CC BY
173
Т. А. Агапкина (Москва)
Символика деревьев в традиционной культуре славян: тис (Taxus baccata)*
В статье рассматриваются верования, фольклорные мотивы, обрядовые и магические действия и повседневные регламентации, относящиеся к тису и известные в традиционной культуре Черногории, Западной Сербии, Боснии и Герцеговины, а также Карпат.
Ключевые слова: символика, деревья, славяне, традиционная культура, фольклор, обряд, тис.
Тис ягодный (Taxus baccata) - вечнозеленое хвойное дерево, высокое, с довольно толстым стволом, растущее медленно, но при этом имеющее большую продолжительность жизни. Область распространения тиса - значительная часть Европы, вплоть до Карпат, Западной Белоруссии и Украины, Крыма и Кавказа, за исключением северных территорий.
В славянской традиционной культуре и фольклоре тис занимает совершенно особое место, что в немалой степени обусловлено его биологическими особенностями - древесина тиса необыкновенно прочна и долговечна, но при этом практически все части этого дерева ядовиты. Как элемент языка культуры тис более всего отмечен в народной традиции Черногории, западной Сербии, Боснии и Герцеговины, в меньшей степени Хорватии и Карпат, а также некоторых смежных территорий, в особенности польских и западноукра-инских (о чем свидетельствуют не только этнографические и фольклорные источники, но и данные топонимии).
В научной литературе тису посвящены отдельные подборки в исследованиях из области славянской этноботаники и шире - традиционной культуры в целом. Проблемы этимологии названий этого дерева рассматриваются в обширном разделе недавней монографии З. Бабика (Babik 2008: VI.1-15). В работе Т. Джорджевича «Зле очи у верован>у Jужних Словена» (Ъор^евиЬ 1938: 195-198) подробнейшим
Статья написана при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда, проект №2 12-04-00006а «Символика деревьев в фольклоре и традиционной культуре славян».
образом описаны способы использования частей тиса и изделий из него в качестве оберега. О символике тиса и его обрядовом применении подробные сведения имеются в соответствующей статье этно-ботанического словаря В. Чайкановича (ЧаjкановиЙ 1985: 227-229), в специальных разделах известных работ Л. Раденковича (РаденковиЙ 1996: 206-207), А. Фишера (Fischer 1937: 65-66) и в ряде других публикаций.
У южных славян тис относится к почитаемым деревьям. Поскольку он растет преимущественно в чистых местах, на нем собираются вилы. У боснийцев тисовое дерево считалось святым якобы потому, что на нем распяли Христа (Rakita 1971: 67, окрестности г. Яня). В Боснии и Герцеговине особые свойства тиса объясняли тем, что на него попала кровь распятого Христа (Ъор^евиЙ 1938: 195). Кусочки тиса хранили около икон, а на Пасху, если у человека по каким-то причинам не оказывалось «свяченого» (хлеба, яиц и др.), можно было приобщиться к нему, сгрызя несколько тисовых хвоинок, что считалось равнозначным употреблению освященной в церкви пищи (Ъор^евиЙ 1938: 196; ЧаjкановиЙ 1985: 229). Жители юго-западной Сербии остерегались жечь тис, полагая, что сделавший это умрет в том же году (НиколиЙ 1961: 115).
Как и другие крупные деревья (дуб, бук, каштан и т.д.), в фольклоре тис мог выступать в роли мирового древа. Так, согласно редкому поверью из северо-восточной Сербии, тис - это axis mundi (мировая ось), его крона достигает неба, а корни - ада; у его подножия струится вода и находится вход в нижний мир (ЖивковиЙ, РомелиЙ 1997: 291).
Сделанным из тиса предметам приписывался прогностический смысл. Его можно усмотреть, в частности, в предании о строительстве замка Пернштейн в окр. Брно (Моравия). Когда замок только начали строить, мимо проходил путник. Увидев, что замок возводят прямо на горе, он не поверил в то, что это возможно, и, воткнув в землю свой посох из тиса, сказал: «Как из этого посоха никогда не вырастет дерево, так и замок этот никогда не будет построен». Однако вскоре тисовый посох зазеленел и замок был построен. Согласно преданию, замок простоит до тех пор, пока будет зеленеть выросший из этого посоха тис (Sobotka 1879: 205).
Как мы уже упомянули, тису приписывались исключительные апотропеические свойства, благодаря чему у южных славян в бытовых, обрядовых и магических ситуациях и контекстах тис выступал в роли универсального оберега. Это означало, что с его помощью
можно защитить человека, скотину, дом и хозяйство, т.е. всех и вся, от любого зла - от демонов, болезней и несчастий, от грозы и непогоды. Обычно тис использовали не просто в виде веток и древесины, а изготавливали из него амулеты (чаще всего крестики, треугольные апотропеи, а также сердечки, топорики и др.).
С помощью крестиков из тиса и кусочков древесины оберегали прежде всего детей: обереги носили под рубашками (предпочтительно прямо на теле), вшивали кусочки тиса в вороты и пояса детских рубашек, в головные уборы и верхнюю одежду - от порчи и сглаза, от демонов, угрожающих роженицам и новорожденным, и т.д. (БеговиЙ 1986: 199); делали из тиса части колыбели и детской кроватки, чтобы дети были здоровы (ДучиЙ 1931: 311); пришивали кусочки тиса к пеленкам во время кормления грудью (Расковник 1984/75-76: 50); клали тисов крстик в колыбель в канун масленицы, когда по селу ходят ведьмы-вештицы (Требjешанин 1991: 150-156); вплетали его детям в волосы (ФилиповиЙ 1952: 372) и т.д. Сербы, боснийцы, словенцы, чехи и немцы полагали, что того, кто носит на голом теле кусочек тисового дерева, нельзя сглазить (Sobotka 1879: 205; HDA, s.v. Eibe). В Черногории человеку, отправлявшемуся в дальнюю дорогу, особенно ночью, давали с собой прут и провожали его словами: «На ти оваj прут тисови!» [На тебе тисовый прут!]; верили, что это убережет его в пути, хотя прут на самом деле необязательно был тисовым (Ъор^евиЙ 1938: 197). Как святое дерево тис использовали для лечения так называемых святых болезней - эпилепсии и туберкулеза, а как собственно апотропей - для избавления от болезней, вызванных кознями демонов. В Герцеговине ткачихи могли не опасаться, что кто-нибудь испортит их работу, если хотя бы маленькая часть ткацкого станка была сделана из тиса, а пряхи так же свято верили в прялку из тисового дерева (Ъор^евиЙ 1938: 197).
Оберегая скотину, чаще всего выверчивали отверстие в рогах коровы и вола, вкладывали в него кусочек тиса и залепляли отверстие воском, а также вплетали кусочки тиса в гривы коням, прикрепляли их к колокольчикам на овцах, вешали скотине на шею и т.д. Животных, которые были защищены таким образом, не боялись выпускать пастись, поскольку никто и ничто не могло им навредить (Ъор^евиЙ 1938: 196; ЖивковиЙ, РомелиЙ 1997: 291). В Черногории верили, что с помощью сделанного из тиса ярма можно поймать и уничтожить вештицу (Требjешанин 1991: 156). В Боснии ярмо для волов делали с использованием тисового дерева, поскольку считалось, что такая упряжь нейтрализует порчу. Рассказывали, в част-
ности, об одной цыганке, которая на масленицу остановила 49 плугов, которыми распахивали поля под посевы, и тем самым помешала работе, но пятидесятый плуг не смогла задержать, потому что в рогах волов, которые его волочили, были кусочки тисового дерева; такой плуг якобы никто не может испортить (Ча^ановиЙ 1973: 8). Аналогично поступали и немцы: в рыбацких областях Тюрингии, чтобы избавиться от гномов, их загоняли в норки и раскладывали у входа в нору тисовые ветки. На Троицу ломали тисовые ветки и втыкали их крест-накрест в погребах, на кухне, в стойлах, чтобы таким образом преградить вход туда гномам и ведьмам. В Шпессарте (Зап. Германия) была известна поговорка, гласящая, что перед тисом не устоит ни один колдун (HDA, s.v. Eibe).
Боснийцы с помощью тисовых веток разгоняли грозу, для чего при приближении градовой или ливневой тучи зажигали ветку тиса, а затем перекрещивали ею тучу (Ъор^евиЙ 1938: 196). Кроме того, из тиса делали ложки (т.к. это дерево якобы хранит счастье), изготавливали ножны для ножей и другого оружия, носили щепки тиса в кошельке, чтобы сохранить деньги; выгоняли скот веткой тисового дерева, чтобы он плодился лучше, и т. д.
Особые свойства приобретала древесина тиса, над которой, прежде чем использовать ее для изготовления оберегов, совершали специальный магический обряд. В Черногории (у васоевичей), откуда имеется наиболее подробное его описание, такой обряд назывался «караулить/охранять тис» (дворете тису, чувате тису). Кусок тисового дерева относили во двор или на пастбище; там невинная девушка или парень разводили огонь, клали кусок тиса вблизи огня (но так, чтобы огонь не тронул древесины) и в течение ночи дежурили поблизости, поддерживая огонь и охраняя («карауля») этот кусок дерева. После рассвета парень стрелял из ружья и во всеуслышание объявлял о том, что ритуал совершен - «тиса jе предворена» [тис «укараулен»]. Из этого куска тиса впоследствии делали амулеты (РаичевиЙ 1931: 67). В других местах, как отмечает В. Чайканович, подобный обряд совершали в Сочельник: две девушки или парень с девушкой должны были «предворити» внесенный в дом кусок тисового дерева, «као мрца», то есть подобно тому как «стерегут» мертвеца в похоронном обряде (Ча^ановиЙ 1973: 9). У племени кучи считалось, что древесина тиса приобретает магическую силу в том случае, если ее «караулят», бодрствуя в Сочельник, три человека, которые позже делят ее между собой (Ъор^евиЙ 1938: 197). В Боснии кусочек тисовой древесины оставляли на ночь в церкви (ФилиповиЙ 1955: 133). На
западе южной Славии кусочки древесины тиса освящали в Вербное воскресенье, а впоследствии зажигали их при приближении градоносной тучи (Чаjкановиh 1985: 228). В Синьской Краине (Хорватия) ветки и куски тиса освящали весной и летом, во время совершаемых на полях молебнов о ниспослании дождя и урожая (MiliceviC 1967/1968: 482).
Освящали тис и в западнославянской традиции. Поляки делали это в канун праздника Трех Королей (06.I) или в духовские праздники. На западе Чехии, в окр. Клатови, ветки тиса вместе с другой зеленью вплетали в «пальмы», которые освящали в Вербное воскресенье (Roubal 1901-1902: 290; аналогичным образом поступали и боснийцы). Впрочем, использование тиса в календарной обрядности не ограничивалось освящением. В купальских песнях из окрестностей Кракова упоминается о том, что тис жгли в купальских кострах: «A wy, chlopcy, pozar palcie i z dziewkami sobie skaczcie. Kladzcie sirkowe, drzewa cisowe» (Grajnert 1863, № 228). В Тухольском бору (на юге польского Поморья) веточками тиса украшали обрядовую выпечку (Fischer 1937: 66).
Как и у южных славян, на западе Славии и особенно в Карпатах тису приписывали свойства оберега. Дымом от тиса окуривали коней и овец, помещения, в которых содержали скот, а также животных в случае болезней и несчастий (Paluch 1984: 115). У гуцулов и бойков каждая семья стремилась иметь в хозяйстве кусок тисовой древесины, корня или хотя бы коры как магическое средство от болезней людей и скота, против грома и других бед (Шарлемань 1954: 226). Лемки в Сочельник откладывали по три ложки каждого блюда в деревянную дойницу, из которой после ужина закармливали скотину, добавив к ним кусочки рождественского хлеба, чеснок, а также веточки tecyny (тиса) (Reinfuss 1990: 51).
У западных славян действенность тиса была особенно заметна в магических практиках, направленных на профилактику и лечение бешенства. Человека или животное, страдающих бешенством, кормили хлебом с маслом, посыпанным засушенными хвоинками тиса, а также поили водой, в которую было настругано немного тисовой коры (Morawski 1884: 15). В Страдоме (Краковское воев.) щенятам в качестве профилактики бешенства давали погрызть щепки тиса, девятикратно освященные (Biegeleisen 1929: 116). Освященными на Трех королей веточками тиса окуривали скотину во время отела, а также когда первый раз выгоняли ее пастись, чтобы корова избежала встречи в лесу с бешеными животными; при укусе же бешеного
животного накладывали на рану кашицу из наструганного и смоченного водой тиса (Gustawicz 1882: 298). В Августове (с.-вост. Польша) кий из тиса считали надежной защитой при встрече с бешеной собакой (Paluch 1984: 115). Особое значение придавали тису в Закопане. Здесь в канун летнего Иванова дня наструганную тисовую кору, смешанную с солью, мукой и освященными травами, давали скотине, чтобы уберечь ее от ведьм, бешенства и другого зла (Gustawicz 1882: 298). Аналогичное значение придавали тису и немцы: в знахарской медицине восточной Пруссии посыпанный тисовой стружкой хлеб с маслом, на котором были начертаны магические знаки, считался лекарством от бешенства (HDA, s.v. Eibe).
Таким образом, в карпатской и шире - западнославянской традиции тис, хотя и считался оберегом, однако не был в этой магической функции столь же универсальным, как на юге Славии. Защищая дом, хозяйство и скотину, тис тем не менее практически не использовали в отношении человека и особенно детей, что, как мы показали, было характерно для южнославянских традиций. Возможно, что подобные ограничения связаны с тем, что на западе Славии тис воспринимался не столько как святое, сколько в большей степени как опасное дерево.
Это особенность тиса, точнее, то, что его древесина, кора и листья ядовиты для человека и многих животных (благодаря алкалоиду таксину, поражающему сердце и дыхание), была широко известна. Еще Плиний Старший в «Естественной истории» упоминал о смерти человека, выпившего вина из резного кубка, выточенного из тиса. В западнославянской традиции, согласно историческим свидетельствам XVI—XVII вв., равно как и поздним этнографическим материалам, это биологическое свойство тиса отразилось в основном в поверьях о том, что тень тиса ядовита, вызывает разные болезни, отнимает сон и даже может довести человека до смерти; заснувший же в тени дерева, особенно в жаркий день, когда дерево источает ядовитые пары, рискует погибнуть; листья тиса оказывают одурманивающее действие, а отвар из них может вызвать безумие и беспамятство. Парни в Подгале (юг Польши) ветками тиса украшали шляпы, и это украшение было своего рода знаком отваги (Fischer 1937: 65; Olejnik 1966: 205). По всей вероятности, эти верования попали к славянам через средневековые травники, пришедшие из Центральной и Западной Европы, в которых сообщаются аналогичные сведения (см.: Rostafinski 1895: 14).
Из природных особенностей тиса отметим также красно-бурый цвет его древесины (ср. рус. красное дерево, Даль), давший название
масти лошадей: бурого (буро-серого) коня называли cisawy (пол.), ti-savy (ст.-чеш.), тисавый (ст.-укр.) (ССМ 2, s.v. тисавый). Именно цвет коры и древесины послужил причиной сближения названий тиса с названиями других деревьев и кустарников, имеющих ту же особенность (об этом: Babik 2008).
Еще одно биологическое свойство тиса, а именно высокое качество его древесины - необычайно крепкой, иногда заменявшей железо, объясняет многие названия тиса, а также приписываемые ему магические функции и символические значения, ср. украинские и южнорусские диалектные названия тиса типа негтй, негтючка, негной-дерево, негниючий, негниющий (СРНГ; СУМ; Babik 2008: VI.9). Из-за своей прочной и практически вечной древесины, обладающей к тому же сильными бактерицидными свойствами, тис подвергался беспощадной вырубке, а его древесина широко использовалась как в строительстве (ср. в краковской дожинковой песне: «Plon niesemy, plon, a w cisowy dom» - Grajnert 1863, № 228), так и в производстве мебели, других деталей интерьера и домашней утвари, в столярном и плотницком ремеслах. В Пчиме (ю.-вост. Польша), например, из тиса изготавливали толкачи для маслобоек, для чего требовалось крепкое дерево (помимо тиса, использовали также и дуб) (Morawski 1884: 15). В разных местах из тиса, благодаря особым свойствам его древесины, делали луки и стрелы. На Карпатах до середины ХХ в. из тиса иногда изготавливали столы и стулья. Гуцулы при постройке дома стремились заделать в стену хотя бы небольшой кусок тисового дерева (Шарлемань 1955: 9), тем самым символически «распространяя» крепость тиса на весь дом. Известно ярославское предание о том, что Ноев ковчег был сделан из негниющего дерева (СРНГ 20: 371).
В восточно- и западнославянском фольклоре, особенно в песнях, неоднократно упоминаются разные предметы интерьера, называемые «тисовыми» или «тесовыми». В песнях Карпат и смежных областей встречаются тисовые столы, двери, лавки и др.: «В мене дверi тисови, не злодiям до розлому» (Шарлемань 1954: 226), и даже птицы при строительстве гнезд «отдают предпочтение» тису: «Сив соколойко вie гшздойко, / Ей вie, вie, перевывае, / Барвшичейком го подкладае, / А в середину кладе тисину, / А завершуе сухим золотом» (Головацкий 2: 60). Для польских свадебных песен также характерны образы тисового дома, ворот, сундука и тисового стола, вокруг которого ходит невеста и на котором она рассыпает руту, из которой плетет венки (Fischer 1937: 65).
В русском фольклоре, причем в разных его жанрах, неоднократно встречается образ «кровати тисовой», см.: «Положил-то Садка, купца богатого, / На ту жо кроватку на тисовую» (Былины Печоры, № 250, былина); «Шьто под яблонью кровать. Да ехехе! да. / Под зеленой тисовой, / На кровати перина, / На перини простыня, / На простыни молодець, / Перьвобрачной князь» (Беломорские старины, № 347, свадебная); «Звали Олёксея в тёплую лёжню, Как на хорошу тисовую кроватку, Как на мяккую пуховую перинку» (там же, № 190, духовный стих) и др. Наконец, в фольклорных контекстах появляется и тисовый гроб: «Да положать мое бше тшо на тисовш лави, / да и зроблять на мое бше тшо труну тисовую» (Метлинский 1854: 371).
Если упоминания о предметах интерьера, сделанных из тиса, можно объяснить природными качествами дорогостоящей и прочной древесины, а также естественной для фольклора установкой на повышение статуса персонажа (будь то былинный богатырь или жених с невестой) через окружение его дорогими и красивыми вещами, то образ тисового гроба, возможно, имеет иное объяснение. Дело в том, что тис традиционно считался деревом, связанным со смертью. На западе Славии его, например, сажали на могилах - такие сведения относятся к большей части польской территории (Малопольша, Великопольша и Верхняя Силезия) (Fischer 1921: 346). Значение тиса как кладбищенского дерева соответствует его роли в европейской мифологии. Тис высаживали на кладбищах в западной Пруссии. На Британских островах тис также можно было часто встретить на кладбищах, а ветки тиса служили знаком смерти, что в целом соответствует функции хвойных деревьев в мифологии и обрядности многих европейских традиций. Из-за темного, мрачного, игольчатого покрова, а также своей ядовитости тис считался деревом мертвых (HDA, s.v. Eibe). Примеры того, что тис воспринимался как дерево печали и смерти, можно встретить и в польском фольклоре. В си-лезской песне рассказывается о брате, который погубил сестру за потерю «венка» (невинности) и похоронил «под тисовым кустом». В Лодзинском крае была известна баллада о разбойнике, убившем девушку в тисовом лесу (Grajnert 1863, № 228).
Возможно, именно эти особенности символики тиса как дерева смерти и его связь с погребальной обрядностью обусловили появление образа «тисовой кровати» в «Слове о полку Игореве». Напомним: в Киеве великому князю Святославу снится сон, который начинается так: «Си ночь съ вечера одЪвахуть мя, - рече, - чръною паполомою, на кроваты тисовЪ...» [Этой ночью с вечера одевали меня, - гово-
рил, - черною паполомою на кровати тисовой...; пер. Д. С. Лихачева]; сон продолжается рядом других столь же мрачных символических образов и картин, а утром бояре, которым князь пересказывает свой сон, растолковывают его как известие о разгроме войск Игоря и пленении русских князей.
Смысл этого выражения - «на кроваты тисовЪ» - в течение долгого времени вызывал разногласия у исследователей и переводчиков «Слова», трактовавших «тисовый» как сделанный то из тиса, то из тёса, то даже из сосны или кипариса (об этих переводах см.: Шарлемань 1954). Вместе с тем на данный момент наиболее устоявшейся принято считать точку зрения, согласно которой в «Слове» упоминается именно «кровать тисовая», причем эпитет «тисовый» одновременно заключает в себе два значения. С одной стороны, он обозначает материал и указывает на характерную подробность княжеского быта - красивую и дорогую красную (по цвету тиса) кровать. С другой стороны, эта деталь создает иносказательный образ (одевание человека в черное на тисовой кровати) «как пророческое предсказание чего-то страшного, предчувствие катастрофы, военного поражения русских князей» (Сапунов 1961: 325-326).
ЛИТЕРАТУРА
БеговиЙ 1986 - Беговик Н. Живот и обичаjи Срба граничара. Београд, 1986. Беломорские старины - Беломорские старины и духовные стихи.
Собрание А. В. Маркова. СПб., 2002. Былины Печоры - Былины Печоры и Зимнего Берега (Новые записи). М.; Л., 1961.
Головацкий 2 - Головацкий Я. Народные песни Галицкой и Угорской
Руси. М., 1878. Ч. 2. ДучиЙ 1931 - Дучик Ст. Живот и обичаjи племена Куча // Српски етно-
графски зборник. Београд, 1931. Кн. 48. Ъор^евиЙ 1938 - Ъор^евик Т. Зле очи у верован>у Jужних Словена. Београд, 1938.
ЖивковиЙ, РомелиЙ 1997 - Живковик Г., Ромелик Ж. Чаробно биле //
Етно-културолошки зборник. Сврлиг, 1997. № 3. С. 291-296. Метлинский 1854 -Метлинский А. Народные южнорусские песни. Киев, 1854. НиколиЙ 1961 - Николик В. Природа у верованима и обичаjима у Сретечюу Жупи // Гласник Етнографског института. Београд, 1961. Кн. 9-10. С. 113-137.
РаденковиЙ 1996 - Раденковик Л. Симболика света в народж^ магщи Jужних Словена. Београд, 1996.
РаичевиЙ 1931 - Раичевик С. О сточарству и сточарском животу у ваодевиЙима // Гласник Етнографског музеуа у Београду. 1931. Кн>. 6. С. 55-72.
Савельева 1995 - Савельева Н. В. Тис // Энциклопедия «Слова о полку Игореве». СПб., 1995. Т. 5. С. 116.
Сапунов 1961 - Сапунов Б. В. «Тисовая кровать Святослава» (Из реального комментария к «Слову о полку Игореве») // Труды Отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1961. Т. 17. С. 323-326.
СРНГ - Словарь русских народных говоров / Гл. ред. Ф. П. Филин. Л., 1965. Вып. 1.
ССМ 2 - Словник староукрашсько! мови XIV-XV ст. Кив, 1978. Т. 2.
СУМ - Словник украшсько! мови. Кив, 1970-1980. Т. 1-11.
Требуешанин 1991 - Треб]ешанин Ж. Представа о детету у српскоу кул-тури. Београд, 1991.
ФилиповиЙ 1952 - Филиповик М. Озренаци или Маглауци // Glasnik Zemaljskog muzeja Bosne i Gercegovine. Nova serija. Istorija i etnografija. Sarajevo, 1951. Sv. 7. S. 337-374.
ФилиповиЙ 1955 - Филиповик М. Белешке о народном животу и обичаjима на Гласинацу // Glasnik Zemaljskog muzeja Bosne i Gercegovine. Nova serija. Istorija i etnografija. Sarajevo, 1955. Sv. 10. S. 117-136.
ЧаjкановиЙ 1985 - Ча]кановик В. Речник српских народних верована о билкама. Београд, 1985.
ЧадановиЙ 1973 - Ча]'кановик В. Мит и религща у срба. Београд, 1973.
ЧукиЙ 1981 - Чукик З. Д. Народна вjерована о тисовом дрвету у Црж^ Гори // Расковник. 1981. № 29.
Шарлемань 1954 - Шарлемань Н. В. Из комментариев к «Слову о полку Игореве»: «На кроваты тисовЪ» // Труды Отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1954. Т. 10. С. 225-227.
Шарлемань 1955 - Шарлемань Н. В. Заметки к «Слову о полку Игореве»: Еще о тисе // Труды Отдела древнерусской литературы. М.; Л., 1955. Т. 11. С. 8-9.
Babik 2008 - Babik Z. Pojednanie z lasem. W stuleciu «argumenta flory-stycznego» w slawistycznych badaniach etnogenetycznych (1908-2008). Kraków, 2008.
Biegeleisen 1929 - Biegeleisen H. Lecznictwo ludu polskiego. Kraków, 1929.
Fischer 1921 - Fischer A. Zwyczaje pogrzebowe ludu polskiego. Lwów, 1921.
Fischer 1937 - Fischer A. Drzewa w wierzeniach i obrz^dach ludu polskiego // Lud. 1937. T. 35/15. S. 60-76.
Grajnert 1963 - Grajnert J. Drzewa podaniowe // Tygodnik illustrowany. 1863. T. 9. № 228.
Gustawicz 1882 - Gustawicz B. Podania, przes^dy, gadki i nazwy ludowe w dziedzinie przyrody. Cz. 2 // Zbior wiadomosci do antropologii krajowej. Krakow, 1882. T. 6. S. 201-317.
HDA - Handwörterbuch des deutschen Aberglaubens / Hrsg. von H. Bächtold-Stäubli unter Mitwirkung von E. Hoffmann-Krayer. Berlin, Directmedia, 2006. Digitale Bibliothek 145.
Milicevic 1967/1968 - Milicevic J. Narodni obicaji i vjerovanja u Sinjskoj kra-jini // Narodna umjetnost. Zagreb, 1967/1968. Knj. 5/6. S. 433-516.
Morawski 1884 - Morawski Z. Myt roslinny w Polsce i na Rusi. Tarnow, 1884.
Olejnik 1966 - Olejnik J. Liecivost' a magicka moc niektorych krov a stromov v poverovych predstavach l'udu v oblasti Vysokich Tatier // Sbornik prac o tatranskom narodnom parku. Bratislava, 1966. № 9. S. 193-208.
Paluch 1984 - Paluch A. Swiat roslin w tradycyjnych praktykach leczniczych wsi polskiej. Wroclaw, 1984 (Acta Universitatis Wratislaviensis, № 752).
Rakita 1971 - Rakita R. Narodna vjerovanja u predjelu Jani, vezana uz co-vjekov zivot i rad i njegov pogled na svjet // Glasnik Zemaljskog muzeja Bosne i Gercegovine. Nova serija. Istorija i etnografija. Sarajevo, 1971. Sv. 26. S. 39-83.
Reinfuss 1990 - Reinfuss R. Sladami Lemkow. Warszawa, 1990.
Rostafinski 1895 - Rostafinski J. Zielnik czarodziejski to jest zbior przes^dow o roslinach // Zbior wiadomosci do antropologii krajowej. Krakow, 1895. T. 18. S. 1-191.
Roubal 1901-1902 - Roubal J. Rostliny v lidovem podani na Klatovsku // Cesky lid. 1901. T. 11. S. 287-290.
Sobotka 1879 - Sobotka P. Rostlinstvo a jeho vyznam v narodnich pisnich, povestech, bajich, obradech a poverach slovanskych. Praha, 1879.
Agapkina T. A.
The Symbolism of Trees in the Traditional Culture of Slavs: Yew (Taxus baccata)
The article deals with believes, folk motives, ritual and magical acts and common day regulations connected with yew and known in the traditional culture of Montenegro, Western Serbia, Bosnia and Herzegovina as well as in the Carpathian Mountains. Key words: symbolism, trees, Slavs, traditional culture, folklore, ritual, yew.
