CC BY
31
ностью поэт создаёт те или иные образы, позволяет наполнить произведения глубоким философским смыслом.
Темы, затрагиваемые поэтом, разнообразны, противоречивы: смысл бытия, любовь, неразрывная связь человека с природой. Прослеживаются в его творчестве идеи «соборности», фатализма, в силу чего эмоциональная окраска произведений зачастую весьма трагична.
Человек в его поэзии занимает двойственное положение: с одной стороны, он способен полностью воссоединиться с природой, раствориться в ней, с
Библиографический список
1. Тютчев Ф.И. Стихи о любви. Москва, 2009.
2. Тютчев Ф.И. Лирика. Москва, 1966.
References
1. Tyutchev F.I. Stihio lyubvi. Moskva, 2009.
2. Tyutchev F.I. Lirika. Moskva, 1966.
Статья поступила в редакцию 17.04.19
другой, пребывает в вечных сомнениях, тревогах, его мучает бессилие мысли в бесконечном пространстве бытия.
Что касается эмоциональной окраски произведений и использования художественно-изобразительных средств, следует отметить, что в поэзии Ф.И. Тютчева встречаются разнообразные приемы: эпитеты (раздвоенные), метафоры, олицетворения, сравнения, аллитерация, анафора.
Ф.И. Тютчев мастерски пользовался всеми художественными приемами при изображении чувств, Вселенной, природы, её мельчайших оттенков.
УДК 82-398.23 (470.621)
Salazhieva E.I., teacher of Russian Language and Literature, School № 8 (Grozny, Russia), E-mail: s.elina@mail.ru
ORIGINALITY OF ARTISTIC EXECUTION OF THE MOST TOPICAL ISSUES IN THE BOOK BY I. B. SARAKAYEV "IN THE SLUMS OF CHECHNYA" ("THE BURNING AND PAINFUL QUESTION"). The article analyzes a book of I. B. Sarakayev "In the slums of Chechnya" (1913). Features of artistic research by the writer-educator of socio-political, ethno-cultural, spiritual and moral problems are considered. The researcher studies originality of the documentary, artistic and journalistic nature of the genre of this work, its structure, figurative system, stylistics, the specificity of various forms of its intertextual content (citations, allusions, reminiscences, various associations), the skill of the author in the art of using the language, such expressive semantic and speech techniques as irony and sarcasm, the idea of the importance of the activity of I. B. Sarakayev for the development of the educational movement of Chechnya. The style of the prose of Sarakayev has all signs of a documentary and artistic storytelling.
Key words: text, title, enlightenment, intertext, journalism, genre, irony, sarcasm, semantics.
Э.И. Салажиева, учитель русского языка и литературы, МБОУ «СОШ № 8», г. Грозный, E-mail: s.elina@mail.ru
СВОЕОБРАЗИЕ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ВОПЛОЩЕНИЯ АКТУАЛЬНОЙ ПРОБЛЕМАТИКИ В КНИГЕ И.-Б. САРАКАЕВА «ПО ТРУЩОБАМ ЧЕЧНИ» (ЖГУЧИЙ И НАБОЛЕВШИЙ ВОПРОС»)
В статье анализируется книга И.-Б. Саракаева «По трущобам Чечни (Жгучий и наболевший вопрос)» (1913), рассматриваются особенности художественного исследования писателем-просветителем социально-политической, этнокультурной, духовно-нравственной проблематики, оценивается своеобразие документально-художественной, художественно-публицистической природы жанра этого произведения, его структуры, образной системы, стилистики, специфика различных форм его интертекстуального наполнения (цитаций, аллюзий, реминисценций, разного рода ассоциаций), отмечается мастерство автора в искусстве использования эзопова языка, таких экспрессивных смысловых и речевых приемов, как ирония и сарказм, утверждается мысль о значении деятельности И.Б. Саракаева для развития просветительского движения Чечни.
Ключевые слова: текст, название, просвещение, интертекст, журналистика, жанр, ирония, сарказм, семантика.
Крупнейшим северокавказским авторам в своем литературно-просветительском творчестве «удавалось во многом объективно анализировать взаимоотношения личности и истории, используя национальный опыт, сохранять национальный (народный) тип художественного восприятия мира» [1, с. 36]. Литературно-публицистическое наследие одного из ярких деятелей второго поколения чеченского просветительства Ибрагим-Бека Саракаева (1883 - 1934), писателя, публициста, этнолога, историка, фольклориста, представляет собой интересное во многих отношениях явление. После окончания в 1902 году реального училища во Владикавказе он несколько лет провел в Тифлисе, где занимался литературной и публицистической работой в редакции журнала «Кавказ». Вернувшись в 1907 году во Владикавказ, И.-Б. Саракаев плодотворно сотрудничает с газетой «Терек» (в которой в это же время работал и видный революционер-большевик Сергей Киров). С 1911 - 1914 гг. И.-Б. Саракаев создает более 30 документально-художественных и публицистических произведений по национальным и земельным вопросам Чечни, проблемам судейства, развития культуры и образования, в которых он, насколько это было возможно, в рамках цензуры, открыто критиковал злоупотребления представителей центральной власти в горах.
Кроме этого были изданы такие его историко-философские исследования, как «Мюридизм», «Суд и казнь Шамиля», художественно-документальные работы «По трущобам Чечни» (1913) и «Чечня и пленение Шамиля» (1814). В этих произведениях ярко проявилось писательское и публицистическое дарование просветителя. Во время Первой мировой войны И.-Б. Саракаев в Татарском конном полку Кавказской туземной конной дивизии (ставшей впоследствии известной как «Дикая дивизия») был произведён в офицеры, служил адъютантом великого князя Михаила Александровича, командовавшего тогда Дикой дивизией, в дальнейшем дослужился до подполковника. В советский период И.Б. Саракаев был заместителем начальника милиции Чеченской автономной области, но
в дальнейшем преследовался НКВД в связи с его непродолжительной службой в императорской армии.
Документально-художественная и публицистическая проза И.-Б. Саракаева имеет выраженный жизненно насущный и актуальный характер, оперативно откликающийся на проблемы современности либо недавней истории, её стилистика отличается лаконизмом, публицистической страстностью, полемичностью. Для проблематики и идеи наиболее значимого литературного произведения И.-Б. Саракаева характерен острый и напряжённый смысл, получивший свое отражение уже в самом названии этого текста «По трущобам Чечни» и в его подзаголовке «Жгучий и наболевший вопрос» [2]. Жанр этого текста представляет собой синкретическую форму, сочетающую элементы проблемного очерка, аналитической статьи, журналистского расследования. Семантика его названия отличается острой эмоционально-экспрессивной окраской, имеющей отрицательные коннотации, запечатленные автором в таких лексемах, как существительное «трущобы», прилагательные «жгучий» и «наболевший». Подобное заглавие вызывает стойкое впечатление глубокой реалистичности, драматизма в осмыслении проблем, имеющих откровенно выраженный социальный характер.
Это заглавие (как и сам текст) вызывает в сознании читателя закономерные параллели и ассоциации с традициями русской революционно-демократической, народнической, отчасти - марксистской - публицистики, в частности, с материалами журнала «Отечественные записки» (1868-1884 гг), руководимого Н.А. Некрасовым и М.Е. Салтыковым-Щедриным, с опытом старших современников И.-Б. Саракаева Н. Шелгунова и др. Характерно, что в 1887 году выдающийся русский публицист В.А. Гиляровский подготовил к печати книгу под названием «Трущобные люди», посвящённую обитателям московского дна. Однако выход книги в свет был запрещён по цензурным соображениям, и она была напечатана лишь спустя 70 лет в 1957 году. Тем не менее, вполне возможно, что само употребление лексемы «трущоба» и её производных было весьма распространённым
и типичным явлением в литературе и публицистике этого периода, что нашло отражение и в названии книги И.Б. Саракаева «По трущобам Чечни» (Жгучий и наболевший вопрос)». Семантика заглавия этого произведения имеет метафорический смысл. Слово «трущобы» упомянуто в тексте трижды, оно несет обобщающе-переносное значение. Эта лексема широко использовалась в русской литературе второй половины Х1Х-начала ХХ века в произведениях Н.А. Некрасова, Ф.М. Достоевского, А.И. Куприна, Ф.М. Решетникова, А.С. Серафимовича, в заглавии остросоциального и одновременно авантюрного романа «Петербургские трущобы» В.В. Крестовского. Очевидно, что эта лексема синонимична и с понятием «Дно» в значении «социальные низы, опустившаяся и обездоленная часть общества» что нашло свое отражение в названии пьесы А.М. Горького.
В произведении И.Б. Саракаева довольно многозначное понятие «трущобы» имеет коннотации, обозначающие неимоверную тесноту, образовавшуюся на привольных в прошлом чеченских землях в результате политики царизма. Эта семантика дополняется еще и смыслом, близким к понятию «социальное дно», усиленному отрицательным эпитетом «беспросветных» (Кавказских трущоб). Проведённый нами анализ семантики и символики ключевого концепта «трущобы» в употреблении И.Б. Саракаева даёт возможность более глубокого понимания своеобразия его авторской манеры, уяснения особенностей предмета его художественно-публицистического исследования, характерных способов организации подобного текста, приемов осмысления и подачи материала.
При этом вызывает удивление то, что исключительно смелый и явно антиправительственный материал И.Б. Саракаева всё же был опубликован, обойдя цензурные преграды. Видимо, это стало возможным, потому что автор дал этому материалу внешне вполне политически лояльное начало. Кроме того одним из факторов опубликования этого материала И.Б. Саракаева во владикавказском издании «Терек» могли быть и некоторые другие объективные обстоятельства, связанные, в том числе, с рассмотрением вопросов, близких проблематике работы «По трущобам Чечни», в Государственной Думе в 1906-1907 годах. В связи с этим целесообразно коротко рассмотреть некоторые аспекты деятельности Думы в этот период, которые можно квалифицировать как своеобразную преамбулу к деятельности И.Б. Саракаева. Существовавшие в 1906 и 1907 годах первые два созыва Государственной Думы Российской империи отличались довольно многонациональным составом, но последующее сокращение представительства от национальных территорий в Думе III и IV созывов от 3-го июня 1907 года резко сократило права северокавказских депутатов. «Проводя имперскую политику, Дума (начиная с III созыва) из фактора объединения демократического движения... стала превращаться в фактор его разобщения по национальному принципу. Противостояние центра и окраин под давлением самодержавия. разрешалось в пользу центра, .приводило к катастрофическому углублению конфликта и кризиса сразу в нескольких политических направлениях: власть - общество, центр -регионы, Дума - правительство, русские - инородцы, православные - иноверцы, коренные жители — переселенцы. Идеи национальной автономии не находили поддержки в среде правящей элиты, поскольку подрывали монополию власти имперского центра по отношению к регионам» [3]. Депутаты от Северного Кавказа видели две основные проблемы: земельная и проблема национально-религиозных взаимоотношений. «Депутаты от Северного Кавказа Т.Э. Эльдарханов, А.П. Маслов, ГА. Горбунов, П.П. Димитров, Ф. Онипко прямо связывали аграрный вопрос с проблемой национального равноправия, гражданских свобод и регионального демократического самоуправления»[3]. Один из депутатов I и II Государственных дум от горского населения Терской области учитель Таштемир Эльдарханов, известный «как активный просветитель, стремившийся к достойному и бесконфликтному вживанию чеченцев в общероссийскую среду с сохранением присущей горцам самобытности, но не во вред соседним народам. поддержал в Думе законопроект о гражданском равенстве» [3]. И.Б. Саракаев и Т.Э. Эльдарханов стояли на общих просветительских позициях, что проявилось, в частности, и в стилистике текста И.Б. Саракаева «По трущобам Чечни». Как уже отмечалось нами выше, первые абзацы произведения довольно неожиданно (по сравнению с его заглавием) отличаются положительным, поистине «просветительским» настроем: «О Кавказе с глубокой древности сложилась слава как о стране чудной красоты и неисчерпаемых богатств» [2]. Одной из характерных черт этого художественно-публицистического и художественно-документального текста И.Б. Саракаева является множество интертекстуальных связей из разных областей знания и художественной словесности, что свидетельствует о глубокой эрудиции автора, например: «Колоссы русской поэзии - Пушкин и Лермонтов, другие русские поэты посвятили немало звонких стихотворений величественной красоте Кавказа. А арабский путешественник и географ Абуль-Хасан Али аль-Ма-суди, живший в первой половине X века по Р. Хр., не нашел других слов назвать Кавказ - как только «Муруджу-ль Дзагб-ваМеадину-ль Джаухар», т. е. луга золота и рудники драгоценных камней...» [2].
При этом в тексте с самого начала ощущаются и некоторые предвестники противоположных по своему характеру смыслов основных положений и тезисов этого произведения. По нашему мнению, автор совершенно осознанно, таким образом, поначалу «маскирует» его основные обличительные идеи с целью «обойти» цензурные запреты, прибегая к приемам «эзопова языка», лишь постепенно переходя к тому, чтобы напрямую называть вещи «своими именами»: «Все то, что посвящено поэтами и путешественниками Кавказу, рисуя в воображении читателя дивно-райский край, где нет места терзаньям и нужде, где царит вечный
непрерывный праздник, заставляет его забыть или не замечать мрачную действительность кавказской жизни» [2]. Изначальный вполне оправданный пафос первых абзацев произведения И.Б. Саракаева, посвященный характеристике редкой гармонии природы Кавказа, довольно быстро замещается иронией и сарказмом по поводу злободневных социальных проблем современности. И в качестве иллюстрации автор тут же ссылается на современный ему публицистический источник: «... Неласкова она, эта красота, к человеку эта мачеха, какая-то злая, беспощадная, не знающая жалости сострадания»..., говорит о волшебной красоте Кавказа г Цаголов - (Край беспросветной нужды ст. 23-я)» [2]. Затем И.Б. Саракаев прибегает к цитированию достаточно неожиданного для данного контекста стихотворного лиро-эпического источника, приведя строки малоизвестной поэмы классика украинской литературы Т.Г. Шевченко «Кавказ» (1845): «За горами гори, хмарою повид //Засiянi горем, кровш полий //Спокон вку Прометея //Там орел карае, //Що день божий довбе ребра// Й серце розбивае» [2]. Сам факт этого цитирования говорит о многом - во-первых, автор весьма смело и рискованно обращается к наследию опального оппозиционного поэта, представителя национального меньшинства, страдавшего от крепостной зависимости в Российской империи, возможно, усматривая в его личной судьбе некую параллель, точнее, аллюзию к судьбе своего народа, во-вторых, аналогичную аллюзию вызывает и сам образ Прометея, тем более, ассоциируемый украинским поэтом с Кавказом. И здесь И.Б. Саракаев в русле образной системы поэмы Т.Г Шевченко формирует собственную систему метафорических образов уже более конкретно обличительного характера: «Если бы была возможность собрать всю эту кровь и все те горькие слезы, пролитые и проливаемые здесь, в один чан-гигант, а потом этот чан опрокинуть над Кавказом, то с уверенностью можно было бы сказать, что Кавказ захлебнется в волнах собственной крови и собственных слез. Каза-лось-бы, довольно слез! Немало ими полита кавказская почва!» [2].
Начав с общеизвестной истины о том, что «горцы с отдаленной древности отчаянно защищали ... величественную красоту своих диких гор от различных плоскостных завоевателей» [2], автор упоминает здесь и Россию во время Кавказской войны. Писатель сразу очерчивает круг конкретных вопросов, которые он выбирает мишенью своего обличительного пафоса: «Побороть горцев в их неприступных горах и непроходимых лесах - было задачей даже и для могущественной России далеко не из легких. Но она, наряду с пушками и мечом, пустила в ход в борьбе с ними еще и другое. Оружие это - различные прокламации и воззвания, которые сулили горцам, чуть ли не золотые горы, если они прекратят «бесполезную» борьбу и примут подданство Русского царя» [2].
И.Б. Саракаев хорошо знает цену этому весьма изощренному виду воздействия на общественное сознание, приводя, в частности, мнение Шамиля, который «знал, какое это сильное оружие и как оно может подействовать на умы легковерных горцев, а потому карал позорной — публичной казнью тех, кто бывал уличен в распространении их, и того муллу, который осмеливался взглянуть на «преступную бумагу гяуров» [2]. Писатель-публицист последовательно и убедительно раскрывает факты пагубного воздействия царской пропаганды, рассчитанной на «обработку массового сознания», на горцев, говоря, что «прокламации все же проникали в народ и постепенно уменьшали у горцев энергию борьбы» [2], воздействуя, в том числе, и на человеческое подсознание.
И.-Б. Саракаев отмечает, что чеченцев в связи с этим мучили многие актуальные для них вопросы, точно и психологически достоверно излагая их смысл, сохраняя и заключенную в них эмоциональную окраску, содержащую при всей их вполне обоснованной тревоге и настороженности простодушное, доверчивое отношение к высочайшей воле, например: «Сам ли Царь пишет им прокламации? Оставит ли Царь им их земли и леса, если они прекратят войну? Будет ли им гарантирована неприкосновенность шариата и адата? Не обратит ли Царь их в казаков? Не обложит ли он их непосильной данью?» и т. д. [2]. Затем И.Б. Сарака-ев сообщает, что на все эти жизненно важные, судьбоносные, животрепещущие вопросы чеченцев вместо ответов лишь создавались прокламации. «Одним из самых серьезных последствий Кавказской войны следует, на наш взгляд, считать вызванные ею глубинные изменения в национальном самосознании народов, в неё втянутых. Для горцев это, прежде всего, разрушение единого этнического образования - общности территории, культуры, экономических отношений и т. д. И, конечно же, размывание традиционного образа жизни и включение в жесткую государственно-административную систему» [3]. Судя по анализируемому нами тексту, можно сделать вывод о чрезвычайно широком кругозоре автора в различных областях знания: история Чечни, Кавказа, России, Европы и Востока; история государства и права, юриспруденция, землеустройство, фольклор вай-нахов и других народов Кавказа, литература России, Европы и гуманитарное, общественное знание в целом. Об этом свидетельствует и отмеченное нами выше такое свойство произведения, как обилие интертекстуальных связей. Очевидно, что деятельность писателя складывалась на пересечении науки, публицистики и художественной словесности. Обращаясь к вопросам современной социальной, политической, культурно-религиозной ситуации своего народа, И.Б. Саракаев всегда помнил о его истории и традициях, народно-мифологических истоках. Профессионально оценивая ту или иную историко-политическую либо истори-ко-экономическую ситуацию, Ибрагим-Бек Саракаев всегда остаётся талантливым писателем-публицистом. Прекрасно владея русским языком, в данном случае, письменной речью, он великолепно владеет и своей мыслью, проявляя максимальную логичность, ясность ума, проявляющуюся и в ясности и благо-
