CC BY
889
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2015. № 2
Дмитрий Николаевич Барышников,
кандидат политических наук, доцент кафедры мировой политики факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета (Россия), e-mail: baryshnikovdn@sir.edu
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ И ДИПЛОМАТИЯ В ТРАДИЦИИ ДРЕВНЕИНДИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ
В фокусе внимания автора находятся теоретические проблемы международных отношений и дипломатии в древнеиндийской политической традиции, и в первую очередь вопрос о том, насколько принципы войны и мира, а также дипломатии как средства внешней политики, детально разработанные в древнеиндийских классических текстах, соотносились с реалиями международных отношений этого периода. Древнеиндийский корпус текстов («Артхашастра», «Законы Ману» наряду с ведами, «Махабхаратой», гимногра-фией и пр.) слабо характеризует содержание и развитие внешней политики и дипломатии в Древней Индии, но в то же время может рассматриваться в качестве древнейших источников по теории внешней политики и дипломатии. Они заслуживают внимания в силу того, что внешняя политика была поставлена в Древней Индии вне контекста божественных предначертаний и доминирования дхармы и переподчинена рациональному закону пользы или прибыли. Отдельное внимание уделено современной дискуссии о правомерности причисления древнеиндийской политической традиции к предтечам современных школ или парадигм в теории международных отношений.
Ключевые слова: Древняя Индия, «Артхашастра», политическая философия, международные отношения, дипломатия, посольское дело.
Dmitry Nikolaevich Baryshnikov
Kandidat of Political Science, Associate Professor, Department of World Politics, School of InternationaI Relations, St. Petersburg State University (Russia), e-mail: baryshnikovdn@sir.edu
INTERNATIONAL RELATIONS AND DIPLOMACY IN ANCIENT INDIA'S TRADITION OF POLITICAL THOUGHT
This article focuses on theoretical problems of international relations and diplomacy in the political tradition of ancient India, first and foremost the question of the extent to which the principles of war and peace — along with diplomacy as a tool of foreign policy, as elaborated in ancient Indian classical texts — were
correlated with the realities of international relations of the period. The ancient Indian classical corpus — the "Arthashastra," and the "Laws ofManu" along with the Vedas, "Mahabharta," hymnography, etc. — poorly describes the content and development of foreign policy and diplomacy in ancient India, but at the same time can be considered the most ancient source on the theory of foreign policy and diplomacy. These texts deserve attention due to the fact that foreign policy in ancient India was set outside the context of divine predestination and domination of the Dharma and subordinated to the rational law of utility or profit. The article devotes special attention to contemporary discussions about the legitimacy of designating the ancient Indian political tradition as a forerunner of modern schools or paradigms in international relations theory.
Key words: Ancient India, «Arthashastra», political philosophy, international relations, diplomacy, ambassador's duties.
Вопрос об общих чертах традиций политической мысли Древнего мира остается по-прежнему актуальным для истории политических учений. В области международных отношений исследователи отмечают наличие общих черт в древних цивилизациях Востока и Запада и как следствие известную предопределенность в передаче традиции интерпретирования международно-политических проблем от Древнего Востока к Античному миру и далее к средневековой Европе1.
Среди цивилизаций Древнего Востока, обладавших развитой традицией политической мысли, Древняя Индия донесла до нас собственный, во многом и сегодня актуальный опыт по формированию рациональных принципов международных отношений, внешней политики государств и дипломатии как ее ведущего инструмента.
Общепризнано, что наиболее полным древнеинидийским трактатом, обобщающим практически все стороны внутренней и внешней политики, осуществляемой верховным правителем — царем, является «Артхашастра» Каутильи — полулегендарного министра или ближайшего советника царя Чандрагупты (ок. 317-293 до н.э.) — основателя империи Маурьев.
Именно этот период в истории Индии характеризуется первой удачной попыткой политического объединения полуострова Индостан в границах, весьма близких к современным. Последствия этого объединения имели определяющее влияние как на политические воззрения создателя «Артхашастры», так и на методологические основания самого трактата. Научный спор о времени и исторических условиях создания «Артхашастры» восходит к началу XX в., когда
1 ГуторовВ.А. Мир, война и равновесие сил в античной классической традиции: методологические и терминологические аспекты // Гуторов В.А. Политика: наука, философия, образование. СПб.: СПбГУ, факультет политологии, 2011. C. 240-241.
открытие и первая публикация этого памятника сразу же поставили вопрос о его достоверности и принадлежности к тому или иному периоду в истории Древней Индии2. Обобщая точки зрения ученых по этому вопросу, можно согласиться с тем, что базовые принципы «Артхашастры» сложились на рубеже IV-III вв. до н. э., что хронологически соответствует эпохе Маурьев, и продолжали развиваться и дополняться примерно до I в. н. э.
Исторические условия, способствовавшие возвышению династии Маурьев, объединению почти всего индийского субконтинента и как следствие оживлению международно-политических процессов в регионе, сложились в результате ухода греко-македонских войск Александра Македонского из Индии и ослабления власти оставленных им сатрапов, оказавшихся неспособными сохранить доставшиеся им осколки огромной империи. Основатель династии Чандрагупта сумел не только пресечь попытки установления контроля над слабыми индийскими государствами со стороны наследников империи Александра Великого, но и сам создать империю, объединявшую множество народов, различных по языку, культуре и верованиям, от Гималаев до Южного океана3. Подсчитано, что население мадахско-маурийской империи к концу правления Чан-драгупты составляло почти 50 млн человек, а по своим размерам она превышала более позднюю империю Великих Моголов (1526-1858) и даже Британскую Индию4.
Создание столь обширной державы требовало напряженного использования всех ресурсов молодого централизованного государства, причем не только для избавления от греко-македонской верхушки в завоеванных западных провинциях, но и для удержания в покорности новоприобретенных владений. Чандрагупта расширял пределы империи и успешно управлял 24 года, а расцвет государства Маурьев пришелся на время правления его сына Биндусары (293-268 гг. до н. э.) и внука Ашоки (273-232 до н. э.). Далее наступил упадок и смена династии.
Именно в период становления и расцвета династии Маурьев стало необходимым и, следовательно, возможным формирование универсального руководства в области военно-политической стратегии и практической дипломатии, какой является «Артхашастра». Судя по всему, достоверных сведений о личности автора этого
2 Кальянов В.И. Артхашастра — важнейший памятник индийской культуры // Артхашастра, или Наука политики: [Пер. с санскрита]. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1959. C. 533.
3 Антонова К.А., Бонгард-Левин Г.М., Котовский Г.Г. История Индии. М.: Мысль, 1979. С. 54, 65-66.
4 Boesche R. Kautilya's Arthashastra on War and Diplomacy in Ancient India. // The Journal of Military History. 2003. Vol. 67. No. 1. P. 12.
трактата не имеется, и среди исследователей нет единого мнения о том, являются ли Каутилья (он же Чанакья) — воспитатель и ближайший политический советник Чандрагупты — одним и тем же историческим лицом. В достоверности же существования этой исторической личности не сомневаются прежде всего индийские авторы, создавшие целые школы по изучению биографических вех «индийского Аристотеля»5. И все же, наверное, наиболее взвешенной следует признать точку зрения о том, что концептуальные положения «Артхашастры» были заложены Каутильей в эпоху основателя империи Чандрагупты, а затем в течение нескольких веков дополнялись, трактовались и структурировались последующими поколениями политиков и мыслителей6.
При этом общие выводы и частные рекомендации «Артха-шастры» основываются на многовековой традиции, заложенной классическими религиозно-философскими и отчасти поэтическими текстами Древней Индии ведийского периода7. Разнообразные по жанру и тематике, они содержат сведения из жизни богов, царей и одновременно человеческой повседневности во всех сферах индийского общества: философии, религии, политики, экономики, военного дела, семьи и т.д.
В Древнем мире, в эпоху господства мифологического мировоззрения, процесс познания и само знание носили синкретичный характер, т.е. не предполагали разделения божественного, природного и человеческого аспектов бытия. Как известно, религиозно-философская традиция индийской политической мысли и методологические основы для практической политики были заложены и нашли отражение еще во II тысячелетии до н.э. в тексте Вед — первом священном тексте индуизма, а затем получили развитие в Упа-нишадах — коллективном трактате многих поколений философов и наставников 600-400 гг. до н. э., совершившем поворот от ранней ритуальной практики Вед к «поиску всеединства, поддерживающего поток бытия»8.
В соответствии с ведической традицией социальная стратификация, общественные функции и политическая структура древнеиндийского общества вплоть до середины XX в. были предопределены
5 Krishna Rao M.V. Studies in Kautiliah. Mysore: H. Venkatramia & Sons, 1953.
P. 5.
6 Mackenzee Brown D. The White Umbrella. Indian Political Thought for Manu to Ghandi. Berklley; Los Angeles: University of California Press, 1959. P. 51; Кальянов В.И. Указ. соч. С. 522-525; Лелюхин Д.Н. «Тайная служба» в древнеиндийской политической теории // Политическая интрига на Востоке / Отв. ред. Л.С. Васильев. М.: Восточная литература, 2000. С. 35.
7 Антонова К.А. и др. Указ. соч. С. 43, 47-50.
8 Великие мыслители Востока: [Пер. с англ.]. М.: Крон-пресс, 1999. С. 185.
принадлежностью индийцев к трем ведущим варнам — брахманов, кшатриев и ваишьев, — к которым позднее примкнула наиболее многочисленная и бесправная варна шудр, состоявшая из покоренных народов и их потомков (неприкасаемых)9.
Политика вообще и внешняя политика в частности существовали в качестве неотъемлемой составляющей жизни высших варн — брахманов и кшатриев. Брахман — царь и одновременно верховный жрец индуистского пантеона — в своем религиозном служении, политической и административной деятельности руководствовался дхармой — высшим законом, долгом и обычаем, моральным по своему содержанию. Предписанное законом варны служение брахмана как правителя и одновременно жреца предопределило политическое значение религиозных принципов индуизма и высшее значение цели земной жизни — слияния с Абсолютом. Наиболее показателен в этом плане древнейший свод письменных правил организации и управления всеми сторонами жизни древнеиндийского общества, известный под названием «Законы Ману». Складывавшиеся на протяжении II в. до н. э. — II в. н. э. «Законы Ману», названные так по имени мифического первопредка индийцев («Ману» — мыслящий), представляют собой предписания, касающиеся всех сторон человеческой жизни. Согласно этим предписаниям, политик — это брахман, а значит, лучший из людей, поскольку «из живых существ наилучшими считаются одушевленные, между одушевленными — разумные, между разумными — люди, между людьми — брахманы; между брахманами — знающие Веду»10.
Идея государственности, заложенная в «Законах Ману», неразрывно связана с фигурой царя, обязанного следовать своей дхарме в силу божественности своего происхождения: «Как солнце, он жжет глаза и сердца, и никто на земле не может даже смотреть на него. Даже [если] царь — ребенок, он не должен быть презираем [думающими, что он только] человек, так как он — великое божество с телом человека»11. Установленное царем, в том числе против желания подданных, есть проявление божественной воли, и только следование ему представляет собой путь к дхарме.
Важнейшим средством, обеспечивающим исполнение воли царя подданными, является наказание (аШсу'а), являющееся важнейшим регулятором социальных отношений и политической жизни, так как без него, как утверждается в «законах», «более сильные изжарили бы слабых, как рыбу на вертеле, <.. .> никто не имел бы собственности
9 Малерб М. Религии человечества. М.; СПб.: Рудомино: Университетская книга, 1997. С. 213-214.
10 Законы Ману. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002. С. 32.
11 Указ. соч. С. 230.
<.. .> и произошло бы перемещение высших и низших (варн. — Д. Б.) <.. .> Все варны испортились бы, все преграды <.> были бы сокрушены и произошло бы возмущение всего народа от <.> колебания в [наложении] Наказания»12. Однако свою благотворную, созидательную роль наказание как ключевой социально-политический регулятор может играть только в руках праведного, т.е. следующего дхарме, царя. В этом случае оно служит равномерному достижению трех гармоничных начал — собственно дхарме, удовольствию (ката) и пользе (аНЬса). Неопытный или поддавшийся соблазнам, отклонившийся от дхармы царь не способен правильно накладывать наказание, и как следствие оно «может погубить крепость, страну, мир — движущийся и недвижущийся — и даже мудрецов и богов, обитающих на небе»13.
В «Артхашастре» проблемы политики и управления естественным образом согласуются с более ранними религиозно-философскими текстами Вед, «Законами Ману» и т.д. Четкая кастовая стратификация общества, сакральность фигуры царя, завершенная система предписаний и ограничений для всех каст и должностей в политической сфере позволили автору «Артхашастры» создать подробную всестороннюю энциклопедию индийской политической жизни с очевидным дидактическим уклоном. Основа успешной внутренней и внешней политики государства — учение о государственном управлении (ёапёатй), которому должен следовать мудрый правитель. В тексте оно прямо сравнивается с жезлом — символом жесткой, централизованной власти, построенной на почитании фигуры правителя и страхе перед ним: «То, что обеспечивает сохранение и благополучие философии, троицы вед и учения о хозяйстве, есть жезл, управление им есть наука о государственном управлении <...>. С нею связаны мирские дела, поэтому тот, кто хочет (успеха) в мирских делах, пусть всегда будет с поднятым жезлом <...>, ибо царь с грозным жезлом вызывает страх у существ, а у кого жезл мягкий, тем пренебрегают. Тот, кто владеет жезлом надлежащим образом, чтится. Ибо жезл, употребляемый с истинным пониманием, приносит людям чувство законности, пользу и наслаждение»14.
Таким образом, в индийской политико-философской традиции наказание выступает в роли ведущего инструмента регулирования всех сторон социально-политической жизни со стороны прави-
12 Там же. С. 232.
13 Там же. С. 233.
14 Артхашастра: 1, 1, 4. Здесь и далее при цитировании текстов Вед и «Артхашастры» используется традиционная система ссылок на тексты этих трактатов, последовательно указывающих отдел, раздел и главу. «Артхашастра» далее цитируются по указанному изданию 1959 г.
теля. И это, как указывают в первую очередь индийские авторы, не противоречит фундаментальному положению индуизма о необходимости исповедовать гуманное отношение ко всему живому ради сохранения чистоты кармы и благоприятного перерождения в следующей жизни15. Самое жестокое наказание, если оно наложено брахманом-царем или жрецом в соответствии с дхармой, есть благо для всех, включая царя и самого наказанного.
В области международных отношений и внешней политики древнеиндийские правители и политические мыслители эпохи Маурьев осознавали необходимость корректировки изложенных выше религиозно-философских принципов. В отношениях между царствами отсутствовала жесткая иерархия и «специализация» варн. Царь в своих взаимоотношениях с соседними и дальними, самостоятельными и зависимыми правителями уже не мог открыто и легитимно использовать наказание как главный, освещенный ведической традицией инструмент управления.
Главным средством, используемым параллельно с военной силой для обеспечения внешней безопасности собственного царства и в конечном итоге сохранения собственной власти, стала сложная система дипломатических и псевдодипломатических (диверсионных и пропагандистских) интриг, науке овладения которой и посвящены соответствующие разделы «Артхашастры» и других подобных трактатов.
Тема дипломатии как неотъемлемой части внешней политики, и прежде всего войны, также представлена и развита в «Артхашастре» в русле древнейшей традиции вед и эпических поэм. Сведения об использовании обычного для Древней Индии арсенала невоенных средств воздействия на противника встречаются уже в «Ригведе». Так, в битве Десяти Царей, описываемой в седьмой мандале (главе), отражено использование дипломатических средств не только жрецами, но и царями16, что, по мнению В. Р. Рамачандры Дикшитара, в свое время оказало положительное влияние на развитие страны17.
В более поздней «Атхарваведе» царь уже выступает ключевой фигурой в осуществлении внешней политики, и дипломатические средства используются ими наряду с военными:
«К тебе пришло царство. Взойди с блеском!
Как господин племен, единый царь, воссияй на востоке!
Да призовут тебя, о царь, все стороны света!
15 Sharma U. Indian Political Thought. New Delhi: Atlantic Publishers & Distribu-torsm, 1996. P. 5.
16 Ригведа. Мандалы V-VIII. 2-е изд., доп. М.: Наука, 1999. C. 194-197.
17 Рамачандра Дикшитар В.Р. Война в Древней Индии. Философия, этика, стратегия, тактика: [Пер. с санскрита]. М.: Центрополиграф, 2012. C. 269.
Да будешь ты здесь достойным услужения,
достойным поклонения!»18
Кроме того, многочисленные описания политических интриг, переговоров, использования подкупа и шпионажа часто встречаются в Махабхарате и Рамаяне — эпических поэмах, призванных толковать и развивать ведические тексты.
И все же главным источником по древнеиндийской «теории» внешней политики и дипломатии остается «Артхашастра». В этом трактате дипломатия, и в первую очередь посольское дело, рассматривается в разделах, посвященных войне и взаимоотношениям между государствами в период между войнами. В разделе «О шести методах внешней политики» в свойственном «Артхашастре» полемическом ключе приводятся рассуждения об основных факторах, грамотное использование которых является для правителя залогом успешных действий на международной арене. И если в более ранних трактатах они сводятся в целом к «войне и миру», то «Каутилья <.. .> считает, что все-таки имеются шесть методов (мир, война, выжидательное положение, наступление, поиск защиты союзников, двойственная политика. — Д. Б.) в соответствии с различными положениями»19. Далее следует толкование каждого из шести методов: «.миром считается заключение договора, связывающего (обе стороны), войною — причинение вреда, выжидательным положением — пребывание в безразличном состоянии, наступлением — принятие мер (к нападению), союзом — прибегание к помощи других и двойственной политикой — использование то войны, то мира (смотря по обстоятельствам)»20. Выбор метода или их сочетания правителем зависит в первую очередь от соотношения сил между государями: «Имеющий превосходство может идти (на другого) войной. Тот, который считает: "ни меня другой, ни я его не способны победить" — должен держаться выжидательного положения. Имеющий преимущество и превосходство должен наступать» и т.д.21
Стратегической задачей правителя в международных отношениях, как видим, является подчинение или как минимум нейтрализация других государств. Итогом успешной реализации такой внешней политики становилось создание непрочных политических структур (мелких царств, зависимых земель и племен), номинально зависимых от верховного правителя. Таким образом сформированное и поддерживаемое государственное образование называлось мандалой, а ее правитель — чакравартином, т.е. владыкой вселен-
18 Атхарваведа (Шаунака): В 3 т. Т. I: Кн. 1-УП. М.: Вост. лит., 2005. С. 141.
19 Артхашастра: 7, 98-99, 1.
20 Там же.
21 Там же.
ной22. При этом какого бы то ни было морального обоснования при выборе указанных стратегических методов внешней политики в «Артхашастре» не приводится. В этом смысле «Наука о политике» (дословно — «о пользе») остается верной рационалистической методологии, заложенной в политических разделах вед, эпических поэм и других более ранних трактатов.
Установление одного из приведенных стратегических методов внешней политики или их сочетания определяет следующую задачу для правителя и его ближайших помощников — выбор соответствующих дипломатических инструментов. В «Артхашастре» они именуются главными средствами политики и включают в себя сам — мирные переговоры, дан — подарок или подкуп, бхед — сеяние раздора и данд — применение силы. При этом сама имеет пять разновидностей — восхваление положительных сторон противника, выдвижение родственных связей, указание на взаимные выгоды, указание на благоприятный исход, подача личного примера, — выбор которых определяет тактику переговоров, инструкции послов
23
и т.д.23
В.Р. Рамачандра Дикшитар, ссылаясь на более поздние источники, такие, как «Нитисара» Камандаки и «Матсья-пурана», предлагает рассматривать всего семь ведущих инструментов древнеиндийской дипломатии, присовокупив к перечисленным в «Артхашастре» еще три: упекшу (нейтралитет), майю (введение в заблуждение) и индраджалу (военная хитрость). Впрочем, В. Р. Рамачандра Дикши-тар, довольно подробно рассматривая указанные дипломатические тактики, отмечает их производный характер от четырех, установленных Каутильей, и выдвигает гипотезу о том, что они появились в период упадка династии Маурьев, когда немощность государства заставляла все чаще прибегать к оружию слабых — вероломству, интриге, вынужденному нейтралитету и т.д.24
В Древней Индии эпохи Маурьев определение стратегических приоритетов в международных делах и осуществление общего руководства внешней политикой являлись безусловной прерогативой царя. Основу успешного правления царя, принадлежавшего к варне брахманов, стремящегося жить и управлять согласно высшему закону дхармы, Каутилья видит в счастье и пользе подданных, так как «главное — польза, ибо закон и любовь основаны на пользе. <.> Польза для царя — не то, что ему приятно, но что приятно поддан-
22 Вигасин А.А., Лелюхин Д.Н. Древняя Индия // Межгосударственные отношения и дипломатия на Древнем Востоке / Отв. ред. И.А. Стучевский. М.: Наука, 1987. C. 184.
23 Артхашастра: 2, 28, 10.
24 Рамачандра Дикшитар В.Р. Указ. соч. С. 298.
ным, — в том польза царю. Поэтому царь, всегда напряженный в работе, пусть то велит делать, что нужно»25. Таким образом, задается очень важная, религиозная по своей природе система высших ценностей и приоритетов внутренней и внешней политики древнеиндийского государства, об особенностях которой и ее влиянии на практику дипломатии речь и пойдет ниже.
Система организации царской власти, разносторонне и скрупулезно разработанная «Артхашастрой», подразумевает четкую структурную иерарахию и отлаженное взаимодействие центральных и региональных властных органов, а также специализированных ведомств. Вероятно, поэтому отечественные (и не только) переводчики «Артхашастры» первой половины — середины XX в. сочли возможным обозначить должности руководителей высших органов власти как «министров», «советников», «послов», используя современную терминологию26. При этом высшее положение в иерархии царских чиновников занимают советники и «домашние жрецы» как имеющие прямой доступ к царю27. Более поздние исследователи отмечали, что теоретические построения «Артхашастры» весьма абстрактны и схематичны, и это позволяет сделать вывод о том, что в трактате, скорее, описываются структура идеального государства и политика идеального государя, нежели реально существовавших в древности на полуострове Индостан28.
Решение об уровне и объеме полномочий отправляемой дипломатической миссии принимал царь на совещании с ближайшими советниками. Первые своеобразные классификации «классов» дипломатических представителей в Древней Индии можно обнаружить еще «Рамаяне», где говорится о трех типах: «Пурусотама — тот, кто выполняет нежелательное и невыполнимое задание, не требуя благодарности и любви, назван в тексте лучшим из людей. Посол, выполняющий определенную миссию и не стремящийся добиться своим поведением благосклонности и внимания царя, ведет при этом свою собственную игру, — это мадхьяманара, посредственный человек, а тот, кто, несмотря на данное ему поручение, не выполняет его должным образом — пурусадхама, — низший из людей»29.
В «Артхашастре» принцип выделения древнеиндийских «классов» дипломатических представителей излагается следующим образом: «Кто обладает полнотой качеств министра, тот посол, которому поручено ведение дела (ср.: посол, глава дипломатической
25 Артхашастра: 1, 16, 19.
26 Артхашастра: 1, 4, 8.
27 Артхашастра: 1, 5, 9.
28 Вигасин А.А., Лелюхин Д.Н. Указ. соч. С. 210-211.
29 Рамачандра Дикшитар В.Р. Указ. соч. С. 304-305.
миссии. — Д. Б). Кто лишен четверти этих качеств, тот имеет ограниченные полномочия (ср.: посланник, глава миссии. — Д. Б.), кто лишен их половины, тот [только] передатчик царского послания (ср.: поверенный в делах. — Д. Б)30. Как видим, помимо личных качеств статус главы дипломатической миссии определяется как уровнем взаимоотношений с искомым государством, так и спецификой предстоящей миссии. На наш взгляд, это свидетельствует о том, что в эпоху Маурьев возросшая интенсивность внешних сношений древнеиндийского государства, а также уровень развития царского аппарата не только требовали от посла личной преданности и выдающихся личных качеств, но и заставляли царя и советников принимать решения о том или ином дипломатическом назначении исходя из своеобразных формально-бюрократических критериев эпохи.
Непосредственных исполнителей дипломатических поручений царя «Артхашастра» именует гонцами (duta) и содержит подробное описание их служебной позиции и полномочий. При этом из раздела «О содержании государственных служащих» можно узнать, что такой «посол» находится в самом низу иерархии царских чи-новников31.
Выстраивая свою классификацию чиновничьего аппарата типичного древнеиндийского царства, А.А. Вигасин и Д.Н. Лелюхин предположили, что функции посла с высокими полномочиями выполнялись чиновниками, которые имели и другие обязанности в административном аппарате. Вероятно, этим же объясняется отсутствие специального упоминания должности посла или посланника при перечислении царских должностей в «Артхашастре»32.
Особое значение древнеиндийские трактаты придают личным качествам послов. Их основу, как нетрудно заметить, составляют те же требования, которые можно применить к высокопоставленным дипломатическим представителям различных эпох: «Посла следует назначать сведущего во всех шастрах, понимающего [скрытый смысл] непроизвольных движений, выражений лица, жестов, честного, способного, родовитого. Посол для царя рекомендуется преданный, честный, опытный, памятливый, знающий [надлежащее] место и время [для действия], представительный, бесстрашный, речистый»33.
Функции послов в Древней Индии в сравнении с современным пониманием посольских функций трактуются весьма широко, вплоть до закрепления за послами задач, свойственных, скорее, диверсионным спецподразделениям: «Итак, дело посла: исполнение
30 Артхашастра: 1, 12, 16.
31 Артхашастра: 5, 91, 3.
32 Вигасин А.А., Лелюхин Д.Н. Указ. соч. С. 194.
33 Законы Ману. С. 238.
посольства, соблюдение заключенных договоров, поддержание престижа, приобретение друзей, подговор, ссоры союзников, тайная перевозка войск, похищение родственников и драгоценностей [врага], сведения, приобретенные от шпионов, храбрость, расторжение соглашений, а также применение тайных средств»34. Камандаки в «Нитишастре» фактически отождествляет посла и тайного агента, усматривая разницу между ними лишь в том, что «о тайном агенте говорится [отдельно], а действующий открыто называется послом»35. Таким образом, существует множество свидетельств того, что назначение дипломатии и посольские функции в Древней Индии были неотделимы и неотличимы от всех прочих невоенных (но совсем необязательно мирных) инструментов внешней политики. В условиях, когда международные отношения фактически были лишены составляющей сотрудничества и сводились к открытой или тайной войне, такая трактовка дипломатии и такое использование дипломатов вполне объяснимы.
Дошедшие до нас тексты индийских политико-философских трактатов, гимнов и практических наставлений правителям содержат множество указаний на то, что в Древней Индии существовало признание неприкосновенности личности посла и всей дипломатической миссии. В «Артхашастре» прямо предписано: «Пусть он [посол] скажет ему [царю]: "Ведь цари — ты и другие — говорят устами послов". Поэтому даже при поднятом оружии послы говорят так, как им было сказано. Из послов даже люди низших каст не могут быть убиваемы, тем более брахманы. Речь, мною сказанная, — речь другого. Это закон для послов»36. Из этого следует, что различные дипломатические поручения в зависимости от сложности, статуса контрагента, престижности для царя давались представителям разных каст вплоть до низших37. По мнению Бхишмы, «любое должностное лицо, убив посла, честно выполняющего свою работу, принимает на себя неискупимый грех, который распространяется не только на него самого, но и на почивших предков»38. А в более позднем сборнике нравоучительных басен «Панчачантра» (Ш-ГУ вв. н. э.) звучит прямое предостережение:
«Пускай мечи обнажены, пусть родичи лежат в крови, Пусть речи бранные звучат, — нельзя посланца убивать»39.
34 Артхашастра: 1, 12, 16.
35 Вигасин А.А., Лелюхин Д.Н. Указ. соч. С. 213.
36 Артхашастра: 1, 12, 16.
37 Рамачандра Дикшитар В.Р. Указ. соч. С. 308.
38 Там же. С. 306.
39 Панчачантра: [Пер. с санскрита]. М.: Издательство Академии наук СССР, 1958. С. 206.
Как видим, норма обычного права, связанная с неприкосновенностью личности посла, в Индии работала так же, как и во всем Древнем мире, т.е. безо всякой законодательной санкции, с отсылкой к древнейшим религиозным нормам. При этом на практике неприкосновенность посла, а вслед за ней достоинство и религиозный ореол его государя периодически подвергались оскорблению и насилию.
«Артхашастра» как трактат по практической политике не может обойти стороной вопросы тактики ведения переговоров, составления дипломатических документов и заключения международных договоров. И вновь следует отметить актуальность многих предписаний древнеиндийского трактата для современной дипломатической практики. Так, весьма конкретны рекомендации для посла, находящегося на приеме у правителя враждебного государства: «Пусть произнесет царское послание, как оно ему было сказано, даже если предвидит опасность для жизни. Пусть он замечает, есть ли в речи, лице, взгляде врага благожелательность к нему, уважение к его речам, благожелательные по отношению к царю вопросы, есть ли проявление внимания к перечислению достоинств царя, сажает ли он [посланца] вблизи себя, оказывает ли ему почесть, считается ли с его желаниями, проявляет ли доверие к нему — [все это], если враг удовлетворен [царским посланием], и пусть замечает противоположное, если враг недоволен»40.
Проведение переговоров и заключение международных договоров также являются важнейшей функцией посла. В «Артхаша-стре» довольно много места уделяется описанию различных видов международных договоров, способам их заключения41. При этом главной целью заключения договора остается приобретение выгоды. Как следствие при малейшей возможности внешнеполитической победы с использованием силы или дипломатической интриги препятствующий этому договор Каутилья рекомендует без колебания нарушать, не останавливаясь даже перед изгнанием союзников и присваиванием их добычи42.
Наконец, следует отметить столь характерный для Древнего мира элемент дипломатической практики как публичное произнесение клятвы при заключении международного договора. Интересно, что верный полемическому стилю «Артхашастры» Каутилья и его более поздние соавторы сначала приводят мнение авторитетных «учителей», утверждавших, что одним честным словом и клятвой прочного мира не построить, и лишь затем выдвигают собственную систему контраргументов: «Нет, говорит Каутилья, честное слово
40 Артхашастра: 1, 12, 16.
41 Артхашастра: 7, 116, 9-12.
42 Артхашастра: 7, 108-110, 5.
или клятва обусловливает как теперь, так и в будущем существовании прочный мир. <.. .> Государи прежних времен, верные своему слову, заключали мир на основании (одного только) честного слова. <.> На случай возможности нарушения (такого соглашения) они с клятвой прикасались к огню, воде, борозде, городской стене, к кому земли, плечу слона, спине лошади, внутренней части колесницы, к оружию, семенам, благовониям, вину, золоту или деньгам, говоря: пусть тот, кто нарушит клятву, погибнет от этих или лишится их»43. При этом Каутилья признает значение таких гарантий для соблюдения условий договора, как поручительство и взятие заложников. Более того, большая часть указанных разделов 122 и 123, посвященных теме мирного договора, как раз затрагивает проблему «технологии» получения поручительства и распоряжения заложниками, главным образом из числа детей государя. И все же автор «Артхашастры» недвусмысленно отмечает, что «поручительство или заложник имеют значение только для теперешнего существования (т.е. не могут считаться долговременной гарантией мира. — Д. Б). Притом надежность [как поручительства, так и заложника] зависит от степени могущества [государя, который их дает]»44.
Из трех основных ценностей в индийской политико-философской традиции — дхармы (т.е. закона), любви (kama) и пользы (artha) — которые должны находиться в постоянном равновесии — ведущей, согласно классическому учению Вед, является закон. Война и дипломатия (переписка и переговоры первых лиц (царей), официальное представительство, шпионаж, диверсионная деятельность и собственно посольское дело) как способы ведения внешней политики в Древней Индии были осознанно рассматриваемы вне контекста божественных предначертаний и доминирования дхармы, но были переподчинены рациональному закону пользы или прибыли.
Разработка древнеиндийских политико-философских и исторических трактатов европейскими исследователями стала активно развиваться только в XIX—начале XX в. Неудивительно, что первый полный англоязычный перевод «Артхашастры» появился лишь в 1906-1910 гг.45 К этому моменту в западной литературе стала довольно распространенной оценка Каутильи как некоего «индийского Макиавелли». Соответственно «Артхашастра» с ее доминирующей установкой на рационализм и практическую сообразность виделась исследователям неким восточным аналогом «Государя» или даже его прямым предшественником46.
43 Артхашастра: 7, 122-123, 17.
44 Там же.
45 Кальянов В.И. Указ. соч. С. 533.
46 Mackenzee Brown D. Op. cit. P. 51-52.
Именно внешнеполитические темы трактата, в частности связанные с ними вопросы дипломатии в эпоху расцвета древнеиндийской государственности стали отправным пунктом для дискуссии об исторической принадлежности «Артхашастры» к парадигме политического реализма и правомерности причисления ее автора к лагерю «макиавеллистов» в плане как теории, так и практики международных отношений.
Западный, изначально только европейский, взгляд на «Артхаша-стру» сформировался благодаря М. Веберу, прямо упомянувшему о том, что «радикальный "макиавеллизм" в популярном смысле этого слова классически представлен <...> "Артхашастрой" Каутильи <...>; по сравнению с ней "Principe" Макиавелли бесхитростен»47. Подобные сравнения стали общим местом в характеристике «Арт-хашастры» для большинства исторических и справочных изданий, выпускаемых на Западе. Например, В.Р. Рамачандра Дикшитар приводит пример «Кембриджской истории Индии», выпущенной в первой половине XX в., где говорится о том, что «именно в международной политике наиболее ярко проявился свойственный индийцам дар систематического изложения, основанный на принципах макиавеллизма. Политика не была направлена на достижение масштабных целей: главной ее движущей силой являлось соперничество царей друг с другом и гораздо более похвальное стремление к славе и имперской власти»48.
Среди современных исследователей одним из наиболее последовательных авторов, отстаивающих идею «большего макиавеллизма» Каутильи, нежели самого Макиавелли, является американский профессор Р. Беше. Суть его аргументации состоит в том, что Макиавелли, в отличие от Каутильи, имел собственный моральный базис, основанный на сверхидее общего блага, государственной и общей пользы или процветания родины (bene commune, publica utilitä, commune utilitä, salute della patria)49. Автор же «Артхашастры», по мнению исследователя, предлагает трактат для государя, чей статус и неограниченные полномочия определяются религиозно-кастовой структурой общества и его (государя) личным пониманием того, что есть благо народа и государства. Неограниченный в выборе средств древнеиндийский правитель устанавливает жесткую политэконо-мическую систему внутри страны и проводит сверхрациональную,
47 Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения: [Пер. с нем.]. М.: Прогресс, 1990. C. 700.
48 Рамачандра Дикшитар В.Р. Указ. соч. С. 306.
49 Boesche R. Moderate Machiavelli? Contrasting the Prince with the Arthashastra of Kautilya // Critical Horizon. 2002. Vol. 3. No. 2. P. 254.
абсолютно беспринципную внешнюю политику50. Если следовать рассуждениям Р. Беше, в последнем случае проявляется «дипломатический макиавеллизм» Каутильи, так как американский исследователь ставит в упрек автору «Артхашастры» подробное, лишенное всяких моральных ограничений предписание шпионажа, диверсий и политических убийств, являющихся средствами дипломатии, в том числе в исполнении официальных послов. У Макиавелли же, отмечает Р. Беше, указанные средства, возможно, и подразумеваются, но не расписываются подробно в качестве необходимых для достижения политического успеха51.
Противоположная точка зрения представлена преимущественно индийскими авторами. Создание и расширение империи Маурьев, объединившей почти весь Индийский субконтинент, требовали масштабных военно-политических, экономических и дипломатических усилий. Поэтому царь в «Артхашастре» представляет собой пример правителя с рациональной политической программой и неограниченным набором внешнеполитических средств. Но при этом индийские заочные оппоненты Р. Беше отказываются признавать отсутствие благородной сверхидеи и полную моральную беспринципность древнеиндийских правителей. Так, опираясь на мнение одного из индийских авторов начала XX в., М.В. Кришна Рао писал: «Отношение Каутильи к религии было светским, но не безразличным. <.. .> Каутилья не аморален, но внеморален (unmoral) в своей политике; он не нерелигиозен, но безрелигиозен и готов использовать религиозные чувства и институты для благих государственных целей»52.
Уже цитировавшийся В.Р. Рамачандра Дикшитар писал о том, что, «будучи одним из элементов системы [верховной власти], царь является ее основой, его должность подразумевала наличие у него огромной ответственности. Существовал целый перечень добродетелей, которые должны быть свойственны хорошему царю53. И далее: «Их идеалы были гораздо более возвышенными, благородными и, следовательно, духовными. <.> Если правитель не руководствовался этой идеей, он не соответствовал идеалу царя, индийской раджадхарме (высшему закону справедливости, устанавливаемому для царей. — Д. Б). <.> Другими словами, завоевания были средством для реализации более высокой цели — обретения счастья и
50 Ibid. P. 260-268.
51 Ibidem.
52 Krishna Rao M.V. Op. cit. P. 11.
53 Рамачандра Дикшитар В.Р. Указ. соч. С. 275.
славы на небесах»54. И хотя, в отличие от древнейшей традиции, «Артхашастра», как и «Законы Ману», «обладает минимальными гуманистическими характеристиками, они все же демонстрируют все черты, характерные для индийской политической философии: первостепенное значение верховного закона [дхармы], государство социального благоденствия как цель политики, приоритет социальной справедливости, гармоничное отношение к человеческой жизни и т.д.»55.
Как считают некоторые авторы, при императоре Ашоке, когда империя Маурьев окрепла, прекратились большие войны и остановилась ее территориальная экспансия, осуществился возврат к традиционной индийской, более мягкой и гуманной форме внешней политике. Ашока, принявший буддийский взгляд на дхарму, предполагавший реализацию доктрины ахимсу (непричинение зла живому существу, использование насилия как чрезвычайного средства политики), пришел к тому, чтобы воздерживаться от применения силы, ибо «если кто-нибудь согрешит, Любимый Богами (Ашока (санскр.). — Д. Б.) должен вынести все, что выносимо»56. Как следствие (и это еще один аргумент сторонников Каутильи в их споре с «макиавеллистами» в пользу высоких гуманистических идеалов древнеиндийской политики) Ашока стал последним великим правителем империи Маурьев. Итоги его социальной и гуманитарной политики оказались «политически плачевными, хотя и славными с точки зрения духовности. Индуистский гений поднялся на новую духовную высоту, но стал проявлять известную апатию в отношении военной активности, политического величия и материального благополучия. Новая политика Ашоки стала первым шагом к тому, чтобы похоронить надежды, связанные с превращением Индии в централизованное национальное государство и мировую империю, а второй и последующий шаги были сделаны вскоре после его смерти»57.
Вряд ли возможно полностью разделить точку зрения одной из сторон в описанной выше дискуссии. Во-первых, и те и другие, следуя многолетней традиции, берущей начало во времена первых переводов «Артхашастры» на европейские языки, воспроизводят прямое уподобление древнеиндийских социально-политических
54 Там же. С. 301-302.
55 Sharma U. Op. cit. P. 9.
56 Таммита-Дельгода С. Индия. История страны: [Пер. с англ.]. М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2010. C. 83-84.
57 Guruge A.W.P. Emperor Asoka's Place in History: a Review of Prevalent Opinions // King Asoka and Buddhism. Historical and Literary Studies / Ed. A. Seneviratna. Kandy: Buddhist Publication Society, 1994. P. 218-219.
реалий реалиям европейской политики времен Макиавелли и современной. В этом отношении, думается, прав отечественный исследователь Д.Н. Лелюхин, отмечавший, «что неисторический подход, модернизация сведений терминологии, механическое отождествление структуры древнеиндийского и европейских государств Нового времени и теперь остаются довольно распространенными недостатками историографии по проблеме древнеиндийской государственности»58.
Во-вторых, при участии в подобной полемике с научных позиций, вероятно, следует избегать соблазна a priori предписывать исключительную моральную позицию представителю «своей» цивилизации» — Макиавелли для западной и Каутилье для индийской.
В целом же, говоря о внешней политике и дипломатии древнеиндийских государств, следует признать, что «Артхашастра», «Законы Ману» наряду с ведами, «Махабхаратой», гимнографическими и другими источниками значительно не расширяют нашего довольно фрагментарного знания о содержании и развитии этих институтов в древней истории международных отношений на индийском субконтиненте, о которых, как утверждают специалисты, «ни одного собственно дипломатического документа нам не известно»59. Но они вполне обоснованно могут претендовать на место древнейших источников по теории внешней политики и дипломатии, принадлежащих к одной из наиболее самобытных традиций политической мысли.
ЛИТЕРАТУРА
Антонова К.А., Бонгард-Левин Г.М., Котовский Г.Г. История Индии. М.: Мысль, 1979.
Артхашастра, или Наука политики: [Пер. с санскрита] / Отв. ред. В.В. Струве. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1959.
Атхарваведа (Шаунака): В 3 т. / Пер. Т.Я. Елизаренковой. T. I: Кн. I—VII. М.: Восточная литература, 2005.
Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избранные произведения: [Пер. с нем.]. М.: Прогресс, 1990.
Великие мыслители Востока: [Пер. с англ.] / Под ред. Я.П. Мак-Грила. М.: Крон-пресс, 1999.
Вигасин А.А., Лелюхин Д.Н. Древняя Индия // Межгосударственные отношения и дипломатия на Древнем Востоке / Отв. ред. И.А. Стучевский. М.: Наука, 1987.
Гуторов В.А. Мир, война и равновесие сил в античной классической традиции: методологические и терминологические аспекты // Гуторов В.А. Политика: наука, философия, образование. СПб.: СПбГУ, Факультет политологии, 2011.
58 Лелюхин Д.Н. Государство, администрация и политика в «Артхашастре» Каутильи // Вестник Древней истории. 1993. № 2. С. 5.
59 Вигасин А.А., Лелюхин Д.Н. Указ. соч. С. 177.
Законы Ману. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002.
Кальянов В.И. Артхашастра — важнейший памятник индийской культуры // Артхашастра, или Наука политики: [Пер. с санскрита]. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1959.
Лелюхин Д.Н. Государство, администрация и политика в «Артхашастре» Каутильи // Вестник Древней истории. 1993. № 2. С. 4-24.
Лелюхин Д.Н. «Тайная служба» в древнеиндийской политической теории // Политическая интрига на Востоке / Отв. ред. Л.С. Васильев. М.: Восточная литература, 2000.
Малерб М. Религии человечества. М.; СПб.: Рудомино: Университетская книга, 1997.
Панчачантра: [Пер. с санскрита]. М.: Издательство Академии наук СССР,
1958.
Рамачандра Дикшитар В.Р. Война в Древней Индии. Философия, этика, стратегия, тактика: [Пер. с санскрита]. М.: Центрополиграф, 2012.
Ригведа. Мандалы I-IV / Пер. Т.Я. Елизаренковой. 2-е изд., доп. М.: Наука,
1999.
Ригведа. Мандалы V-VIII / Пер. Т.Я. Елизаренковой. 2-е изд., доп. М.: Наука,
1999.
Таммита-Дельгода С. Индия. История страны: [Пер. с англ.]. М.: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2010.
Boesche R. Kautilya's Arthashastra on War and Diplomacy in Ancient India // The Journal of Military History. 2003. Vol. 67. No. 1. P. 9-37.
Boesche R. Moderate Machiavelli? Contrasting the Prince with the Arthashastra of Kautilya // Critical Horizon. 2002. Vol. 3. No. 2. P. 253-276.
Guruge A. W.P. Emperor Asoka's Place in History: a Review of Prevalent Opinions // King Asoka and Buddhism. Historical and Literary Studies / Ed. A. Seneviratna. Kandy: Buddhist Publication Society, 1994.
Krishna Rao M.V. Studies in Kautiliah. Mysore: H. Venkatramia & Sons, 1953. Mackenzee Brown D. The White Umbrella. Indian Political Thought for Manu to Ghandi. Berklley; Los Angeles: University of California Press, 1959.
Sharma U. Indian Political Thought. New Delhi: Atlantic Publishers & Distribu-torsm, 1996.
REFERENCES
Antonova, K.A., Bongard-Levin, G.M., Kotovskii, G.G. Istoriia Indii. Moscow: Mysl', 1979.
Boesche, R. "Kautilya's Arthashastra on War and Diplomacy in Ancient India." The Journal of Military History, Vol. 67, No. 1, 2003, pp. 9-37.
Boesche, R. "Moderate Machiavelli? Contrasting the Prince with the Arthashastra of Kautilya." Critical Horizon, Vol. 3, No. 2, 2002, pp. 253-276.
Elizarenkova, T.Ya. (ed.) Atkharvaveda (Shaunaka): In 3 vol. Vol. I. Moscow: Vostochnaya literatura, 2005.
Elizarenkova, T.Ya. (ed.) Rigveda. Mandaly I-IV. 2nd ed. Moscow: Nauka, 1999. Elizarenkova, T.Ya. (ed.) Rigveda. Mandaly V-VIII. 2nd ed. Moscow: Nauka,
1999.
Guruge, A.W.P. "Emperor Asoka's Place in History: a Review of Prevalent Opinions." King Asoka and Buddhism. Historical and Literary Studies, ed. A. Seneviratna. Kandy: Buddhist Publication Society, 1994.
Gutorov, V.A. Politika: nauka, filosofiia, obrazovanie. St. Petersburg: SPbGU, Fakul'tet Politologii, 2011.
Kal'ianov, V.I. "Artkhashastra — vazhneishii pamiatnik indiiskoi kul'tury." Art-khashastra, ili naukapolitiki. Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1959.
Krishna Rao, M.V. Studies in Kautiliah. Mysore: H. Venkatramia & Sons, 1953.
Leliukhin, D.N. "'Tainaia sluzhba' v drevneindiiskoi politicheskoi teorii." Polit-icheskaia intriga na Vostoke, ed. L.S. Vasil'ev. Moscow: Vostochnaia literatura, 2000.
Leliukhin, D.N. "Gosudarstvo, administratsiia i politika v 'Artkhashastre' Kautil'i." Vestnik Drevnei istorii, No. 2, 1993, pp. 4-24.
Mackenzee Brown, D. The White Umbrella. Indian Political Thought for Manu to Ghandi. Berklley; Los Angeles: University of California Press, 1959.
Malherb, M. Religii chelovechestva. Moscow; St. Petersburg: Rudomino: Univer-sitetskaia kniga, 1997.
McGreal, I.P. (ed.) Velikie mysliteli Vostoka. Moscow: Kron-press, 1999.
Panchachantra. Moscow: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1958.
Ramachandra Dikshitar, V.R. Voina v Drevnei Indii. Filosofiia, etika, strategiia, taktika. Moscow: Tsentropolgiraf, 2012.
Sharma, U. Indian Political Thought. New Dehli: Atlantic Publishers & Distribu-torsm, 1996.
Struve, V.V. (ed.) Artkhashastra, ili nauka politiki. Moscow; Leningrad: Izdatel'stvo Akademii Nauk SSSR, 1959.
Tammita-Delgoda, S. Indiia. Istoriia strany. Moscow: Eksmo; St. Petersburg: Midgard, 2010.
Weber, M. Izbrannyeproizvedeniia. Moscow: Progress, 1990.
Vigasin, A.A., Leliukhin, D.N. "Drevniaia Indiia." Mezhgosudarstvennye otnosh-eniia i diplomatiia na Drevnem Vostoke, ed. I.A. Stuchevskii. Moscow: Nauka, 1987.
Zakony Manu. Moscow: EKSMO-Press, 2002.
