CC BY
29
УДК 811.163 ББК 81
А. А. Плотникова Институт славяноведения РАН (Москва, Россия)
Балканославянская специфика рождественского диалога-ритуала на Пчине (Сербия)
Славянскому ритуальному диалогу уделял большое внимание Н. И. Толстой в своих этнолингвистических исследованиях. В пространстве Южной Славии диалог-ритуал известен в восточной ее части, у сербов, болгар и македонцев. Балканославянская специфика рождественского диалога-ритуала на Пчине в Сербии определяется на основании анализа вербального и акционального кодов данного ритуала. Записанный в 1998 г. диалектный нарратив на Пчине, представляющий собой диалог-ритуал для защиты посевов от града в наступающем году, включает мотив задабривающего кормления градоносной тучи, как показывает ареально-семантическая реконструкция обычая. В работе определяются смысловые и географические связи данного текста с аналогичными македонскими и болгарскими вербальными формулами. Ареал рассматриваемого фрагмента традиционной народной культуры охватывает сербско-болгарское пограничье в южной его части, северо-восточные и центральные области Македонии, что подтверждается обращением к уже известным и более новым опубликованным этнографическим и диалектным источникам. На востоке и западе Сербии выявлены словесные клише, аналогичные входящим в состав исследуемого диалога-ритуала, показаны их сходства и различия с рассматриваемым текстом из пограничного сербско-македонского региона Пчини в Сербии. Ключевые слова: диалог-ритуал, Сочельник, Рождество, ритуальное приглашение, ритуальное кормление, защита от града, южная Сербия, западная Болгария, Македония.
В рамках работы над старыми полевыми записями, сделанными еще в 1998 г. в этнолингвистической экспедиции в юго-восточном
DOI: 10.31168/2073-5731.2019.1-2.5.02
Авторская работа выполнена при поддержке гранта РНФ № 17—18— 01373 «Славянские архаические зоны в пространстве Европы: этнолингвистические исследования».
регионе Сербии на реке Пчиня, автор натолкнулся на оригинальный архаический ритуал, направленный на обеспечение достатка и благополучия в семье, обнаруживающий редкое сплетение территориально близких, но этнически разных традиций. Речь пойдет о ритуальном приглашении некоего высшего божества на трапезу в Рождество с целью изобилия и процветания дома в наступающем году. Этнолингвистическое обследование проводилось в селе Ябланица в регионе Пчиня, близком к сербско-македонской границе. В этом селе было немало женщин, которые вышли сюда замуж, переехав из близлежащих сел региона, находящихся в шести и более километрах от села. Влияние литературного сербского языка на местный диалект было характерно почти для всех опрашиваемых, однако некоторые из собеседниц говорили и на хорошо сохранившемся диалекте. Одна из них — Благица Бойкович родом из села Брлевац, 12 км от Ябланицы, 1943 года рождения, от которой и были записаны наиболее интересные диалектные и этнолингвистические сведения.
Наша собеседница предупредила нас, что расскажет, как именно в ее доме праздновалось Рождество, хотя в других домах обычай был другой и ее действия могли восприниматься несерьезно: <^а да ти опричам ми на Божий како радимо! Ово у друге куйе, па Йе ми се смеjе, вика не. У друге куйе не, а jа у моjу куйу направим леб, шарен. И ставим чашу вино, имам танур. Турим на танур, омесим зе^аник, турим и аега, и иза^ем ван, а изнутра ме Йерка прашУjе, вика: "Како jе, како jе?" 1а викам: "На све куйе ведрина, на моjу облачина!" Трипут тащ) кажем, и улегнем унутра, и jа узнем паре, фрлим там у собу, викам: "Од мене оволичко, од Бога повише!" И попщемо оно вино чашу, и седнемо тъг око столче. 1а та^ радим, та^ ми остал обичаj, та^ радим» [Давай я тебе расскажу, что мы делаем на Рождество!1 Этого в других домах нет, поэтому надо мной будут смеяться. В других домах нет, а я у себя готовлю хлеб, украшенный. И ставлю бокал вина, есть у меня поднос. Кладу на поднос, выпекаю пирог с зеленью, кладу и его, и выхожу во двор, а изнутри меня дочка спрашивает: «Как там, как там?» Я кричу: «Надо всеми домами ясно, над моим — облачно!» Три раза так говорю и вхожу внутрь, и я беру деньги, бросаю там по
1 По всей видимости, собеседница имеет в виду канун Рождества (вечер Сочельника), который традиционно объединяется у южных славян в одно целое с последующим днем: как известно, нередко канун праздника становится даже более насыщенным в отношении ритуально-магических действий, чем сам христианский праздник.
комнате, кричу: «От меня — столько, от Бога — побольше!» И выпьем тот бокал вина, и сядем около столика. Я так делаю, таков у меня остался обычай, так делаю].
В этом описании прослеживается целый ряд моментов, важных в семантическом и географическом отношении. Прежде всего следует отметить функцию ритуала-диалога, столь характерного у сербов и других балканских славян для ритуально-магических действий в Сочельник/Рождество2. В рассматриваемом случае в сербском регионе Пчиня актуализируется метеорологический код с целью вызвать плодородие и изобилие в своем доме. Подобные типы диалогов (нередко — с дословно повторяющимся текстом: «Как во дворе? — Везде ясно, а над нашим домом тучи») приводятся Н. И. Толстым как известные и в восточной, и в западной Сербии, что связывается ученым с темой изобилия молока: «облачно» — «означало, что молоко будет целый год густым и с большим количеством сливок» (Толстой 1993: 99). Развивая этот сюжет, Н. И. Толстой приводит и косовские аналогии3 с лексикой, отмеченной нами и на Пчине («ведрина» находится в оппозиции к «облачина») и символизирующей те же отношения «бедности» / «богатства» в зашифрованной магической формуле.
Другой важный момент приведенного ритуала-диалога и сопровождающих его ритуальных действий — вынос во двор (ван) подноса с угощениями: хлебом (шарен леб), пирогом (зелешик), бокалом вина (чаша вина). Эти ритуальные действия свидетельствуют о семантике приглашения на обрядовый ужин некоего высшего божества, хотя соответствующей формулой приглашения они не сопровождают-
2 См. (Толстой 1984; Толстой 1993). После исследований этой темы Н. И. Толстым на структуру, семантику и типы ритуала-диалога в разных зонах Славии пристальное внимание обратили не только этнографы, но и этнолингвисты и фольклористы, см., например, недавнюю работу на эту тему К. С. Задои и Е. Э. Будовской, в которой описываются карпатоу-краинские ритуалы в соответствии с их направленностью и функцией, в частности «диалоги, разыгрываемые на пороге дома перед праздничным ужином в Сочельник»; «диалоги, содержащие угрозы плодовым деревьям»; «диалоги, произносимые во время ритуального прятания за святочным хлебом»; «диалоги про кур» и др. (Задоя, Будовская 2018), имеющие параллели с балканославянскими фрагментами святочной обрядности. В пространстве Южной Славии ритуал-диалог известен в восточной ее части, у сербов, болгар и македонцев, — особенно хорошую его сохранность у сербов отмечал Н. И. Толстой (Толстой 1990: 90).
3 См. (^ка^С 1986: 353).
ся. Формула приглашения тем не менее отмечается в монографии М. Филиповича и П. Томич о Горней Пчине, причем начинается она с призыва на ужин градоносной тучи и Германа (затем и всех святых): хозяин перед ужином в Сочельник выходит во двор с зажженной свечой и ритуальным хлебом (погача) и произносит: «Облаче, облаче, Ъермане (па онда помиае и друге свеце), долите вечерас да вечера-мо па да се преко године не видимо!» [Туча, туча, Герман (а потом перечисляет и других святых), приходите сегодня вечером ужинать, чтобы потом в течение года нам не видеться!] (ФилиповиЙ, ТомиЙ: 92). Аналогичные приглашения фиксируются на территории Македонии. Так, в смежном с македонско-пчиньским ареалом — регионе Крива-Паланка (на востоке, граничащем с Кюстендилским краем в Средней Западной Болгарии) встречаем магическую формулу с обращением к празднику, в который ее произносят (в данном случае к Сочельнику): «Б'дааче, облаче, до)ди да вечерамо, па око со око да не си видимо» [Сочельник, туча, приходи ужинать, и с глазу на глаз чтобы мы больше не встречались] (Малинов 2006: 90-91). Автор далее поясняет, что информанты проговаривают эти магические слова, чтобы посевы в течение года были защищены от града. В сопредельных македонских регионах (на севере — в македонской Пчине и на западе — в Кратове) отмечаются схожие формулы, но уже без упоминания праздника, с обращением только к градоносной туче: «О) облаче, куде да си, доги да вечерамо, па преку сву годину с очи да те не видимо» [Ой, туча, где ты, приходи ужинать, чтобы в течение всего года ты на глаза мне не попадалась] (Малинов 2006: 91); «Облаче, облаче, до)ди ова вечер да вечерамо, после цела година не довага)» [Туча, туча, приходи в этот вечер ужинать, потом целый год не приходи] (там же). В Кумановском крае вечером в Сочельник известно и приглашение «тучи-предателя» (облак-нёверник)4: обычно самая старая в семье женщина кладет на противень пирог с зеленью, сверху на него хлеб с украшениями из теста (шарениот вечертак), накрывает его цедилкой (макед. цедило)5 и, выйдя на порог дома, поворачивается лицом к тучам, проговаривая:
4 Здесь, как видим, акцентируется и мотив переменчивого характера облаков и туч, либо дающих благодатную влагу (и символизирующих, соответственно, добро и процветание), либо оборачивающихся градом (что ведет к неурожаю и нищете), ср. также символику оппозиции «белый — черный» (белые облака в противопоставлении к черным тучам).
5 У балканских славян цедилка — предмет материальной культуры, например, ткань или домотканая торба с завязками по краям.
«Облаче неверниче, д6jди с'га да вечерамо и да се видимо, па цело лето да не се видимо» [Туча-предатель, приходи сейчас ужинать, и повидаемся, чтобы весь год не видеться] (Николов 1960: 351). При входе в дом она бросает цедилку на черепицу — на следующее утро эту цедилку забирают и хранят на случай отгона градоносной тучи летом6. В этом контексте записанный от Благицы Бойкович ритуал-диалог из сербской Пчини выглядит весьма логичным продолжением приглашения тучи: хозяевам дома необходимо как-либо подтвердить, что искомый мифологический персонаж (в данном случае — персонифицированная градоносная туча) откликнулся и «пришел» на ее угощение. Троекратное утверждение о том, что над всеми домами ясно, а над ее домом облачно, служит показателем свершившейся магии кормления вредоносной тучи.
Акты магического кормления градоносной тучи, фиксируемые на перекрестье трех традиций — сербской, македонской и болгарской, — на север от исследуемого пчиньского ареала — на востоке и западе Сербии — имеют тот же характер утверждения состоявшегося «прихода» тучи во двор дома, выражаемого в диалоге-ритуале и иных вербальных клише. Так, на востоке Сербии на Ресаве в Сочельник хозяйка вносит бадняк (ритуально сжигаемое в ночь под Рождество полено), и после приветствий («Христос рождается». — «Воистину рождается») хозяин ее спрашивает: «Како jе напол>у?» [Как там снаружи?], а она отвечает: «Свуда ведро, а на нашу куЙу облачно!» [Везде ясно, а на наш дом надвинулись тучи!]. В другом селе на Ресаве происходит тот же диалог, но здесь хозяйка троекратно спрашивает о том же хозяина, который в Сочельник по традиции вносит в дом солому; ответ тот же (КостиЙ 1966: 201). На западе Сербии известны ритуалы-диалоги, в которых подчеркивается выделяемый Н. И. Толстым мотив сопоставления хороших сливок на молоке с густыми облаками: например, в окрестностях города Чачак на Рождество крестьянка заходит в коровник, а своего ребенка оставляет снаружи и, называя его по имени, спрашивает: «Како )е наполу?» [Как там снаружи?] Ребенок отвечает: «Облачина!» [Всё в тучах!]. И тогда она из коровника кричит: «Наполу облачина, мени ^мак ко поаавчина!» [Снаружи облачно, а у меня «каймак» как покрывало!]. Это делают для того, чтобы в следующем году из молока получался хороший «каймак» [масло из подсоленных сливок] ^овашевиЙ 1971: 179). Соответственно, на юге Сербии в Косове
6 Тогда через нее рассматривают тучу, проговаривая отгонную формулу (Николов 1960: 351, 348).
еще в начале XX в. собирателями фиксировались ритуалы-диалоги, подобные тому, что был записан в экспедиции на Пчиню: вечером в Сочельник домочадцы обходят три раза вокруг очага с соломой в руках, затем берут трапезный столик, и все, включая детей, выходят с ним на порог дома. Взрослые спрашивают стоящих за дверью детей три раза: «Како )е на двор?» [Какая погода снаружи?], а они им оттуда отвечают: «Свуд )е ведрина, а на нашу куЙу облачно» [Везде ясно, а над нашим домом тучи]. Это означает, что «в каждом доме будет мало людей и скота, а в их доме достаточно и людей, и домашних животных» (ДебелковиЙ 1907: 288). Кроме того, в архаических регионах юга Сербии, например в селах Лесковацкой Моравы, возможно прогова-ривание магической вербальной формулы как заклинания, без обращения к диалогу. Так, некоторые хозяева во время ужина в Сочельник выходят во двор и просто кричат: «Свуд ведро, куде нас )е облачно» [Везде ясно, у нас — облачно!] (Ъор^евиЙ 1958: 345)7.
Как пишут Л. Н. Виноградова и С. М. Толстая, акциональный и предметный код в рождественских ритуалах приглашения и «кормления» играют такую же важную роль, как и устойчивые словесные формулы. Набор ритуальных предметов, отмеченных в нарративе из Ябланицы (поднос, обрядовый хлеб, пирог, вино) и действия выхода с указанными яствами за порог дома указывают на характер приглашения потустороннего существа на трапезу и в этом случае. Обращаясь к карте, которую создали Л. Н. Виноградова и С. М. Толстая на основе анализа формул и действий ритуального приглашения у балканских славян (Виноградова, Толстая 1995: 186), можно увидеть, что именно на перекрестье сербской, македонской и болгарской традиций наиболее часто «приглашаемыми» персонажами на рождественский ужин были Бог, Богородица, а также Герман («который нередко воспринимается как персонифицированная градовая туча» [Виноградова, Толстая 1995: 188]) и собственно градоносная туча.
Необходимо отметить непосредственные сходства и параллели с сербской традицией в ее западной, юго-восточной и южной частях (особенно — с косовскими селами), с сербско-болгарским пограни-
7 Следует отметить, что практически повсеместно у балканских славян известны и приметы о том, что облачная погода в Сочельник или на Рождество предвещает плодородный год, см., например, в Лесковацкой Мораве на юго-востоке Сербии (Ъор^евиЙ 1958: 345), западной Сербии (ЪукановиЙ 1934: 228), регионе Фрушка-Гора в Воеводине (ШкариЙ 1939: 87), Боке Которской в Черногории (ВукмановиЙ 1962: 503) и др.
чьем (подчеркнем, что речь идет прежде всего о сходствах в южной части сербско-болгарского пограничья) и македонско-западноболгар-ским ареалом. Что касается болгарского ареала приглашения Бога и святых на рождественский ужин, то уместно также вспомнить обобщение по этому поводу в работе И. А. Седаковой. Автор отмечает, что «ритуал приглашения божества на территории Болгарии имеет четко ограниченный ареал» (т. е. на пограничье с Македонией и южной Сербией), тогда как в других районах Болгарии он не известен: «ритуал приглашения божества или градоносной тучи» выявляется на основе свидетельств из Кюстендилского и Софийского округов, некоторых сел Пиринского края и Перникского округа (Седакова 1984: 27)8. Как уже было упомянуто, адресат приглашения в нашей формуле не фиксируется, однако из последующих действий Благицы Бойкович, составляющих единое целое с предшествующими действиями выноса во двор подноса с угощениями и ритуалом-диалогом (произносимым с целью изобилия в доме), явствует, что адресатом приглашения в более позднем варианте мог быть также и Бог: исполнительница бросает в комнату немного монет со словами: «Од мене оволичко, од Бога пови-ше!» [От меня — столько, от Бога — побольше!] (ср. также одаривание деньгами и другими подношениями сакрального гостя — полазника у балканских славян).
Таким образом, очевидно, что ритуал-диалог, фиксируемый в пчиньском нарративе 1998 г., отражает пограничный характер исследуемой традиции в том смысле, что аналоги такого текста с упором на утверждение появления, «прихода» тучи в Сочельник/Рождество практически повсеместно известны в Сербии (и в восточной, и в западной ее частях), тогда как южнее (на территории Македонии) и восточнее (на территории Болгарии) отмечаются уже собственно форму-
8 Отметим, что последующие этнолингвистические публикации и полевые исследования в Западной Болгарии подтверждают этот вывод ареального характера: например, приглашается на «богатый (сладкий)» ужин «Дедо Боже», см. в: (Узенёва 2001: 131); ср. также редукцию ритуала до запрета убирать со стола под Рождество остатки еды с вечерней трапезы, «чтобы святая Богородица ела ночью, ужинала» (Трефилова 2006: 238). В этнографическом сборнике из Софийского края 1993 г. фиксируется и более архаический срез данного ритуала: имеется подтверждение о приглашении градоносной тучи, однако без публикации самой вербальной формулы: «Человек, который окуривает <ритуальные предметы в доме>, зовет во дворе тучу на ужин, потому что верят, что тогда града не будет в течение года» (СК: 238).
лы приглашения и гораздо реже сам ритуал-диалог9 с подтверждением прихода градоносной тучи во двор как отклика на магическое приглашение10. Все рассмотренные мотивы включает, в том числе имплицитно, наш пчиньский текст о том, как Благица Бойкович отмечала Рождество в соответствии с обычаем предков уже на переломе двух столетий. С одной стороны, в действиях хозяйки прослеживаются необходимые составляющие для приглашения важного гостя (она выходит на порог дома с подносом угощений), с другой — очевидно троекратное утверждение появления над ее домом искомого объекта ритуального приглашения. На примере этого ритуала-диалога прослеживается балканославянская специфика сербско-македонско-болгарского пограничного региона: здесь пересекаются и «облачные» мотивы традиционного сербского ритуала-диалога в Сочельник, и мотив непосредственного приглашения вредоносного персонажа на торжественный ужин — градоносной тучи, что устанавливается при реконструкции обычая.
9 На территории Македонии такой диалог отмечен в регионе Ве-леса, где после обряда вызывания ветра на гумно для веяния жита летом женщины, возвращаясь в дом, кричат: «Хозяин, открой!», а тот из дома их спрашивает: «Кто кричит? Какая погода на дворе?» Женщины ему отвечают: «Надо всеми домами ясно. Над нашим — облачно». Ритуал-диалог повторяется трижды, после чего они входят в дом (Ристески 1975: 237). З. Малинов со ссылкой на исследовательницу А. Светиеву отмечает подобный ритуал-диалог в соседнем регионе Кратово: «... перед тем как начнется ужин <под Рождество>, хозяин сначала несет <ритуальный хлеб> вечерник скоту и кормит частью этого хлеба одну из овец, затем возвращается в дом, но перед входом стучит в дверь, после чего происходит магический диалог (три раза) между ним и домочадцами. На вопрос близких: "Дед, как погода на улице?" он отвечает: "У всех домов ясно, над нашим домом облачно"» (Малинов 2006: 91).
10 На карте «Адресаты приглашений на рождественский ужин», составленной С. М. Толстой и Л. Н. Виноградовой, туча в качестве приглашаемого персонажа отмечена три раза, причем не только на сербско-македонской границе на Пчине, но и шире — в Родопах и на юге Македонии, см. (Виноградова, Толстая 1995: 186). Для территории Македонии карту можно дополнить указанными выше свидетельствами из Кума-нова, Крива-Паланки, Кратова и македонской части Пчини. Добавим, что в рождественских приглашениях восточных славян архаическим коррелятом градоносной тучи является преимущественно мороз, как видно на той же карте.
Источники и литература
Виноградова, Толстая 1995 — Виноградова Л. Н., Толстая С. М. Ритуальные приглашения мифологических персонажей на рождественский ужин: формула и обряд // Малые формы фольклора. Сборник памяти Г. Л. Пермякова. М.: Восточная литература РАН, 1995. С. 166-197.
ВукмановиЙ 1962 — Букмановик J. БожиЙни обичаjи у Боки Которсга) // Zbornik za narodni zivot i obicaje Juznih Slavena. Zagreb, 1962. Sv. 40-41. S. 491-504.
ДебелковиЙ 1907 — Дебелковик Д. Обичаjи српског народа на Косову Полу // Српски етнографски зборник. Београд, 1907. Кн. 7. С. 171-332.
Ъор^евиЙ 1958 — Ъор1)евик Д. Живот и обичаjи народни у Лесковач^ Морави // Српски етнографски зборник. Београд, 1958. Кн. 70. 724 с.
ЪукановиЙ 1934 — Ъукановик И. Обичаjи о слави и о Божийу // Српски етнографски зборник. Београд, 1934. Кн. 50. С. 216-241.
Задоя, Будовская 2018 — Задоя К. С., Будовская Е. Э. Ритуальные диалоги в святочной обрядности украинских Карпат // Материалы круглого стола Balcanica. 6. Балканский полилог: коммуникация в культурно-сложных сообществах. Памяти Вячеслава Всеволодовича Иванова. М.: Институт славяноведения РАН, 2018. С. 149-177.
JовашевиЙ 1971 — Лвашевик Д. Обичаjи у Чачанском краjу // Зборник радова Народног музеjа у Чачку. Чачак: Народни музеj, 1971. № 2. С. 175-208.
КостиЙ 1966 — Костик П. Новогодишни обичаjи у Ресави // Гласник етнографског музеjа у Београду. Београд: Етнографски музеj у Београду, 1966. Кн. 28-29. С. 191-218.
Малинов 2006 — Малинов З. Традицискиот народен календар на шопско-брегалничката етнографска целина. Скоще: БороГрафика, 2006. 354 с.
Николов 1960 — Николов Б. Земjоделството и обичаите сврзани со земjоделската работа во Куманово // Гласник на Етнолошкиот музеj: Нова Македонща. 1. Скоще, 1960. С. 193-368.
Ристески 1975 — Ристески М. Баднички обичаи во некои краишта на Македонща // Македонски фолклор. Скоще: Нова Македонща, 1975. 15-16. С. 235-241.
Седакова 1984 — Седакова И. А. Лексика и символика святочно-новогодней обрядности болгар: дис. ... канд. филол. наук. М., 1984. 269 с.
СК — Софийски край. София: Издателството на БАН, 1993. 340 с.
Толстой 1984 — Толстой Н. И. Фрагмент славянского язычества: архаический ритуал-диалог // Славянское и балканское языкознание.
Этногенетическая общность и типологические параллели. М.: Наука, 1984. С. 5-82.
Толстой 1993 — Толстой Н. И. Еще раз о славянском ритуальном диалоге // Славянское и балканское языкознание. Структура малых фольклорных текстов. М.: Наука, 1993. С. 92-110.
Толстой 1999 — Толстой Н. И. Диалог-ритуал // Славянские древности: этнолингвистический словарь: в 5 т. / под общ. ред. Н. И. Толстого. М.: Международные отношения, 1999. Т. 2. С. 88-91.
Трефилова 2006 — Трефилова О. В. Этнолингвистические материалы из с. Кралев-Дол, Перничская область, община Перник, Средняя Западная Болгария // Исследования по славянской диалектологии. М.: Институт славяноведения РАН, 2006. Вып. 10: Ареальные аспекты изучения славянской лексики. С. 228-276.
Узенёва 2001 — Узенёва Е. С. Этнолингвистические материалы из юго-западной Болгарии (с. Гега, Петричская община, Софийская область) // Исследования по славянской диалектологии. М.: Институт славяноведения РАН, 2001. Вып. 7: Славянская диалектная лексика и лингвогеография. С. 66-93.
ФилиповиЙ, ТомиЙ 1955 — Филиповик М., Томик П. Горна Пчина // Српски етнографски зборник. Кн. 68. Београд, 1955. 134 с.
ШкариЙ 1939 — Шкарик М. Живот и обичаjи «Планинаца» под Фруш-ком Гором // Српски етнографски зборник. Кн>. 54. Београд, 1939. 275 с.
Vukanovic 1986 — Vukanovic T. Srbi na Kosovu. T. 2. Vranje: Nova Jugoslavija, 1986. 480 с.
References
Debeljkovic, D. "Obicaji srpskog naroda na Kosovu Polju." Srpski etnografski zbornik, knj. 7, Beograd, 1907, s. 171-332.
Dordevic, D. "Zivot i obicaji narodni u Leskovackoj Moravi." Srpski etnografski zbornik, knj. 70, Beograd, 1958, 724 s.
Dukanovic, I. "Obicaji o slavi i o Bozicu." Srpski etnografski zbornik, knj. 50, Beograd, 1934, s. 216-241.
Filipovic, M., and Tomic, P. "Gornja Pcinja." Srpski etnografski zbornik, knj. 68, Beograd, 1955, 134 s.
Jovasevic, D. "Obicaji u Cacanskom kraju." Zbornik radova Narodnog muzeja u Cacku, no. 2, Cacak: Narodni muzej, 1971, s. 175-208.
Kostic, P. "Novogodisnji obicaji u Resavi." Glasnik etnografskog muzeja u Beo-gradu, knj. 28-29, Beograd: Etnografski muzej u Beogradu, 1966, s. 191-218.
Malinov, Z. Tradiciskiot naroden kalendar na sopsko-bregalnickata etnografska celina. Skopje: BoroGrafika, 2006, 354 s.
Nikolov, V. "Zemjodelstvoto i obicaite svrzani so zemjodelskata rabota vo Ku-manovo." Glasnik na Etnoloskiot muzej, 1, Skopje: Nova Makedonija, I960, s. 193-368.
Risteski, M. "Badnicki obicai vo nekoi kraista na Makedonija." Makedonski folklor, 15-16, Skopje: Nova Makedonija, 1975, s. 235-241.
Sedakova, I. A. Leksika i simvolika sviatochno-novogodnel obriadnosti bolgar, PhD dissertation. Moscow, 1984, 269 s.
Sofilski kral. Sofiia: Izdatelstvoto na BAN, 1993, 340 s.
Skaric, M. "Zivot i obicaji Planinaca pod Fruskom Gorom." Srpski etnografski zbornik, knj. 54, Beograd, 1939, 275 s.
Tolstoy, N. I. "Fragment slavianskogo iazychestva: arkhaicheskiî ritual-dialog." Slavianskoe i balkanskoe iazykoznanie. Etnogeneticheskaia obshchnost' i tipologi-cheskieparalleli, Moscow: Nauka, 1984, s. 5-82.
Tolstoy, N.I. "Eshchë raz o slavianskom ritual'nom dialoge." Slavianskoe i balkanskoe iazykoznanie. Struktura malykh fol'klornykh tekstov, Moscow: Nauka, 1993, s. 92-110.
Tolstoy, N. I. "Dialog-ritual." Slavianskie drevnosti: ètnolingvisticheskilslovar', pod obshchei redakciei N. I. Tolstogo, 5 t., t. 2, Moscow: Mezhdunarodnye otnosheniia, 1999, s. 88-91.
Trefilova, O. V. "Étnolingvisticheskie materialy iz sela Kralev dol, Pernichskaia oblast', obshchina Pernik, Sredniaia Zapadnaia Bolgariia." Issledovaniia po slavianskol dialektologii, vypusk 10, Areal'nye aspekty izucheniia slavianskoi leksiki, Moscow: Institut slavianovedeniia RAN, 2006, s. 228-276.
Uzenëva, E. S. " Étnolingvisticheskie materialy iz iugo-zapadnor Bolgarii (selo Gega, Petrichskaia obshchina, Sofirskaia oblast')." Issledovaniia po slavianskol dialektologii, vypusk 7, Slavianskaia dialektnaia leksika i lingvogeografiia, Moscow: Institut slavianovedeniia RAN, 2001, s. 66-93.
Vinogradova, L. N., and Tolstaya, S. M. "Ritual'nye priglasheniia mifolo-gicheskikh personazher na rozhdestvenskir uzhin: formula i obriad." Malye formy fol'klora. Sbornikpamiati G. L. Permiakova, Moscow: Vostochnaia literatura RAN, 1995, s. 166-197.
Vukanovic, T. Srbi na Kosovu, t. 2. Vranje: Nova Jugoslavija, 1986, 480 s.
Vukmanovic, J. "Bozicni obicaji u Boki Kotorskoj." Zbornik za narodni zivot i obicaje Juznih Slavena, sv. 40-41, Zagreb, 1962, s. 491-504.
Zadoja K. S., and Boudovskaia E. É. "Ritual'nye dialogi v sviatochnoi obriadnosti ukrainskikh Karpat." Materialy kruglogo stola Balcanica. 6. Balkanskilpolilog: kommunikatsiia v kul'turno-slozhnykh soobshchestvakh. Pamiati Viacheslava Vsevo-lodovicha Ivanova, Moscow, 2018, s. 149-177.
Anna A. Plotnikova Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia)
The Balkan Slavic specificity of a Christmas dialogue ritual in Pcinja (Serbia)
N. I. Tolstoy dedicated a lot of attention to the Slavic dialogue ritual in his ethnolinguistic works. This ritual can be found in the Eastern parts of South Slavia, among Serbs, Bulgarians, and Macedonians. The Balkan specifics of the Christmas dialogue ritual in Pcinja (Serbia) is established on the basis of the verbal and actional codes of the ritual. The dialectal narrative in Pcinja, registered in 1998, is a dialogue ritual meant to shield the crops from hail in the coming year. It includes the motif of coaxing feeding a hail cloud, as an areal-semantic reconstruction of the ritual shows. The investigation also defines the semantic and geographical connections of the text to corresponding Macedonian and Bulgarian speech formulas. The areal of the fragment of the traditional folk culture under scrutiny includes the southern part of the Serbian-Bulgarian border area, north eastern and central parts of Macedonia. This can be also proven when the well-known and newly published ethnographical and dialectal data are taken into consideration. In eastern and western Serbia speech clichés are detected, similar to those included into the dialogue-ritual under scrutiny that originates from the border Serbian-Macedonian area of Pcinja. Their similarities and differences with the text of the ritual are demonstrated.
Keywords: dialogue ritual, Christmas Eve, Christmas, ritual invitation, ritual feeding, shielding from hail, southern Serbia, western Bulgaria, Macedonia.
