CC BY
207
ной, «скудели» (15: 26); наконец - «из воды» (25: 56).
Бунин же в своем произведении, уточняя, из какой глины создан человек, использует эпитет - «мертвый» (Адам - из мертвой глины), а Иблиса сравнивает с гончаром (Я выжгу эту глину! / Я, как гончар, закал и звук ей дам). Гончар - это мастер по выделке глиняной посуды, именно он создает неповторимые вещи, именно он делает из тестообразной массы шедевр. И именно Иблис, сотворенный из огня, испытывает человека, совращает его, подвергает соблазну, тем самым проверяя истинную сущность, увеличивает ценность человека, придавая «закал и звук».
Случайно ли Бунин упоминает в своем произведении огонь («я - из огня», «сей в огонь листву», «свой красный стяг», «я выжгу эту глину») и противопоставляет его земле («Я - из огня, Адам - из мертвой глины»)? Ведь считается, что стихия огня - мировой источник активности и движения. Пассивный, неподвижный материальный мир пробуждается к жизни действием небесного огня - первичным деятельным началом мироздания. Проявляющийся в мире в виде тепла и света Первичный Огонь отдавал свой импульс другим стихиям, побуждая их проявить скрытые возможности, т. е. испытывая их.
В тексте стихотворения Бунин упомянул и листву сухой маслины. Маслина -табуированное дерево мусульман, как и смоковница. Кроме того, именно листьями сухой маслины зажигается «Его свет»: «Аллах - свет небес и земли. Его свет - точно ниша; в ней светильник; светильник в стекле; стекло - точно жемчужная звезда. Зажигается он от дерева благословенного - маслины, ни восточной, ни западной. Масло ее готово воспламениться, хотя бы его и не коснулся огонь» (24: 35). Упоминая в стихотворении маслину и побуждая тем самым вспомнить о «Его свете», автор напоминает или указывает на то, что и Аллах и Иблис созданы из одной материи - огня. Следовательно, Бунин не просто пересказывает отрывок из Корана, а заставляет взглянуть на образ Иблиса не как на искусителя, а как на своего рода творца звучащих и закаленных душ.
Нетрудно заметить, что содержание «восточных» стихотворений Бунина весь-
ма разнообразно. Из приведенных примеров видно, что И.А. Бунин обращается в своем творчестве к сурам Корана и мусульманским легендам, рассматривает их не только как материал для оформления идей и образов своей лирики, не только воссоздает легенды, поясняя их, но и переосмысливает известные тексты.
Литература
Бабореко, А.И. Иван Бунин: материалы к биографии (с 1870 по 1917) / А.И. Бабореко. М., 1967.
Бауэр, В. Энциклопедия символов / В. Бауэр, И. Дюмотц, С. Головин. М., 2000.
Бунин, И.А. Собрание сочинений: в 9 т. / И.А. Бунин. М., 1965. Т. 1
Косидовский, З. Библейские сказания /
З. Косидовский. М., 1978.
Мавлютов, Р.Р. Ислам / Р.Р. Мавлютов. М., 1974.
Мальцев, Ю. Иван Бунин (1870 - 1953) / Ю. Мальцев. М., 1994.
Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. Т. 1. М., 2003.
Муромцева-Бунина, В. Жизнь Бунина / В. Муромцева-Бунина // Беседы с памятью. М., 1989.
Нинов, А.М. Горький и Ив. Бунин. История отношений. Проблемы творчества: монография / А.М. Нинов. Л., 1984.
Ю.Г. СЕМИКИНА (Волгоград)
АНТИНОМИЯ «ОТКРЫТОГО» И «ЗАМКНУТОГО» ХРОНОТОПА В РОМАНЕ Л. УЛИЦКОЙ «КАЗУС КУКОЦКОГО»
Рассматривается антиномия «открытого» и «закрытого» хронотопа. Пространство и время сопряжены в романе Л. Улицкой с системой образов-символов и мотивов, при помощи которых автору удается раскрыть своеобразие восприятия окружающего мира персонажами произведения.
Для романа Л. Улицкой «Казус Кукоц-кого» характерна сложная реализация пространственно-временных форм отражения реальной действительности. Автор целенаправленно изменяет реальные прост-
© Семикина Ю.Г., 2008
ранственно-временные структуры для выражения философских идей, поэтических представлений, чувств и художественных образов. Воплощение художественного времени и пространства в произведении имеет свои модификации.
1. Историческое время. Автор изображает реальные события исторического периода в определенном месте.
2. Модель времени, свойственная для религиозного мировосприятия, в данном случае христианского (реальное время -вечность, бытие - инобытие), и нерелигиозное мировоззрение (жизнь - смерть).
3. Субъективно переживаемое героями время.
4. Кризисное время (Тамарченко: 182).
В произведении Л. Улицкой «Казус
Кукоцкого» реализуется своеобразная модель построения художественного пространства и времени: идет противопоставление «реального» и «ирреального» хронотопа. То, что невозможно в «реальном» художественном пространстве и времени, осуществляется в «ирреальном» (во сне, в описании посмертного бытия персонажей). «Реальный» хронотоп в большей степени является «открытым» и связан с художественным историческим временем, «ирреальный» хронотоп является условно «замкнутым» и связан с личными, субъективными переживаниями героев (например, «выпадения» Елены Георгиевны Мякотиной из «реального» художественного пространства и времени).
В своем произведении Л. Улицкая повествует о жизни и судьбе различных семей: Кукоцких, Гольдбергов, Мякотиных и др. Время, которое использует автор для изображения жизни семей, не является линейным. Все четыре типа организации пространства и времени противопоставлены друг другу и сопоставлены друг с другом. Субъективно переживаемому времени противопоставлено кризисное время (автор преимущественно изображает «решающие» события на фоне кратких сообщений о других, связанных с обычным ходом времени), и обе эти модификации сопоставлены с историческим временем.
Л. Улицкая, изображая художественное время в романе «Казус Кукоцкого», передает, как оно осознается, переживается и оценивается персонажем. Для каждого героя автор выстраивает индивидуальное пространственно-временное бытие. Объ-
единив все вместе, Л. Улицкая реализует типичное пространственно-временное бытие определенного исторического периода. Таким образом, личное пространство каждого героя обусловлено его переживанием, осознанием времени, движения природного и социального бытия.
В произведении Л. Улицкой представлено интересное противопоставление пространства и времени каждого персонажа, связанное с категориями «замкнутости -разомкнутости». Ярким примером такого противопоставления является изображение субъективного переживания пространства и времени Ильей Иосифовичем Гольдбергом и Еленой Георгиевной Мякотиной. Пространство Гольдберга практически всегда «разомкнуто», для него характерен широкий охват событий, происходивших в различное время и в различных географических точках мира (чтение книг авторов различных временных периодов и различных национальностей, перемещение по стране). В конце романа Гольдберг находится в Америке, т. е. его пространство -весь мир, а его время - все эпохи. Елена Георгиевна более склонна к «замкнутости» пространства и времени - от широкого охвата внешнего пространства и времени (описание событий детства, юности) к сужению его до квартиры, а потом и до комнаты (кладовки). Параллельно с сужением внешних показателей пространства и времени идет расширение внутреннего пространства и времени.
Таким образом, выявляется еще одна антитеза: внешнее - внутреннее. Внешнее пространство и время связаны в большей степени с образами Павла Алексеевича Кукоцкого и Ильи Иосифовича Гольдберга, а внутреннее - с Еленой Георгиевной Мякотиной и, отчасти, с Татьяной. Внутреннее пространство изображено опосредованно, глазами автора.
Проблема организации пространства и времени важна для понимания авторской оценки персонажа. Л. Улицкая каждого героя романа «вписывает» в контекст определенных исторических и личных для него событий, которые особенно важны для понимания нравственных ценностей, присущих художественному персонажу. У каждого из героев романа прослеживается субъективное восприятие исторических событий и личностное переживание, ощущение времени: Павел Алексеевич Кукоц-кий, Илья Иосифович Гольдберг и, от-
части, Елена Георгиевна Мякотина - острое осознание связи собственно проживаемого времени и исторического времени; Татьяна, Тома Полосухина и Василиса «живут» в своем субъективно переживаемом времени и почти не задумываются о роли исторического времени в их жизни.
Таким образом, в произведении остро поставлена проблема субъективного восприятия времени, которое зависит от точки зрения наблюдателя (в данном случае художественного персонажа). Исторические события оцениваются с различных временных точек зрения, т. к. изображаются через восприятие персонажей различных поколений и социальных слоев общества. Выбор эпизодов и событий, происходивших в историческом времени и в субъективном времени героя, их «совмещение» способствует созданию единой пространственно-временной структуры мира персонажей. Этот выбор обусловлен системой жизненных ценностей, присущих персонажу. Несоответствия, «несовпадения» внешней и внутренней пространственновременных систем используются автором для решения художественных задач. Например, Елена Георгиевна, находящаяся в большей степени в своем внутреннем пространстве, редко выражает свою оценку внешних событий. С ее образом связано изображение пространственно-временных форм инобытия (смерть, сон, пребывание в «ином мире»). Л. Улицкая в повествовании порой заставляет время двигаться вспять, когда герои часто вспоминают о прошлом, живут прошлым. Иногда автор останавливает, выключает сюжетное время посредством авторских отступлений, философских размышлений.
Жизнь и смерть сопряжены в романе «Казус Кукоцкого» с мотивом сна. «Самое страшное, что я в жизни переживала, и самое неописуемое - переход границы. Я про ту границу, которая проходит между обычной жизнью и другими разными состояниями, которые мне знакомы, но столь же невозможны для объяснения, как смерть. Ведь человек, который еще никогда не умирал, что может сказать об умирании? Но мне кажется, что каждый раз, выпадая из обыкновенной жизни, немного умираешь» (Улицкая: 106).
Автор, связывая смерть со сном, иногда описывает события, происходящие во сне как ирреальные. В романе Л. Улицкой сны Елены Георгиевны представлены как
пребывание в третьем измерении, т. е. события могут восприниматься читателем как реальные. В снах Елены не существует жесткой грани между миром «физическим» и миром «психическим», между реальностью «внешней» и «внутренней». И потому, следуя за героиней, далеко не всегда можно быть уверенным, пересекаешь ли ты физические ландшафты или же совершаешь путешествие по кругам сознания персонажа. Иногда пространство начинает расширяться. Более того, исчезает мнимая разница между бытием и небытием, а также снимается иерархия в их восприятии, согласно которой жизнь лучше смерти. Но состояния эти не всегда благостны, порой они мучительны. В снах Елены равновесие между внешним и внутренним мирами резко нарушено в пользу внутреннего, особенно в конце романа, когда описание внешних событий в жизни героини почти отсутствует. Читатели являются свидетелями не внешней жизни героини, а ее внутреннего мироощущения, по отношению к которому внешний мир является потусторонним. Ощущение расширяющегося пространства связано с выходом за пределы обыденного сознания. Для понимания ценностных смыслов в произведении Л. Улицкой особое значение имеет вторая часть романа, в которой говорится о событиях, происходящих с персонажами в инобытии. Очень важен тот факт, что именно эта часть произведения в большей степени перекликается с эпиграфом и отражает его значение: «Истина лежит на стороне смерти» (Симона Вайлль).
Соединение мотивов сна и смерти часто встречается в творчестве Л. Улицкой. Возможно, это происходит вследствие того, что сон - некая трансформация ухода из жизни, своеобразная «репетиция» кончины. Мотив ухода (будь то сон, смерть, отъезд героя, решившего начать новую жизнь) важен для автора, т. к. несет в себе созидательное начало.
Для реализации замысла Л. Улицкая выстраивает в произведениях систему танатологических мотивов, которая выражает идейно-художественные микро- и макросвязи и проецируется на общую эволюцию мировоззренческой позиции писателей. Особое место в этой системе занимают «маркеры» смерти, поскольку они связаны с наиболее важной для авторов темой рока, судьбы, Божьей воли.
Для Л. Улицкой характерно соединение онейрологии с танатологией: сон -смерть и смерть - сон. Танатологический смысл имеют сны Елены. В романе «Казус Кукоцкого» связь сна и смерти генетически восходит к определенным философским и религиозным концепциям.
Пространственно-временная организация текста реализуется в романе Л. Улиц-кой «Казус Кукоцкого» также посредством системы символов, взаимосвязанных между собой и пересекающихся с темами, мотивами и образами. Основные символы, связанные в снах Елены Георгиевны с темой смерти, - это дверь, окно, вода, песок, свет, небо, переход по мосту через каменное русло иссохшей реки. Особое значение эти символы приобретают в сочетании с мотивом времени («игры со временем»), который имеет у Л. Улицкой своеобразное танатологическое наполнение. Время в романе не просто связано с жизнью и смертью героев произведения, оно тесно соотнесено с мифопоэтическими символами воды и песка, которые, в свою очередь, являются своеобразными скрепами в произведении, собирающими в единое целое сцены описания реального бытия и инобытия. Вода в романе является не просто символом, а в большей степени мифологемой. В самых различных мифологиях она - первоначало, исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса, это среда, агент и принцип всеобщего зачатия и порождения. Но зачатие требует как женского, так и мужского начала; отсюда два аспекта мифологемы воды. В роли женского начала вода в мифах выступает как аналог материнского лона и чрева, в роли мужского начала вода ассоциируется с плодотворящим мужским семенем, заставляющим землю «рожать» (Аверинцев: 240). Мифологема воды связана в большей степени с теми частями романа, в которых изображается бытие. Во второй части произведения («сон» Елены Георгиевны об инобытии, о жизни после смерти) функции воды выполняет песок. Ему присущ тот же мифологический контекст, что и воде. Двоя-кость мифологемы воды (а потом и песка) воплощается в романе в супружеской чете. Павел Алексеевич являет собой мужское порождающее начало (символична профессия героя произведения - врач, помогающий ребенку появиться на свет или
лишающий ребенка жизни). Он в некотором роде может быть сопоставлен с мифологическим богом-творцом. Елена Георгиевна, соответственно, олицетворяет собой женское начало в романе. В тексте не раз подчеркивается, что Павел Алексеевич и Елена Георгиевна подходят друг другу, словно две половинки, но по трагическим обстоятельствам в бытии они не могут иметь детей. В инобытии рождение их детей в тексте представлено гипотетической возможностью (у Елены Георгиевны обновленное тело и детородные органы восстановлены).
Мотив рождения и перерождения (как духовного, так и физического) связан в произведении с мифологемой воды, которая является границей между мирами -реальным и потусторонним. Беременная женщина может быть вместилищем иного, мифического пространства (ребенок рождается и переходит из мифического пространства в реальное). Павел Алексеевич Ку-коцкий часто размышлял о своей сакральной роли в этом процессе. Вода может отождествляться с землей как другим воплощением женского начала. Так возникает возможность в контексте романа сопоставить воду с песком в пустыне из сна Елены Георгиевны. Мифологема воды в романе Л. Улицкой имеет еще одну грань: вода - это свет в различных его проявлениях (в системе противопоставлений «жизнь - смерть», «свет - тьма»). В жизни обыденной дети развиваются в чреве матери в воде, а в инобытии взрослые персонажи получают новое рождение в песке.
Таким образом, пустыня, в которой оказываются герои произведения и по которой они идут как бы бесцельно, может ассоциироваться в контексте романа с материнским чревом. В утробе матери человек проходит разные стадии развития, т. е. он выполняет особое «задание». Развитие всех детей во чреве унифицировано законами природы. В инобытии каждый персонаж романа, попавший в это пространство, имеет индивидуальное задание, порой ему самому неизвестное. Из текста романа читателям становится ясно, что это задание связано с предыдущей жизнью. Герои переходят в инобытии в другое состояние только после испытания: они должны перейти по железному мосту странной конструкции через каменное русло иссохшей реки. Мост в мифопоэтической
традиции является средством связи между разными ипостасями сакрального пространства. Мост является наиболее сложной частью пути для персонажей, находящихся в инобытии, поскольку он - последнее испытание, которое открывает путь в иное, более совершенное пространство и время, в другой жизненный цикл. В контексте сна Елены Георгиевны мост соотносится с фольклорным мотивом - пройдя через мост, души умерших людей попадают в рай (Аверинцев: 176 - 177). Персонажи произведения Людмилы Улицкой также, пройдя через мост, попадают физически и духовно в иное пространство, которое можно было бы назвать раем, и переживают физическое перерождение (духовное и физическое перерождение они отчасти переживают и в процессе пути). Переправа через реку в мифопоэтической традиции обозначает завершение подвига, обретение нового статуса, новой жизни, связанной с рождением или перерождением, переход в качественно иное пространство (Там же: 376). Именно эти смыслы и реализовались в романе в сцене перехода героев по мосту через русло высохшей реки.
Все явления жизни подчиняются определенным циклам: день - ночь, жизнь -смерть (жизнь человека, природы, Вселенной и их смерть). Основные герои романа подсознательно периодически соотносят свою жизнь с жизнью Вселенной.
Идея предопределения свыше, судьбы сопрягается в романе с проблемой исторического и личного времени. Личное время каждого героя протекает с разной скоростью. Движение времени иногда реализуется в тексте также за счет маркеров смерти, которые связывают в единое целое различные сцены, относящиеся к прошлому, настоящему и будущему. Автор готовит читателя к трагическому событию исподволь. Смерть не всегда приходит неожиданно. Иногда она «предупреждает» о своем приближении. Предупреждение проявляется в виде каких-либо событий или явлений, которые мы условно называем «предвестниками», «маркерами» смерти.
Таким образом, сложная пространственно-временная организация романа «Казус Кукоцкого» способствует реализации одного из основных принципов творческого метода Л. Улицкой: сцепления все-
го со всем, который в свою очередь определяет специфику изображения хронотопа в произведении и заключается в антиномии «открытого» и «замкнутого» пространства и времени.
Литература
Аверинцев, С.С. Вода / С.С. Аверинцев // Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / под ред. С.А. Токарева. М.: Большая рос. эн-цикл., 2003. Т. 1. С. 240
Тамарченко, Н.Д. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика / Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпа, С.Н. Бройтман. М., 2004.
Улицкая, Л. Казус Кукоцкого: роман / Л. Улицкая. М., 2003.
И.В. КОРНЕЕВА (Южно - Сахалинск)
ТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ КОРЕИ ПЕРИОДА ЧОСОН
Выявлена специфика системы образования в средневековом корейском государстве Чосон (1392 - 1910) посредством анализа художественной литературы XIV - XIXвв. - «Ночная беседа в Ёровоне» Пак Ту Се (XVII в), «Сон в нефритовом павильоне» неизвестного автора конца XVII в., «История цветов» Ким Сисып, «Заглянул за ограду», «Тиран»,
«Чудак» Сон Хёна и др.
Средневековое корейское государство Чосон (1392 - 1910) представляло собой образцовое конфуцианское государство, политическим идеалом которого была демократическая основа в сочетании с сильной королевской властью. Понятно, что при подборе государственных чиновников в то время обязательно учитывалась степень образованности претендента, и основным условием получения хорошей должности было, прежде всего, безупречное знание конфуцианского канона и полное соответствие ему.
Среди пяти этических норм конфуцианства: гуманность (ин), этичность (ем), верность (чхун), справедливость (ый) и образованность (чи) - последняя имела осо-
© Корнеева И.В., 2008
