CC BY
47АСИММЕТРИЯ ЭНДЕМИЧНОГО КОНЦЕПТА «ЕЛ» И ПРОБЛЕМЫ ЕГО РЕПРЕЗЕНТАЦИИ В ПЕРЕВОДЕ
НА РУССКИЙ ЯЗЫК
1 2 Нургалиева А.А. , Салпенова М.М.
'Нургалиева Айгерим Акметжановна - магистр педагогических наук;
2Салпенова Мадина Мейрамовна - магистр юридических наук, кафедра казахского, русского и иностранного языков, Карагандинский государственный индустриальный университет, г. Темиртау, Республика Казахстан
Аннотация: статья посвящена анализу концепта «ел» на материале повести Жунусова С. «Горная тропа» и ее перевода с позиций лингвокультурологии. Предпринимается попытка структурирования исследуемого концепта. Подробно рассматриваются репрезентации понятийного, образного и ценностного составляющих эндемичного концепта.
Ключевые слова: лингвокультурный концепт, понятийная, образная, ценностная составляющие концепта.
Человек, как представитель определенного этногенетического сообщества, в процессе освоения окружающей среды закрепляет свой общественно-культурный, познавательный опыт в языке. Через значения слов и их ассоциативные связи в концептуальной картине мира формируется национально-культурный колорит. В связи с этим в определенных языковых единицах, ассоциирующихся в сознании носителя языка с национально-культурными эталонами, стереотипами, мифологемами и т.д., закрепляются определенные познавательные смыслы, и это придает языку свойства устойчивости, целостности и законченности. Таким образом, изучение подобных познавательных единиц способствует определению сложившихся исторически духовно-культурных ценностей и их актуальных смыслов.
Одной из таких познавательных единиц, представленных в казахском мировоззрении, является концепт «ел». Воззрения казахского народа, вкладываемые в концепт «ел», невозможно полностью раскрыть без использования концептуального метода исследования, потому что, как утверждает В. Гумбольдт «в словах мы находим то, как человек представляет определенную вещь, воспринимая ее главным образом так, как это преподносит ему язык, т.е. язык представляется сущностью, которая интерпретирует мир» [1, с. 50].
Для исследования способов передачи концепта «ел», мы обратились к анализу художественного текста современной казахской психологической прозы известного казахского писателя С. Жунусова «Заманай мен Аманай»[2] и его перевода, выполненного русским писателем В. Солоухиным «Горная тропа» [3].
Проиллюстрируем на примере лексемы ел. В «Казак тшнщ сездш» представлена семантика лексемы «ел» как многозначного слова: 1. Ж^рт, хальщ, кауым. 2. Туган жер, ескен орта. 3. Непзп, шывдан теп, заты, руы. 4. Отан, туып ескен жер... [4].
В «Казак тшнщ тYсiндiрме сездш» Т. Жанрацова [5] лексема ел представлена в значениях: 1. Ж^рт, халыц, кауым. 2. Туган жер, ескен орта. 3. Непз^ шывдан теп; заты, руы. 4. Отан, туып-ескен жер. 5. Ауысп. Туыс, дос-жар.
В казахско-русском словаре К. Бектаева слово ел представлено в значениях:
1. Страна; 2. Народ; 3. Родина; 4. Родной край; 5. Аул [6], а в словаре Ш.Бектурова данный концепт передает следующую семантику [7]. - 1. Население, народ; 2. Страна.
В казахско-русском онлайн-словаре лексема ел представлена в
значениях:
I. 1. Родственники по отцу, компактно проживающие в одной местности;
2. Местность, откуда родом; 3. Родина; родной край;
II. 1. Люди; народ; население; 2. Страна [8].
Доктор исторических наук Гани Карасаев дает такую характеристику: «понятие «ел» дается мощному населению, единому, самостоятельно развитому, свободно процветающему и распространяется на все тюркские народы» [9].
Таким образом, концепт ел предстает во фразеологизмах и паремиях:
1. как понимание того, что без «ел» человеку не прожить: Айрылзан болсац елгцнен, цуатыц кетер белщнен;
2. как традиция особого отношения к родной земле: Арша вскен жертде, азамат вскен елгцде. Баца квлт CY^di, булдырыц швлт CY^di, ер жггт елгн CY^di. Ел барда ер цор болмас, ер барда ел цор болмас.
3. как сила и мощь «ел»: Елдщ rn3i елу. Елдщ куш елу батпан. Елдщ кушг селдщ Kymi.
Приведенные примеры пословиц и поговорок показывают, что казахское
этнокультурное сознание ментально ориентировано на ел, на крепость веры, что в «ел» вся сила и мощь азамата.
Исходя из вышесказанного, можно прийти к выводу, что понятийная составляющая концепта ел определяется компонентами «единство», «сплоченность», «государственность»: Ел барда ер цор болмас, ер барда ел цор болмас; 1ргеа берiк елдi жау алмас, дауысы бiрге елдi дау алмас.
Ценностный компонент включает сему «любить и не предавать свой народ, родину». Именно эта сема актуализируется в особо важных коммуникативных ситуациях: Елге жацса цылызыц — елдiц imi тынымыц. Елге жацпаса цылызыц — yзiледi жулыныц. Елге ерсi iс ктеме.
Образная составляющая: патриотизм, долг перед родиной, отчизна, отечество.
Рассмотрим отражение концепта ел в переводном тексте повести «Горная тропа»:
- Ертец екеумiз уй болганда да, осы ауылдан шыцпайсыц ба?
- Е, оныц жвнi бвлек. Мумкт онда квкем де б1збен ерiп, сонда барар. А-ай, бграц квкем ел-журтын тастап, зиратта жатцан апамды, туыстарын цалдырып, ешцайда кете цоймас. Ата-мекент циып... [2, с. 35]
- А если мы не сегодня-завтра все-таки поженимся, тогда что? Так в ауле и останемся?
- Нет, конечно. Тогда другое дело. Тогда, может, и отец переехал бы с нами, стал там жить. - Балзия задумалась. - Не-ет, пожалуй, он отсюда никуда не двинется. Как он оставит аул, братьев, сестер? Здесь могила матери. Это ведь родина предков?! [3, с. 197].
В приведенном фрагменте текста ИЯ автором передано сокрушение, сожаление дочери, что отец ни за что не сможет оставить родину, свой народ и уехать, что выражено лексемой ел-журтын. Переводчик же заменяет данное выражение, отражающее ценностный и образный компоненты концепта ел нейтральным местоимением отсюда.
Таким образом, при переводе утрачивается ценностная, образная составляющие концепта. Происходит асимметрия плана выражения и плана содержания.
Данная асимметрия отражена и во фрагменте, приведенном ниже, так как переводчик заменяет лексему ел существительным место, что не вполне отражает образный компонент концепта:
- Шыразым-ай, олардыц соцынан цуып цайтесщ. Одан да олардыц ттеут тЫе. Аман-есен жетан де елге. А-ай, бграц жете алар ма. Балзияныц атжалмацдай шулгыган жас ке3i болса бiр сэрi [2, с. 127].
- Светик ты мой, какая погоня, о чем ты говоришь? На что это тебе? Лучше молись за них, проси аллаха, чтобы они дошли до места. Но, увы... Вряд ли они доберутся [3, с. 280].
Далее:
...Бграц момын ел ол всектi жалган цауесет санап, эрi царай врбтт, бiреудiц жалгызын цудаламайтын мусылманшыл рэсiммен тек журген Есетте еmкiмнiц
46
шаруасы болмайтын. MYMKiH, шынында да цурыцца сырыц шыгар. EHdi, мше ел буларга тимесе де, булар тасада турып, елге тас ататын цимылга квшкен екен [2, с. 52].
... Но смирный и доверчивый народ не придал значения этим слухам. К тому же по религиозной традиции нельзя устраивать каких-либо гонений на единственного сына. Вот почему никто не тронул его, а потом и вовсе о нем забыли. Да, его никто не тронул, но он-то, вот, стал сам кидать камни в людей [3, с. 213].
В данном отрывке переводного текста переводчиком не передана ценностная составляющая концепта. Если в тексте оригинала автором выражено огорчение и недоумение: ел буларга тимесе де, елге тас ататын цимылга квшкен екен; то текст перевода отражает прямой перевод дефиниции ел-люди, что не вполне транслирует ценностную составляющую концепта. Автор раскрывает более глубокое смысловое наполнение концепта, нежели лексема «люди».
- А^таларсьщ, кеке, адтармыз. Ел бар емес пе. Тугалы кШге
Залалыц жоц Элгтердей елдщ бiр-екi азгындарыныц свзi ieке аса бермес... [2, с. 54].
- Тебя оправдали бы, отец, наверняка оправдали бы. Мы ведь
тоже живые люди. Весь аул знает и другие аулы знают: никому за свою жизнь ты не сделал зла, все об этом знают. Не всегда же будут верить словам этих вот... [3, с. 215]
Текст оригинала выражает уверенность дочери в том, что отца оправдают, потому что «ел» все видит и все знает, и будет за него горой: Ел бар емес пе. Переводчик же намеренно заменяет данное предложение: Мы ведь тоже живые люди, в результате чего утрачивается понятийная составляющая концепта, представляющая «ел» как силу и мощь, перед которыми никакая сила не устоит.
- Жарайды, Балзия! Айтцаныцныц бэрi дурыс дешк. Мен жазыцты
екенмiн. Бiрац, ел жазыцты емес цой! «Ерден безсец де, елден безбе» демеушi ме едi аталарымыз.
Балзия мырс еттi. Зыгырлана, тктене KYлдi:
- Сен цай елдi айтып турсыц?
- Артыцда цалып бара жатцан елiцдi айтам.
- Артымда елм емес, экемдi влтiрген жауларым цалып барады.
Елм цасымда. Мына меншен ерт келе жатцан журт - менц елт [2, с. 91].
- Ладно, Балзия. Все, что ты сказала, допустим, верно. Пусть ты
права. Во всем виноват я. Но люди-то, народ, эль, в чем они виноваты?
Балзия фыркнула, рассмеялась с издевкой.
- Эль? О каком эле ты говоришь?
- О той твоей родине, которую ты оставляешь позади.
- Позади меня остаются враги, убившие моего отца. А мой эль
со мной. Рядом. Люди, что едут со мной, что пошли за мной - это и есть мой эль [3, с. 251].
В данном случае, считаем, что переводчику удалось при помощи транслитерации с последующим приведенным синонимическим рядом люди, народ, эль передать семантику концепта, но тем не менее игнорируется фрагмент, в котором концепт ел вербализован в составе пословицы: «Ерден безсец де, елден безбе», что отражает глубинный смысл концепта и развивает мысль, что человек тесно связан с родиной, родной землей, родным краем, родным народом и не должен покидать его. Таким образом, утрачивается образная составляющая концепта.
- Эх, Балзия, Балзия! Цайда цашып бара жатырсыц? ¥ят емес пе?!
Цасцырдыц бвлтiрiгi орманга царап улиды. Сен цасцырдыц бвлтiрiгi екенсщ.
Эттец, бурын бшсем едi....
- Жеттi, Жарков! Тезiрек вт! - деп, Атымтай цысца эар етт едi, шекарашы жiгiт:- Бул не?! Елш тастап, жауыгып бара жатцан адамды цоргаштау ма?! -
дегендей, Атымтайга оцты квзш бiр цадады да, бiрдеме деуге оцтала туап, батылы жетпегендей, жагы бiр булк етт, алга оза бердi [2, с. 102].
- Эх, Балзия, Балзия! Куда ты бежишь! И не стыдно? Волка сколько ни корми, он все в лес смотрит. А ты оказалась детенышем волка. Как жалко, что я раньше этого не знал...
- Хватит, Жарков! Проходи быстрей! - коротко приказал Атымтай. Парень-пограничник уставился на него с удивлением и возмущением [3, с. 259].
Как показывает приведенный фрагмент переводного текста, смысловая емкость концепта не воспроизведена (Елт тастап, жауыгып бара жатцан адамды цоргаштау ма?!), хотя переводчик пытается компенсировать это, используя метод контекстной и семантической реконструкции: Парень-пограничник уставился на него с удивлением и возмущением.
Приведем еще несколько примеров:
- Немене, сенбей отырсыцдар ма? Бiр шоцып, ею цараган
царгаларша, не болды жалтац-жултац ететт... Бiз ертец сэскеде кош соцынан шыгамыз. Елдi бврiктiрмецдер. Цашан аттанганша ауыздарына сац болсын. ТYсiндiцдер ме? [2, с. 71].
- Что, не верите мне? Что это вы стали пугливыми, как ворона,
которая один раз клюнет, а два оглянется... Завтра в полдень мы выступим и догоним караван уже в горах. Но-никакого шума, языки не распускать. Вы меня поняли? [3, с. 235]
Данный отрывок переводного текста не передает смыслового значения высказывания Елдi борiктiрмецдер (Не беспокойте народ, не вызывайте зря волнение) Переводчик намеренно не транслирует его, и таким образом, текст ПЯ не отражает семантическую наполняемость рассматриваемого концепта и допускает асимметрию смысла и выражения.
Из, цалган малдан да коп шашау шыгып, эр жерде шашылды гой. Куут бiр кетпест, бiр кетсе цутыцмен бiрге багыц да тайып, берекец де цашады екен. Елш-журтын талац еткендц вз ошагынан жер1ген пендеш цудайдыц кэрi согып, жердщ киеа атады екен, эманда [2, с. 130].
Да, скота по дороге мы потеряли немало, это верно. Правильно говорится: уж если счастье отвернулось, то все пойдет прахом [3, с. 283].
Приведенный отрывок оригинального текста выражает конкретную, глубинную мысль, которая отражает этнокультурное сознание казахов, их ментальную ориентированность на народ, родину, родной край: Елiн-журтын талац еткендi цудайдыц кэрi согып, жердiц киесi атады, что полностью игнорируется при переводе, и воссоздается понимание судьбоносности миропонимания, обреченности, суеверия: уж если счастье отвернулось, то все пойдет прахом. Таким образом, приведенный перевод асимметричен и не соответствует семантической, культурной, образной наполняемости концепта ел.
Изучение лексикографических данных, анализ эндемичного и этноспецифичного концепта ел позволяет утверждать, что его образно-смысловая доминантность в казахском национальном самосознании прослеживается не только на понятийном и концептуальном, но и на лексико-фразеологическом уровне. Анализ текстового материала убеждает, что преобразования художественной информации в переводе требуют более детального рассмотрения и осмысления с позиции того, что используется для трансляции содержания оригинала.
Необходимо отметить, что перевод лингвокультурного концепта должен осуществляться не только на уровне переводимого слова, но и учитывая все контексты употребления данных концептов, образующие целостную картину мира.
Список литературы
1. Гумбольдт В. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 2000. 400 с.
2. Жутсов С. «Заманай мен Аманай». Повестер мен эцпмелер. Алматы: Жазушы, 1987. 5-191 б.
3. Жунусов С. «Горная тропа». Повесть. Перевод с казахского В. Солоухина. Алма-Ата: Жазушы, 1988. С. 400 с.
4. Казак тшнщ тYсiндiрме сездт. Алматы: Fылым, 1986. 9 том. 560б.
5. Казак тшнщ тYсiндiрме сездш / Жалпы редакциясын баскарган Т. Жанраков. Алматы. Дайк-Пресс: 2008. 968 б.
6. Бектаев К. Казакша-орысша сездш. Алматы, 1995. 703 б.
7. Бектуров Ш., Бектурова А. Казакша-орысша сездш: Мектеп окушыларына жэне казак тiлiн Yйренушiлерге арналган. Астана: «Фолиант», 2001. 316 бет.
8. Русско-казахский онлайн-словарь . [Электронный ресурс]. Режим доступа: sozdik.kz/. (дата обращения: 26.11.2018).
9. Шарханкызы Г. «Ел» ^гымы - бiрлiгi жараскан халыкты бiлдiредi. [Электронный ресурс]. Режим доступа: /http://bnews.kz Астана, 2014/ (дата обращения: 26.11.2018).
