Буддийские мотивы в живописи Бурятии второй половины XX века Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

Вестник Челябинского государственного университета. 2014. № 10 (339). Филология. Искусствоведение. Вып. 90. С. 154-156.

ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ

А. Ж. Бальжурова

БУДДИЙСКИЕ МОТИВЫ В ЖИВОПИСИ БУРЯТИИ ВТОРОЙ

ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА

Анализируется влияние буддийских традиционных мотивов на творчество бурятских художников второй половины ХХ в. Выявлены разные уровни применения буддийских мотивов в картинах мастеров-самоучек и профессиональных художников: внешние символы, такие как буддийские орнаменты, стилизация облаков, гор и водоемов; философские - обращение к буддийской мифологии; психологические - введение образов буддийских божеств с целью передачи более глубокого смысла картины.

Ключевые слова: буддийское искусство, художник, наследие, духовная культура, миф, символика.

Целью данной статьи является исследование буддийских традиционных мотивов в бурятской живописи второй половины ХХ в. Данный период характеризуется значительными переменами в жизни страны и сознании людей. Начинается возрождение сакральных и духовных основ бурятской культуры, в том числе происходит переоценка художественного наследия бурятского народа - буддийского искусства, которое было утрачено за годы социалистического реализма. Художники второй половины ХХ в., как профессиональные (А. Н. Сахаровская, А. О. Цыбикова и др.), так и самоучки (Л. Д. Доржиев, Ц-О. Очиров), начинают по-новому осмысливать свою сопричастность к буддийскому наследию и по-своему отражать это в своих работах1.

Буддийское искусство с его дацанами, иконами, скульптурами на протяжении веков тесно сплетаясь с местными традициями и обычаями, несомненно, повлияло на самобытность и уникальность бурятской культуры. Но с 20-30 гг. ХХ в. в искусстве основным направлением становится «соцреализм», согласно которому необходимо было отражать советскую действительность без каких либо «религиозных примесей». Тем не менее глубокие национальные корни и территориальная удаленность позволили бурятским художникам сохранить своеобразие духовного мировосприятия, которое после небольшого перерыва, в конце 50 гг. ХХ в., начинает вновь появляться, отражая мотивы ушедшей культуры.

Одним из первых, кто обратился к буддийским традиционным мотивам, был художник-самоучка Л. Д. Доржиев. Его художественная

манера «буряад зураг» во многом близка одному из развитых направлений современной монгольской живописи «монгол зураг»2. Для этого он использует богатейший язык буддийской иконописи как прием построения композиции: характерная плоскостность; контрастное цветовое решение; преобладание графического начала; активное использование буддийской орнаментики, характеризующейся криволи-нейностью, яркой полихромией, пышным, витиеватым узором, использованием буддийских благопожелательных символов3. Так, например, в композициях «Домог» и «Луу» горы, реки, озера, облака и листья на деревьях выполнены в традициях буддийской орнаментики.

Сюжеты картин также взяты из буддийской мифологии. В работе «Луу» изображено мифическое существо Дракон - один из «Четырех Могущественных» (Дракон, Гаруда, Лев и Тигр), которые являются самыми важными буддийскими животными и олицетворяют продолжительность жизни, добродетель, ум и тело. В буддизме Дракон выступает как символ мира, добра, счастья, изобилия и процветания4. Его изображения широко использовались в буддийском искусстве. Образ Дракона встречается в сюжетных иконах, скульптурных композициях, в интерьере дацана, в украшениях цамских костюмов и одеяний религиозных деятелей. Посох Белого Старца увенчивается головкой дракона.

В произведении «Домог» Л. Доржиев обратился к легенде о Зеленом коне, который пожертвовал собой ради спасения табуна от стаи волков. По буддийской мифологии Зеленый конь (Морин эрдэни) обладает большими Премудростями, является символом солнца,

жизни, возникающей из драгоценного сосуда, и особо почитается в дни празднования Майдари хурал, в честь Будды грядущего периода Майтрейи.

Уникальной самобытностью отличаются работы мастера-самоучки Ц-Н. О. Очирова: «Побег», «Фронтовик показывает извлеченную из тела пулю», «Партизан Патий указывает маршрут. 1919 г. Забайкалье», «Сэргэ» и т. д. В картинах Ц-Н. Очирова перед зрителем предстает, с одной стороны, бесхитростное и вместе с тем глубоко содержательное описание будней бурят-скотоводов, традиционный образ мира старой бурятской культуры. С другой, для его творений характерна глубокая и неразрывная связь с буддийской графикой. Графическая манера Очирова необычайно индивидуальна, разнообразна и выразительна. Он словно всякий раз заново открывает для себя неисчерпаемые ресурсы техники рисунка тушью (пером или кистью). Очертание фигур, контуры изображений создаются особой вихрящейся линией. Его работы соответствуют китайскому понятию «шань-шуй» - горы-воды, то есть буддийский «мир земной», чье изображение присутствует во многих тибетских и бурятских иконах, где мирское и сакральное начала находятся в един-стве5. Облака и деревья, озера и камни предстают в рисунках Очирова полноправными действующими лицами, взаимодействуя с людьми и между собой. Впечатлению единства мира. связи с небом способствовал оригинальный прием изображения облаков, выходящих из отверстия юрт, и горящего очага, выполненные в традициях буддийской орнаментики.

Творчество художников-самоучек

Ц-Н. О. Очирова и Л. Доржиева являет собой замечательный культурный феномен и пример взаимовлияния фольклорных и буддийских традиций.

Эти тенденции в своем творчестве отражали и профессиональные художники 19601990 гг.: А. Н. Сахаровская, Д. Г. Пурбуев, А. О. Цыбикова и др.

А. Н. Сахаровская, иллюстрируя эпос «Гэсэр», обратилась к буддийским традиционным мотивам. Элементы буддийской иконописи особенно явно видны в листах «Бабушка Манзан-Гурмэ, прародительница добрых небожителей», «Гэсэр просит у бабушки Манзан-Гурмэ совета, как победить в бою дьявола Шэрэм-Мината». Здесь художница изображает бабушку восседающей на троне. На таких тронах в буддийских иконах восседают глав-

ные буддийские персонажи (Будда Грядущего периода Майтрейя, Белый Старец (Сагаан Убэгэн), ученики Будды, Чже Цзонхавы, религиозные учителя и т. д.). Кроме того, бабушка изображена сидящей в «скрытой позе». По буддийскому канону так изображаются великие духовные учителя (Богдо-гэгэны, Панчен-ламы и т. д.). В левой руке она держит чашу, в правой руке - посох - атрибуты, взятые из буддизма. Чаша - это патра для сбора подаяний Будды Шакьямуни. Посох подобен посоху Сагаан Убэгэна, который является символом единения неба и земли, дающего живительный дождь, а также соединения мужского и женского начал, порождающего жизнь.

Своеобразная манера письма и стиль, напоминающий старо-бурятскую живопись, выделяют творчество Д. Г. Пурбуева. Его гравюры отличает тонкое философское осмысление каждого цикла, каждой работы, филигранная техника глубокой печати. Черный цвет достигает подчас такой глубины, что становится одухотворенным, а неяркое светлое пятно приобретает эффект ослепительного свечения. Его работы из циклов «Сталинизм: 1937. Уничтожение. Аресты, ссылки лам», «Памяти погибших лам», «Цаннид-Хамбо Агван Доржиев» наполнены глубоким драматизмом. Здесь нет певучих плавных линий, штрихи короткие, резкие, как бы пронизывают все изображения. На картинах цикла «Сталинизм: 1937. Уничтожение. Аресты, ссылки лам» силуэты буддийских божеств, лам, хувараков (учеников) высвечены на фоне темных расстрелянных людей или связанных перед расстрелом лам именно тем неярким цветом, который характерен для художника. Этот эффект дает понимание всей глубины трагедии 30-х гг. ХХ в. Цикл иллюстраций к книге «Цаннид-Хамбо Агван Доржиев» выполнен в форме буддийской книги, обрамлен темно-синим шелком, что уже несет художественную и смысловую нагрузку и говорит о приверженности автора к буддийской философии6.

А. О. Цыбикова в своем творчестве по-иному обратилась к буддийским традиционным мотивам. Она вводит их в виде второстепенных деталей: натюрмортного соседства, фона, стаффажа. В ранней работе «Большой натюрморт» рядом с детской фигуркой показана большая бронзовая позолоченная скульптура лани. Согласно буддийской мифологии лани были среди первых слушателей проповедей Будды. Целый набор буддийских аксессуаров включен в портрет «Пускание мыльных

156

А. Ж. Бальжурова

пузырей»: два живописных свитка; большая белая раковина; темная бронзовая статуэтка; сосуд для священной воды с воткнутым павлиньим пером. В портрете «Дарима» единственным буддийским элементом является бронзовая чашечка-лампадка суксэ в руке у будущей матери. В многофигурной композиции «Лица» имеется изображение иконки. Картина «Обращение к Белой Таре» скомпонована из двух равновеликих фигур на фоне степного пейзажа: матери с ребенком и буддийской богини Белой Тары - дарительницы долгой жизни, семейного благополучия и чадоподательницы. Подчеркнуто ориентален фон портрета «Шепот времени»: деревья, скалы, водные потоки, облака. Следует отметить, что орнаментализованные облака часто появляются в пейзажных фонах разных произведений А. О. Цыбиковой. На многих картинах художницы показана белая морская раковина («Голос раковины», «Раковины», «Я помню»). Раковина, именуемая в Бурятии «дуун буреэ», - это музыкальный инструмент и приношение богам, а также в буддийской благопожелатель-ной символике символ пробуждения мира, знак готовности людей к постижению истины.

Вводимые как бы случайно, в качестве дополнения буддийские традиционные мотивы придают картинам художницы глубокий, совершенно иной философский смысл, отражающий все искания творцов в период очередного перелома в искусстве Бурятии.

Таким образом, мы видим, что буддийские традиционные мотивы в культуре Бурятии после небольшого перерыва (1930 - начало 1950 гг.), начали возрождаться во второй половине ХХ в. И каждый самобытный художник в своем творчестве обращался к религиозным буддийским мотивам на разном уровне, используя философские, психологические идеи или внешние символы. Творчески переосмыслив национальное художественно-культурное наследие, они создали собственные самобытные реконструкции и интерпретации буддийских тем, которые сделали возможным сохранение, продолжение и преемственность, с одной стороны, традиций, а с другой - уникальной национальной культуры.

Примечания

1 См.: Бороноева, Т. А. Графика Бурятии. Улан-Удэ, 1997. С. 65.

2 Художники Бурятии : каталог 80-90 гг. Улан-Удэ, 2000. С. 8.

3 См.: Баторова, Е. А. Буддийские мотивы в бурятском орнаменте // Бурятский буддизм: история и идеология. Улан-Удэ, 1997. С. 116-125.

4 См.: Земля Ваджрапани. Буддизм в Забайкалье. М., 2008. С. 492-497.

5 См.: Иофан, М. Художник из Могсохона / М. Иофан, С. Цыбыктарова // Знание сила. 1990. № 21. С. 95-99.

6 См.: Художники Бурятии. С. 64.