CC BY
50
МСС'-М :кл ,'( } 0 Ч
РОСС и^рКАЯ АКАДЕМИЯ НА^К
ИНСТИТ>ГШ^%ШИНФОРМАЦИИ ^ ^ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
4
издается с 1973 г. выходит 4 раза • год индекс РЖ 2 индекс серии 2,5 рефераты 95.04,001-95.04.057
МОСКВА 1995
фиксируют верхнюю временную границу существования кашинской культуры. Нижняя граница определяется материалами поселения Ст.Погост и Рафайловского городища, относящимися к IV в. до hj. (с. 139-140).
На протяжении всего существования кашинской культуры прослеживаются тесные взаимосвязи ее носителей с саргатским населением. Причем, с точки зрения Н.П.Матвеевой, "столь длительные и регулярные контакты в политическом аспекте могут объясняться зависимым положением населения южной тайги от саргатского и, видимо, существованием даннических отношений, поддерживавших могущество лесостепных племен" (с. 142).
Для суждения об этнической принадлежности носителей кашинской культуры пока недостаточно материалов, но, как отмечает автор, факты раннего появления шнуровой орнаментации керамики и сосуществования ее с гребенчатой "могут быть истолкованы в пользу угорской версии, так как эти черты позднее являются характерными для уральских комплексов петрогромского, юдинского и манушинского типов, считающихся древнемансийски-ми" (с. 142).
Таким образом, заключает автор, ранний железный век на юге Западной Сибири был последним периодом интенсивных контактов угорской и иранской общностей, наиболее ярко отразившихся в языке и мифологии манси.
А.Е.Мсдовичев
ЭТНОЛОГИЯ И АНТРОПОЛОГИЯ
95.04.035. ЦЕННОСТИ И СИМВОЛЫ НАЦИОНАЛЬНОГО САМОСОЗНАНИЯ В УСЛОВИЯХ ИЗМЕНЯЮЩЕГОСЯ ОБЩЕСТВА / РАН. Ин-т этнологии и антропологии им. H.H. Миклухо-Маклая; Отв.ред. Дробижева Л.М. - М., 1994. - 236 с. -Библиогр. в конце ст.
Книга продолжает серию публикаций по этническому самосознанию и психологическим проблемам этничности. Работа состоит из двух частей. Первая из них посвящена теоретическим и методическим вопросам изучения ценностей и символов в этническом самосознании. Она написана преимущественно на основе зарубежной литературы, ибо для отечественной литературы это пока еще новая тема. В современной отечественной науке в большей степени оказался реализованным этнографический подход к изучению этнокультурных символов, где каждый символ рассматривается как элемент общего культурного текста, а не специфическое средство презентации ключевых этноинтегрирующих и этнодифференцирующих ценностей.
Вторая часть работы представляет собой попытку эмпирического изучения конкретных этнических ценностей, их конструирования и распространения. В целом работа над книгой связана с подготовкой проекта "Посткоммунистический национализм, этническая идентичность и разрешение конфликтов в республиках Российской Федерации (НИК).
В Российской Федерации этнический фактор претерпел существенные изменения по сравнению с той ролью, которую он играл в Советском Союзе в целом. В Союзе русские составляли около половины населения, в России они стали доминирующей в численном отношении этнической общностью, хотя в менталитете русского народа сохраняется представление о России как о многонациональном государстве. Другие народы России: татары (более 5 млн.), чуваши, башкиры, мордва (более X млн. каждый) и другие, меньшей численности, в общей сложности составляют 27 млн. человек, или 17% населения России.
Эгничность в различных проявлениях - от этнического самосознания до конкретных этноспецифических форм поведения -сохраняет свою реальность, переходя из "скрытых" форм существования в более выраженные, иногда - демонстративные.
"Перестроечный и посгперестроечный периоды продемонстрировали многообразие этнической мобилизации, в ходе которой чрезвычайно активно реанимировались или создавались новые ценности и символы, этнической элитой конструировались новые блоки идеологизированных ориентиров, метафор, актуализированных ценностей" (с. 12).
В начале политических и социальных изменений конца 80-х годов восторжествовали иллюзии "рациональной социальной реконструкции", "просвещенной правящей элиты", "востребованности науки". Они сыграли свою роль в возбуждении умов, хотя иллюзорность построенных мифов со временем становилась все очевидней.
Каждой национальной элитой была выдвинута задача выживания - экологическая безопасность. Она легко воспринималась как национальная, этническая ценность, способная стимулировать массовую мобилизацию народа для ее осуществления.
Другая ценность, вокруг которой осуществлялась этническая мобилизация, - язык народа. Практически в каждой республике бывшего СССР значимость сохранения родного языка провозглашалась важнейшей национальной задачей.
Другая этническая ценность - территория - была "стимулирована" в сознании людей и заработала там, где эти вопросы были особенно больными, имели "исторический шлейф": Карабах у армян; земли, принадлежавшие до репатриации ингушам, калмыкам.
Культура прошлого также очень быстро становилась реанимируемой ценностью в этническом самосознании. Актуализация исторического наследия стала не просто одним из способов уйти от унификации периода модернизации и заменой ориентации в России и республиках*бывшего Советского Союза еще в 70-х - начале 80-х годов. Наследие теперь стало ценностью, отторжение от которой воспринималось как национальный ущерб, и это способствовало этнической модернизации, солидарности.
Анализируя время и место декларирования идеи государственности, суверенитета как национальной ценности, можно заметить, что проявлялась и стимулировалась она прежде всего там, где у народов исторически существовала государственность в том или ином виде. Утверждение этой ценности в особенно сильной степени зависит от политической ситуации.
По мере того, как гуманитарно-политизированная верхушка интеллигенции теряет монополию на выработку ценностных систем, (то, что в 1992 - начале 1993 г. было в Прибалтике, в 1993 г. происходило в России), свои ценности выдвигают предприниматели, банкиры, и они выбирают из национальных символов ценностей те, что способствуют их миропониманию и интересам. Так, в России, например, стимулировалась идея евразийства, выражающая интересы народов России и имеющая исторические корни: равноправия, но не патроната в отношениях с ее народами; национально-экономического интереса; защиты и поддержки национального капитала, приоритета на использование природных ресурсов (с. 21).
Как только проходит пик этнической мобилизации, в периоде трансформации общества наступает полоса, когда этнообъединяющие ценности уходят на периферию, и реальное поведение людей начинает регулироваться главным образом групповыми интересами и символами. Однако в России этот период еще не наступил. Специалисты считают, что это связано с тем, что сдвиги в социальной структуре еще не завершены, и это препятствует осознанию групповых интерес«», которые могли бы конкурировать с политизированными этническими ценностями.
Несколько очерков второй части работы, где ценности и символы этнического самосознания рассматриваются на эмпирическом уровне, объединены "русской" тематикой. Этническая идентичность как личностная ценность анализируется на основе этносоциологических исследований среди русских Москвы. В работе использованы данные опроса, проводившегося Отделом 34-3341
этносоциологии Института этнологии и антропологии РАН летом 1992 г. в г. Москве по проекту "Оптимизация социально-культурного развития наций" (руководитель КХВ.Арутюнян). В целом, по опросу 1200 человек оказалось, что значительная доля людей обладает личной включенностью в этничность, ощущением личной значимости своей этнической принадлежности: 38% "никогда не забывает о своей национальной принадлежности, а для 62% не имеет значения своя национальная принадлежность и национальность окружающих" (с 111).
Этническая идентичность как личностная ценность проявляется в значительно большей степени у лиц, принадлежащих к группам малоквалифицированного и квалифицированного ручного физического труда. Заметный прирост в сторону "этно-индифферентных" и уменьшение доли "этно-акцентированных" наблюдается у группы служащих, специалистов средней и высшей квалификации.
Параллельно с этим выявилось, что наиболее горячие сторонники "своего пути" развития России чаще обнаруживаются среди людей, занимающихся малоквалифицированным физическим трудом. В целом доля сознающих необходимость "учиться у других народов" возрастает вместе с ростом социально-профессионального статуса.
По материальным показателям уровня жизни (в расчете доходов на одного члена семьи) представители "этно-акцентированной" группы в среднем относятся к менее обеспеченным слоям населения и в большей степени ощущают, что их жизнь ухудшается с течением времени.
Однако большую озабоченность проблемами экономики в целом демонстрируют группы. более высокого социально-профессионального статуса. Приоритетным направлением для них является развитие экономической инициативы, тогда как среди представителей малоквалифицированного труда преобладают
ориентации на жесткие меры воздействия, в первую очередь "укрепление государственной дисциплины".
Таким образом, эмпирический материал продемонстрировал, что установка этнического сознания на "открытость" (проявляющуюся в желании и понимании учиться у других народов), а' также определенная "этно-индифферентность" (отсутствие включенности человека в проблемы русской этничности) возрастает по мере роста социально-профессионального статуса опрошенных москвичей, что означает, естественно, их большую толерантность и адаптированность, с одной стороны, но также некоторую этническую ограниченность * с другой. По мнению автора, такое положение отчасти объясняется большей
"заидеологизированностью" сознания групп более высокого социально-профессионального статуса, их сознательным отказом от собственных национальных приоритетов. Вместе с тем установка на открытость в этническом самосознании не исключает высокого статуса традиционных национальных ценностей в системе ценностных ориентаций в целом.
Специальный очерк посвящен ценностям и мотивам поведения русских ближнего зарубежья. На фоне роста межэтнической напряженности во всех бывших союзных республиках, у русских, проживающих здесь, актуализируется потребность в позитивном межэтническом взаимодействии. Возможности реализации этой потребности отражаются на самоощущении русских, проживающих аа пределами России. Эта возможность либо позволяет осознать себя равноправным гражданином страны, либо формирует комплекс "граждан второго сорта", и, в конечном итоге, оказывает влияние на принятие решения о миграции.
В целом у русских складывается более позитивный по сравнению с представителями коренной национальности образ собственной этнической группы. "Этот образ можно назвать "альтруистическим", так как русские в большей степени приписывают 34*
себе позитивные ценности в сфере межэтнического взаимодействия" (с. 129). Однако те русские, которые собирались остаться в республиках, приписывали данные качества значительно чаще и представителям коренной национальности, чем русские потенциальные мигранты. В целом во всех регионах те, кто решил уехать, чаще приписывали коренным народам "эгоистические" характеристики, нередко на фоне полного отрицания этих качеств у представителей собственной этнической группы.
Русские, ориентированные на проживание в бывших республиках Советского Союза, воспринимают собственные ценности и ценности "титульных" наций как более сходные, в отличие от русских - потенциальных мигрантов. У последних образ собственного народа в целом более позитивен и имеет выраженный альтруистический компонент.
Появление еще одной категории русских - русских беженцев -ставит еще одну проблему межэтнических отношений, связанную с их социально-психологической адаптацией на новом месте жительства. Установлено, что в "идентификационной матрице беженцев возникает "тройная полярность": помимо двух основных "этнических объектов" (собственной этнической группы и коренной национальности республики выхода) здесь появляется третий значимый объект - представители коренной национальности в местах приема беженцев (с. 135). Как правило, это основной массив родного этноса, но для беженцев это уже "другой" этнос. Так, например, русские из Баку дифференцируют себя от русских москвичей не в меньшей степени, чем от азербайджанцев. Негативность восприятия в этих случаях распространяется при этом не только на "титульную" национальность, республики выхода, но и на "других" русских.
В одном из очерков по материалам местной прессы (г.Саратов) характеризуются этнотерриториальные представления русских. В них четко различаются два уровня. Первый отражает представления русских как нации в целом. До 1990 г. понятие Родины в прессе соотносилось исключительно с СССР. После распада Союза в
процессе становления российской государственности в средствах массовой информацииРоссии, в том числе и на официальном уровне, проявилась двойственность в формировании образа России. Она выразилась в явном противоречии между представлением о России как многонациональной Родине всех народов, проживающих на ее территории, и представлением о ней как об этнической территории и этнической государственности русских, которое распространяется на территорию многонационального государства в целом (с. 146).
Материалы, отражающие этнотерриториальные представления на местном уровне, связаны в основном с проблемой восстановления немецкой автономии в Саратовском крае. Борьба по этому вопросу во многом напоминает ситуации, когда каждая из сторон стремится доказать свое право на данную территорию, обосновывая его длительностью проживания.
Наряду с этнотерриториальными представлениями, основанными на принципе "этничности" территории, в "немецком вопросе" находит отражение и другая, интернациональная тенденция. Так, часть противников немецкой автономии апеллирует не к представлениям о русской земле, а к идее "общесаратовской земли" для всех населяющих ее народов. В некоторых публикациях направленность против немецкой автономии переплетается с проявлениями регионализма, которые выражаются в призывах образовать интернациональную республику Поволжья, поскольку "современная нация Поволжья тоже имеет право на самоопределение" (с. 155).
Т.Б.Уварова
95.04.036. КОНФЛИКТНАЯ ЭТНИЧНОСТЬ И ЭТНИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ: Сборник / РАН. Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая ; Редкол.:Дробижева Л.М. (отв.ред.) и др. • М., 1994. -177 с. - Библиогр. в конце ст.
Сборник открывает статья Л.М.Дробижевой "Этнический фактор в жизни российского общества к середине 90-х годов". Под
