, Леви-Брюль приводит анализ тех конкретных целей, для которых туземцы могут использовать свои «деньги» — раковины, указывая, что «монета» такого рода служит не для экономических целей, но выполняет, скорее, определенные «социальные функции»20.
Речь, конечно, не идет о том, что меланезийские представления о деньгах идентичны древнеиндийским. Но все же наблюдения Л. Леви-Брюля (Р. Турнвальда) дают повод говорить о том, что изначальные представления о смысле, природе и назначении денег сильно отличаются от привычных нам. И даже в эпоху развитого денежного обращения отголоски этих представлений могут прослеживаться в культуре.
Подобные же наблюдения, работая с ведийскими памятниками, делал в свое время М. Мосс. Анализируя лексику, используемую текстами для отображения «технического акта продажи», он обращал внимание на разные варианты ее толкования21. В самом деле, такую вариативность легко заметить, работая с текстами самых разных жанров. Скажем, согласно Петербургскому словарю термин "sulka", в относительно поздней дидактике интерпретируемый как «цена», «стоимость» и т.п., в ведийской литературе равным образом может означать приз, награду (Preis), пошлину (Zoll). Сходным образом, согласно М. Майрхоферу, обстоит дело с часто используемой в «денежных контекстах» лексикой, образованной от корня
«pan-». Список значений балансирует между темами разного рода:
22
от «продавать» и «покупать» до «прославлять», «хвалить» и т.п.22 Традиция попросту не считает нужным вводить в обиход какой-то единый термин для обозначения такого абстрактного понятия, как «деньги». В сущности, эта неназванная абстракция в зависимости
20 Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Коллективные представления в сознании первобытных людей и их мистический характер. М., 2012. С. 291-292.
21 См.: Мосс М. Очерк о даре // Общество, обмен, личность. М., 1996. С. 185.
22 Mayrhofer M. Kurzgefaßtes etymologisches Wörterbuch des Altindischen. Lieferung 11. Heidelberg, 1958. S. 208-209.
от контекста может вбирать в себя разные представления о материальном благополучии (золото, пропитание и т.п.).
В связи с этим показательно то, что уже обсуждалось выше: в индийской дидактике нет устойчивой лексики для обозначения общего абстрактного понятия «деньги». В зависимости от темы могут использоваться разные термины. При этом все они полисе-мантичны, т.е. в зависимости от контекста могут получать разные толкования. Лишь контекстный анализ в каждом конкретном случае позволяет предположить, что под этими обозначениями могут подразумеваться денежные единицы.
Мы можем предполагать, что деньги не только в древних текстах, но и в повседневной жизни создают ситуацию субституции, выступая в роли универсального «заменителя» любой материальной ценности. Их роль типологически подобна эвфемизмам, замещающим в обиходе табуированную лексику. Использование эвфемизма минимизирует на практике опасность от произнесения слова-табу. В сущности, ту же роль можно предполагать и для денег. Замещение ими реальных предметов, потенциально опасных (в данном случае, из-за статуса их владельца), минимизирует угрозу ритуального осквернения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Артхашастра или наука политики / Изд. подготовил В.И. Кальянов. М.; Л., 1959.
2. Артхашастра Каутильи. Кн. I—II / Пер. А.М. Самозванцева. М., 2009.
3. Атхарваведа (Шаунака) / Пер. М., 2005.
4. Ашвалаяна-грихьясутра / Пер. А.А. Вигасина, Т.Я. Елизаренковой и Н.Б. Беляевой // История и культура Древней Индии. М., 1990.
5. Елизаренкова Т.Я., Топоров В.Н. Мир вещей по данным Ригведы // Ригведа. Мандалы V-VIII. М., 1995.
6. Клочков И.С. Духовная культура Вавилонии. Человек, судьба, время. М., 1983.
7. Кудрявцев М.К. Неприкасаемые (О некоторых особенностях кастовой организации в Индии) // Дважды рожденный. Рубежи войны и науки Михаила Кудрявцева, индолога и артиллериста. СПб, 2005.
8. Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Коллективные представления в сознании первобытных людей и их мистический характер. М., 2012.
9. Мосс М. Очерк о даре // Общество, обмен, личность. М., 1996.
10. Никольская К.Д. Порицание воровства в древнеиндийской традиции (к вопросу о связи имущества и его владельца) // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2014.
11. Никольская К.Д. Скверные вещи и руки брахмана // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 13. Востоковедение. 2016. № 3.
12. Пандей Р.Б. Древнеиндийские домашние обряды. М., 1990.
13. Шарма Р.Ш. Древнеиндийское общество. М., 1987.
14. Auboyer J. Daily Life in Ancient India. L., 1965.
15. Kautillya Arthasastra // A Critical Edition with a Glossary / By R.P. Kangle. Bombay, 1992.
16. Maity S.K. The Economic Life of Northern India in Gupta Period (Cir. A.D. 300-550). Calcutta, 1957.
17. Mänavadharmasästra. The Code of Manu. Critically / Ed. by J. Jolly. L., 1887.
18. Mayrhofer M. Kurzgefaßtes etymologisches Wörterbuch des Altindischen. Lieferung 11. Heidelberg, 1958.
19. Näradasmrti. Critically Edited with an Introduction, Annotated Translation and Appendices by R. Lariviere. Vol. 1-2. Philadelphia, 1989.
20. Visnusmrti edited by V. Krishnamacharya. The Adyar Library Series. Vol. 93 (in 2 parts). Madras, 1964.
21. Rau W. Staat und Gesellschaft im Alten Indien. Wiesbaden, 1957.
Kseniia D. Nikolskaia
"THE MONEY DOES NOT STINK". INDIAN VERSION
Lomonosov Moscow State University 1 Leninskie Gory, Moscow, 119991
The article focuses on various contexts in India's ancient didactic texts dealing with money. The issue under discussion is whether ritual pollution was transferred from person to person through money. Ancient Indian sources repeatedly state that property acquired at the expense of punished criminals necessarily needs ritual purification. The reason for this is explained by 'similarity relationship' between the property and its owner: a sin of the former owner gets transferred to the property recipient. In this case it is necessary to explain the issue of punishments that prescribe property confiscation. According to India's ancient didactic texts, the confiscation is often replaced by a monetary fine. Does it mean that money does not transfer the ritual pollution of its former owner to a new owner? How can we explain this paradox? The article analyzes the vocabulary used in ancient Indian texts to denote money, and examines various money-related contexts. Finally, it offers insights on a possible understanding of the role of money in ancient societies.
Key words: property; money; ritual defilement, ritual purity.
About the author: KseniiaD. Nikolskaia — Ph.D. (History) from IAAS, Associate Professor, Department of South Asian History, Institute of Asian and African Studies, Lomonosov Moscow State University (e-mail: [email protected]).
REFERENCES
1. Arthashastra ili nauka politiki (Arthasästra or the science of politics). Izd. podgotovil V.I. Kal'janov. M.; L., 1959.
2. ArthashastraKautil'i. Knigi I-II (Kautillya Arthasästra. Books I-II). Per. A.M. Samozvanceva. M., 2009.
3. Ashvalajana-grih 'jasutra. Per. A.A.Vigasina i N.B. Beljaevoj. Istorija i kul'tura Drevnej Indii. M., 1990.
4. Atharvaveda (Shaunaka). Per. T.Ja. Elizarenkovoj. M., 2005.
5. Elizarenkova T.Ja., Toporov V.N. Mir veshhej po dannym Rigvedy (The world of things according Rgveda) Rigveda. Mandaly V-VIII. M., 1995.
6. Klochkov I.S. Duhovnaja kul'tura Vavilonii. Chelovek, sud'ba, vremja. (Spiritual culture of Babylonia. Man, fate, time.). M., 1983.
7. Kudrjavcev M.K. Neprikasaemye (O nekotoryh osobennostjah kastovoj organizacii v Indii). (Untouchables (About some features of the caste organization in India)). Dvazhdy rozhdennyj. Rubezhi vojny i nauki Mihaila Kudrjavceva, indologa i artillerista. SPb, 2005.
8. Levi-Brjul' L. Pervobytnoe myshlenie. Kollektivnye predstavlenija v soznanii pervobytnyh ljudej i ih misticheskij harakter (Primitive thinking. Collective visions in the consciousness of primitive people and their mystical character). M., 2012.
9. Moss M. Ocherk o dare (Essay on a gift). M., 1996.
10. Nikol'skaja K.D. Poricanie vorovstva v drevneindijskoj tradicii (k voprosu o svjazi imush-hestva i ego vladel'ca) (Condemnation of theft in the ancient Indian tradition (on the question of interconnection between the property and its owner)). Vostok. Afro-aziatskie obshhestva: istorija i sovremennost'. 2014. № 1.
11. Nikol'skaja K.D. Skvernye veshhi i ruki brahmana. ("Defiled things" and brahman's hands). Vestnik Moskovskogo universiteta. Serija 13. Vostokovedenie. 2016. № 3.
12. Pandej R.B. Drevneindijskie domashnie obrjady (Hindu samskäras.). M., 1990.
13. Sharma R.Sh. Drevneindijskoe obshhestvo (Ancient Indian society). M., 1987.
14. Auboyer J. Daily Life in Ancient India. L., 1965.
15. Kautiliya Arthasästra. A Critical Edition with a Glossary. By R.P. Kangle. Bombay, 1992.
16. Maity S.K. The Economic Life of Northern India in Gupta Period (Cir. A.D. 300-550). Calcutta, 1957.
17. Mänavadharmasästra. The Code of Manu. Critically ed. by J. Jolly. L., 1887.
18. Mayrhofer M. Kurzgefaßtes etymologisches Wörterbuch des Altindischen. Lieferung 11. Heidelberg, 1958.
19. Näradasmrti. Critically Edited with an Introduction, Annotated Translation and Appendices by R. Lariviere. Vol. 1-2. Philadelphia, 1989.
20. Visnusmrti edited by V. Krishnamacharya. The Adyar Library Series, vol. 93 (in 2 parts), Madras, 1964.
21. Rau W. Staat und Gesellschaft im Alten Indien. Wiesbaden, 1957.
