CC BY
49
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2016. № 3
ИСТОРИЯ К.Д. Никольская
«СКВЕРНЫЕ ВЕЩИ» И РУКИ БРАХМАНА
В статье рассматривается древнеиндийская система представлений о средствах очищения имущества, оскверненного качествами прежнего владельца. Анализируются контексты из памятников древнеиндийской дидактической литературы. Делается вывод о том, что брахман может быть очистителем для оскверненного имущества.
Ключевые слова: имущество, осквернение, очищение, брахманы, ритуальная чистота, магия.
This article discusses the Ancient Indian system of concepts about purification of the property defiled by the qualities of its previous owner. It analyzes the contexts of Ancient Indian didactic literature. The main conclusion is that Brahman can act as a purifier for the defiled property.
Key words: property, defilement, purification, brahmans, ritual purity, magic.
В драме Шудраки «Глиняная повозка» влюбленная в обедневшего брахмана Чарудатту гетера Васантасена оставляет в его доме на хранение золотые украшения. В третьем действии Чарудатта передает их своему другу Майтрее, мотивируя это следующим образом: «Нельзя хранить во внутренних покоях / То, что носила на себе гетера»1. Такая предосторожность кажется совершенно понятной. Внутренние покои дома - ритуально чистое пространство, которое всячески следует оберегать от осквернения. Гетера с ритуальной точки зрения - существо нечистое, и потому опасное (см., например: Manu IV.209 и 219). Что же касается ее имущества, то оно в полной мере соответствует по степени опасности статусу своей хозяйки. Непонятным в этой ситуации остается одно: драгоценности берет на хранение Майтрея. Почему-то для него, в отличие от внутренних покоев дома Чарудатты, имущество Васантасены угрозы не представляет. Он не слишком рад просьбе, но выполнять ее не отказывается. Бесстрашие Майтреи вряд ли стоит объяснять исключительно преданностью другу. Вероятно, есть и иные при-
1 Пер. В. Воробьева-Десятовского.
чины того, что он может спокойно хранить имущество ритуально нечистой женщины, не опасаясь осквернения. Обстоятельства дальнейшего развития событий у Шудраки не прояснят ситуации. Однако же статус друга Чарудатты может позволить разобраться в вопросе. Майтрея, как и сам главный герой драмы, брахман. С точки зрения значимости своего положения брахман должен более всего опасаться ритуального осквернения. Все же именно он становится хранителем украшений гетеры.
Имущество, обладающее свойствами, тождественными качествам его владельца, может причинить вред тому, к кому оно переходит2. Эта система представлений типична для мировоззрения ранних обществ. Тема опасности, таящейся в имуществе грешника, отражена и в санскритской литературе. Подобная система взглядов накладывает ряд ограничений на имущественные отношения в Древней Индии. Она, в частности, является одной из важнейших причин порицания как воровства3, так и любого иного посягательства на чужую собственность. Она строго регламентирует статус того, от кого безопасно принимать дар и с кем допустимо делить трапезу. Тем более странной кажется упомянутая в начале статьи ситуация: «нечистую вещь» спокойно берет на хранение брахман. Чтобы разобраться в вопросе, целесообразно обсудить некоторые имущественные ситуации для брахманов, отраженные в памятниках индийской дидактики.
Совершенно ожидаемым кажется то, что максимальную осторожность должны соблюдать именно брахманы: ведь они a priori выступают как наиболее чистые с ритуальной точки зрения члены социума. Суждения о том, что чистота представителей высшей варны должна оставаться незапятнанной, прослеживаются в текстах самого разного рода начиная с ведийской эпохи и накладывают определенные ограничения и на брахманский образ жизни, и на требования, предъявляемые к поведению этих «хранителей незапятнанной чистоты». Источники изобилуют примерами всевозможных правил, защищающих чистоту брахмана (Manu IV.205, 245; V.4, 36, 104 и т.д., а также см. параллельные контексты в других дхармашастрах), включая строгую регламентацию того, кто может его одаривать: дхарма брахмана среди прочего включает принятие даров исклю-
2 См.: Джемс У. Научные основы психологии. СПб., 1902; Мосс М. Очерк о даре. М., 1996. С. 96, 100 и т.д.
3 См. подробнее: Никольская К.Д. Порицание воровства в древнеиндийской традиции (к вопросу о связи имущества и его владельца) // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2014. № 1.
чительно от чистых (visuddha) людей (Manu X.76). Эта тема часто повторяется в индийской дидактической литературе (см., например, текст дхармашастры Вишну: брахману не следует принимать дар от кого попало (Vi 57.1, 57.7)).
Одновременно в текстах разного времени, в том числе в дидактических памятниках, встречаются контексты, смысл которых вступает в странное противоречие с этими требованиями. Так, у Ману, например, говорится, что брахман, нашедший клад, может со спокойной совестью забрать его себе (VIII.37), нимало не беспокоясь о статусе (ритуальной чистоте) прежнего его владельца4. В последних шлоках второй главы дхармашастры Ману (II.245-246) перечисляются возможные подношения, которые гуру может получить от ученика (снатаки) по окончании обучения. При этом никаких примечаний по поводу опасности/безопасности этих даров текст не содержит. Возможно, это связано с тем, что снатака с ритуальной точки зрения - человек чистый, безопасный для всех. Однако и в других дидактических памятниках встречаются сюжеты о дарениях брахманам, не содержащие никаких указаний на чистоту того, кто совершает дарение. Скажем, в тексте «Артхашастры» их нет (KA I.3.5). Нет их и в соответствующем пассаже дхармашастры Вишну (Vi 2.11).
Более того, в некоторых случаях сам текст намеренно снимает всякие ограничения со статуса того, кто одаривает брахмана. Так, у Ману, вопреки всем предосторожностям, отмечается, что брахман, попавший в беду (anayam gatah), может брать дар у любого, так как при этом его чистота не пятнается грехом (Manu X. 102). Текст приводит в пример сюжеты из жизни великих риши (Manu X. 105-108), которые, попав в опасную для жизни ситуацию (jivitatyaya), нарушили предписания и не запятнались грехом (Manu X. 104). С одной стороны, такие рекомендации, противоречащие постулату о брахманской чистоте, могут объясняться компилятивностью памятника. В самом деле, дхармашастра Ману, складывавшаяся на протяжении длительного срока, содержит положения, иногда плохо согласующиеся друг с другом. С другой стороны, даже в рамках дидактической литературы часто работает железный индийский принцип «если нельзя, но очень нужно, то можно, но только на определенных условиях». Правда, в текстах отчетливо прослежи-
4 Правда, в дхармашастре Нарады брахман должен сперва оповестить о кладе царя и пользоваться им затем, лишь получив найденные сокровища от правителя (N. 7.7).
вается мысль: такие нарушения возможны лишь до тех пор, пока ситуация не улучшится.
В древнеиндийских текстах довольно часто встречается тема неуязвимости брахманов - главным образом, в отрыве от имущественных контекстов, разбираемых в данной статье. Скажем, у Ману говорится, что брахман, изучающий эту шастру (idam sästram adhiyäno brähmanah) и живущий по ее предписаниям не пятнается грехами (dosair na lipyate) (Manu I.104). В XI.62 же сообщается, что брахман, помнящий Ригведу, освобождается от всех грехов (sarvapäpaih pramucyate). Эта неуязвимость, вероятно, вполне может защищать от скверны брахмана, который, попав в чрезвычайную ситуацию, вынужден нарушать ряд запретов. Допускает ли традиция такую неосторожность при контакте с чужим имуществом только в случае крайней нужды? Судя по всему, не только, ибо, скажем, дхармасутра Васиштхи указывает, что принимающий дар брахман не пятнается грехом, ибо он подобен огню и солнцу (Vasistha 27.9).
Известно, что индийская традиция наделяет представителей высшей варны особыми качествами и даже сверхъестественными способностями. Именно брахманы обладают силой и возможностями, которые в определенных ситуациях отделяют их от круга простых смертных. Им доступны деяния, невозможные для других людей. Брахмана нельзя оскорблять и тем более убивать. В шлоках Ману, где говорится о страшном грехе убийства брахмана (Manu XI.73 и далее), идет речь и о разных способах очищения от этого греха. Перечисление таких средств как жизнь лесного отшельника, смерть в бою, совершение ашвамедхи, пожертвование всего имущества ученому брахману завершается замечанием о том, что признание греха в собрании брахманов и кшатриев (букв. «в собрании "земных богов" и "богов для людей"» - bhümidevänäm naradevasamägame) очищает от греха. В 85 шлоке той же главы «речь мудрых» (vidusäm ... väk) также называется «средством очищения» (pavitr). Поскольку под «мудростью» подразумевается прежде всего знание вед (vedavid), то в первую очередь «мудрыми» оказываются именно ученые брахманы. В том же тексте (I.104) говорится о том, что брахман, который изучает эту шастру (idam sästram adhiyäno brähmanah) и не пятнается грехами (karmadosair na lipyate), очищает (punäti) других (I.105).
Идея очищающей роли брахмана присутствует и в контекстах иного рода. Так, в дхармашастре Яджнавалкьи (Y.II.307) присутствует рекомендация: незаконно (anyäya) полученное в качестве штрафа посвящается Варуне и передается в 30-кратном размере
жрецам (у1рга). Похожий контекст встречается и в «Артхашастре». Последняя, говоря о штрафах, взысканных с невиновного, предлагает полученные средства в 30-кратном размере погрузить в воду и пожертвовать Варуне. После этого их следует отдать брахманам (КА IV.13.42). И в тексте Яджнавалкьи, и в тексте «Артхашастры» речь идет о прегрешении царя, который посягнул на имущество невиновного. И этим же грехом запятнано украденное им под видом штрафа имущество. Два этих пассажа могут расцениваться как рекомендации к совершению искупительной жертвы/дарения. Неправедность взыскания сглаживается передачей средств на богоугодные дела, этим богоугодным делом с царя снимается грех. Но если предположить, что погружение в воду и посвящение Варуне снимает печать греха не только с царя, но и с денежных средств, то стоит обратить внимание на то, что процедуру очищения завершает передача этих средств в руки брахманов.
Отвлекаясь от темы имущества и штрафов, можно вспомнить пассаж из «Ашвалаяна-грихьясутры» (AG 1.8.12), в котором рекомендуется рубашку невесты - предмет, представляющий очевидную угрозу ритуальной безопасности (прежде всего семье жениха) - после первой брачной ночи передать брахману. Подобное же предписание обнаруживается и в «Свадебном гимне» «Атхарва-веды» (AV ХГУ.2.41-42). Мы сталкиваемся с, казалось бы, странной ситуацией: брахману не опасно «брать в руки» то, что представляет безусловную и очевидную угрозу для любого другого. Потому складывается впечатление, что именно брахман - единственный, чье могущество может оказаться защитой от скверны. Собственно, такое толкование и предлагается в русском переводе текста5. Логика, согласно которой ритуально опасный предмет передают брахману, вероятно, подобна той, в соответствии с которой при совершении обряда чудакарана (первая стрижка) волосы, срезанные с головы ребенка, сбрасывают на кучку коровьего навоза (AG 1.17.3; 1.17.11). Срезанные волосы (и ногти) с ритуальной точки зрения - средоточия нечистоты6. Нейтрализовать эту опасность можно, поместив срезанные волосы в очищающую субстанцию. Сопоставление этих двух рекомендаций грихьясутры позволяют думать, что руки брахмана в деле очищения играют ту же роль, что и коровий навоз.
5 Ашвалаяна-грихьясутра / Пер. А.А. Вигасина и Н.Б. Беляевой // История и культура древней Индии. М., 1990. С. 60.
6 См.: Пандей Р.Б. Древнеиндийские домашние обряды. М., 1990. С. 100,
244.
Еще одна группа контекстов перекликается с упомянутой выше темой штрафов у Яджнавалкьи и в «Артхашастре». У Ману есть шло-ка, в которой царю рекомендуется под конец жизни все имущество, приобретенное штрафами (dhanam ... sarvadandasamutthitam), раздать брахманам, затем передать престол сыну, а самому погибнуть в бою (Manu IX.323). Можно было бы предположить, что речь, как и у Яджнавалкьи, и у Каутильи, идет о богоугодном деянии, а точнее - об искупительной жертве, которая, наряду с передачей царства наследнику и гибелью в бою, позволяет достойно завершить правителю свои земные дела. Однако важно заметить, что речь не идет об имуществе вообще или какой-то абстрактной его части. Текст уточняет: имеется в виду то имущество, которое приобретено за счет преступников. Иными словами, то, на котором по определению лежит печать греха прежних владельцев. Именно оно подлежит передаче брахманам.
В той же дхармашастре Ману есть еще один сходный контекст. Вновь речь идет о средствах, взысканных в качестве штрафов. Правда, на этот раз - штрафов не просто справедливых, но полученных за совершение особо тяжких преступлений. Манипуляции, совершаемые с изъятыми средствами, отчасти напоминают рассмотренные ранее пассажи из Яджнавалкьи и «Артхашастры». Согласно рекомендациям текста полученное следует, погрузив в воду, передать Варуне или (vä) отдать добродетельному и ученому брахману (Manu IX.244). В отличие от Яджнавалкьи и Каутильи у Ману речь идет о деньгах, запятнанных великим грехом (mahäpätaka). Значит, в этом случае погружение в воду, посвящение Варуне или передача брахманам есть не просто рядовой способ очищения, а средство, смывающее великий грех (mahäpätaka). При этом, в отличие от контекстов, рассмотренных ранее, передача брахману не завершает очистительную процедуру, а оказывается эквивалентом погружению в воду/посвящению Варуне.
В рамках темы интересен один пассаж, присутствующий в дхармашастре Вишну. Глава 23 сообщает о том, что всегда чиста (suddha) та милостыня, которая передается через брахмана (Vi 23.48). Тема милостыни определенно должна анализироваться в контексте более обширной проблематики - дарообмена. Значение института дара в индийской культуре необычайно велико. Даяние, в том числе и милостыня, ставится в один ряд с подвижничеством и жертвоприношением в деле очищения от грехов (Mbh XIV.3.4-10). Щедрость -непременное условие приобретения благочестия, залог лучшего рождения в будущем, обязательная составляющая значительной
части важных церемоний (помазание на царство, свадьба, иные обряды перехода) и т.п. Индийская традиция подробно регламентирует правила одаривания, провозглашая нормы, несоблюдение которых способно принести вред обеим сторонам. Устанавливаются строгие правила: что (и кого) можно дарить, от кого можно принимать дар (например: Manu IV.84; IV.207), кого можно одаривать (например: Manu IV.186-194) и т.д. Анализ соответствующих контекстов указывает, что главным для качественной характеристики любого предмета материального мира оказывается именно личность хозяина, настоящего и будущего, ибо именно она наделяет вещь теми или иными качествами, хорошими или плохими и делает дар благим или вредоносным7. Дар, принятый от человека сомнительной репутации, может оказаться крайне опасным для одариваемого.
В контексте этих представлений совершенно ожидаемо, что дар от брахмана без опаски может принять любой. Однако образ «брахмана-дарителя» (так же, как и брахмана-налогоплательщика и т.п.) нетипичен для индийской культуры8. Напротив, именно член высшей варны обыкновенно фигурирует в текстах как получатель дара, как тот, кому переходит существенная часть выплат и т.д. О чем же в таком случае говорится в тексте Вишну? В приведенном пассаже речь не идет о даре, получаемом от брахмана. Брахман выступает как посредник, передающий дар конечному адресату. И этот конечный адресат может принять любой дар (дар от любого), переданный через брахмана. Момент представляется чрезвычайно важным, поскольку в таком случае оказывается, что всякий предмет материального мира, проходя через руки брахмана, претерпевает некие кардинальные изменения, которые делают его безопасным.
Рассмотренные контексты позволяют предполагать следующее: статус брахмана не только делает его носителя в некоторых ситуациях неуязвимым по отношению к скверне, но часто наделяет его свойствами очистителя. Брахман, обладая особыми знаниями и особыми качествами, может очистить от скверны грешника. Брахман же может быть очистителем для предметов материального мира. Так, он может очистить средства, добытые неправедным путем, может ликвидировать грех, которым отмечено имущество преступника. В связи с этим уместно вспомнить то, что руки брахмана в «Ашвалаяна-
7 Подробнее см.: Никольская К.Д. Порицание воровства в древнеиндийской традиции (к вопросу о связи имущества и его владельца) // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2014. № 1. С. 33.
8 Хотя иногда и такие контексты в источниках встречаются. См., например, дхармашастру Нарады (N.18.39).
грихьясутре» типологически играют ту же роль, что и коровий навоз - одна из эффективнейших очищающих субстанций в индийской традиции (см., например, Manu V.105; Vi 22.88). Стоит упомянуть и о ранее приведенном контексте из дхармасутры Васиштхи, где брахман сравнивается с солнцем и огнем: и то и другое - средства очищения от греха (Manu V.105; Vi 22.88). Потому и рубашку новобрачной передают именно в его руки, и украшения гетеры Васантасены спокойно может взять на хранение брахман Майтрея.
Подобное истолкование характера взаимоотношений брахмана с оскверненным имуществом имеет, на первый взгляд, сугубо индийскую природу, так как сводит проблему к варно-кастовой тематике. Однако кажется правильным попробовать взглянуть на ситуацию в более широком контексте. Очевидно, что всякое очистительное действие по своей природе может и должно рассматриваться как магическая процедура. Как бы ни строился обряд, какие бы манипуляции ни включал, основываться он будет на законах симпатической магии9, в рамках которой Фрэзер выделяет магию гомеопатическую и контагиозную10. Первая строится на законе подобия, вторая - на принципе заражения. Рассматриваемые нами контексты равным образом могут быть истолкованы с точки зрения законов и первой, и второй11.
Примеры, приводимые Фрэзером и иллюстрирующие механизм действия симпатических магических обрядов, типологически вполне сопоставимы с ситуацией «брахман/ритуально нечистая вещь». Сюжеты с наложением королевской руки на больного золотухой12, вероятно, предполагают тот же механизм воздействия сверхъестественных свойств правителя на страждущего. Рассмотренные ранее ситуации контактов оскверненных предметов и брахманов строятся на убеждении: свойства предметов и людей «передаются путем прикосновения»13. В отличие от контекстов, в которых оскверненное имущество «заражает» своими качествами, полученными от прошлого хозяина, нового владельца, при прикосновении брахмана к оскверненному предмету идет обратный процесс. Следовательно,
9 См.: Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь. М., 1980. С. 20.
10 Там же. С. 22.
11 Кстати говоря, Эдмунд Лич, разбирая положения Фрезера относительно гомеопатической и контагиозной магии, пишет о том, что разграничиваются они не столь отчетливо, как полагал Фрэзер (Лич Э. Культура и коммуникация. Логика взаимосвязи символов. М., 2001. С. 38).
12 См.: Фрэзер Дж. Дж. Указ. соч. С. 107.
13 Леви-Брюль Л. Первобытное мышление. Коллективные представления в сознании первобытных людей и их мистический характер. М., 2012. С. 198.
брахман, обладающий особой ритуальной чистотой, может не только запятнать ее, но в некоторых ситуациях и передать ее, «заразить» ею, в том числе и предметы материального мира.
Однако возникает вопрос: почему в случае с «оскверненным имуществом» процесс «движется» только в «одну сторону»? Почему не происходит «заражения» брахмана? Вряд ли осмысленно эту проблему переводить в плоскость выяснения «кто сильнее». Скорее всего, ситуация может объясняться иначе. М. Мосс обращал внимание на то, что «симпатический эффект всегда ограничивают желаемым эффектом». Симпатическое действие в определенный момент прерывается. При этом передается «лишь одно или незначительное количество свойств, которые в принципе могут быть переданы», потому, «когда маг абсорбирует болезнь своего пациента, он не чувствует себя больным»14. По той же логике строится детская игра «колдунчики». «Выручающий» касается «заколдованного» и тем самым расколдовывает его. Но на него самого колдовство не переходит. По всей вероятности, магический процесс при действиях такого рода всегда движется лишь в одном направлении. Условно говоря, либо «+» превращается «-» (как в случае с воровством), либо «-» в «+» (как в случае с брахманом и оскверненной вещью).
Индийская традиция предлагает самые разнообразные средства очищения - как при рядовом внешнем осквернении, так и при более тяжелом внутреннем. Диапазон средств варьируется от ритуального омовения, произнесения соответствующих мантр и поглощения очищающих субстанций (глина из Ганга, панчагавья - «пять продуктов коровы» и т.п.) до постов, покаяний и упомянутых выше дарений. Списки очистительных церемоний в общих чертах совпадают, однако могут меняться в зависимости от времени составления текста, его жанра и рассматриваемой ситуации. Некоторые очистительные средства называются из текста в текст, из эпохи в эпоху. Другие встречаются в единичных случаях. Вряд ли это свидетельствует об их малой действенности с точки зрения носителей традиции. Для индийской культуры, долгое время остававшейся прежде всего культурой устного слова, стоит предполагать существование обширного устного ритуально-правового материала, не получившего полного и адекватного отражения в письменных памятниках. Потому даже редко упоминаемые детали заслуживают безусловного внимания. К таким, редко упоминаемым в письменных памятниках, но, ве-
14 Мосс М. Набросок общей теории магии // Социальные функции священного. СПб., 2000. С. 158.
роятно, значимым чертам древнеиндийской культуры относятся и представления об очистительных свойствах рук брахманов.
Список литературы
Ашвалаяна-грихьясутра / Пер. А.А. Вигасина и Н.Б. Беляевой // История и культура Древней
Индии. М., 1990. Джемс У. Научные основы психологии. СПб., 1902.
Лич Э. Культура и коммуникация. Логика взаимосвязи символов. М., 2001. Мосс М. Очерк о даре. М., 1996.
Мосс М. Набросок общей теории магии // Социальные функции священного. СПб., 2000. Никольская К.Д. Порицание воровства в древнеиндийской традиции (к вопросу о связи имущества и его владельца) // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 2014. № 1. Пандей Р.Б. Древнеиндийские домашние обряды. М., 1990. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь. М., 1980.
Шудрака. Глиняная повозка / Пер. В. Воробьева-Десятовского // Классическая драма Древней Индии. Л., 1984.
Kautillya Arthasastra / A Critical Edition with a Glossary / By R.P. Kangle. Bombay, 1992.
Manavadharmasastra. The Code of Manu. Critically / Ed. by J. Jolly. L., 1887.
Naradasmrt i. Critically Edited with an Introduction, Annotated Translation and Appendices by
R. Lariviere. Vol. 1-2. Philadelphia, 1989. Visnusmrt i / Ed. by V. Krishnamacharya. The Adyar Library Series, vol. 93 (in 2 parts). Madras: The Adyar Library and Research Center, 1964.
References
Ashvalajana-grih'jasutra / Per. A.A.Vigasina i N.B. Beljaevoj // Istorija i kul'tura Drevnej Indii. M., 1990.
Dzhems U. Nauchnye osnovypsihologii. SPb, 1902.
Lich Je. Kul'tura i kommunikacija. Logika vzaimosvjazi simvolov. M., 2001. Moss M. Ocherk o dare. M., 199б.
Moss M. Nabrosok obshhej teorii magii // Social'nye funkcii svjashhennogo. SPb, 2000. Nikol'skaja K.D. Poricanie vorovstva v drevneindijskoj tradicii (k voprosu o svjazi imushhestva i
ego vladel'ca) // Vostok. Afro-aziatskie obshhestva: istorija i sovremennost'. 2014. № 1. Pandej R.B. Drevneindijskie domashnie obrjady. M., 1990. Frjezer Dzh. Dzh. Zolotaja vetv'. M., 1980.
Shudraka. Glinjanaja povozka / Per. V. Vorob'eva-Desjatovskogo // Klassicheskaja drama Drevnej Indii. L., 1984.
KautttilTya Arthasastra // A Critical Edition with a Glossary / By R.P. Kangle. Bombay, 1992.
Manavadharmasastra // The Code of Manu. Critically / Ed. by J. Jolly. L., 1887.
Naradasmrti // Critically Edited with an Introduction. Annotated Translation and Appendices by
R. Lariviere. Vol. 1-2. Philadelphia, 1989. Visnusmrji / Ed. by V. Krishnamacharya. The Adyar Library Series. Vol. 93 (in 2 parts). Madras: The Adyar Library and Research Center, 1964.
Сведения об авторе: Никольская Ксения Дмитриевна, канд. ист. наук, доцент кафедры истории Южной Азии ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected]
About the author: Nikolskaia Kseniia Dmitrievna, PhD, Associate Professor, Department of South Asian History, Lomonosov Moscow State University, Institute of Asian and African Studies. E-mail: [email protected]
