CC BY
27
8. Викторова Е.Ю. Синкретизм дискурсивных слов. Известия Саратовского университета. Новая серия. 2014; Т. 14. Сер. Филология. Журналистика. Вып. 3: 14 - 21.
9. Богданова-Бегларян Н.В. Прагматемы в устной повседневной речи: определение понятия и общая типология. Вестник Пермского университета. Пермь, 2014; Вып. 3 (27): 7 - 20.
10. Зализняк А.А., Падучева Е.В. Опыт семантического анализа русских дискурсивных слов: пожалуй, никак, все-таки. Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Лингвистика. 2018; Т. 22. 3: 628 - 652.
11. Викторова Е.Ю. Роль устной и письменной формы речи в использовании вспомогательных коммуникативных единиц (на материале научной речи русского и английского языков). Сибирский филологический журнал. 2014; 2: 218 - 225.
12. Пилюгина Н.Ю. Текстовые функции фразеологизированных сочетаний (на примере сочетания «в любом случае»). Litera. 2017; 3: 38 - 46.
13. Апресян В.Ю. Механизмы образования и взаимодействия сложных значений в языке. Диссертация ... доктора филологических наук. Москва, 2014.
14. Завьялов В.Н. О значениях союзов ИЛИ и ЛИБО. Русская речь. 2008; 5: 50 - 55.
References
1. Baranov A.N., Plungyan V.A., Rahilina E.V. Putevoditel'po diskursivnym slovamrusskogoyazyka. Moskva, 1993.
2. Diskursivnye slova russkogo yazyka: Opyt kontekstno-semanticheskogo opisaniya. Pod redakciej K.L. Kiselevoj, D. Pajara. Moskva: Metatekst, 1998.
3. Diskursivnye slova russkogo yazyka: kontekstnoe var'irovanie i semanticheskoe edinstvo. Pod redakciej K.L. Kiselevoj, D. Pajara. Moskva: Azbukovnik, 2003.
4. Andreeva S.V. Konstruktivno-sintaksicheskie edinicy ustnojrusskoj rechi. Pod redakciej O.B. Sirotininoj. Saratov, 2005.
5. Viktorova E.Yu. Vspomogatel'naya sistema diskursa: monografiya. Saratov: IC «Nauka», 2015.
6. Zhuravleva E.R., Shustova S.V. Funkcional'nyj potencial diskursivnyh markerov v nemeckom yazyke. Teoreticheskaya iprikladnaya lingvistika, 2018; 4(3); 18 - 310.
7. Viktorova E.Yu. Pragmaticheskaya polifunkcional'nost' diskursivnyh slov. Vestnik Voronezhskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. Lingvistika imezhkulturnaya kommunikaciya. Voronezh, 2014; 2: 18 - 22.
8. Viktorova E.Yu. Sinkretizm diskursivnyh slov. Izvestiya Saratovskogo universiteta. Novaya seriya. 2014; T. 14. Ser. Filologiya. Zhurnalistika. Vyp. 3: 14 - 21.
9. Bogdanova-Beglaryan N.V. Pragmatemy v ustnoj povsednevnoj rechi: opredelenie ponyatiya i obschaya tipologiya. Vestnik Permskogo universiteta. Perm', 2014; Vyp. 3 (27): 7 - 20.
10. Zaliznyak A.A., Paducheva E.V. Opyt semanticheskogo analiza russkih diskursivnyh slov: pozhaluj, nikak, vse-taki. Vestnik Rossijskogo universiteta druzhby narodov. Seriya: Lingvistika. 2018; T. 22. 3: 628 - 652.
11. Viktorova E.Yu. Rol' ustnoj i pis'mennoj formy rechi v ispol'zovanii vspomogatel'nyh kommunikativnyh edinic (na materiale nauchnoj rechi russkogo i anglijskogo yazykov). Sibirskij filologicheskij zhurnal. 2014; 2: 218 - 225.
12. Pilyugina N.Yu. Tekstovye funkcii frazeologizirovannyh sochetanij (na primere sochetaniya «v lyubom sluchae»). Litera. 2017; 3: 38 - 46.
13. Apresyan V.Yu. Mehanizmy obrazovaniya i vzaimodejstviya slozhnyh znachenij v yazyke. Dissertaciya ... doktora filologicheskih nauk. Moskva, 2014.
14. Zav'yalov V.N. O znacheniyah soyuzov ILI i LIBO. Russkaya rech'. 2008; 5: 50 - 55.
Статья поступила в редакцию 25.02.19
УДК 82-398.23
Salazhieva E.I., teacher, Russian and Literature at School No. 8 (Grozny, Russia), E-mail: yunna_sorokopud@mail.ru
FEATURES OF A NEW STAGE OF THE EDUCATION IN THE CHECHEN JOURNALISM AT THE BEGINNING OF THE 20TH CENTURY. The work reveals distinctive features of the second stage of the Chechen Enlightenment (the beginning of the 20th century), based on material of activity of T. Eldarkhanov, brothers A. Mutushev and I. Mutushev, I.-B. Sarakaev, brothers D. Sheripov and A. Sheripov. Problematics, structure, stylistics and the figurative sphere of texts by A. Mutushev and I. Mutushevare are analyzed. The author discusses their place and role in development of national periodicals, the use of various genres and techniques of literary and art, socio-political and educational journalism and the role of their literary and publicistic creativity plays in formation of new lines of national consciousness. Existence in texts of civil pathos, rhetorical devices, and use by authors of both high and colloquial lexicon are noted. The style, vocabulary and phraseology of their articles are characterized by both business and journalistic style. But the journalistic style of A. Mutushev, characterized by accuracy, clarity, logic, laconism, persuasiveness and, at the same time, a certain intertextuality, imagery, expressive color, manifested, including in the specifics of the titles of these materials, contributed to the process of mastering this style and for the younger generation of Chechen publicists. The conclusion is drawn about efficiency of development of publicistic creativity in terms of contents and a form for national educational literature.
Key words: text, educational movement, turn of 19-20th centuries, periodicals, journalism, genre, literary process, civil maturity, patriotic spirit, spiritual and moral pathos, style, vocabulary, phraseology, leitmotif.
Э.И. Салажиева, учитель русского языка и литературы, МБОУ «СОШ № 8», г. Грозный, E-mail: yunna_sorokopud@mail.ru
ЧЕРТЫ НОВОГО ЭТАПА НАЦИОНАЛЬНОГО ПРОСВЕТИТЕЛЬСТВА В ЧЕЧЕНСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ НАЧАЛА ХХ ВЕКА
В статье рассматриваются признаки второго этапа чеченского просветительства (начало ХХ века) на материале деятельности братьев А. Мутушева и И. Мутушева, И.-Б. Саракаева, братьев Д. Шерипова и А. Шерипова. Анализируется проблематика, структура, стилистика, образная сфера текстов А. Мутушева и И. Мутушева, отмечается их место и роль в развитии национальной периодической печати, использовании ими различных жанров и приемов литературно-художественной, социально-политической, просветительской публицистики, роль их литературно-публицистического творчества в формировании новых черт национального самосознания. Отмечается наличие в текстах гражданского пафоса, ораторских приемов, использование авторами как «высокой», так и разговорной лексики. Стилистика, лексика и фразеология их статей отличается признаками и делового, и публицистического стиля. Публицистический стиль А. Мутушева, отличающийся точностью, ясностью, логичностью, лаконизмом, убедительностью и, одновременно, определенной интертекстуальностью, образностью, экспрессивной окраской, проявлявшейся, в том числе, и в специфике заглавий этих материалов, способствовал процессу «оттачивания» этого стиля и для более младшего поколения чеченских публицистов. Делается вывод о продуктивности для национальной просветительской литературы развития публицистического творчества с точки зрения содержания и формы.
Ключевые слова: текст, просветительское движение, рубеж XIX-XX вв., периодическая печать, публицистика, жанр, литературный процесс, гражданская зрелость, патриотический настрой, духовно-нравственный пафос, стилистика, лексика, фразеология, основной лейтмотив.
Второй период просветительского движения в Чечне приходится на эпоху рубежа Х1Х-ХХ вв., время перелома во многих сферах жизни в России, в мире и, несомненно, на Кавказе. Это период выдающихся открытий в мировой науке, одновременно сложных философских, духовно-нравственных и эстетических исканий, социально-политических потрясений. В данном контексте в Чечне фактически впервые в её истории в связи с появлением периодической печати начинают активно развиваться различные типы публицистики. Не только в кавказской, но и в российской прессе появляются публицистические тексты разных жанров, в том числе, и имеющие художественно-публицистический уклон, таких чеченских авторов, как Т. Эльдарханов, братья А. Мутушев и И. Мутушев, И.-Б. Саракаев, братья Д. Шерипов и А. Шерипов, которые значительно развили
форму и содержание публицистики, в том числе и в контексте литературного процесса.
Рубеж Х1Х-ХХ вв.- период, характеризующийся особой сложностью и противоречивостью. С одной стороны - это время научно-технического и про-мышленно-экономического подъема, с другой - эпоха обострения международных, геополитических, социально-политических, классовых, духовно-этических конфликтов; с одной стороны - расцвет науки, мировоззренческих вопросов, художественной словесности, всех областей искусства, с другой - усугубления этно- конфессиональных противоречий, расцвет декаданса (фр. décadent - упадочный), отличительными признаками которого являются эстетизм, индивидуализм и имморализм, отход от общественной жизни [1].
Как отмечают исследователи, «есть связь между трагическими событиями истории России и бурным развитием документальной литературы в России. Дело в том, что ХХ век в истории России оказался весьма сложным для русского человека. Начался он так бурно, что «на ногах не мог стоять» человек (А. Блок). Так же сложно этот век кончился. Как ни странно, эта сложность способствовала развитию документальной литературы. В данном жанре произведения содержат личные свидетельства жертв определенной трагедии или явления. Их свидетельства рисуют картину с новой стороны, т. е. в новой интерпретации, во многом дополняя информационную базу читателей, и, тем самым, призывая их к правдивости восприятия» [2, с. 243].
Художественно-публицистическое осмысление подобной непростой социально-политической и духовно-нравственной проблематики можно наблюдать в документально-художественных и публицистических текстах Ахметхана и Исмаи-ла Мутушевых. Их публикации в периодических изданиях Северного Кавказа и Юга России отличались глубиной гражданской и нравственной проблематики.
Уже ранние тексты Ахметхана Мутушева рубежа XIX - XX веков характеризовались широтой эрудиции, общественной активностью и зрелостью, патриотическим настроем и одновременно яркостью, образностью и художественной выразительностью авторской речи. По инициативе А. Мутушева в газете «Новая Русь» (Санкт-Петербург) открылся «мусульманский отдел» как «первая попытка солидной газеты послужить культурно-экономическим интересам мусульман России» верное средство испытания нашей гражданской зрелости» [3], ставя тем самым перед этим начинанием высокую гражданско-нравственную «планку». Справедливо сетуя на невысокий уровень образованности мусульман России в целом, А. Мутушев одновременно отмечает наличие национальной интеллигенции, не безразличной к множеству проблем собственного этноса. К этим людям и обращается А. Мутушев с мощным просветительским посылом и патриотическим импульсом, не случайно апеллируя к поэзии Н.А. Некрасова, к эпохе 1860-х годов: «Пусть мы плохие литераторы, пусть наши статьи не блещут красотой художественного слова. Но мы должны твердо запомнить слова Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» и, помня эти великие слова, сказанные в горячие дни шестидесятых годов... мы не должны быть «инертны, эгоистичны», думать только о своих личных, будничных интересах» [3].
Гражданский и духовно-нравственный пафос данного текста заключается, в первую очередь, в его просветительской направленности, открытой авторской позиции, в прямой обращенности к читателю, разговорной интонации. Данный текст носит такие жанровые признаки литературной публицистики, которые позволяют отнести его к жанру «слова», «речи», «призыва». По отношению к такого рода текстам применимо высказывание Е.М. Галкиной-Федорук: «Экспрессия, экспрессивность может пронизывать как эмоциональное, так и интеллектуальное и волевое. Поэтому экспрессивность гораздо шире эмоциональности в языке. Экспрессия - это усиление выразительности, изобразительности, увеличение воздействующей силы сказанного. И все, что делает речь более яркой, сильно действующей, глубоко впечатляющей, является экспрессией речи». И далее: «Следовательно, экспрессивность - это те средства речи, которые делают ее выразительной, воздействующей, изобразительной, впечатляющей» [3, с. 108].
В чеченской документальной, научной, литературной публицистике начала ХХ века отчетливо проявляется формирование именно просветительской модели национального самосознания. В обращении автора к наиболее просвещенной прослойке соотечественников он закономерно опирается в большей степени не столько на собственно чеченский этнокультурный либо конфессиональный контекст, менталитет, в рамках которого в ту пору еще не был достаточно разработан опыт подобной проблематики и эквивалентов ее словесно-текстуального выражения, а апеллирует к опыту русской революционно-демократической мысли 1860-х годов, к цитированию Н.А. Некрасова, демонстрируя свою приверженность к ней и преемственность с нею: «Интеллигентные мусульмане! - писал А. Мутушев. - К вам обращаюсь я с призывом. Помните, что народности, из которых вы вышли, имеют право рассчитывать на ваше культурно-экономическое служение их священным интересам» [4].
В то же время литературно-публицистические материалы А. Мутушева неизбежно пронизаны этнокультурным и духовно-нравственным пафосом, восходящим непосредственно к национальной традиции, эмоциональностью, в которой последовательно проявляются особенности этнокультурного характера. В них содержатся ответы на вызовы времени, на запросы общества по поводу «властителей дум», национальных духовных лидеров, определяющих судьбу народа, ее духовно-нравственные ориентиры. В них «нет идеализации патриархальной старины, нет прямой полемики с цивилизационными процессами, но вместе с
Библиографический список
тем имеет место определенная ностальгия по гармонии в мире природы и мире людей, умиротворенности, утраченной в результате развития технического прогресса и явлений глобализации» [4, с. 124].
Эту функцию во многом и выполняли крупнейшие представители просветительского движения Северного Кавказа и, в частности, Чечни. Естественно, что стилистика, лексика и фразеология их статей отличается признаками и делового, и публицистического стиля. Но публицистический стиль А. Мутушева, отличающийся точностью, ясностью, логичностью, лаконизмом, убедительностью и, одновременно, определенной интертекстуальностью, образностью, экспрессивной окраской, проявлявшейся, в том числе, и в специфике заглавий этих материалов, способствовал процессу «оттачивания» этого стиля и для более младшего поколения чеченских публицистов.
Так, в своей статье, носящей достаточно и осознанно ироническое название «Устроение» А. Мутушев вполне убедительно и глубоко обоснованно размышляет о многих весьма серьезных вещах, анализирует бездарную имперскую политику в Чечне, направленную на якобы наведение порядка в регионе. Так, например, автор аргументированно пишет в связи с акцией, «высочайше» требовавшей сдачи оружия чеченцами, следующее: «Там, где с оружием связан весь уклад жизни, где оружие составляет нераздельную часть костюма, несомненно, придется иметь дело с огромной силой национальных пережитков и при малейшей неосторожности можно вызвать кровопролитие»[5], обосновывая свои суждения глубоким знанием и пониманием особенностей традиционной культуры, национальной ментальности, этнопсихологии.
Не менее содержательны, образны и актуальны художественно-публицистические тексты Исмаила Мутушева (1886-1920 гг.), печатавшиеся на рубеже XIX - ХХ в. в изданиях «Терские ведомости», «Кавказское слово» (Владикавказ), «Северный Кавказ» (Ставрополь), «Север Кавказа» (Грозный). Важно то, что Исмаил Мутушев, как и вайнахские просветители старшего поколения Ч. Ахриев и У. Лаудаев, был склонен к работе фольклориста, и свою комплексную просветительскую и литературную деятельность начал с публикации художественных обработок текстов родного фольклора. Однако обострение в России революционной ситуации побудило И. Мутушева прибегнуть к более актуальной и действенной форме - публицистике. Его материалы насыщены духом гражданской активности, неравнодушия, заинтересованностью, яркостью эмоционального чувства, соответствием слова и дела.
Ведущая тема и основной лейтмотив публицистики И. Мутушева - это многогранная проблема и задача просвещения чеченского народа. Фактически И. Мутушев был одним из основоположников профессиональной светской педагогики и системы образования в Чечне. Его «обращение было настолько убедительным, взволнованным, страстным, что в таком виде его не смог бы написать человек, рассчитывающий только на общественный резонанс, но не беспокоящийся за судьбы своего народа» [5, с. 340]. Просветительский пафос наполняет все его публицистические произведения: «Несмотря на полувековое пребывание наше в школе европейской цивилизации и культуры, - с горечью и болью обращался И. Мутушев к чеченским интеллигентам, - мы продолжаем прозябать в грубом невежестве благодаря лишь собственной инертности... И вся беда лишь в том, что наши передовые люди, окунувшись в море собственных интересов, никогда не выглядывают из него и не видят света божьего. Вот этот-то эгоизм и тормозит дело нашего просвещения. Пора же наконец и нам проснуться от столь долгой и губительной спячки и встать на путь прогресса и цивилизации» [6].
Стилистика его публикаций характеризуется лаконизмом, аргументированностью и одновременно страстностью и образностью художественно-публицистической речи. В процитированном отрывке имеются характерные для литературно-художественной речи развернутые метафоры, наполненные обличительным пафосом: «наши передовые люди, окунувшись в море собственных интересов, никогда не выглядывают из него и не видят света божьего». «Пора же наконец и нам проснуться от столь долгой и губительной спячки», которые придают тексту убедительность, яркость и силу эмоционально-художественного воздействия на читателя. Публицистические материалы И.М. Мутушева разнообразны в жанровом плане - от репортажа до фельетона. В его публикациях «Из Чечни», «Неуслышанный закон», «Смелый подлог», «Указ о христианах, данный пророком Мухаммедом», «Наболевший вопрос», «О мнимом фанатизме ислама» он целенаправленновыступает с защитой своих единоверцев, ищет точки соприкосновения христианства и ислама, компромисса, мирного сосуществования между ними. Его художественной публицистике присущи ирония, меткость стилистики, лексики и фразеологии, обозначенных в заглавиях его произведений.
1. Галкина-Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке. Сборник статей по языкознанию. Профессору Московского университета академику В.В. Виноградову в день его 60-летия. Изд-во МГУ 1958: 108.
2. Костюкова Т. А., Сайни Сону Документальная проза: специфика жанра. Научные исследования: от теории к практике. 2015, 3: 242 - 244.
3. Мутушев А. К читателям. Новая Русь. 1910; № 49; 19 февраля.
4. Мутушев А. Устроение. Новая Русь. 1910; 56; 26 февраля.
5. Мутушев И. Обращение к чеченской интеллигенции. Терские ведомости. 1908. № 10; 12 января.
6. Нунуев С.-Х.М. Чеченцы. Available at: https://litresp.rU/chitat/ru/H/nunuev-s-h-m/chechenci/10
7. Степанова Т.М., Аутлева Ф.А. Трансформация жанра и мифологема лени, покоя и сна в «Легенде о Сонной Лощине» В. Ирвинга. Вестник Адыгейского государственного университета. Серия: Филология и искусствоведение . 2016; 2: 119 - 124.
8. Туркаев Х.В. Россия и Чечня: аспекты историко-культурных взаимосвязей до 1917 г. Культура Чечни: история и современные проблемы. Отв. ред. Х.Б. Туркаев; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. 2-е изд., перераб., доп. Москва: Наука, 2006.
References
1. Galkina-Fedoruk E.M. Ob 'ekspressivnosti i 'emocional'nosti v yazyke. Sbornikstatejpoyazykoznaniyu. Professoru Moskovskogo universiteta akademiku V.V. Vinogradovu v den' ego 60-letiya. Izd-vo MGU, 1958: 108.
2. Kostyukova T.A., Sajni Sonu Dokumental'naya proza: specifika zhanra. Nauchnye issledovaniya: ot teorii k praktike. 2015, 3: 242 - 244.
3. Mutushev A. K chitatelyam. Novaya Rus'. 1910; № 49; 19 fevralya.
4. Mutushev A. Ustroenie. Novaya Rus'. 1910; 56; 26 fevralya.
5. Mutushev I. Obraschenie k chechenskoj intelligencii. Terskie vedomosti. 1908. № 10; 12 yanvarya.
6. Nunuev S.-H.M. Chechency. Available at: https://litresp.ru/chitat/ru7N/nunuev-s-h-m/chechenci/10
7. Stepanova T.M., Autleva F.A. Transformaciya zhanra i mifologema leni, pokoya i sna v «Legende o Sonnoj Loschine» V. Irvinga. Vestnik Adygejskogo gosudarstvennogo universiteta. Seriya: Filologiya i iskusstvovedenie . 2016; 2: 119 - 124.
8. Turkaev H.V. Rossiya i Chechnya: aspekty istoriko-kul'turnyh vzaimosvyazej do 1917 g. Kultura Chechni: istoriya i sovremennye problemy. Otv. red. H.B. Turkaev; In-t 'etnologii i antropologii im. N.N. Mikluho-Maklaya RAN. 2-e izd., pererab., dop. Moskva: Nauka, 2006.
Статья поступила в редакцию 06.03.19
УДК 801. 52; 81'271: 82.085
Alieva P.G., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Dagestan State University (Makhachkala, Russia), E-mail: patya-alieva-12@mail.ru
SPECIFICS OF FUNCTIONING OF SOMATIZM "HEART" IN THE PHRASEOLOGICAL SYSTEMS OF DIFFERENT LANGUAGES. The analysis of phraseological and paremiological units of various languages, containing in the structure a somatizm "heart", is presented. The general for Dagestan (Avarian, Dargwa, Lak, Lezghin, Tabasaran) and Indo-European (Russian, English, German) languages is perception of heart as a center of spiritual activity, and the use of phraseological and paremiological units following from here for expression of such emotional and mental conditions of the person as love, hatred, fear, grief, melancholy, joy, surprise, admiration, etc. In these meanings the somatizm "heart" correlates with a component "soul". Unlike Indo-European languages, in the Dagestan languages the somatizm "heart" gains metaphorical values not only as the center of spiritual activity, the center of interior, but also the center of intellectual cogitative activity of the center of the intellectual world of the person. On this level it correlates with the components "head" and "brain".
Key words: Dagestanian languages, phraseological units, proverbs, sentence structure.
П.Г. Алиева, канд. филол. наук, доц., Дагестанский государственный университет, г. Махачкала, E-mail: patya-alieva-12@mail.ru
СПЕЦИФИКА ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ СОМАТИЗМА 'СЕРДЦЕ' ВО ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ СИСТЕМАХ РАЗНЫХ ЯЗЫКОВ
В статье представлен анализ фразеологических и паремиологических единиц языков различных культур и традиций, содержащие в своем составе соматизм 'сердце'. Общим для дагестанских (аварского, даргинского, лакского, лезгинского, табасаранского) и индоевропейских (русского, английского, немецкого) языков является восприятие сердца как центра духовной деятельности, и вытекающее отсюда употребление фразеологических и паремиологических единиц для выражения таких эмоционально-психических состояний человека, как: любовь, ненависть, страх, печаль, грусть, тоска, радость, удивление, восхищение и т. д. В этих значениях соматизм 'сердце' коррелирует с компонентом 'душа'. В отличие от индоевропейских языков, в дагестанских языках соматизм 'сердце' приобретает метафорические значения не только центра духовной деятельности, средоточия внутреннего мира человека, но и центра интеллектуальной мыслительной деятельности средоточия интеллектуального мира человека. В этом значении соматизм 'сердце' корреллирует с компонентом 'голова', 'мозг'.
Ключевые слова: дагестанские языки, фразеологические единицы, паремии, семантическая структура.
Сопоставительные исследования фразеологических и паремиологических единиц нескольких языков приобретают особую актуальность в условиях глобализации, широкой интеграции и взаимообогащения культур. Знание фразеологизмов и паремий изучаемых языков относится к фоновым знаниям, на основе которых формируются социолингвистическая и социокультурная компетенции. Полноценное речевое общение коммуникантов возможно только при наличии фоновых знаний.
Термин «фоновые знания» (происходит от английского background knowledge) в зарубежной лингвистике охватывает все области знания об окружающем нас мире [1]. В отечественном языкознании мнения о содержании данного термина расходятся. Мы придерживаемся в данном исследовании точки зрения Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова, которые делают акцент на лингвострано-ведческом характере фоновых знаний [2].
Исследования в области фразеологии и паремиологии представляют интерес не только для языкознания, но и для культурологии, поскольку именно во фразеологических и паремиологических единицах наиболее рельефно проявляется своеобразие культуры народа - носителя языка. Без знания фразеологических и паремиологических единиц языка невозможно понять менталитет народа - носителя изучаемого языка.
В составе фразеологических и паремиологических единиц дагестанских языков большое место занимают соматизмы - лексемы обозначающие части тела и органы людей и животных. Степень применения того или иного соматизма в составе фразеологизмов и паремий зависит от важности функций, выполняемых соответствующим органом.
Во фразеологическом и паремиологическом фонде дагестанских языков наибольшее распространение получили соматизмы: ав. рак1, дарг. урк1и, лак. дак1, лезг. рик1, таб. юк1в 'сердце', 'душа'. Это обусловлено не только важностью и многообразием функций, выполняемых данным органом, но и легкостью его аллегорического осмысления. Этот соматизм характеризуется наибольшей фразообразовательной активностью во всех дагестанских языках.
Дагестанцы, как и древние народы античности, главную роль в духовной деятельности человека отводили именно сердцу, а не мозгу, как это принято в большинстве современных культур. Поэтому слово, обозначающее 'сердце' в дагестанских языках, естественно, является смысловым центром ряда словосочетаний и фразеологических единиц, выражающих такие важные понятия, как «запомнить», «забыть», «выучить» и т. д. [3, с. 146].
Поскольку сердце носителями дагестанских языков воспринимается как центр духовной деятельности, то с ним связаны такие эмоционально-психические состояния человека, как: любовь, ненависть, страх, печаль, грусть, тоска, радость, удивление, восхищение и т. д. В этих значениях соматизм 'сердце' коррелирует с компонентом 'душа'. В значении центра духовной деятельности функции соматизма 'сердце' в дагестанских языках не отличаются от соответствующих функций в индоевропейских языках. Например, выражение фразеологизмом с компонентом-соматизмом 'сердце' семантики 'любить кого-л.':
нем. j-n im Herzen tragen 'продолжать любить кого-л.', 'хранить память о ком-л.', букв. 'носить в сердце' = ав. рек1елъ ц1унизе 'продолжать любить кого-л.', 'хранить память о ком-л.', букв. 'хранить в сердце';
рус. покорить чьё-л. сердце = ав. рек1елъ восизе, рак1 сагьвил гьабизе. В немецком языке данному фразеологизму соответствуют две идиомы: j-s Herz gewinnen 'покорить чьё-л. сердце', 'добыть (завоевать) чьё-л. сердце' и j-s Herz und Hand gewinnen 'добыть (завоевать) чьё-л. сердце и руку'. Во втором фразеологизме наряду с соматизмом 'сердце' употребляется и соматизм 'рука'. В английском языке для выражения данной семантики употребляется фразеологизм с соматизмом 'рука': англ. win smb's hand /the hand of smb/'покорить чьё-л. сердце' (букв. 'руку').
Семантика грусти, тоски, горя актуализируется образом 'сломанной души', например: лак. дак1 гъаргъса , ав. рак1 бекарав 'со сломанной душой', 'убитый горем'; англ. to break smb.'s heart (или the heart of smb.) 'разбить чьё-л. сердце', 'сильно огорчить, расстроить кого-л.'.
Фразеологические единицы с компонентом - соматизмом 'сердце' применяются не только для выражения разнообразных эмоций, вызванных различными
