CC BY
35
РОССИЙСКАЯ:АКАДЕМИЯ -НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
3
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2.5
рефераты 97.03.001 -97.03.036
МОСКВА 1997
международные, позволяет предположить, что они скоро включатся в борьбу за признание нового статуса НПО в рамках ООН.
Вероятно, в некоторых случаях они будут опираться на поддержку "старых" НПО, уже имеющих аккредитацию в Нью-Йорке; в других случаях будут конкурировать с ними, стремясь укрепить свой статус и воспользоваться финансовыми возможностями ООН. Особую активность могут развить правозащитные и экологические организации. Для них трибуна ООН будет прежде всего возможностью изложить альтернативную точку зрения на события, происходящие в разных странах. Степень успешности этих попыток зависит прежде всего от того, насколько удастся изменить нынешний баланс сил между государствами и неправительственными организациями в системе ООН.
Список литературы
1. Butros-Ghali В. Report on the work of the organization from the 41st to the 48th sessions of the General Assembly. - N.Y. - U.N., 1993. - 32 p.
2. Carlson A. The U.N. at 50: a time to reform 11 Foreign policy. - Wash., 1995. - N 100.-P.3-18.
3. Childers £., Urquart B. Towards a more affective United Nations. - Uppsala: Dag. Hammarsold foundation. - 1991. - 96 p.
4. Environment and development: institutional issues: Rep. of the 23rd U.N. iss. conf., Febr. 26-28, 1992 / The Stanley foundation. - Muscatine (Iowa), 1992. - 32 p.
5. Kennedy P., Russette B. Reforming the United Nations // Foreign affairs. - N.Y., 1995.-Vol.74, N5,-P.56-71.
6. Marks E., Lewis W. Triage for failing states McNair paper 26 / Inst, for Nat. strategic studies. - Wash., 1994. - 37 p.
7. The United Nations: Structure and leadership for a new era. 22nd U.N. issues conference. The Stanley foundation. - Muscatine (Iowa), 1991. - 41 p.
97.03.003. ЛОПУЛЕНКО H.A., УВАРОВА Т.Б. ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ПРИКЛАДНОЙ И НЕОТЛОЖНОЙ ЭТНОЛОГИИ.
Устранение многочисленных "белых пятен" в этнической тематике в современных условиях потребовало новых оперативных форм научно-исследовательской и информационно-издательской работы. Инсститут этнологии и антропологии РАН уже с 1990 г. приступил к программе "Прикладная и неотложная этнология", в которой тесно переплетены и взаимосвязаны фундаментальные исследования и практическое использование их результатов.
Особое внимание в проекте уделяется наиболее актуальным этнонациональным проблемам, таким как межнациональные и
межэтнические отношения в России и ближнем зарубежье; вопросы национальной политики, автономий и регионализма в Российской Федерации; направленные социокультурные изменения у народов России.
Программой предусматривались не только проведение исследований, но и оперативная публикация их результатов в виде малотиражного серийного издания "Исследования по прикладной и неотложной этнологии". В 1991-1992 гг. оно выходило в двух сериях: серия А - "Межнациональные отношения в СССР" и серия Б -"Межнациональные отношения за рубежом". Позднее, с изменением политических реалий и расширением исследовательской тематики, такое членение не сохранилось.
К концу 1996 г. общее число публикаций по прикладной и неотложной этнологии составило уже сотню выпусков (см. список публикаций). Каждый «з них, как правило, представляет собой брошюру объемом 1-2 авторских листа и тиражом 100-200 экземпляров. Некоторые выпуски связаны единством тематики и образуют своего рода "многотомники"(83-86).
Большая часть авторов публикаций - сотрудники, аспиранты и стажеры Института этнологии и антропологии РАН, т.е. специалисты, располагающие уникальным опытом включенного исследования разнообразных этнических сред и ситуаций. Важную роль в формировании серии сыграли представители региональных научных исследовательских центров, будучи зачастую не только наблюдателями, но и непосредственными участниками событий и обладая наиболее оперативной и детальной информацией о происходящем.
Географически публикации охватывают все основные регионы России - особенно широко представлены автономные республики России на Северном Кавказе, в Урало-Поволжском регионе, а также районы Сибири и Крайнего Севера - и практически все бывшие советские республики, за исключением Армении и Азербайджана. Из зарубежных стран охватываются Индия,Испания, Китай, Мексика, США, Югославия.
Этнополитическая тематика естественно заняла одно из центральных мест в серии работ "быстрого научного реагирования". Публикации этого круга разноплановы не только по сюжетам, но и
по "масштабности": в одних анализируются общие всесоюзные и всероссийские этнонациональные процессы (12, 33, 91, 106), в других, гораздо более многочисленных, характеризуются конкретные ситуации, в первую очередь, в тех регионах страны, где в последние годы стала складываться во многом иная, чем прежде, картина этнонациональных отношений и их социально-политического оформления.
Первым собственно этнополитическим исследованием общего характера в серии стала публикация В.А.Тишкова "Этничность и власть в СССР (Этнополитический анализ распубликанских органов власти)" (12). В исследовании проанализированы с точки зрения этнонационального фактора новые структуры государственной власти, сложившиеся в союзных республиках и автономных образованиях после выборов 1990 г., когда были избраны верховные советы республик, местные советы, а также сформированы исполнительные органы власти. Статья написана на основе главным образом первичных материалов, полученных из Центральной и республиканских избирательных комиссий.
Этнический состав народных депутатов РСФСР, как отметил Тишков, отличался одной важной характеристикой в сравнении с парламентами других союзных республик: при абсолютном большинстве в ВС представителей русской национальности (78,1%) доля русских в депутатском корпусе была меньше их доли (81,5%) в населении республики.
Тот факт, что русские "не перебрали" мест в парламенте, автор объясняет: "а) низким уровнем национализма среди доминирующего народа страны; б) существующей традицией и негласной конвенцией о необходимости представительства автономий в государственных структурах РСФСР прежде всего лицами титульной национальности, что требует отступления от принципа строго пропорционального представительства; в) более активной избирательной кампанией и более дружной их поддержкой со стороны избирателей в автономных республиках..." (12, с.6).
Выборочный анализ данных по трем автономным республикам - Башкирии, Татарии и Якутии - показал, что в них произошел существенный сдвиг в пользу представительства титульных национальностей, особенно на уровне руководящего состава Советов и
правительств республик. Так, в Татарии и Якутии татары и якуты составляли не менее 3/4 председателей советов, а в правительстве Якутии 70% министров - якуты (при их доле в населении республики 33,4%) (12, с.11). Выборы 1990 г., безусловно укрепили политическую власть титульных национальностей в автономиях РСФСР и создали мощную основу на уровне государственных структур для этнонациональных движений в этих республиках.
Во всех союзных республиках представители титульных национальностей получили большинство мест в Верховных Советах, и, кроме РСФСР и Белоруссии, их доля среди депутатов была выше доли в составе населения. Автор считал эти данные свидетельством некоторого роста антирусских настроений в республиках, а также политической апатии и даже бойкота выборов (как это имело место в Латвии и Эстонии) со стороны части русскоязычного населения.
Именно русские (а не группы этнических меньшинств) понесла самые большие потери, и именно за их счет было получено дополнительное представительство титульных народов. Этот факт, по оценке ВАТишкова, мог иметь крупные политические последствия в масштабах всей страны, по крайней мере, в виде политической мобилизации и выступлений русскоязычного населения за изменение сложившегося баланса сил в органах власти, и, соответственно, в виде нового раунда межэтнических конфликтов.
Выборы 1990 г., подчеркнул В.А.Тишков в заключение, не только покончили с монополией одной партии на власть и подорвали безграничные полномочия Центра, но и привели к власти новые силы - этническую элиту титульных национальностей, провозгласивших свои собственные программы и лозунги, главными из которых стали борьба за суверенитет, государственную независимость, экономическую самостоятельность, сохранение языка и культурной самобытности. Вместе с тем уже тогда стали очевидны и деструктивные начала "нового демократического национализма", появившегося на политической арене СССР и угрожавшего, по оценке исследователя, не только целостности страны в целом, но и вспышками этнических конфликтов и насилия в каждой из республик.
С распадом Советского Союза для становления новой российской государственности особое значение приобрели этнонацио-нальные отношения внутри самой России. Даже спустя два года
после подписания 31 марта 1992 г. Федеративного договора общественное мнение продолжало видеть в межнациональных конфликтах одну из самых больших угроз сохранению России. Так, в мартовском опросе 1994 г., проведенном по общероссийской выборке Центром социального прогнозирования и маркетинга Российского независимого института социальных и национальных проблем, были получены данные, согласно которым 62,2% опрошенных считали, что развал Российского государства из-за межнациональных конфликтов возможен, 14,2%- отрицали такую перспективу, и еще 14,2% опрошенных затруднились сформулировать свою точку зрения. Преобладающее мнение об особой опасности межнациональных конфликтов для России во многом сложилось, считают исследователи, как реакция на распад СССР, развалившегося под ударами суверенизации составлявших его республик (91, с.5).
Регионами особой напряженности межнациональных отношений на территории России стали наиболее полиэтничные по составу населения Поволжье и Северный Кавказ. Не случайно вышедшая еще в 1990 г. первая публикация серии по прикладной и неотложной этнологии была посвящена национальной ситуации на Северном Кавказе.
Здесь, "на сравнительно небольшой территории в 250 тыс. кв.м контактируют несколько десятков народов и этнических групп, живущих, как правило, в близком соседстве, часто чересполосно. Несмотря на сходство их этнокультурного облика, основные элементы национальной культуры северокавказских народов - языки, культурно-бытовые традиции, поведенческие нормы, особенности этнической психологии - обнаруживают значительную вариативность. В условиях возросшего этнического самосознания местных народов индивидуальные черты национальной культуры всячески поддерживаются и культивируются", - подчеркивали авторы (1, с.1).
Национально-административная структура Северного Кавказа - четыре автономные республики: Кабардино-Балкарская, Севе-ро-Осетинская, Чечено-Ингушская, Дагестанская - и две автономные области: Карачаево-Черкесская и Адыгейская - не охватывали всего этнического многообразия региона. Кроме того, имевшиеся формы национальной государственности во многом не соответство-
вали новому уровню экономического и социокультурного развития, поэтому для многих народов региона вопросы преобразования своих государственных статусов стали важнейшими национально-политическими требованиями.
Последующие исследования этнокультурных и этнополитиче-ских процессов в северокавказских автономиях (5, 51, 53, 54 ), а также обобщившая их публикация (55) в полной мере подтвердили намеченные ранее направления развития межнациональных отношений в Адыгее, Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Дагестане.
Выделение в конце 1990 г. Адыгеи из Краснодарского края и последовавшее провозглашение Республики Адыгея вызвали у ее жителей неоднозначную реакцию, хотя сохранился "определенный баланс во взаимоотношениях двух самых многочисленных народов республики - адыгейцев и русских - и двух наиболее массовых об-щественно-культурных движений этих народов - "Адыге-хасэ" и казачества" (55, с.8).
Этнополитическая ситуация в Карачаево-Черкессии с начала 1990-х годов во многом зависела от дезинтеграционных процессов, связанных с попытками создания "собственной" национальной государственности населявших ее народов. В этих условиях 28 марта 1992г. был проведен референдум по вопросу целостности Карачаево-Черкессии. По официальным данным, в референдуме приняли участие 60% населения, из них 76% проголосовали за сохранение целостности республики (55, с.10-11).
Динамика этнополитической ситуации в Кабардино-Балкарии в начале 1990-х годов характеризовалась углублением серьезных противоречий между двумя этносами республики - кабардинцами и балкарцами. Исследователи не исключают возможного в перспективе разделения КБР на Кабарду и Балкарию, что не только не устранит существующие проблемы, но, скорее всего, создаст новые, связанные в первую очередь, с проведением границы между ними.
Развитие общественно-политической ситуации в Северной Осетии начала 1990-х годов протекало под непосредственным воздействием двух факторов - затяжного конфликта в Южной Осетии и прямой конфронтации с ингушами.
6-3020
В Дагестане, как показал состоявшийся в октябре 1992 г. совместный съезд народных движений и общественных объединений, между национальными организации аварцев, агулов, даргинцев, кумыков, лакцев, ногайцев, табасаранцев, чеченцев-акинцев и некоторых других народов, между ними существовали серьезные программные разногласия. "Все они в основном преследовали специфические национальные цели, заслонявшие по своей актуальности общедагестанские идеи, которые к тому же часто подвергались сомнению и критике" (55, с.20).
Важным общим фактором, оказывавшим негативное влияние на формирование национальной политики России на Северном Кавказе, авторы считали недостаточно профессиональный подход к пониманию национальных проблем Кавказа, что проявлялось в незнании истории региона, в непонимании традиционного менталитета местных народов, их психологии.
Стабилизирующую роль в межнациональных отношениях на Северном Кавказе должен сыграть процесс правового оформления взаимоотношений центра и субъектов федерации данного региона. В ходе этого процесса необходимо учитывать любые значимые изменения этнокультурной, а также этнополитической ситуации. Существенно важным представляется также практический переход от жесткого унитаризма, "доставшегося в наследство от советской эпохи, к конкретным шагам по разумной, достаточной децентрализации региональной жизни" (55, с.23).
Новая серия исследований северокавказских автономий была проведена в 1993 г. в рамках российско-американского проекта "Предвыборная и поствыборная ситуация в России - 1993 г.", охватившего значительную часть субъектов Российской Федерации с их разнообразием социально-экономических, политических и этнических особенностей (74, 76, 78, 82). Пожалуй, с наибольшей обстоятельностью и развернутостью была охарактеризована этнополитиче-ская ситуация в Кабардино-Балкарской Республике. Наряду с данными о партиях, общественно-политических движениях, объединениях и организациях, а также результата выборов, в очерк по Кабардино-Балкарии вошли разделы, как правило, обязательные для этнологической характеристики региона - общие демографические показатели по основным этническим компонентам насе-
ления, сведения об этносоциальной и этноязыковой ситуациях в республике, истории ее государственного статуса в составе СССР.
Итоги выборов 1993 г. показали, подчеркнул автор, что этнический фактор сыграл в них гораздо меньшую роль, чем в выборах 1990г. Об этом же свидетельствовали и выборы в Парламент КБР, куда фактически не прошел ни один кандидат из бывших депутатов, кто хоть в малой степени способствовал обострению политической или межэтнической напряженности. Годы между выборами (март 1990 г. - декабрь 1993 г.) заставили по-новому оценить мир и национальное согласие. "После относительно короткого периода времени, когда отдельные национальные лидеры ратовали за полную суверенизацию республики и решение интересов только собственного народа, порой в ущерб интересам других народов республики, растет понимание невозможности отрыва от России, необходимости решения всех проблем При взаимном уважении всех политических сил и течений" (74, с. 17). Стабильность обстановки в Кабардино-Балкарской Республике, которая в регионе Северного Кавказа считается одной из самых спокойных, будет зависеть в будущем от обстановки в самой Российской Федерации.
Выход с небольшим временным промежутком двух серий публикаций по одному и тому же региону позволил детально зафиксировать смену этнополитических ситуаций, оценить достоверность краткосрочных политологических прогнозов, внести в них необходимые коррективы. Сохранение и развитие практики повторных обследований, а также востребованность их результатов в практических целях, может, по оценке исследователей, стать основой действенного мониторинга сложной динамики этнополитических процессов, особенно в тех регионах, где высока вероятность конфликтов на основе межнациональных отношений.
Республики Поволжья также были обследованы в рамках широкого международного проекта "Предвыборная и поствыборная ситуация в России - 1993", что позволило выявить характерные особенности этнополитических ситуаций в республиках Башкортостан и Татарстан (47, 68, 83, 84, 85, 86), в Чувашии (65, 72), Марий Эл (69), в Мордовии (81), Удмуртии (79), а также на территории проживания народов Коми (73).
в
Республика Коми как часть региона европейского Северо-Востока при общем сходстве в этнополитическом развитии имела и некоторые отличия от этнополитических ситуаций, сложившихся на территории расселения финно-угорских народов Поволжья. Практически все финно-угорские народы России, за исключением коми-пермяков, в своих национально-государственных образованиях стали фактически "титульными национальными меньшинствами", что было отмечено на 1 Всероссийском съезде финно-угорских народов в 1992г. (73, с. 10). В этой связи правомерно был поставлен вопрос относительно обеспечения прав титульных национальностей.
В Республике Коми тем не менее также активно обсуждалась идея введения республиканского гражданства, хотя, по мнению авторов очерка, серьезной аргументации в ее пользу пока еще нигде не приводилось. Однако, считали они, введение такого института может разрушить целостность России и поставить значительные группы населения в ущемленное положение.
Европейский Северо-Восток, так же как и ряд других регионов России, традиционно осваивался за счет мигрантов из других регионов страны. Республиканское гражданство, вводя ценз оседлости, сразу же исключит значительную часть активного населения из политической жизни. Под прикрытием "приоритета" коренного населения этнократия получила бы возможность нейтрализовать сильную оппозицию в лице деятельных, социально-мобильных членов общества инонационального происхождения под предлогом их чужеродности и недостаточной включенности в местный социум."Таким образом, эта идея потенциально таит в себе серьезную угрозу стабильности в ряде национальных регионов России, и, в частности, в Республике Коми" (73, с. 11).
Процесс перемещения национальной идеи из культурной области в сферу политики начался еще в 1989 г., когда национальная проблематика стала присутствовать в предвыборных программах кандидатов в народные депутаты. Тогда и была разработана первая "Программа совершенствования межнациональных отношений в Коми АССР". Затем поле политического влияния национальной идеи стало расширяться за счет политизации национально-культурных обществ и возникавших параллельно им национальных
движений, объединений, а затем и партий, хотя их влияние в обществе оставалось слабым.
Тем не менее конфликт идей постепенно перерастал в конфликт политических институтов. "Нередко ощущая одностороннюю ориентацию на интересы титульных национальностей, русское население в республиках начинало создавать свои общественно-политические и культурные организации, которые неизбежно политизировались в процессе своей деятельности. В этом отношении Республика Коми до недавних пор была исключением, но и здесь в 1993 г. появилось общество "Русский дом", тесно сотрудничающее с национал-патриотами"(73, с. 12). В этой связи была особо подчеркнута роль федерального регулирования межнациональных отношений в республиках, поскольку федеральным органам отводилась роль своего рода арбитра в подобных вопросах.
Публикации по тюркским республикам Поволжья - Башкортостан, Татарстан, Чувашия - занимают в серии особое место, что, в первую очередь, относится к "четырехтомнику" по сравнительному исследованию этнополитического развития Башкортостана и Татарстана. Обе республики относятся к числу изученных объектов региона при постоянном сотрудничестве ученых Москвы, Казани и Уфы, а с 1993 г. - и американских исследователей. Американцы стали авторами этносоциологического проекта "Язык, национальность и бывший Советский Союз", проведенного в апреле 1993 г. в Башкортостане, а в сентябре 1993 г. - в Татарстане. Полученные материалы сделали возможным "сравнение двух линий суверенизации и ее последствий в двух субъектах Федерации и выявление общего и частного в контурах этнополитического развития каждой из республик" (83, с.6).
Этносоциологическое изучение итогов суверенизации выявило далеко не однозначное восприятие их отдельными группами населения, в том числе представителями различных национальностей.
Наличие "своей" истины у разных групп населения, своего видения хода, механизмов и итогов суверенизации свидедетельству-ет о "новом плюрализме" как уже сложившейся реальности, нуждающейся в понимании и изучении.
"Реализация суверенитетов выявила, - отметил" автор очерка, - что в отдельных случаях сущность национального возрождения
воспринималась не как демократизация и социально-культурно-языковое развитие национальностей, а как борьба за власть и создание моноэтнических государств, борьба за распределение и перераспределение собственности в пользу "суверенизируюшейся" нации, борьба за создание приоритетов в пользу одной нации за счет и подчас в ущерб представителям других национальностей" (83, с.37).
Одновременно опросом были выявлены данные о том, например, что в Башкортостане среди башкир были группы людей, отрицательно оценивавших суть, содержание, пределы и итоги национального возрождения, а среди русских и татар этой республики, напротив, были убежденные сторонники истинного башкирского возрождения.
К числу фундаментальных выводов проведенного исследования автор очерка относит заключение "о слабой и узкой социальной и демографической базе национальных движений. Можно предполагать, что те этнополитические группировки, которые выступают от имени народа и выдают себя за национальное движение, действительно отражают назревшие проблемы социально-культурного и языкового развития своих народов", хотя масштабы их деятельности ограничены, а вовлеченность масс крайне слаба (там же).
Особое внимание в исследовании было уделено отдельному "срезу" суверенизации, показывающий, как суверенитет республики отражается на судьбе национальных меньшинств, в том числе русских, из числа нетитульного населения. Уже накоплен немалый опыт, позволяющий думать, что положение национальных меньшинств может выступать наглядным показателем качественных изменений, вызванных суверенизацией.
"Так, например, в бывших автономных республиках России в ходе первой волны суверенизации, когда спешно готовились и не менее поспешно принимались декларации о суверенитете, в республиканской печати было опубликовано немало альтернативных вариантов проектов с различным пониманием того, чей именно суверенитет провозглашается: титульной
("республикообразующей") нации или всего населения республики" (85, с.7)
По оценке исследователей, в теоретическом обосновании идей национальной государственности далее других продвинулись аналитики Башкирского народного центра "Урал". Однако эту идею поддержали лишь 1/3 городских башкир, а 44% высказались против. Скорее не одобрили или категорически отвергли идею "республикообразующей" нации почти четверо из пяти русских и почти трое из четырех татар. "Иными словами, несмотря на широкую пропагандистскую деятельность БНЦ, его руководству в целом не удалось превратить концепцию республикообразующей нации в общебашкирскую национальную ценность. Вопреки утверждениям некоторых лидеров башкирского национального движения, их радикальные требования не нашли широкой социальной базы даже среди городских башкир" (85, с.8).
Вместе с тем снижение статуса и ухудшение положения русских в бывших союзных республиках СССР сказались и на обстановке в бывших автономных республиках России. В некоторых из них русским уже пришлось столкнуться с отношением к себе как к национальному меньшинству, порой даже без учета того, что по численности они преобладали над титульной нацией.
Именно этим обстоятельством, в частности, можно было объяснить, что доля городских русских в Башкортостане, которые так или иначе ("безусловно" и "скорее") были настроены на дальнейшее укрепление российской государственности в целях защиты прав национальных меньшинств, более чем в 9 раз превысила долю тех, кто "скорее" и "безусловно" не разделил эту точку зрения, хотя и среди башкир доля первых оказалась почти в 5 раз, а среди татар - в 7,5 раз больше, чем вторых (84, с.20).
Учитывая, что в национальном составе городского населения Башкортостана русские численно преобладали, их отношение к проблемам национальных меньшинств можно было считать двояким. С одной стороны, реальная этнодемографическая ситуация в республике не представляла какой-либо угрозы для сохранения национальных культуры и языка, с другой - националистические тенденции со стороны отдельных представителей титульной нации порождали тревогу и беспокойство.
В соседнем Татарстане эта тревога проявляла себя даже в более обостренной форме, чем в Башкортостане. Согласно данным
опроса 1993 г., русское и чувашское население здесь было гораздо больше, чем татарское, заинтересовано в укреплении Российского государства. Во всяком случае, среди городских русских и чувашей доля сторонников сильной русской государственности как гаранта их прав и статуса соответственно в 10 и 17,4 раза превосходила долю противников этой цели, в то время как среди татар, ориентированных больше на Казань, чем на Москву, доля первых была больше доли вторых всего лишь вдвое (там же).
Парадоксально, но результатом "мононациональной" суверенизации вместо консолидации зачастую становился раскол нации, что находило свое выражение не только в противостоянии демократов и коммунистов, но и в делении на националистов и "интернационалистов". Так, например, на вопрос о создании Урало-Поволжской конфедерации вне России против этой идеи в Татарстане высказались 1/4 татар (24,4%) и больше половины русских (55,7%) и чувашей (56,4%). В Башкортостане 1/4 башкир, без малого 1/3 татар и половина русских в целом решительно возражали против дальнейшего усиления центробежных тенденций внутри срединной России.
"Однако обнаружились и другие точки зрения: почти каждый пятый башкир и татарин и почти каждый десятый русский в той или иной мере солидаризировались с откровенно провокационным предложением, ведущим к сепаратизму. Подобным опасным вирусом в Татарстане оказались зараженными каждый четвертый татарин и по 5% русского и чувашского населения" .(85, с.21).
Данные опросов выявили также, что суверенизация республик оказала сильное влияние на политическое и гражданское сознание населения. Складывание идентификации со своей суверенной республикой и с Россией в целом происходило в крайне сложных условиях, вызванных концептуальным вакуумом в правовом статусе республик и их новых взаимоотношениях с центром. "Выбор гражданства, - констатировал автор, - буквально "раскалывает население" не только по межэтнической, но и внут-риэтнической осям. Так, например, среди городских татар 61,1% убежденно считают себя или только татарстанцами, т.е. гражданами суверенного Татарстана, или "больше татарстанцами, чем россиянами", 28,8% татар объявляют себя носителями двойного граж-
данства, "в равной мере татарстанцем и россиянином". Почти каждый второй русский в городах Татарстана также осознает себя носителем двойного гражданства - и республиканского, и общероссийского. Доля русских, склонных больше к российскому гражданству, чем к татарстанскому (18,2%), почти в два раза превышает долю тех русских, для которых преобладает ощущуние себя только "татарстанцем" (5,4%) или "больше татарстанцем, чем россиянином". 1/4 часть представителей чувашского национального меньшинства отдала свои предпочтения двойному гражданству, 44% считают себя "больше россиянином, чем татарстанцем" или только россиянином" (85, с.25).
В республиках Поволжья, как и в стране в целом, едва ли не ведущей тенденцией в течение 1992 - начале 1993 гг. стало преобладание дезинтеграционных факторов в главных сферах общественной жизни, хотя и без проявления их в каких-либо экстремистских формах.
Первая половина 1994 г., по мнению исследователя, "как бы подвела черту бушующим центробежным устремлениям, продолжила ослабление национал-сепаратизма и ознаменовалась крутым виражом представителей различных политических сил в сторону поддержки новых реинтегративных тенденций, обозначившихся в постсоветском пространстве" (86, с.5).
Крайне важным для оценки реального потенциала реинтегративных процессов автор считал анализ отношения широких масс русского и нерусского населения страны к развалу Советского Союза. Опрос показал, что в-целом по России в ходе предвыборной кампании сразу же после трагических событий октября 1993 г. более чем двое из трех русских России (69,7%) признали распад Советского Союза вредным или скорее вредным, чем полезным.
"Среди русского населения, проживавшего в суверенных республиках и ощутившего на своем опыте горячее дыханее суверенизации, истолковываемой отдельными представителями из рядов титульной этноэлиты в качестве суверенизации только титульной нации, удельный вес лиц, негативно оценивших распад Союза, оказался самым высоким - 72,4%. Тем не менее этот показатель всего лишь на 2,6% превышал долю русских в областях и краях России, также негативно оценивших развал СССР" (86, с. 12).
7-3020
Принципиальное значение в этом вопрсе, как подчеркнул автор, имело совпадение мнений русского и нерусского населения, особенно учитывая, что на наличие таких расхождений делали ставку в большой геополитической игре некоторые зарубежные политики.
Изучение установок на реинтеграцию в широких кругах населения включает выявление понимания сложного феномена Родины и своей связи с ней.
"Этносоциологические исследования, проведенные в ряде республик и городов постсоветского пространства, позволили выявить в числе объективно сближающих народы причин длительность совместного проживания на одной и той же территории и сложившееся осознание этой территории своей подлинной родиной не только вместе с людьми своей национальности, но и с представителями других народов" (86, с. 19).
Опрос в городах Башкортостана показал, что наряду с преобладающим большинством башкир (93,4%), приблизительно такая же доля татар (82,2%) и более 2/3 русских (67,2%) совершенно уверены в том, что их предки "всегда жили здесь" или же поселились так давно, что трудно восстановить это в памяти. Если же отсчет "стажа" предков вести с рубежа, отмеченного Октябрьской Революцией, то оказывается, что у 95% башкир, 91% татар и 78% русских предки проживали в Башкортостане.
Осознавая себя коренными жителями Башкортостана ничуть не в меньшей степени, чем представители титульной национальности, татары и русские, памятуя о происхождении своих предков и опираясь на глубинные слои исторической памяти, были не склонны проявлять какие-либо устремления к национал-сепаратизму. Согласно данным опроса, лишь 17,6% татар и 14,8% русских согласились иметь право на территориальную автономию в местах компактного заселения Башкортостана небашкирским населением. Следовательно, все остальные, т.е. преобладающее большинство татар и русских, не дали увлечь себя идеями самоопределения вплоть до территориальной автономности. А там, где не было разлома, естественно, есть полная готовность к продолжению межнационального союза и сотрудничества, заключил автор (86, с.20-21).
Как показали итоги опроса, нет никаких оснований сомневаться в интеграционистских настроениях большинства нетитульного населения среди горожан Башкортостана. Лишь ничтожная их доля - 2,2% татар и 1,4% русских - пессимистично думали, что нетитульному населению придется уехать из республики. В целом настроение многонационального населения Башкортостана можно считать примером здоровой основы реинтеграционного движения в России.
Опыт Татарстана также был рассмотрен в общем контексте событий, развивавшихся по логике суверенизация - независимость -дезинтеграция - реинтеграция. Реальный шаг к реинтеграции состоял, по оценке автора, в том, что в Конституции Татарстана было узаконено понятие "народ Татарстана", что позволило, вместе с признанием двух государственных языков - татарского и русского -избежать трагического-межнационального раздора, имевшего место в ряде других бывших союзных республик с многонациональным составом населения.
"Анализ всходов дезинтеграции, как определил их автор, дает основание для выводов о том, что в балансе дезинтеграционных и реинтеграционных процессов наступает перелом. Важные перемены обусловлены во-первых, тем, что разделение народов в ходе суверенизации и достижения национальной независимости было искусственным, так как лежало вне реальных интересов самих народов, во-вторых, тем, что обладатели и соискатели власти, не опасаясь разоблачений, метались от одной национально окрашенной и преимущественно разрушительной идеологии к противоположной объединительно-конструктивной" (86, с.29). Успешное воплощение идей реинтеграционизма в России во многом будет зависеть от того, в какой мере новые усилия российских политиков будут корреспондировать с умонастроением широких народных масс.
♦ * *
Отдельный блок исследований посвящен проблемам социально-экономического развития автономных республик Сибири. Общим для них стали глубокий спад производства и одновременное развитие политических и национальных партий и движений.
М.Я. Жорницкая провела свое исследование в Тувинской АССР и Хакасской АО в мае-июне 1990 г. в период первых круп-
ных столкновений на национальной почве между русскими и титульным населением республик (18). В отношении Тувы она пришла к выводу, что расстановка общественных сил в ней еще не достаточно четко проявилась, хотя инициативы таорческой и научной интеллигенции титульной национальности по созданию Народного фронта Тувы во многом способствовали обострению ситуации.
Относительно Хакассии автор заключила, что рост национального самосознания у хакасского населения и его требования изменения экономических отношений области с Центром отрицательно сказались на культуре межэтнического общения в регионе.
В Туве к 1992 г. социально-экономическая ситуация, по оценке Н.П.Москаленко (43), характеризовалась развитием предпринимательства и формированием многоукладной экономики при общем снижении уровня жизни всех основных групп населения, ростом преступности и наркомании, а общественно-политическая жизнь - образованием множества партий и общественных организаций. В то же время противостояние между тувинским и русским составом депутаттского корпуса отсутствовало.
Вторая по численности группа населения - русские - составляла около 1/3 всех жителей республики, подразделяясь на старожилов и вновь прибывших. Существовала значительная разница в оценке положения русских среди самих русских и тувинцев. В обострении межнациональных отношений определенную роль сыграли средства массовой информации и деятельность Народного фронта: "По мере расширения деятельности НФ Тувы, усиления синдрома национализма среди части тувинского населения возникли проблемы у русских в Туве" (43,с. 15). По мнению автора, для русских старожилов стало необходимостью создание национально-культурной автономии.
В условиях проведения широких реформ и демократизации общественной жизни в РТ начался процесс возрождения традиционных форм национальной культуры, создания национально-культурных обществ, воссоздания традиционных тувинских праздников и некоторых традиционных институтов, в частности "рода". Большое внимание было уделено возрождению буддизма: строи-
р
тельству храмов,изданию литературы, налаживанию связей с зарубежными представителями буддийской конфессии.
Своего рода дополнением к статье служит характеристика социально-демографической, этнической, языковой и политической ситуации в Туве накануне и после выборов 1993 г., данная А.Кужегут и М.Татаринцевой (80). Основными политическими партиями и движениями, оказывавшими существенное влияние на социально-политическую ситуацию в республике, стали Народная партия суверенной Тувы, Тувинская республиканская организация коммунистов, Тувинская республиканская организация Социалистической партии трудящихся и др. Ни одна из партий не являлась ультрарадикальной или оппозиционной правительству республики. В целом социально-политическая ситуация характеризовалась как стабильная. Результаты выборов показали, что основным принципом, определившим выбор избирателей, стал личностый подход: люди голосовали за тех, кого знали.
С иной точки зрения, нежели М.Я. Жорницкая, оценивал национальное движение в Хакассии В.Я. Бутанаев (44), отнесший его возникновение уже к 1917 г. и связавший его возникновение с борьбой за национальную государственность. В результате социально-экономической политики советской власти, по мнению автора, "хакасы утонули в нахлынувшей массе переселенцев" (44, с.2), была разрушена традиционная среда их обитания, коренные жители оказались бесправным меньшинством. Вместе с тем за тот же период завершился процесс консолидации хакасского народа. Все это происходило на фоне роста смешанных браков, число которых стало довольно значительным, а культура народа, как указывает автор, "может созидаться и развиваться только в том случае, когда носители ее составляют или доминирующее большинство, или компактную этническую среду" (44, с.5). Современная хакасская молодежь, отличающаяся своими демократичекими настроениями, включилась в движение за возрождение национальной культуры и в борьбу против этнической ассимиляции. Стала возраждаться национальная религия "Ах чаях" - вариант алтайского бурханизма. Хакасы получили возможность бесплатного образования в Турции. К местному казачеству отношение у коренных жителей отрицательное.
В.Я.Кадыева (52) также отметила рост этнического самосознания, интерес к истории и родному языку в среде алтайцев. Характеризуя русскую часть населения Алтая, автор особо остановилась на роли так называемого "рериховского движения". Общественная жизнь республики характеризовалась образованием новых партий, не имевших, как правило, самостоятельных социально-экономических программ. Два депутатских блока различались не столько по политическим убеждениям, сколько по этнической принадлежности; к "националистическому блоку" были причислены алтайцы, к "демократическому" - русские. Среди общественных организаций наиболее активными были "Эне тил" - "Родной язык", "Ак Буркан" (религия алтайцев). Новым явлением стало возрождение института "рода", по всей республике прошли праздники-сборы "родов" с выборами их глав.
Что касается Бурятии, то социально-экономическая ситуация в ней характеризовалась резким спадом производства и безработицей, этноязыковая - дальнейшим сокращением числа бурятской молодежи, свободно владеющей родным языком. Исследователь этих процессов С.Буяхаев отмечал, что придание бурятскому языку в 1990 г. статуса государственного стало попыткой приостановить этот процесс (48). Главную роль в политической жизни региона играли две партии - Бурят-Монгольская народная партия (БМНП) и Забайкальский союз русского народа. Их реальное влияние из-за малочисленности оказалось незначительным, поэтому "разделение" политической жизни по национальному признаку не сказывалось отрицательно на межнациональных отношениях. В республике были созданы национально-культурные центры, среди которых - Все-бурятская ассоциация развития культуры (ВАРК), Республиканский центр эвенкийской культуры, Корейский культурный центр, планировалось создание немецкого культурного центра. Эти центры должны были служить культурной инфраструктурой межнационального согласия.
Другими общественно-политическими организациями стали Движение национального единства "Нэгэдэл", движение "Демократическая Бурятия" (ДДБ) - ориентированные на интересы бурятского населения; Забайкальский союз русского народа (ЗСРН), Верхнеудинский отдел Забайкальского казачьего войска
(ВО ЗКВ), Народно-патриотическая партия (НПП), отражавшие интересы русского населения, особенно казачества. Помимо казаков старожильческое русское население в республике включает и потомков старообрядцев - семейских.
Возрождение буддизма также оказало заметное влияние на общественную жизнь республики. Это мнение разделяет и Н.Л.Жуковская, характеризуя этнорелигиозную ситуацию в 1991-1993 гг. в Бурятии (62). В республике отмечено бурное возрождение традиционных народных религий и верований как малых народов, так и титульного этноса. Однако этнические интересы' проживающих здесь народов, по мнению автора, достаточно сбалансированы, и поэтому процессы возрождения национальных культур и связанных с ними религиозных верований будут развиваться мирно и медленно. Исследователь проследила исторические корни современной этнорелигиозной ситуации в Бурятии, останавливаясь на основных этапах ее исторического развития с XVII в. по 80-е годы XX в.
Социально-политологический анализ выборов в Бурятии, считают Л.О.Абаева и Б.П.Крянев (75), показал, что период начала 90-х годов "подвел итоги одной политической системы общества и обозначил новый качественный переход республики на пути суверенного демократического правового государства в составе Российской Федерации" (75, с.5). Результаты голосования 1993 г., проанализированные по "вертикали" и "горизонтали", были сопоставлены с данными социологических исследований, проведенных накануне выборов. Особенностью выборов стало то, что предпочтение на местах отдавалось движениям и партиям реформаторско-демократической направленности, а в обе палаты Федерального Собрания были избраны кандидаты "умеренного блока" "Социальная справедливость", что совпало с прогнозами социологов. Выборы выявили организационную слабость и недостаточную влиятельность национальных движений и партий в среде бурятского населения.
Этнографические, социально-экономические и демографические особенности Якутии проанализированы в статье Ф.М.Зыкова (77). Одной из особенностей политической ситуации в республике стало то, что политическая терминология начала приобретать на-
циональную окраску. Отношение населения к деятельности общественных организаций и партий было выявлено путей социологического опроса в рамках программы "Государственный суверенитет республики: политические, правовые, социологические аспекты". Политическая ситуация, которая неизбежно стала несколько более напряженной во время политических кампаний, после их завершения стабилизировалась, поскольку в республике нет, как считал автор, объективных причин для национального противостояния.
Иначе оценивалась ситуация в этой республике в статье А.М.Иванова (67). Особенностью ее стала "сила вертикальных структур власти", при наличии которых реальной оппозиции президентской власти практически не существовало. Наиболее влиятельными объединениями были Союз якутских общественных организаций, Коммунистическая рабочая партия, Демократическая партия, Республиканская народная партия и др. Этнополитическая ситуация в регионе определялась прежде всего динамикой отношений между якутами и русскими, осложняясь проблемой развития и возрождения малых народов Севера. Автор подчеркнул, что "с появлением "феномена этнического возрождения" и ростом национального сепаратизма проблема использования этничности как средства коллективной борьбы за обладание материальными преимуществами на социально-политической арене приобретает все большую остроту"(67, с.9). В соответствии с этим в республике проводилась политика социально-экономического и культурного "сдерживания" в отношении русского населения. Одним из основных направлений в политике национального возрождения стала разработка программы по сохранению и развитию языков коренных этносов Якутии. Важную роль приобрел также процесс развития экологического мышления в политической жизни общества и планах его экономического развития.
Две работы в серии посвящены этнополитичесому развитию народов, не имеющих собственных автономий. Роль научных исследований в развитии этнополитических процессов показана в статье С.М.Исхаковой и Ф.Т.Валеева, посвященной сибирским татарам (98). Рост национального самосознания среди сибирских татар приобрел характер национального движения по их возрождению. Однако оно затруднено нерешенностью проблем их этногенеза
и, соответственно, различными подходами в определении их будущего. Так, часть ученых считают сибирских татар ветвью единого татарского этноса, не отличая от поволжских и других групп российских татар, другие - самостоятельным этносом. Особое внимание уделено этноязыковой ситуации у сибирских татар с предложением конкретных рекомендаций по возрождению их языка.
Особенностью этнического состава населения Кемеровской области, как отметила Е.П.Батьянова, является его этническая пестрота (45). При подавляющем большинстве русских там существует 104 национальных селения, более в половине из которых население полностью мононационально. Явных межнациональных конфликтов в области не наблюдалось, что связано с давними традициями межнационального добрососедства. Кроме того, выявлен высокий уровень регионального самосознания, объединяющего всех жителей области. Большая часть нерусских национальностей родные языки утратила, но в последние годы проявилась тенденция их " ревитал изации "
Продолжающаяся эксплуатация природных ресурсов в зоне традиционного природопользования разрушает экологический баланс, в частности, обеспечение традиционного пищевого рациона. Чрезвычайно высокая криминогенность, обусловленная наличием большого числа исправительно-трудовых учреждений, сказалась на росте преступности в среде коренного населения, распространении алкоголизма в регионе.
В среде малых народов началось возрождение шаманизма, так как для многих он стал символом традиционной культуры. В то же время возрос уровень общемусульманского конфессионального самосознания. Так, телеуты-мусульмане идентифицируют себя с сибирскими татарами. Основной задачей ассоциаций телеутов и шорцев стало включение этих народов в список малых народов Севера, что, несомненно, поможет им выжить в экстремальной ситуации.
Содержание серии "Исследования по прикладной и неотложной этнологии".
Вып. 1-100, 1990-1996.
1. Исследования по прикладной и неотложной этнологии/ РАН. Ин-т этнологии и антропологии. - М., 1990. - № 1: Арутюнов С.А., Анчабадзе Ю.Д. О национальной ситуации на Северном Кавказе. - 16 с.
2. То же. - № 2: Брук С.И. Немцы в СССР: современная ситуация. - 16 с.
8-3020
3. То же. - № 3: Калиновская К.П., Марков Г.Е. Национальная и межэтническая ситуация в области расселения ногайцев. - 15 с.
4. То же. - № 4: Соколова З.П. Актуальные вопросы современного развития экономики и культуры хантов. - 20 с.
5. То же. - № 5: Арутюнов С.А., Смирнова Я.С., Сергеева Г.А. Этнокультурная ситуация в Карачаево-Черкесской автономной области. - 29 с.
6. То же. - № 6: Тер-Саркисянц А.Е. Донские армяне и этнокультурная ситуация в Ростовской области. - 21 с.
7. То же. - № 7: Васильев В.И. Проблемы национального развития малочисленных народов Ямало-Ненецкого автономного округа Тюменской области. - 9 с.
8. То же. - № 8: Иванова Ю.В. Греческое население Грузии: современные межэтнические отношения. - 26 с.
9. То же. - № 9; Бушков В.И. О некоторых аспектах межнациональных отношений в Таджикской ССР. - 17 с.
10. То же. - № 10: Брусина О.И. О некоторых причинах межэтнического конфликта в Ошской области. - 10 с.
11. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Сер. А: Межнац. отношения в СССР./ РАН.Ин-т этнологии и антропологии. - М., 1991. - Na 11: Сагнаева С.К. Состояние и перспективы развития межэтнических отношений в г.Уральске Казахской ССР. - 25 с.
12. То же. - № 12: Тишков В.А. Этничность и власть в СССР (этнополитический анализ республиканских органов власти). - 39 с.
13. То же. - № 13: Иванова Ю.И. Этносоциальные проблемы греческого населения Грузии. - 50 с.
14. То же. - № 14: Кульчик Ю.Г., Румянцев С.И. О развитии общественно-политической ситуации в ССР Молдова. - 13 с.
15. То же. - № 15: Брук С.И. Народы СССР в стране и за рубежом. - 40 с.
16. То же. - № 16: Гурвич И.С., Батьянова Е.П. Современное развитие межнациональных отношений в Чукотском автономном округе. - 16 с.
17. То же. - № 17: Осипов А.Г. Межнациональные отношения в Краснодарском крае (в связи с проблемой беженцев). - 28 с.
18. То же. - № 18: Жорницкая М.Я. Национальная ситуация в Тувинской АССР и Хакасской АО (май-июнь 1990 г.). - 18 с.
19. То же. - № 19: Остроух И.Г., Шервуд Е.А. Меннониты Оренбургской области. - 26 с.
20. То же. - № 20: Брусина О.И., Осипов А.Г. К вопросу о состоянии межэтнических отношений в Узбекской ССР. - 26 с.
21. То же. - № 21: Григорьева P.A. Некоторые особенности этнокультурных процессов в Восточной Латвии (Латгале). - 18 с.
22. То же. - № 22: Емельянов В.М. Основные этапы этнополитической эволюции польской национальной группы в Литве в 1990 г. - 30 с.
23. Тоже. - № 23: Кузнецов А. И., Миссонова Л.И. Ороки Сахалина: проблемы современного развития. - 18 с.
24. То же. - № 24: Абашин С.Н., Бушков В.И. Социальная напряженность и межнациональные конфликты в северных районах Таджикистана. - 20 с.
25. То же. - № 25: Молчанов М.А. Этнополитические предпосылки объявле-
ния независимости Украины. - 35 с.
26. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Сер. Б: Межнац. отношения за рубежом/ РАН. Ин-т этнологии и антропологии. - М., 1991. - № I. -Кашуба М.С., Мартынова М.Ю. Государственная политика и современные национальные отношения в Югославии. - 54 с.
27. То же. - № 2. - Крюков М.В. Политика национальной автономии в Китае
-33 с.
28. То же. - № 3. - Стельмах В.Г. Самоуправление индейских резерваций в США. - 24 с.
29. То же. - JSfe 4. - Кожановский А.Н. Испания: этничность и регионализм. -
35с.
30. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Сер. А: Межнац. отношения в СССР/ РАН. Ин-т этнологии и антропологии. - М., 1992. - № 26. -Бушков В.И., Микульский Д.В. Общественно-политическая ситуация в Таджикистане: январь 1992 г. - 47 с.
31. То же. - № 27. - Шинкевич С., Заринов И.Ю. Поляки Российской империи и СССР: историческая справка и характеристика современной ситуации. - 24 с.
32. То же. - № 28. - Сагнаева С.К, Российское казачество. - 34 с.
33. То же. - № 29. - Островидова Е.Ю. Трансформация СССР: предпосылки и перспективы суверенизации бывших союзных республик. - 21 с.
34. То же. - № 30. - Тер-Саркисянц А.Е. Современная этнополитическая ситуация в Краснодарском крае Российской Федерации. - 26 с.
35. То же. - № 31. - Сатвалдыев А.Н. К характеристике религиозной ситуации в Шахимардане (Узбекистан). - 29 с.
36. То же. - № 32. - Губогло М.Н. Изменение этнодемографической ситуации в столицах союзных республик в 1959-1989 гг. (по материалам переписей населения СССР). - 46 с.
37. То же. - Na 33. - Губогло М.Н. Развитие этнодемографической ситуации в столицах автономных республик в 1959-1989 гг. (по материалам переписей населения СССР). - 40 с.
38. То же. - № 34. - Гузенкова Т.С. Межэтническая ситуация в Калмыкии. -
29 с.
39. Исследования по прикладной и неотложной этнологии. Сер. Б: Межнац. отношения за рубежом/ РАН. Ин-т этнологии и антропологии. - М., 1992. - № 5. -Празаускас A.A. Индия: национальная политика и федерализм. - 36 с.
40. То же. - N° 6. - Соколова И.В. Политика официального индеанизма в Мексике (идеология и практика). - 40 с.
41. Исследования по прикладной и неотложной этнологии/ РАН. Ин-т этнологии и антропологии. - М., 1993. - № 35. - Кузнецов А.И., Миссонова Л.И. Этносоциальное положение эвенов в Эвено-Бытантайском национальном районе Якутии. -27 с. ;
42. То же. - № 36. - Малькова В.К. Проблемы русской диаспоры в ближнем российском зарубежье (по материалам прессы). - 19 с.
43. То же. - № 37. - Москаленко Н.П. Этнополитическая ситуация в Республике Тува (1992 г.). - 28 с.
44. То же. - № 38. - Бутанаев В.Я. Этнополитические и этнокультурные
процессы в Республике Хакассия. - 10 с.
45. То же. - № 39. - Батьянова Е.П. К этнополитической ситуации в Кемеровской области. - 23 с.
46. То же. - № 40. - Бушков В.И., Микульский Д.В. Таджикистан: что происходит в республике? - 40 с.
47. То же. - № 41. - Малькова В.К. Пресса о современной этнической ситуации в Татарстане. - 27 с.
48. То же. - № 42. - Буяхаев С. С. Этнополитическая и этнокультурная ситуация в Республике Бурятия. - 24 с.
49. То же. - № 43. - Шнирельман В.А. Бикинские удэгейцы: политика и экология. - 26 с.
50. То же. - № 44. - Ногайцы сегодня. Калиновская К.П., Марков Г.Е. Поиски решения проблем в Ногайской степи. Викторин В.М. Астраханские ногайцы. - 34 с.
51. То же. - № 45. - Бабич И.Л. Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарии. - 20 с.
52. То же. - № 46. - Кыдыева В.Я. К этнополитической и этнокультурной ситуации в Республике Алтай. - 17 с.
53. То же. - № 47. - Пчелинцева Н.Д., Самарина Л.В. Современная этнополитическая и этнокультурная ситуация в Республике Адыгея. - 16 с.
54. То же. - № 48. - Смирнова Я.С. Карачаево-Черкессия: этнополитическая и этнокультурная ситуация. - 32 с.
55. То же. - № 49. - Этнополитическая ситуация на Северном Кавказе. - 26с.
56. То же. - № 50. - Современная общественно-политическая ситуация в Средней Азии и Казахстане. - 35 с.
57. То же. - № 51. - Тишков В.А. Русские в Средней Азии и Казахстане. - 24 с.
58. То же. - № 52. - Тишков В.А. Русские как меньшинства (пример Эстонии).
-24 с.
59. То же. - № 53. - Лопуленко Н.А. Правовой статус и самоуправление у аборигенов Аляски. - 28 с.
60. То же. - № 54. - Васильев В.И., Малиновская С.М. Концепция национально-политического, экономического и культурного развития малочисленных народов Севера Томской области. - 26 с.
61. То же. - М., 1994. - № 55. - Тер-Саркисянц А.Е. Межнациональные отношения в Краснодарском крае (1993 г.) (основные тенденции развития). - 20 с.
62. То же. - № 56. - Жуковская Н.Л. Республика Бурятия: этнорелигиозная ситуация (1991-1993 гг.). - 25 с.
63. То же. - № 57. - Червонная С.М. Крымско-татарское национальное движение (1991-1993). - 24 с.
64. То же. - № 58. - Таболина Т.В. Панорама современного казачества: истоки, контуры, типологизация. - 35 с.
65. То же. - № 59. - Филиппов В.Р. Этнополитическая ситуация в Чувашии (1988-1993). - 33 с.
66. То же. - № 60. - Григорьева Р.А., Мартынова М.Ю. Этнокультурная ситуация в Беларуси: история, языки, политика. - 33 с.
67. То же. - № 61. - Иванов А.М. Этнополитическая ситуация в Республике Саха (Якутия). - 21 с.
68. То же. - № 62. - Столярова Г.Р. Этнополитическая ситуация в Республике Татарстан. - 23 с.
69. То же. - № 63. - Шаров В.Д. Этнополитическая ситуация в Республике Марий Эл. - 19 с.
70. То же. - № 64. - Бирин В.Н. Этнополитическая ситуация в Карелии накануне выборов в Федеральное собрание. - 18 с.
71. То же. - № 65. - Гучинова Э.-Б.М., Таванец С.Д. Этнополитическая ситуация в Калмыкии. - 19 с.
72. То же. - № 66. - Восходов И.И., Комарова Г.А. Предвыборная ситуация в Чувашской Республике (осень-зима 1993 г.). - 27 с.
73. То же. - N9 67. - Шабаев Ю.П., Рогачев М.Б., Котов О.В. Этнополитическая ситуация на территории проживания народов Коми. - 18 с.
74. То же. - № 68. - Аккиева С.И. Этнополитическая ситуация в Кабардино-Балкарской Республике. - 22 с.
75. То же. - № 69. - Абаева Л.Л., Крянев Б.П. Социально-политологический анализ выборов в Республике Бурятия (сентябрь, 1994). - 20 с.
76. То же. - № 70. - Хаджибиеков Р., Полякова Т. Этнополитическая ситуация в Адыгее. -18 с.
77. То же. - № 71. - Зыков Ф.М. Этнополитическая ситуация в Республике Саха до и после выборов 12 декабря 1993 г. -14 с.
78. То же. - № 72. - Кисриев Э.Ф. Этнополитическая ситуация в Республике Дагестан. - 33 с.
79. То же. - № 73. - Куликов К.И., Христолюбова Л.С. Этнополитическая ситуация в Удмуртской Республике в 1993 г. - 26 с.
80. То же. - № 74. - Кужугет А., Татаринцева М. Этнополитическая ситуация в Республике Тыва накануне и после выборов в Федеральное собрание России в 1993г. -20 с.
81. То же. - № 75. - Зубков А.А., Маресьев В В. Демографические процессы, этническая и социально-политическая структура Мордовии. - 21 с.
82. То же. - № 76. - Гостиева Л.К, Дзадзиев А.Б. Этнополитическая ситуация в Северной Осетии. - 28 с.
83. То же. - № 77. - Губогло М.Н. Башкортостан и Татарстан. Параллели эт-нополитического развития. Очерк I. Плоды суверенизации. - 41 с.
84. То же. - № 78. - Губогло М.Н. Башкортостан и Татарстан. Параллели эт-нополитического развития. Очерк И. Ростки демократизации. - 25 с.
85. То же. - N8 79. - Губогло М.Н. Башкортостан и Татарстан. Параллели эт-нополитического развития. Очерк III. Урожай дезинтеграции. - 31 с.
86. То же. - № 80. - Губогло М.Н. Башкортостан и Татарстан. Параллели эт-нополитического развития. Очерк IV. Всходы реинтеграции. - 36 с.
87. То же. - М., 1995. - № 81. - Дубова Н.А., Комарова О.Д., Ямское А.Н. Факторы формирования межэтнических .отношений в среде сельского населения южных районов Пермской области. - 30 с.
88. То же. - № 82. - Иванова Ю.В. Проблемы межэтнических взаимоотношений в Северном Приазовье и Крыму: история и современное состояние. - 29 с.
89. То же. - № 83. - Ильин В.И. Республика Коми: этнос и политика. - 28 с.
90. То же. - № 84. - Мартынова М.Ю. Война на Балканах: истоки и реалии
(1991-1994 гг.). - 27 с.
91. То же. - № 85. - Здравомысяов А.Г., Матвеева С.Я. Межнациональные конфликты в России и постсоветском пространстве. - 33 с.
92. То же. - № 86. - Рубан Л. С. Развитие конфликтной ситуации в Астраханской области. - 20 с.
93. То же. - № 87. - Дубова H.A., Лопуленко H.A. Современные этносоциальные проблемы Кизеловского района Пермской области. - 35 с.
94. То же. - № 88. - Смольникова Н.В. Немцы Поволжья: современные этно-политические проблемы. - 22 с.
95. То же. - № 89. - Пчелинцева Н.Д., Самарина Л.В. Карачай в контексте новой исторической реальности. - 21 с.
96. То же. - № 90. - Кульчик Ю.Г. Республика Узбекистан в середине 90-х годов. - 50 с.
97. То же. - № 91. - Мартынова М.Ю. Национальные меньшинства в странах Восточной Европы в 90-е годы. Поиск мирных решений. - 28 с.
98. То же. - М., 1996. - № 92. - Исхакова С.М., Ванеев Ф.-Т.А. Сибирские татары: этнокультурные и политические проблемы возрождения. - 34 с.
99. То же. - № 93. - Михайлов С.С. Положение ассирийцев - вынужденных переселенцев в Краснодарском крае. - 22 с.
100. То же. - № 94. - Этнический фактор в современном социально-политическом развитии Казахстана. Брусина О.И. Национальная государственность и "русский вопрос" в Казахстане; Митина Д.А. Миграционные процессы и тенденции этносоциального развития в Казахстане. - 31 с.
101. То же. - № 95. - Малькова В.К. Русское население в российских республиках. - 28 с.
102. То же. - № 96. - Ямское А.Н. Территории традиционного землепользования в Хабаровском крае. - 32 с.
103. То же. - № 97. - Лопуленко H.A. Американский опыт урегулирования проблем коренного населения. - 26 с.
104. То же. - N8 98. - Остапенко Л.В., Субботина И.А. Русские в Молдавии: проблемы занятости и миграции. - 38 с.
105. То ж . - № 99. - Каган М. Еврейская эмиграция из бывшего СССР в США.-25 с.
106. То же. - N° 100. - Тишков В.А. Концептуальная эволюция национальной политики в России. - 40 с.
97.03.004. КАПЛИНА Л.М. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА СССР/РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ: ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД.
Данный обзор включает основные доклады по проблеме взаимозависимости внутри- и внешнеполитического развития России, опубликованные Российским научным фондом (с августа 1996 г. - Московский общественный научный фонд) - неправи-
