CC BY
37
Именно она представляет собой ту вечную ценность народов мира, которая единственно способна служить подлинным, живым базисом для построения Будущего" [5, с.48]. В конце концов, человечество обречено понять, что творить свою историю и развиваться оно мо-жеттолько на основе подлинных духовно-нравственных ценностей, руководствуясь непреложным правилом всех времен - "не хлебом единым жив человек". Особое внимание сле-дуетуделить экологическому воспитанию подрастающего поколения, которому предстоит жить и созидать на планете Земля. Причем "...экологическое воспитание молодежи правомерно считать проблемой нравственности, так как она связана с развитием личности, с воспитанием человека, живущего в обществе" [1,с.215].
Ситуация требует мирно сосуществовать с природой, а мы все воюем с ней. Причем не только в узкопрагматическом смысле, но и в широком духовно-нравственном масштабе: ведь наше призвание не властвовать над природой (и, безусловно, не покорять ее), а, наоборот, будучи ее детьми, мы должны любить, беречь и лелеять ее, как свою родную мать.
2017 год в нашей стране объявлен годом экологии. С одной стороны, это говорит об остроте проблемы, о тех сложных и противоречивых зада чах, которые стоят перед обществом на данном направлении, а с другой - их реше-
ние ограничивается рамками одного года. Как нам представляется, подобный подход не в полной мере вкладывается в то прокрустово ложе, которое в настоящее время занимают проблемы экологии. В сложившихся условиях годом экологии должен стать каждый год и даже каждый день, причем на весьма отдаленную перспективу. Экологические проблемы по сути своей призваны быть в центре внимания всех общественных и государственных структур, на всех уровнях образовательной системы страны, обязаны стать делом жизни и быта каждого человека.
Примечания:
1. Бурняшева Л.А., Газгиреева Л.Х. Духовно-нравственная сфера общества в условиях нового миропорядка: социально-философский аспект. -Пятигорск: ПГЛУ, 2016. - 247 с.
2. Гаазов В. Как будто в нас вселился бес... // Открытая газета. - 2017. - №5. - 28 с.
3. Гор Эл. Земля на чаше весов. Экология и экологический дух. - М., 1993. - 406 с.
4. Катин В.И. Криминальная субкультура и ее культурологическое значение // Социально-гуманитарные знания. - 2007. - №5. - 368 с.
5. Кобзон И.Д. Исцеление культурой. - М. : Литературная газета, 2007. - 16 с.
6. Лихачев Д.С. Раздумья. Экология культуры. - М., 1991.-392 с.
7. Палий И.Г. Особенности российского постмодернизма // Общество: философия, история, культура. - 2016. - №7. - 98 с.
8. Me Harg. Desigh with Nature. - N.Y., 1969. - 328 с.
ANTHROPOMORPHISM AND METAPHORS IN THE SONG FOLKLORE OF THE GREBEN COSSACKS Grigoriev Anatoly Fedorovich, DSc of Culturology, PhD of Pedagogical sciences, Professor of the cultural science of MAN, Academic of RAE, Honored Worker of arts of the Czech Republic, Chair of Theory and Methodology of Music Education, Stavropol State Pedagogical Institute, Stavropol
The article examines the philosophical categories of anthropomorphism and metaphor in the song folklore of the Greben Cossacks, which are the form and means of the poetic incarnation of the mythological world-view of archaic man. Cultural phenomenon Greben Cossacks vividly characterized in the early archaic period, when the relationship between man and nature have a deep sense of the sacred and man entirely depended on nature. These relationships intra cultural paradigms, as well as the trajectory and dynamics of culture Greben Cossacks in a special way are projected and displayed in folk songs. Traces of the ancient archaic world view, anthropomorphism, metaphorical thinking, symbolizing the most coherent images has been preserved in folk songs Greben Cossacks, as one of the oldest ethnic groups in the North Caucasus.
Keywords: anthropomorphism and metaphors in the song folklore of the Greben Cossacks; the poetic incarnation of the mythological world-view of archaic man; the symbolization of images; emotional and imaginative storytelling; the wisdom of folk philosophy.
АНТРОПОМОРФИЗМ И МЕТА ФОРИЧНОСТЬ В ПЕСЕННОМ ФОЛЬКЛОРЕ ГРЕБЕНСКИХ КАЗАКОВ
В статье исследуются философские категории антропоморфизма и метафоричности в песенном фольклоре гребенских казаков, которые представляются формой и средством поэтического воплощения мифологизированного мировосприятия архаичного человека. Культурный феномен гребенских казаков особенно ярко характеризуется в ранний архаический период, когда
УДК 130.2 ВАК РФ 09.00.13
© Григорьев А.Ф., 2017
взаимосвязи человека и природы имеют еще глубокий сакральный смысл и человек всецело зависел от природы. Эти взаимосвязи внутрикультурных парадигм, а также траектория и динамика движения культуры гребенских казаков особым образом проецируются и отображаются именно в песенном фольклоре. Следы древнего архаического мировосприятия, антропоморфизма, метафоричности мышления, символизации образов наиболее целостно сохранились именно в песенном фольклоре гребенских казаков как одно из древнейших субэтносов на Северном Кавказе.
Ключевые слова: антропоморфизм и метафоричность в песенном фольклоре гребенских казаков; поэтическое воплощение мифологизированного мировосприятия архаичного человека; символизация образов; эмоционально-образное повествование; мудрость народной философии.
Современный уровень развития общества привел к существенным изменениям в жизни человека в восприятии окружающей среды, отчуждении его от природы, к постепенному духовному разрыву человека с природой. Следствием этого стало изменение человеческой среды, ее урбанизация, изменение ценностей человека. Динамизм и быстротечность культурного процесса обеспечиваются и сопровождаются, как известно, изменяющимися социально-экономическими, социокультурными и политическими факторами, что актуализирует необходимость изучения различных категорий и феноменов культуры, характеризующих специфичность и самобытность этносов. Наибольший интерес представляют переломные периоды в жизни этноса, когда наблюдаются изменения в сознании народа, его поведении, способе организации и т.д.
Проблема антропоморфизма и метафоричности в песенном фольклоре гребенских казаков, на первый взгляд, носит философс-ко-культурологический частно-научный характер. Однако проблемы возрождения нравственных ценностей в обществе, формирования общероссийской консолидации как духовное основание и одно из условий воспитания культуры межнационального общения народов, проживающих на Ставрополье и Северном Кавказе [1], безусловно, требуют научного осмысления антропологического феномена и педагогического потенциала народного творчества древнейшего на Кавказе казачьего субэтноса.
Современный уровень научного познания мира, духовный разрыв человека с природой привели человечество к прагматизму в восприятии окружающего мира, изменению ценностных ориентиров, направленных в большей степени на воспроизводство материальных потребностей в ущерб духовных. Т.А. Титова, называя антропоморфизм и антропоцентризм возможностью сохранения человеческого в ситуации постчеловечества, справедливо отмечает: "Для выживания "традиционного человека" необходимо соблюдение границ творческой действительности, при этом социальным ориентиром должно быть не закрытое или глобальное, а устойчивое общество" [2]. В этой связи подчеркнем, что проблематика антропоморфизма и метафоричности в песенном фольклоре гребенских казаков, а также изучение, популяризация высоких образцов народного художественного творчества, расширяет границы частно-научного и приобретает общегуманитарную научно-практическую значимость.
Культурный феномен гребенских казаков особенно ярко характеризуется в ранний архаический период, когда взаимосвязи человека и природы имеют еще глубокий сакральный смысл, когда человек всецело зависел от природы и не мыслил себя вне ее. Эти
ГРИГОРЬЕВ Анатолий Федорович, доктор культурологии, кандидат педагогических наук, профессор культурологии МАН, академик РАЕ, заслуженный деятель искусств ЧР, кафедра Теории и методики музыкального образования, Ставропольский государственный педагогический институт, Ставрополь grig. 26rus@gmail. com
взаимосвязи внутрикультурных парадигм, а также траектория и динамика движения культуры гребенских казаков особым образом проецируются и отображаются именно в песенном фольклоре [3].
Антропоморфизм и метафоричность в песенном фольклоре гребенских казаков представляются формой и средством поэтического воплощения мифологизированного мировосприятия архаичного человека особенно в эпоху раннего Средневековья. Антропоморфизм как способ объяснения явлений окружающего мира, распространенный, прежде всего, в первобытных архаических культурах, явился поэтическим очеловечиванием природы, когда перенесение человеческого образа и его свойств осуществлялось на неодушевлённые предметы и одушевлённые существа, явления и силы природы, и им приписывался образ мышления и восприятия, свойственный человеческому сознанию. Антропоморфизм был свойственен большинству религиозных систем и выражался в перенесении физических свойств и психических качеств человека на предметы поклонения. Всех их очеловечивали и поклонялись им, возводили в ранг богов, создавали из обычных животных священных. Ф. Бэкон относил антропоморфизм к "идолам рода", в которых, по его мнению, выражается "стремление объяснять действия природы по аналогии с действиями и поступками человека, то есть убеждение, что природа делает то же самое, что и человек" [4]. Согласно этому принципу, неодушевлённые предметы, живые существа и вымышленные сущности, не обладающие человеческой природой, могут наделяться человеческими качествами, физическими и эмоциональными. Рассматриваемые объекты в состоянии, в частности, чувствовать, испытывать переживания и эмоции, разговаривать, думать, совершать осмысленные человеческие действия.
Люди языческой Руси считали, что в мире существуютуниверсальные пространственные связи: все связано в природе, на небе и на земле, а человек связан с природой и включен в эти связи, которые управляют человеком как внешняя сила. На этой основе природа очеловечивалась в поэтической форме. А. Гуревич отмечает: "зависимость людей от природы ощущалась ими настолько сильно, что создаваемый ими образ мира включал многие черты, свидетельствовавшие о недееспособности человека четко отделить себя от природного окружения, а связь человека с природой была неотъемлемой чертой его сознания" [5, 54].
Будучи органической частью мира, подчиняясь природным ритмам, человек еще не мог взглянуть на природу со стороны. По замечанию А. Гуревича, в поэзии варваров явления природы... являлись активными действующими силами и равноценными участниками мировой драмы наравне с фантастическими существами, божествами и, наконец, с сопричастным им всем человеком [5,54].
Вся кое я вл ен и е ста нов ил ось понятн ы м тол ь-ко через сближение человеком с природой, что отражалось и в образном строе языка песенного фольклора гребенцов: солнце "восходит" или "садится", буря "воет", ветер "свистит". Следы такого древнего архаического мировосприятия, антропоморфизма, метафоричности мышления, символизации образов наиболее целостно сохранились именно в песенном фольклоре гребенцов, что красноречиво говорит о древнеязыческой первооснове их фольклора [3]. Антропоморфизм - это одно из первых культурных матриц формирования человеческого поведения, поведения человека не как зоологического индивида, а как культурного социально-организованного человеческого существа. Антропоморфизм рассматривается как форма речевого поведения, как языковый феномен, поскольку именно язык отражает обоснованную действительность через внутренний мир человека [2].
В песенном фольклоре гребенских казаков силам природы придавался личностный характер, и на этой основе человек верил в наличие родственных связей с природой. Примерами тесной связи человека с природой пронизано практически все песенное творчество казаков. Так, в одной из песен казаки обращаются к солнышку как к одушевленному персонажу: "Ишо ты зайди,ты зайди-ка,/Красное... ой даты сол-нушко,/ Ай ишо ты зайди, ты зайди,/ Над горой ....Ой да над высокой,/Ай ишо отогрей ты нас, сирот,/ Нас сирот..., ай сирот бедных,/ Ай ищо ты нас сирот бедных,/ Казаков ..., ой да военных. .." [6,103]. В другой песне "Прощаюсь, ангел мой, с тобою" связь с природой позволяет выразить силу любви перед смертью: "Прощаюсь, ангел мой, с тобою,/ Прощаюсь, счастье мое,/ Увы, я вынужден судьбою/ Под сводом неба жить один./ Заря меня не нарумянит,/ Роса меня не освежит,/Но солнце греть меня не станет/ И ночь меня не усыпит./ Зарей польются из глаз слезы,/На сердце упадет туман,/ И целый день промчутся грозы/Любовь - сердечный злой обман" [7]. Обращает на себя внимание антропоморфизм и метафоричность звукообразов в народной поэзии: "Заря меня
не нарумянит,/ Роса меня не освежит,/Но солнце греть меня не станет/И ночь меня не усыпит". Именно включение природных сил "зари, росы, солнца и ночи" в качестве действующих сил позволяет с особой силой выразить в песне глубину эмоциональных переживаний героя перед смертью.
В исторической песне гребенцов "Не из ту-чушки" силы природы "Не из тучушки они вете-рочки дуют/ Ай не дубравушка во поле шумит" [6, 103] вовлечены в эмоционально-образное повествование песни и гармонично создают соответствующий содержанию образ. В песне образы "синя моря, на котором восплавливал белый лебедь, а "во зеленом та ли саду, ай да черной ли ворон... воскаркнул" [6, 75-76] являются полноценными участниками драмы, в которой мать оплакивает сына. В одной из старинных гребенских песен символизация образов и метафоричность мышления позволяют передать глубину размышлений казака об утраченной своей молодости. Образы камушка и ясного солнышка "Камушекты, мой камушик-да,/ Цветочекты мой лазоревый,/... Излежался ты, мой камушек-да,/ На крутой горе против солнушка,/ Против ясного" [8] - наделяются одушевленными чертами и предопределяют неразрывную взаимосвязь человека с Миром. Антропоморфизм и метафоричность обеспечивают как бы непостижимую глубину и мудрость народной философии в познании различных человеческих категорий - жизни и смерти, любви и верности.
Из-за отсутствия дистанции между человеком и окружающим миром у человека средневековой культуры еще не могло возникнуть эстетического отношения к природе. Однако включение ландшафта, животного мира и особенно символики птиц в образную палитру песенного фольклора гребенцов значительно расширяет их гамму эмоционально-образного воплощения.
Категории пространства и времени в песенном фольклоре казаков играют также огромную роль, характеризуя культурный ландшафт, задают зачастую образный строй и определенную тональность. В одном из вариантов древнейшей эпической песни "Еще не далече" пространство и время приобретают вполне конкретные и, кроме того, сюжетнооб-разующие черты: "Ай да что не в далече было,/ ...Было во чистом... поле./Да ой там и ходил да и гулял/ Да на млад охотничек/... Да на младой гулешничек"... Дальше в песне описывается как "захватили младца... дождички осенние... покровские, снежушки глубокие...
рождественские, морозушкилютые... крещенские" [6,90-91].
В отличие от языческого периода, когда огромность пространства не только порождала у человека чувство свободы, но и отчасти пугала его, вследствие чего он старался замкнуться и обособиться в границах, в период расцвета христианской Руси пространство начинает играть уже связующую роль, оно зовет людей к объединению в единый народ. П. Флоренский отмечал, что пространство Руси собирало в себе людей, и поэтому, несмотря на его огромность и малую населенность, у человека было чувство единства со всеми; пространство играло связующую роль, потому что устанавливалась связь между внутренним духовным пространством души русского человека и внешним ощущением пространства [9].
В силу специфики условий жизнедеятельности и особого отношения к осваиваемому и контролируемому пространству представления о нем в казачьей культуре отличаются особой развитостью и разработанностью. Специфичность ландшафтной среды гребенских казаков представлена в образах реки, моря, степи-поля и гор. Известно, что территорию своего обитания гребенские казаки связывали с Кавказскими горами, Тереком, а также его притоком Сунжей. Совокупность представлений, охватываемая эти концепты, исторически менялась. В одной из песен, посвященной Кавказской войне, очень образно и живописно описан природный ландшафт, который вместе с тем дает четкую пространственно-временную характеристику происходящим событиям: "Вечер поздний, непогодный/ По ущельям и скалам/ Вечер веял холодный,/ Дождь шел с снегом пополам,/... Там по бережку холмистым/ Путь дорожка легла" [10]. Однако образ моря в мужской традиции, несмотря на существенную роль военных морских походов в истории гребенских казаков, должного развития не получил и не обладает космологическими свойствами, в противоположность русским былинам. Море для казаков - место развертывания событий. Так, в одной из баллад повествуется о том, как "ясный сокол спалил свои сизые крылушки и сидел среди моряна камушке",а "черные вороны в глаза ему над-смехалися" [6,91].
В одной семейно-бытовой песне отражена одна из типичных явлений казачьей жизни. Пространственная характеристика культурного ландшафта не только предопределяет песенный сюжет, но задает образный строй и определенную тональность песне: "Во горах
высоких,/ В ущельях глубоких/Лежал Убитый/ Молодой казак хороший/Землей он засыпан,/ Камушками он заложен/ Как на этих камушках/ Врастала травка шелкова..." [6, 106]. Обрисовывая пространство бытия - "горы высокие", "земля", "камушки", "трава шелковая" - включены в действо картины смерти молодого казака. Кавказские горы у гребенцов традиционно символизируют смерть, опасность, позиционируют чужое, враждебное. В одной из песен "Ночи темные, тучи грозные" горы называются чеченскими: "Трудно,трудно сердцу воспалиться/ Нам чеченски горы взять" [11].
Образ Терека в более ранние времена выступающий как мифический прародитель (отец, батюшка), жизнедавец и кормилец, в более поздние символизировал путь-дорогу, соединяющую разделенные части пространства и раздвигающую его границы. В былине "Уж ты, батюшка, наш быстрой Терек" [12] образ реки Терека, характеризуя пространство гребенцов, символизирует для нихмикро- и макрокосмос, и включает не только образ реки Терека-Го-рыныча, но и образ Кавказских гор, степей, равнин, связывая с ними весь свой образ жизни, миропонимания и мировосприятия. Казаки, называя Терек батюшкой, быстрым Тереком, наделяют его одухотворенной силой "Наш быстрой Терек, да еще что прорыл-прокопал,/ ... Горы высокие". Поразительны по философской глубине и уровню метафоричности следующие строки былины, в которых "Горы высокие, да еще как на устьице,/ Ой да у Терека, ой, Горыныча/ Да во сине море...". То есть река Терек для гребенцов, будучи "бытюшкой" называется Горынычем (берущим начало в горах), а устьицем Терека является "сине море" Хва-лынское. Полагаем, что если мореХвалынское, имея очень древнее происхождение, сохранило свое наименование в памяти гребенцов, можно судить и о происхождении самих гребенцов.
Ощущением пространства пронизано практически все песенное творчество, и мы можем привести массу примеров, где в поэтической форме описывается широта долин, степей и т.д. В одной из протяжных старинных песен "Долина моя, долинушка", например, созерцается вольная степь и широта души русской: Долина моя, долинушка,/ Долина моя широкая, ой степь широкая./ Как по етой по долине, ой по долинушке,/ Вырастала травка, ой травка рощица./ Как по етой травке, ой по рощице,/ Туман, братцы, расстилается, ой расстилается туман./ Как с под етого тумана, ой с под тума-ника,/ Заря, братцы, занимается./ Как с под
етой ясной, ой ясной зореньки,/ Солнце, братцы, ой выкаталося./ Выкаталось ясно солнуш-ко,/ Выкаталось на зеленый луг" [13]. В зачине одной из песен образно вырисовываются пространственные представления, характеризующие мировосприятие казаков: "И туманушки сподымитеся,/Да вы мои туманушки,/ И ай спо-дымитеся./Да ишо вышелесушки,/Да выше леса темного,/... Да ишо выше морюшки,/... выше моря синего,/ ... Да ишо выше садика,/Да сад зеленого" [6,105].
В одной из древнейших эпических текстов в песне "Ай да что не в далече было" [6,90] "чистое поле" является сюжетной преамбулой в рассказе о молодом охотничке, которого захватили "жары жаркие, дождочки осенние, сне-жочки глубокие". В лирической песне пространство степи и поля "Поля чистая, степь широкая,/ Разукрашена степь цветочками./ Степь цветочками, василечками,/" сворачивается в сужающейся проекции к кусту ракитовому "Среди та поля куст ракиты стоит" [6,151]. Далее сюжет повествует о гибели казака: "Под ракитою тело белое лежит,/ Тело белое лежит убитого казака,/Он убит, не убит, крепко раненый лежит,/ В головах у него бел-горюч камень,/ А в ногах у него его добрый конь стоит". Казак обращается к коню с просьбой рассказать отцу-матери и молодой жене о его гибели, что является довольно типичной и характерной формой прощания с родными.
Пространство и время наполняют собой все песенное пространство казаков, отражая, таким образом, мировосприятие, миропонимание, а также историческое и настоящее бытие.
В песенной историософии казаков осмысление пространства реализуется через образы птиц, видящих и описывающих пространство сверху (сюжеты с мотивом встречи и разговора птиц), или героя, охватывающего его взором из потустороннего мира сна. Так, в одной из песен черный ворон, наблюдая с высоты, как бы предостерегает от беды: "Да ни черный ворон,/ Ворон вьется над вершиной скалой/ Ей, ой, там тавлинцы идут/ В черных бурочках строить свой завал./ Ой, горе будет вам тавлинцам/ Как линейцы придут" [14]. В песне "Ветер по полю шумит" [6, 151] раненный казак обращается к степному орлу: "Ты орел, степной орел,/ Ты побратуйся со мной,/ Ты не клюй же мое тело,/ Не терзай мои уста". В другом аналогичном сюжете казак обращается к коню: "Ужты, конь, ты мой конь,.../ Отвяжись-ка, мой конь, от березоньки,/ Побежи-ка, мой конь, вдоль дороженьки,/ Не давайся, мой конь, неприятелю./ А подайся, мой конь, отцу-
матери,/ А жене молодой на словах расскажи,/ Что женился на другой, на сторонушке чужой,/ Что женила меня пуля быстрая,/ Первенчала меня шашка вострая,/А в зятья меня взяла мать-сыра земля" [6,152].
Возможно и реальное созерцание далей с высотной точки (зачины эпических песен "Выйдем, братцы, на высокий на курган / Глянем, глянем на четыре стороны". Отметим, что и положение в пространстве всадника, смотрящего на землю сверху вниз и вдаль, способствовало закреплению подобной модели. Во время военных действий казаки обычно сражались в авангарде или в арьергарде, но чаще на флангах, образно именуемых в песенном фольклоре, крыльями.
В отношениях гребенцов к природе выстраивались духовно-нравственные взаимосвязи: они были внимательны к ритму природы, обожествляли и эстетизировали этот ритм, наделяя его нравственным значением, на основе природных ритмов они выстраивали и свою хозяйственную деятельность. Это ярчайшая специфическая черта гребенцов воплотилась и в песенном фольклоре. В культуре христианской Руси время начинает осознаваться как историческое. Принятие христианства привело к постепенной смене языческих моделей мира и человека, что определило и особые черты художественной культуры. В походной строевой песне "За горами, братцы, нас было не видно" казаки рассказывают о своей "служ-бице", где циклическое время выражено достаточно конкретно: "Солнце сядет, братцы, месяц воссияет,/ Барабан, братцы, давно пробил" [15]. В одной из песен время обозначено признаками ночи: "В небе звездочки сияют,/ Огоньки кругом горят/ Меж горами, меж долами, Между трех больших дорог/ Вижу - в черном одеяньи/ Краса девица идет" [6,150]. В другой - заря указывает о наступлении утра: "Не заря ли моя уж ты, зоренька,/ Да уж ты заря-белый свет,/ Ай ишо захватила меня, раздобро-го молодца,/Да у девицы меня на постелюшке" [6, 182]. Этот "мужской" образ времени-пространства, казачий ментальный стереотип был довольно устойчивым в старшем поколении гребенцов, что еще долго сохранялось в их фольклорном сознании.
Анализ содержания песенного фольклора гребенских казаков позволяет нам утверждать, что антропоморфизм явился господствующим принципом познания и объяснения непонят-
ных явлений природы и закономерностей устройства мира на ранних этапах своего развития, а метафоричность как иносказательность и фигуральность явилась специфической формой музыкально-поэтического мировосприятия действительности и отображения ее в процессе песенного народного творчества.
Примечания:
1. Григорьев А.Ф. Анализ проблем воспитания культуры межнационального общения народов Ставрополья и Северного Кавказа // Kant. - 2014. -№1 (10).-С. 91 -95.
2. Титова Т.А. Антропоморфизм и антропоцентризм как возможность сохранения человеческого в ситуации постчеловечества // Вестник Казанского государственного университета культуры и искусств: научный журнал. - 2012. - № 4. - С. 4-7.
3. Григорьев А.Ф. Этническая картина мира гребенских казаков (на примере ритуально-обрядовых традиций и песенного фольклора). - Ставрополь : Возрождение, 2011. - 376 с.
4. Большой психологический словарь/сост. и общ. ред. Б. Мещеряков, В, Зинченко. - СПб. : Прайм-еврознак, 2003. - 672 с.
5. Гуревич А. Избранные труды. Т. 2. Средневековый мир. - М.; СПб.: Университетская книга, 1999.
6. Песни гребенских казаков / Публикация текстов, вступительная статья и комментарии Б.Н. Путилова. - Грозный, 1946.
7. Песни Терека: Песни гребенских и сунженских казаков / Публикация текстов, вступительная статья и примечания Ю.Г. Агаджанова); под ред. Б.Н. Путилова. - Грозный, 1974.
8. Материалы фольклорно-этнографических экспедиций автора (ст. Калиновская Наурского р-на, 1976-1979; Червленая, Шелковской р-н, ЧИ-АССР. 1979) // Рук. РФТКи СКС "Возрождение", 2010.
9. Флоренский П.А. Статьи и исследования по истории философии искусства и археологии. -М.: Мысль, 2000.
Ю.Чирков Ю. Прости звезда / Традиционный казачий романс. - СПб., 2007.
11.Материалы фольклорно-этнографических экспедиций по станицам Наурского и Шелковского р-н. ЧИАССР (записано в ст. Гребенской 1989) Рук. РФТК и СКС "Возрождение", 2010. 12.Чирков Ю. Терек Горынович: Песни гребенских казаков. - Вып 1. Фонд казачьей культуры. -СПб., 2008.
13.Материалы фольклорно-этнографических экспедиций автора по станицам Наурского и Шелковского р-н. ЧИАССР (записано в ст. Калиновс-кой 1976) Рук. РФТК и СКС "Возрождение", 2010.
14.Материалы фольклорно-этнографических экспедиций автора по станицам Наурского и Шелковского р-н. ЧИАССР. (записано в ст. Ищерская 1989) Рук. РФТК и СКС "Возрождение", 2010.
15. Чирков Ю. Вдоль по линии Кавказа / Традиционные песни терских и гребенских казаков - СПб., 2003.
