CC BY
138
УДК 821.161.1.09"20"
Кучина Татьяна Геннадьевна
доктор филологических наук, профессор Ярославский государственный педагогический университет им. К.Д. Ушинского
tgkuchina@mail.ru
Б. ПАСТЕРНАК И В. МАЯКОВСКИЙ В СИСТЕМЕ ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНЫХ СВЯЗЕЙ ЛИРИКИ Б. АХМАДУЛИНОЙ
Интертекстуальная техника Б. Ахмадулиной рассматривается сквозь призму отсылок в творчеству Б. Пастернака и В. Маяковского и мотивных, сюжетных, цитатных перекличек с конкретными стихотворениями этих поэтов. На материале таких произведений Б. Ахмадулиной, как «Снегопад», «Февраль без снега», «Милость пространства. 10 марта», показаны способы актуализации поэтического претекста: апелляция к маркированным словам-образам из лирики Б. Пастернака («снег», «зима», «февраль»), переход от пейзажного к метапоэтическому плану в развертывании лирического сюжета, сохранение инвариантной структурно-семантической схемы текста-предшественника (примером служит стихотворение Б. Пастернака «Февраль. Достать чернил и плакать!..» - с нагнетаемой интенсивностью движения в природе, преобразующегося в творческое волнение, вдохновение поэта), экспликация ключевых пастернаковских инвариантных тем и подтем - единства разного и сопричастности частного, индивидуального вечному и бесконечному. Иначе строится поэтическая коммуникация с текстами В. Маяковского: их сюжетно-тематический план в реминисцентном микроконтексте, как правило, редуцирован, но при этом в стихотворениях Б. Ахмадулиной выделены те узнаваемые словесные компоненты, которые указывают на текст-источник. В частности, рассматривается один из таких компонентов - «долг» поэта перед Вселенной (мотив заимствован из стихотворения «Разговор с фининспектором о поэзии»). Интертекстуальная связь с лирикой В. Маяковского - это, скорее, поэтика точечных понятийных пересечений.
Ключевые слова: Ахмадулина, Пастернак, Маяковский, интертекст, реминисценция, аллюзия, приемы выразительности.
Интертекстуальный фон лирики Беллы Ахмадулиной широк и разнообразен, и сегодня можно уже составить внушительный список исследовательских работ, в которых он стал основным предметом рассмотрения. Поэтическую генеалогию Б. Ахмадулиной принято возводить к А.С. Пушкину (см. работы Л.Л. Бель-ской [5], В. Зубаревой [8] и М.С. Михайловой [12]), а в литературе ХХ века линии родства обычно проводят к М. Цветаевой, А. Ахматовой, О. Мандельштаму и Б. Пастернаку (см. статьи И.Б. Ни-чипорова [13], Д.А. Маслеевой [9; 10], Л.Л. Бель-ской [6] и монографию Т.В. Алешки [2], целиком посвященную поэтическим контекстам лирики Б. Ахмадулиной - от А.С. Пушкина до О.Э. Мандельштама; см. также статью Т. Алешки [1]). Среди рассматриваемых аспектов интертекста - образы поэтов, предшественников и современников, в стихотворениях Б. Ахмадулиной (при этом равно важны сюжеты как «встречи», так и «невстречи» с поэтом); приемы соотнесения биографических фактов и «идеальной» истории поэта, выстраиваемой в поэтическом мире Ахмадулиной; текстовые/ цитатные переклички. Однако считать интертекстуальную технику Б. Ахмадулиной всесторонне изученной пока явно рано: и индивидуальные приемы выразительности, и принципы освоения поэтического опыта предшественников, и сам круг находящихся в орбите ее внимания авторов - это как раз те грани художественного мира поэтессы, которые могут и должны стать предметом детального литературоведческого исследования.
Наибольший интерес в рамках данной работы для нас будут представлять те стихотворения Б. Ахмадулиной, в которых реминисцентный слой
включает в себя отсылки к Б. Пастернаку и В. Маяковскому. Во-первых, это не самый изученный сегмент поэтических подтекстов в ее лирике, во-вторых, в отдельных произведениях пастерна-ковские интертекстемы соседствуют с неявными цитатами из Маяковского, и тем самым в структурно-семантической организации нового текста между двумя поэтами устанавливается «виртуальная коммуникация».
Постоянное «присутствие» Б. Пастернака в лирике Б. Ахмадулиной объясняется как биографическими причинами (о встрече с поэтом в Переделкино подробно рассказывается в стихотворении «Памяти Бориса Пастернака»), так и общностью мировосприятия: центральная тема поэзии Пастернака - «чувство причастности человека в его сиюминутном существовании... к чуду единого, вечного и бесконечно огромного бытия, или, сокращенно, ощущение единства и великолепия мира», по определению А. Жолковского [7, с. 521], - входит и в тематический строй лирики Б. Ахмадулиной. Маяковский же появляется «точечно», в цитатных «окликаниях» и маркированных микроконтекстах - и тем важнее осмыслить художественную необходимость и функциональное назначение каждой подобной отсылки. В характеристике семантического потенциала «чужого» слова (Пастернака и Маяковского) и приемов его введения в лирику Б. Ахмадулиной и будет состоять основная цель нашей работы.
Уже в ранних стихотворениях Б. Ахмадулиной апелляции к поэтическим текстам Б. Пастернака довольно многочисленны - и обычно тематически маркированы: среди пейзажных аллюзий выделяются понятия-мотивы «зима», «снег», «февраль»,
© Кучина Т.Г., 2017
Вестник КГУ ^ № 3. 2017
131
а среди отсылок к миру культуры - музыкальные образы.
Так, в стихотворении «Февраль без снега» -а в сознании русскоязычного читателя поэзии после пастернаковского «Февраль. Достать чернил и плакать!..» название месяца непременно оказывается заключено в невидимые кавычки - последовательно развертывается реминисцентный ряд. Заглавие-реминисценция подсвечивает следующую пастернаковскую формулу из второй строфы: «Мы оба тоскуем смертельно, / не выжить нам, брат мой февраль» [3, с. 157; курсив здесь и далее наш. - Т. А".] - и нет сомнений, что лексико-синтаксическим прообразом этой строчки была «сестра моя - жизнь». Дальнейший переход от сугубо пейзажных подробностей к метапоэтическим также происходит у Б. Ахмадулиной в полном согласии с поэтической логикой пастернаковского: в «Феврале без снега» «мука бесснежной зимы» вот-вот сменится «счастливым избытком» снегопада - и это ровно тот момент, когда наступает пора писать стихи (у Б. Ахмадулиной, впрочем, необязательно навзрыд): «и в этом блаженстве белейшем / сойдутся тетрадь и рука»; «Снег падал и долго был жив. / А я - влюблена и любима, / и вот моя книга лежит» [3, с. 159]. Инвариантная структурно-семантическая схема стихотворения Б. Пастернака сохранена целиком: нагнетаемая интенсивность движения в природе соотнесена с творческим волнением, вдохновением - и, как следствие, разрешается явлением на свет стихов. Воспользуемся терминологией А. Жолковского, характеризующего подобные поэтические инварианты у Б. Пастернака так: «единство разного: мир един даже в своих самых разных и противоположных частях и проявлениях» [7, с. 522]. То же единство природы и поэзии, снегопада и вдохновения, пейзажной «избыточности», граничащей с расточительством, и творческой свободы мы находим и в стихотворении Б. Ахмадулиной.
В системе пастернаковских инвариантных тем и подтем написано и стихотворение Б. Ахмадулиной «Милость пространства. 10 марта». Предметный план его узнаваемо ахмадулинский: маркированные топонимы (Таруса, Ока, Пачёво, «Паршино-село») отсылают ко множеству других текстов поэтессы, в которых достраивается и «обживается» тот же хронотоп (и в географическом, и в метапоэтиче-ском плане; Таруса у Б. Ахмадулиной - выделенное, персонализованное пространство). Однако сочетание «пред-весны», «ямщика», равной «чернилам белизны» и, наконец, «капели-крикуньи», которая «навзрыд вещает» [3, с. 213], вновь эксплицирует подтексты Пастернака и, в частности, уже упоминавшееся стихотворение «Февраль. Достать чернил и плакать!.. » - с «пролеткой», «кликом колес», «чернилами», «черною весной» и чернеющими проталинами, стихами «навзрыд».
Как и у Б. Пастернака, акустический фон лирического сюжета в разных стихотворениях Б. Ах-мадулиной часто представлен звуками природы: «вот звук дождя, как будто звук домбры» [3, с. 15], «вещая, капель бубнила, предсказаньем муча» [3, с. 217], «священный шум несуетной возни: / томленье свадеб, добыванье пищи» (о птицах в весеннем лесу [3, с. 223]), «о вечности радел петух в селе» [3, с. 109]. Показательно, что звучащий природный мир представлен либо через сравнение с музыкой, либо через метафору, связывающую его с человеческой речью, а в предельном проявлении - с «вещей», «священной», «вечной» речью (сходный набор мотивных связок - природа-музыка-речь - мы встретим и у Б. Пастернака, например, в «Определении поэзии»). Способом ввести звуки окружающего мира в текст стихотворения часто являются насыщенные звуковые повторы: дождь сопоставлен с домброй, капель названа крикуньей, «священный шум» сразу же «записан» аллитерацией на шипящие.
Своеобразным текстом-«фокусом», аккумулирующим пастернаковские интертексте-мы (а с ними - и отсылки к лирике В. Маяковского), в лирике Б. Ахмадулиной является стихотворение «Снегопад» (1968). Приведем его полностью:
Булату Окуджаве Снегопад свое действие начал и еще до свершения тьмы Переделкино переиначил в безымянную прелесть зимы.
Дома творчества дикую кличку он отринул и вытер с доски и возвысил в полях электричку до всемирного звука тоски.
Обманувши сады, огороды, их ничтожный размер одолев, возымела значенье природы невеликая сумма дерев.
На горе, в тишине совершенной, голос древнего пенья возник, и уже не села, а вселенной ты участник и бедный должник.
Вдалеке, меж звездой и дорогой, сам дивясь, что он здесь и таков, пролетел лучезарно здоровый и ликующий лыжник снегов.
Вездесущая сила движенья, этот лыжник, земля и луна -лишь причина для стихосложенья, для мгновенной удачи ума.
Но, пока в снегопаданье строгом ясен разум и воля свежа, в промежутке меж звуком и словом опрометчиво медлит душа.
(«Снегопад» [3, с. 107-108])
132
Вестник КГУ ^ № 3. 2017
«Снегопад свое действие начал» - это, по сути, пастернаковское «снег идет, снег идет», но изложенное в высоком стилевом регистре. Снегопад у Б. Ахмадулиной - явление не столько природное, сколько культурное, он театрально является зрителю в сеансе демиургической магии: начинает действие (так и хочется сказать «действо»), неспешное, но и неостановимое, - и совершает преображение Переделкина (дополнительно усиливая семантику «преобразования» в названии поселка).
Узнаваемо пастернаковская зима - в отличие от «оригинала» - в «Снегопаде» Б. Ахмадулиной дана читателю не как вид из окна (у Б. Пастернака взгляд сразу упирался в герань и оконный переплет), а как постоянно расширяющийся ландшафт: вывеска Дома творчества - поля - сады, огороды - «невеликая сумма дерев» - гора - вселенная. И если Б. Пастернак написал в конечном итоге о движении времени («Может быть, за годом год / Следуют, как снег идет» [14, с. 350]), то Б. Ахма-дулина - о его остановке, зависании в воздухе; но именно из этого мысленного стоп-кадра берет начало стихотворение - из «промежутка меж звуком и словом». При этом Б. Ахмадулина сохраняет и усиливает заданный предшественником метапо-этический акцент: у Б. Пастернака «снег идет... как слова в поэме» [14, с. 350] - у Б. Ахмадулиной снегопад становится прямой и непосредственной причиной творческого акта. Не случайно в «Снегопаде» беззвучный мир - в первом катрене нет ни одного «внешнего», природного звука - постепенно наполняется голосами: сначала слышится гул электрички (немедленно «возвышающийся» до всемирного звука тоски), а затем появляется таинственный «голос древнего пенья» на горе. «Пауза» - исполненное смысла беззвучие, разрешающееся словом, - вот то состояние, в котором застаёт себя поэт и фиксации которого посвящено все стихотворение.
В «пении» этом звучат не всё свои слова - есть и чужие. Б. Ахмадулина виртуозно пользуется поэтическими аллюзиями, выстраивая их в целостные смысловые цепочки. Рождающаяся из «села» благодаря паронимической аттракции «вселенная» могла бы показаться вполне нейтральным словом, не окажись с ней рядом «должника», а сочетание должника и вселенной - это уже прямая реминисценция из стихотворения В. Маяковского:
Поэт всегда
должник вселенной,
платящий
на горе
проценты
и пени.
Я
в долгу
перед бродвейской лампионией,
перед вами,
багдадские небеса, перед Красной Армией,
перед вишнями Японии -перед всем,
про что
не успел написать. («Разговор с фининспектором о поэзии» [11, т.1, с. 363])
Та же тема долга поэта перед Вселенной прозвучит у Б. Ахмадулиной и в стихотворении «Немота»: «Я кричу, но, как пар изо рта, / округлилась у губ немота. / Задыхаюсь, и дохну, и лгу, / что еще не останусь в долгу / пред красою деревьев в снегу, / о которой сказать не могу» [3, с. 84]. Разработка темы долга поэта пройдет через всю лирику Б. Ахмадулиной - но авторские смысловые акценты в ней будут расставлены иначе, чем у В. Маяковского: долг «речи» требует мучительного, исполненного физического страдания выго-варивания, а процесс «звукоизвлечения» неизменно труден, иногда кровав, почти всегда болезнен. Однако это единственный путь преодолеть насущный шум, занявший место слова, и избавить вещи от безымянности. Живой голос обеспечивает речи подлинность и правдивость; только сказав - можно прикоснуться к истине.
Однако вернемся к анализу техники многослойных реминисценций в «Снегопаде». Расширяющаяся вселенная задает и новые ориентиры - «меж звездой и дорогой», и мы понимаем, что масштабирование здесь теперь лермонтовское: «Выхожу один я на дорогу.» - «И звезда с звездою говорит». Но важнее словесных совпадений - общая логика выстраивания художественного пространства - ведь в стихотворении М.Ю. Лермонтова оно тоже от первого ко второму катрену обретает космическое измерение. Сначала наше визуальное восприятие пространства направлено по горизонтали («предо мной кремнистый путь»), затем взгляд поднимается к небу (туда, где Бог и звезды) - и, наконец, выходит за пределы здешней вселенной -и мы смотрим на Землю словно бы с орбиты спутника («Спит земля в сиянье голубом.»). Отметим при этом объективные историко-литературные связи между всеми упоминавшимися авторами: Лермонтов был любимым поэтом Б. Пастернака и приходился прямым «романтическим» предшественником В. Маяковскому (и его «Вселенная спит, положив на лапу / с клещами звезд огромное ухо» [11, т. 2, с. 24] из «Облака в штанах» тоже звучит отголоском лермонтовского стихотворения).
Впрочем, отсылками к В. Маяковскому и М. Лермонтову аллюзийные узоры не исчерпываются. В финале стихотворения Б. Ахмадулиной тихонько звучит ахматовская нота:
Но в этой бездне шепотов и звонов Встает один, все победивший звук.
Вестник КГУ ^ № 3. 2017
133
Но вот уже послышались слова И легких рифм сигнальные звоночки, -Тогда я начинаю понимать... («Творчество» [4, с. 233])
При всем лексическом сходстве контекстов налицо и принципиальная разница: у А. Ахматовой безличный рассказ о процессе сотворения стиха («Бывает так») сменяется появлением лирического «я» - того, кто слышит и затем пишет. У Б. Ахмадулиной же в стихотворении нет «я» - ни разу не использовано не только само местоимение, но и глагольные формы первого лица, которые могли бы стать знаком присутствия лирического героя / лирического «я». Иными словами, голос есть, а субъект поэтического высказывания не выявлен. Подчеркнем, что это именно тот вариант субъектной организации, который мы наблюдали и в стихотворении Б. Пастернака «Февраль. Достать чернил и плакать!..» - голос, лирический тон, эмоция не имеют формально выраженного «носителя», но являются при этом «водяными знаками» его присутствия. Вся мистерия снегопада у Б. Ахмадулиной разворачивается как будто сама по себе - но ведь из нее и рождаются стихи. Финальная «мгновенная удача ума» (чьего ума?) - это моментальное соединение природы и вдохновения. А может быть, сам снегопад - это «стихи» природы, которые она делает видимыми для человека? В мире Б. Пастернака, во всяком случае, это было бы вполне возможно; у Б. Ахмадулиной, думается, тоже.
Таким образом, интертекстуальные связи лирики Б. Ахмадулиной и Б. Пастернака реализуются в разработке инвариантных тем и подтем старшего поэта в произведениях младшего (среди важнейших подтем - единство разного и соприкосновение частного и индивидуального с вечным и бесконечно огромным бытием), в сходных сенсорных реакциях - с выраженным сближением акустических образов природного мира и поэтической речи, в воспроизведении пастернаковской схемы лирического сюжета - с вариационным усложнением финала или созданием его альтернативной версии, в актуализации реминисцентного «шлейфа» отдельных лексем. Отсылки же к лирике В. Маяковского в большей степени осуществляются на уровне локальных цитатных перекличек, парафра-
стической экспликации отдельных тем - в частности, долга поэта перед Вселенной.
Библиографический список
1. Алешка Т.В. Творческий опыт О. Мандельштама и поэзия Б. Ахмадулиной // Весн. Беларус. дзярж. ун-та. Сер. 4, Фшалопя. Журналютыка. Педагопка. - Мшск, 2001. - № 1. - С. 33-38.
2. Алешка Т.В. Творчество Б. Ахмадулиной в контексте традиций русской поэзии. - Минск: РИВШ БГУ, 2001. - 124 с.
3. Ахмадулина Б. Малое собрание сочинений. -СПб.: Азбука: Азбука-Аттикус, 2014. - 768 с.
4. Ахматова А.А. Избранное. - СПб.: Диамант, 2001. - 448 с.
5. Бельская Л.Л. «Беседы» Беллы Ахмадулиной с поэтами-классиками // Русская речь. - 2014. -№ 1. - С. 32-36.
6. Бельская Л.Л. «Беседы» Беллы Ахмадули-ной с поэтами-классиками (окончание) // Русская речь. - 2014. - № 2. - С. 25-31.
7. Жолковский А.К. Поэтика Пастернака: Инварианты, структуры, интертексты. - М.: Новое литературное обозрение, 2011. - 608 с.
8. Зубарева В. Промельк Пушкина // Prosodia. -2015. - № 2. - С. 57-80.
9. Маслеева Д.А. Диалог поэтических миров: Белла Ахмадулина - Марина Цветаева // Вестник Удмуртского университета. - 2014. - Вып. 2: История и филология. - С. 173-178.
10. Маслеева Д.А. Поэтическое восприятие Анны Ахматовой в лирике Б. Ахмадулиной // Вестник Удмуртского университета. - 2014. - Вып. 4: История и филология. - С. 72-75.
11. Маяковский В.В. Сочинения: в 2 т. - М.: Правда, 1987.
12. МихайловаМ.С. Пушкин в поэзии Б. Ахмадулиной: Демиург, поэт и человек // Вестн. Барнаул. гос. пед. ун-та. Сер.: Гуманит. науки. - 2005. -№ 5. - C. 35-41.
13. Ничипоров И.Б. Художественная картина мира в «цветаевских» стихах Б. Ахмадулиной // Художественный текст: варианты интерпретации. - Бийск, 2007. - Ч. 2. - С. 126-136.
14. Пастернак Б.Л. Полное собрание поэзии и прозы. - М.: «Издательство АЛЬФА-КНИГА», 2015. - 1279 с.
Вестник КГУ .J № 3. 2017
134
