CC BY
228
традиции является средством связи между разными ипостасями сакрального пространства. Мост является наиболее сложной частью пути для персонажей, находящихся в инобытии, поскольку он - последнее испытание, которое открывает путь в иное, более совершенное пространство и время, в другой жизненный цикл. В контексте сна Елены Георгиевны мост соотносится с фольклорным мотивом - пройдя через мост, души умерших людей попадают в рай (Аверинцев: 176 - 177). Персонажи произведения Людмилы Улицкой также, пройдя через мост, попадают физически и духовно в иное пространство, которое можно было бы назвать раем, и переживают физическое перерождение (духовное и физическое перерождение они отчасти переживают и в процессе пути). Переправа через реку в мифопоэтической традиции обозначает завершение подвига, обретение нового статуса, новой жизни, связанной с рождением или перерождением, переход в качественно иное пространство (Там же: 376). Именно эти смыслы и реализовались в романе в сцене перехода героев по мосту через русло высохшей реки.
Все явления жизни подчиняются определенным циклам: день - ночь, жизнь -смерть (жизнь человека, природы, Вселенной и их смерть). Основные герои романа подсознательно периодически соотносят свою жизнь с жизнью Вселенной.
Идея предопределения свыше, судьбы сопрягается в романе с проблемой исторического и личного времени. Личное время каждого героя протекает с разной скоростью. Движение времени иногда реализуется в тексте также за счет маркеров смерти, которые связывают в единое целое различные сцены, относящиеся к прошлому, настоящему и будущему. Автор готовит читателя к трагическому событию исподволь. Смерть не всегда приходит неожиданно. Иногда она «предупреждает» о своем приближении. Предупреждение проявляется в виде каких-либо событий или явлений, которые мы условно называем «предвестниками», «маркерами» смерти.
Таким образом, сложная пространственно-временная организация романа «Казус Кукоцкого» способствует реализации одного из основных принципов творческого метода Л. Улицкой: сцепления все-
го со всем, который в свою очередь определяет специфику изображения хронотопа в произведении и заключается в антиномии «открытого» и «замкнутого» пространства и времени.
Литература
Аверинцев, С.С. Вода / С.С. Аверинцев // Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / под ред. С.А. Токарева. М.: Большая рос. эн-цикл., 2003. Т. 1. С. 240
Тамарченко, Н.Д. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика / Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпа, С.Н. Бройтман. М., 2004.
Улицкая, Л. Казус Кукоцкого: роман / Л. Улицкая. М., 2003.
И.В. КОРНЕЕВА (Южно - Сахалинск)
ТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ В ЛИТЕРАТУРЕ КОРЕИ ПЕРИОДА ЧОСОН
Выявлена специфика системы образования в средневековом корейском государстве Чосон (1392 - 1910) посредством анализа художественной литературы XIV - XIXвв. - «Ночная беседа в Ёровоне» Пак Ту Се (XVII в), «Сон в нефритовом павильоне» неизвестного автора конца XVII в., «История цветов» Ким Сисып, «Заглянул за ограду», «Тиран»,
«Чудак» Сон Хёна и др.
Средневековое корейское государство Чосон (1392 - 1910) представляло собой образцовое конфуцианское государство, политическим идеалом которого была демократическая основа в сочетании с сильной королевской властью. Понятно, что при подборе государственных чиновников в то время обязательно учитывалась степень образованности претендента, и основным условием получения хорошей должности было, прежде всего, безупречное знание конфуцианского канона и полное соответствие ему.
Среди пяти этических норм конфуцианства: гуманность (ин), этичность (еи), верность (чхун), справедливость (ый) и образованность (чи) - последняя имела осо-
© Корнеева И.В., 2008
бое значение, поскольку считалось, что только обладавшие знанием люди могут постичь смысл гуманности, истины и справедливости. Именно поэтому образование изначально понималось как важнейшая составляющая всей конфуцианской системы. В связи с этим известный корейский философ Чо Гван Чо (1482 - 1519) говорил, что человек, даже являясь носителем прекраснейших душевных качеств, непременно обязан приобщаться к науке. А другой ученый Ли Он Чок (1491 - 1553) утверждал, что, несмотря на то, что в основе природного склада людей лежит небесное «ли», от самого человека зависит, какова будет его природа - добрая или злая. Таким образом, очевидно, что перед обществом уже тогда со всей остротой стоял вопрос о необходимости знаний и стремлении к наукам.
Определенный «бум» учености и образованности коснулся всех областей жизни корейского средневекового общества и, естественно, нашел свое отражение в художественной литературе, во многом благодаря которой теперь, спустя века, можно в полной мере представить себе, насколько ценными считались знание и самообразование в Корее того времени.
Важным источником для изучения системы средневекового корейского образования, безусловно, является корейская художественная литература XIV - XIX вв., в произведениях которой эта тема занимает одно из ведущих мест. Более того, именно литература пыталась утвердить превосходство ученого и образованного человека над безграмотным неучем, показывая, что даже в самых простых житейских ситуациях только образованный человек может получить желаемое.
Так, в одном из рассказов известного писателя Пак Ту Се (XVII в.) «Ночная беседа в Ёровоне» проводится очень важная для конфуцианства мысль о том, что главную роль в жизни любого человека играет Учитель, который накладывает на чистую, как лист бумаги, духовную основу человека тот узор совершенства, который отличал бы его от других. Более того, в этом рассказе содержится и прямое противопоставление грамотного человека неграмотному, и даже ставится вопрос о возможности неуча называться человеком вообще: «А неграмотный разве может называться человеком? - Я ведь тоже негра-
мотный, однако все признают меня за человека, - возразил я. - Неужели вы в самом деле считаете, что человеком можно стать лишь после того, как овладеешь грамотой?!». В продолжение этого диалога вновь возникает спор между собеседниками. И после долгого обсуждения они приходят к следующему выводу: «Ведь грамотный человек отмечен богом, а неграмотный -все равно что животное или птица!» (Восточная новелла, 1963: 50).
Также в средневековой Корее считалось, что образованным людям, даже если они не очень богаты, окружающие будут оказывать разные услуги, сочтя за честь помочь ученому человеку. Печать образованности, по мнению средневековых корейских литераторов, являлась своего рода социальным пропуском, в том числе и при знакомстве с молодыми особами и устройстве своей семейной жизни.
В связи с этим интересны рассуждения героев (молодого ученого и старухи) произведения неизвестного автора конца XVII в. «Сон в нефритовом павильоне». Молодой человек просит объяснить ему разницу между девушками доступными и девушками образованными. В монологе старухи важными представляются две вещи. Во-первых, весьма подробно рассказывается об основных направлениях в женском образовании. А во-вторых, очевидна идея о том, что человек, не имеющий достаточной учености, вообще не может быть вхож в приличный дом и заслуживать уважения и почтенного к себе отношения. «Девицы - те в закрытых, четырехъярусных теремах, - объясняет старуха. - На первом ярусе они учатся грамоте, на втором - стихи сочинять, на третьем -песням да танцам, на четвертом - наряжаться да лицо разрисовывать. Посули этим хоть гору золота или шелку, но если ты неуч, в стихах не понимаешь, - тебе их не видать. Зато человека ученого, благородного и без гроша примут с почтением» (Сон в нефритовом павильоне, 1982: 46).
Как видно, тема образования была весьма актуальна для корейского общества, однако с приходом к власти в Корее династии Ли (1392) еще больше возросла социальная значимость воспитания. Это было связано, с одной стороны, с потребностью «приструнить» общество, не допустить вольнодумства, введя еще более жесткие требования к нравственному облику
представителей всех слоев населения, с другой стороны, в новых политических условиях требовалось расширение письменного делопроизводства и появилась острая нехватка по-настоящему грамотных, образованных людей.
Что касается литературы, то социальный заказ повлек за собой рождение нового героя - ученого-конфуцианца или студента. При этом образ ученого юноши практически всегда был идеализирован, что проявлялось даже при описании его внешности.
Вот, например, как описывает своего героя писатель Ким Сисып (1435 - 1493): «Жил в городе Сондо у моста Натхангё студент по фамилии Ли. Лет ему было восемнадцать, внешностью он отличался безупречной как лотос, и Небо щедро одарило его талантами. Каждый день Ли посещал школу Кукхак, где обучался поэзии» (История цветов: 251).
Интересно, что в литературе XV в. образ ученого и студента появляется практически во всех произведениях, даже если и не является главным. Все это свидетельствовало о том, что именно в этот период в Корее зарождается ученое сословие, которое потом, на этапе «золотого века» корейской культуры, сыграло весьма значительную роль в развитии искусства и литературы.
Особый расцвет культуры связан в истории Кореи с именем императора Сед-жона (годы правления 1418 - 1450), который сам был очень образованным человеком и покровительствовал наукам и искусству. Седжон приложил немало усилий для развития конфуцианской учености. При нем была возрождена восходящая к китайской традиции корёская система кёнъён - лекций по конфуцианской классике для государя и членов его клана. Преподавателями были ведущие педагоги университета Сонгюнгван.
В эпоху Чосон еще не существовало современной системы образования с ее четким разграничением на ступени и уровни. Династия Ли практически без изменений сохранила основанное на конфуцианской идеологии просвещение, но система конфуцианского образования была значительно расширена: в столице была создана целая сеть специальных учебных заведений. У населения появилась возможность получить знания и усовершенство-
вать их в образовательных учреждениях разного уровня. Сведения о том, как жили учащиеся в таких школах, сохранились в основном в произведениях художественной литературы, например, у писателя Сон Хёна (1439 - 1504) в небольшом рассказе «Тиран»: «Все они вместе учились и жили в Школе. Если Сегём (главный герой про-извдения «Тиран». - И.К.) просил у студента какую-нибудь вещь и не получал ее, то он просто не давал этому студенту заниматься. В спальных помещениях Школы было очень холодно. Так Сегём приказывал студентам ложиться в его постель и греть ее» (История цветов: 172).
Условия проживания в таких школах были весьма суровыми. При этом в большинстве случаев у учащихся не было выбора - жить в школе или только приходить на занятия. Как правило, они жили и учились в школе и должны были полностью посвятить себя обучению: «В год пёнчжа близился весенний экзамен, - читаем у Сон Хёна, - Сегём (главный герой произведения «Тиран». - И.К.) и еще четверо студентов жили в одной комнате и вовсю штудировали книги. На следующий год четверо из них успешно выдержали все экзамены, впоследствии стали крупными чиновниками, имели заслуги» (Там же: 174).
Обучение в школах периода Чосон проходило по трем основным направлениям: чтение, каллиграфия, написание стихотворных сочинений, последнее считалось едва ли не самым важным. Интересно, что умение слагать стихи подчас в сознании корейцев того времени искупало все другие недостатки человека. Так, например, у Сон Хёна читаем: «Цензор Хон Ильхю был человеком мужественным, однако несдержанным, а главное - безмерно нечистоплотным. Обычно он не умывал лицо и не расчесывал волосы. Однако Хон Иль-хю мог сочинять стихи, в которых воспевал силу и отвагу. Кроме того, он в совершенстве владел китайской речью, потому и ездил неоднократно в императорскую столицу» (Там же: 162).
Умение сочинять стихи, а также знание китайского языка считались самыми важными признаками образованности, и это давало главное, что, в конечном итоге, и было целью этой самой образованности - возможность занять пост чиновника. Например, рассказывали об одном человеке, который знал тысячу иероглифов,
стал ученым и прославился своим богатством. А другой мог читать «Краткую историю», стал настоятелем конфуцианского храма и получил ученую степень на экзаменах.
В начальных школах периода Чосон на уроках дети учили по 6 - 8 иероглифов в день, и, таким образом, за полгода они уже были в состоянии закончить изучение одной из учебных книг. Обучение в школе строилось на изучении китайских древних конфуцианских источников.
Из произведений художественной литературы можно почерпнуть информацию о царящей в средневековых корейских школах обстановке. В известной повести о двух братьях Хынбу и Нольбу (XVIII в., автор неизвестен) автор воссоздает комнату для занятий и приводит список источников (в основном китайских), необходимых для изучения: «Пленяя взор, стояли вперемежку письменный столик драконового дерева, шкатулка с прибором для разведения туши: каменная тушеница в форме дракона и сосуд для воды, изображавший черепаху, черепаховый столик, янтарный стаканчик для кистей. Тут же возвышалась груда книг: “Тысячесловие”, “Разряды и сочетания”, “Начальные наставления отрокам”, “Краткая история”, “Зерцало всеобщее”. Были там также “Беседы и суждения”, “Мэнцзы”, “Книга песен”, “Книга исторических преданий”, “Великое учение” и “Учение о Середине и Постоянстве”» (Корейские классические повести XVII - ХІХ вв.: 144).
Для корейских школ того времени были характерны и некоторые удивительные особенности, призванные улучшить процесс образования. Известно, что после окончания праздника урожая в школах уроки проходили по ночам. В это время по всей деревне можно было слышать голоса школьников, читающих трудные китайские книги при свете лампы. Такая форма обучения имела свое объяснение. Педагоги считали, что учиться ночью намного эффективнее и лучше, чем днем. Они опирались на суждения древних ученых о том, что человеку, который учится, вообще нет необходимости много спать, потому что ночью обучение проходит более осознанно, а знания закрепляются тверже. Вот как описывается это ночное обучение неизвестным автором в произведении «Отважный Хон Кильдон»: «Однажды осенью, в девятую
луну, сиял на небе месяц и веял свежий ветерок - все успокаивало душу. Кильдон сидел за книгами» (Корейские классические повести XVII - XIX вв.: 256).
Процесс обучения в средневековой корейской школе, чему мы находим массу подтверждений в художественных произведениях той эпохи, заметно отличался от западного образца. Конфуцианские правила лояльности и послушания старшим предписывали ученикам свято следовать наставлениям Учителя, а преемникам -ревностно оберегать опыт предшествующих поколений. Традиция передачи знания из уст в уста и «от сердца к сердцу», по сути дела, исключала возможность превратного толкования конфуцианского Учения, тем более что воспользоваться письменными источниками без помощи наставника было совершенно невозможно.
Через учение Конфуция и чтение книг ученики познавали новые исторические факты, как они есть, просто изучая и запоминая их. Учителя в школах уделяли много времени и сил обработке и интерпретации тех древних сочинений, которые использовались ими в процессе обучения. Основная тенденция отбора сводилась к тому, чтобы сохранить все наиболее важное и всячески усилить дидактический аспект.
Большинство школ того времени были частными, и основателями их порой становились самые именитые и влиятельные люди. Любой уважаемый человек, если в этом возникала необходимость, мог открыть школу в своем районе, пригласив учителя и предоставив специальное помещение в виде небольшой комнаты для занятий. Можно сказать, что это и был тот минимум требований, необходимый для открытия школы. Человек, претендовавший на должность учителя, мог владеть любой профессией, уровень его научных знаний мог быть весьма разнообразным, т. к. не существовало каких-то определенных рамок и требований.
В большинстве своем, разумеется, школы были для мальчиков, и вся программа была направлена на их обучение. Девочки в основном получали образование дома. Вот как описывает свое домашнее образование одна из героинь произведения «Заглянул за ограду», автор Сон Хён: «С раннего детства я строго следовала родительским наставлениям, обучалась шитью и вышиванию, постигала поэзию и калли-
графию, учение о добродетели и долге. Однако в тишине и замкнутости женских покоев могла я разве знать, что происходит в мире?» (История цветов: 267).
В содержании обучения главное место уделялось и моральному воспитанию, что в то время осуществлялось в русле конфуцианского подхода к содержанию школьного образования. Но в то же время именно в этот период конфуцианские учебные заведения переживали серьезный кризис. Посещение школы постепенно стало лишь средством достижения высоких постов. Экзамены на получение чиновничьей должности сыграли свою решающую роль в деле дестабилизации образовательной системы периода Чосон.
Заметим, что это тут же нашло свое отражение в произведениях литературы, в которых вдруг вместо исключительно положительного героя - ученого или студента появились герои другого плана. На первый план вышло комическое. Образование и образованные люди уже не вызывали однозначного восхищения, а даже становились объектом иронии и насмешки. Теперь многие ученые-конфуцианцы представлялись авторами именно в таком свете: «Конфуцианец Ким Чоннён, очень начитанный, по характеру своему был, однако, человеком простоватым, недалеким» - такую характеристику дает своему герою Сон Хён в произведении «Чудак».
С течением времени уже перестало существовать то преклонение перед образованием, которое наблюдалось до сих пор. Для большинства учащихся посещение школы стало лишь средством для достижения чиновничьих постов или сдачи государственных экзаменов. В XVI в. уровень образования заметно снизился. Негативные тенденции в отношении к образованию нашли свое отражение и в литературных произведениях периода Чосон, хотя нельзя не отметить, что не только эти отрицательные тенденции прослеживаются в литературе этого периода. Однако и проблеме изменившегося отношения к роли образования здесь уделяется немало места. В этой связи интересно произведение Сон Хёна, в котором рассказывается история девушки, выбирающей себе жениха. Еще сто лет назад, в XIV или XV вв., героиня обязательно бы остановила свой выбор на образованном человеке, не заботясь о его материальном статусе. Теперь же литература дает другие примеры. Де-
вушка не выбрала жениха, достоинством которого были образованность и умение сочинять стихи. При этом ответ-отказ она дала ему в стихотворной форме, что, в свою очередь, дает основание думать, что девушка сама получила хорошее образование и, может быть, понимая на собственном примере, что это не приносит благополучия и счастья, решила выбрать в мужья другого, у которого были благополучие и жизненные навыки.
Вообще XVI в. в истории Кореи стал переходным периодом, когда в стране происходили серьезные экономические и политические перемены, менялся сам жизненный уклад общества. Утрачивала свою силу и могущество императорская власть. В обществе все очевиднее проявлялись элементы нестабильности. Однако и в этих условиях государство продолжало заботиться об образовании и воспитании, считая их залогом будущего процветания.
В это время конфуцианство представляло собой глубоко разработанное направление философской мысли. Огромное внимание уделялось именно процессу познания, который делился на три этапа: низший, средний и высший. Первый этап соотносился со знанием лишь заголовка книги. Второй этап предполагал знание содержания прочитанной книги. Третий -глубокое раскрытие сущности объекта познания, готовность и возможность применить полученные знания на практике.
Однако, как понятно, депрессивное состояние общества и образования не могло длиться долго, и XVII в. ознаменовал собой новый этап в истории образования на корейском полуострове в эпоху Чосон. Сложившаяся ситуация заставила правительство пересмотреть содержание государственного образования, систему просвещения и воспитания в стране. Многие ученые вынуждены были провести определенную переоценку ценностей, задумываться над тем, чтобы заняться изучением нужных и полезных народу достижений науки и техники, а не только классической китайской философией. В этих условиях возникло движение за новый путь развития «Сирхак» - «Учение о реальных науках».
Об идеях этого учения так пишет Пак Ту Се, известный литературный деятель XVII в.: «Если помыслы твои обращены к нравственному совершенству, то никакая высокая должность не сможет совратить
твою душу. Помышляя же о чинах и богатстве, избежать этого невозможно. Эти слова - закон для человека. А так называемое абсолютное познание истины при помощи чтения книг дает разве естественным наукам возможность познать человека, живущего в этом мире» (Восточная новелла: 60).
Объектом научных исследований нового учения были не только политика, экономика и социальные науки. Внимание его последователей привлекали такие области знания, как наука, изучающая конфуцианское учение, история, география, естествознание, агрономия и мн. др. Заслуга представителей этого направления перед корейской историей и культурой очень велика. В художественной же литературе стали появляться некие подобия рассуждений о роли и значении науки для общества, о пользе и вреде тех или иных наук. Все это свидетельствует о том, что тема образования по-прежнему была одной из главных в корейской литературе. Для примера приведем слова одного из героев произведения Пак Ту Се: «А ученые-естественники сидят, склонившись, засунув руки в рукава, и считают это делом, - продолжал я. - Думают ли они о чем-нибудь? Если нет, то разве не страдает от этого наука?» (Там же).
В XIX в. общественная мысль в Корее значительно продвинулась вперед, последовательно продолжая традиции учения «Сирхак». В научных исследованиях того
периода главным направлением была систематизация всего комплекса знаний, полученных в различных областях науки и техники. Роль образования и реальных знаний стала велика, как никогда.
При этом очевидно, что не только в XIX в., но на протяжении всего периода Чосон образование понималось как важнейший элемент жизни общества. Эта традиция сохраняется и в современной Корее, где по-прежнему, как и много веков назад, ценятся образованность, ученость, продвижение по службе, которое, как и раньше, напрямую связано с образованием.
Литература
Восточная новелла. М.: Изд-во вост. лит., 1963. 320 с.
Записки о добрых деяниях и благородных сердцах: Средневековая корейская проза. Л.: Худож. лит., 1985. 464 с.
История корейской философии. М., 1966. 413 с.
История цветов. Л.: Худож. лит., 1991. 656 с.
Конфуций. Жизнь его и учение. М.: Бук Чембер Интернешнл, 1991. 26 с.
Корейские классические повести XVII -XIX вв. М.: Худож. лит., 1990. 405 с.
Поэзия и проза Древнего Востока. М.: Худож. лит., 1973. 735 с.
Сон в нефритовом павильоне. М.: Худож. лит., 1982. 768 с
Тягай, Г.Д. Общественная мысль Кореи в эпоху позднего феодализма / Д.Г. Тягай. М.: Наука, 1971. 256 с.
