CC BY
56
ЭТНОЛОГИЯ И АНТРОПОЛОГИЯ
2000.03.022. ЭТНИЧЕСКАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ И ЭТНИЧЕСКАЯ ИНТЕГРАЦИЯ / РАН. Центр по изуч. межнац. отношений Ин-та этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая; Сост. и отв. ред. Губогло М.Н. — М., 1999. - 397 с. — Библиогр. в конце глав.
В основу коллективной монографии положены материалы научнопрактической конференции, состоявшейся в сентябре 1998 г. в Кишиневе, а также предварительные итоги этносоциологического исследования в Республике Молдова по исследовательскому проекту «Национальные процессы, языковые отношения и идентичность» (автор - известный американский политолог Д.Лейтин, руководитель реализации проекта - М.Н.Губогло).
Выбор Республики Молдова в качестве объекта исследования и места проведения конференции определен «особой ролью, которую сыграл этнический фактор в становлении этого нового государства, обязанного своим появлением этнической мобилизации и вместе с тем ставшего ее же жертвой» (с.14).
Кишиневская конференция выявила интерес ученых разных стран: Республики Молдовы, России, США, — к актуальным аспектам этнической мобилизации в Республике Молдова, включая опыт молдаван по созданию национальной государственности, гагаузов - по достижению национально-территориальной автономии, ряда других национальностей Республики Молдова - по созданию национальнокультурных объединений и центров, всего населения Молдовы - по формированию согражданства.
Общим вопросам теории и практики этнической мобилизации посвящен первый раздел книги, который открывает доклад И.Д.Горбуля о необходимости законодательного обеспечения права граждан на идентичность.
Центральное место в разделе принадлежит публикации М.Н.Губогло «Вопросы теории и практики этнической мобилизации (К истории национальных движений в России)». Автор обращает внимание, что понятийно-категориальный аппарат этничности на русском языке разработан слабо. «В связи с этим имеет смысл выделить три аспекта этничности: понятийный, допускающий различные уровни понимания и мотивации этничности (практические, административные, эвристические и методологические); контекстуальный, представляющий теоретические,
политические, психологические, классификационные и академические элементы развития этничности, выдвигающиеся в центр внимания при ее содержательном анализе; парадигматический, позволяющий раскрыть намерения заинтересованных лиц и организаций, исходящих из преимущественно географических, биологических, эволюционных и трансформационных теорий этничности» (с.32).
Идеологию и практическую деятельность объединения лиц одной национальности, организованных для достижения общих целей в широком диапазоне от политических до социально-культурных, уместно назвать мобилизованной этничностью.
«Индикаторами, символами или маркерами для пробуждения этничности, а соответственно и знаменами этнической мобилизации, и утверждения этнической идентичности могут служить как объективные, так и субъективные явления: язык, религия, наследие предков, элементы материальной и духовной культуры, мифологизированные представления о генетически общем происхождении и т.п.» (с.33).
Анализ «этнического федерализма», или этнополитических аспектов постсоветской реальности, дает основание для вывода о том, считает автор, что выяснение отношений между государством и этничностью не завершилось. Потребность в правовой основе развития этничности обостряется. В новом политико-правовом поле национального самоопределения народов и этнических групп выделяются три плана взаимодействия государства с мобилизованной этничностью на правовой основе: огосударствление этничности,
доогосударствление этничности и разогосударствление ее. Закон «О национально-культурной автономии», принятый летом 1996 г., предполагающий «разгрузку» государства, перегруженного
патерналистискими «заботами», вызванными мобилизованной этничностью, лучше всего укладывается в логику третьего из выделенных планов.
Систематический анализ программных, оперативных документов некоторых наиболее организованных национальных движений позволяет предложить совершенно новые объяснения мобилизованному этницизму, нередко приводившему к трагическому межнациональному противостоянию и даже кровавым этнополитическим конфликтам, а также выработать новые рекомендации по осуществлению национальной политики, с учетом взаимодействия трех аспектов по линии ее
огосударствления, доогосударствления и разогосударствления, считает автор.
Если рассматривать огосударствление и доогосударствление как линии национальной политики, ориентированные на уважительное и конструктивное отношение к позитивной части советского опыта национально-государственного строительства, то третья линия, т. е. разогосударствление, предполагает выработку нового курса в общем контексте национальной политики. «Его цель - внедрение мобилизационных форм этнического самоопределения наряду с функционирующими этногосударственными и этнотерриториальными образованиями» (с.38).
Новизна предлагаемого подхода, основанного на всестороннем знании и учете реальных этнополитических процессов, состоит в том, считает автор, «что субъектом права выступает человек - гражданин Российской Федерации, наделенный свободой самостоятельно решать вопрос, во-первых, о своей национальной и языковой идентификации, во-вторых, о содержании и приоритетах национальной деятельности, и в-третьих, о принадлежности к той или иной организации, сформированной во имя решения задач развития национального языка и культуры» (с.39).
Историческая заслуга лидеров и теоретиков национальных движений заключалась, во-первых, в разгосударствлении национальной политики, что означало демонополизацию ее и освобождение из-под идеологической диктатуры большевизма, во-вторых, обращение к конкретным этноязыковым и этнокультурным ситуациям, что лишало ее универсальности, но полезно заземляло, вселяя надежды на достижение неких позитивных итогов хотя бы в этнокультурной сфере. Вместе с тем автор указывает и на ограниченность этнических лидеров (мобилизаторов), которая зачастую «состояла в том, что они сбились с пути суверенизации и национального самоопределения на путь создания новых минитоталитарных государств с приоритетом для одной нации» (с.37).
Развитие федеративных отношений в постсоветской России имеет ряд специфических особенностей, связанных с формированием так называемой асимметричной федерации. Особую роль в этом процессе сыграли импульсы этнической мобилизации и сформированные из числа их лидеров и бывшей партноменклатуры новые этнические и политические элиты.
Развитие федеративных отношений предполагает, как неоднократно отмечал Р.Г.Абдулатипов, укрепление взаимосвязи региональной и национальной политики, в том числе развитие горизонтальных связей между территориями, что позволяет преодолевать последствия хозяйственного кризиса и распада СССР, а также увязывать региональные и межрегиональные интересы с общегосударственными интересами России. Кроме того, как подчеркивает автор, в число приоритетных направлений по укреплению федерализма России входят акции по укреплению связей не только между Центром и регионами, но и между политикой и наукой, поскольку едва ли «разветвленный и расщепленный механизм функционирования федеративных отношений, построенный на асимметричной конструктивно-договорной основе, будет действовать исправно без надежного научного осмысления и обеспечения» (с.59).
Взгляды зарубежных исследователей представлены публикацией известного американского политолога Д.Лейтина «Теория политической идентичности», которая является главой его книги «Идентичность в процессе формирования. Русскоязычное население ближнего зарубежья»1^
В этой главе, как и во всей книге, Д. Лейтин с конструктивистских позиций рассматривает развитие новых форм самосознания у русского населения, оказавшегося после распада СССР вне России в роли национальных меньшинств в ряде бывших союзных республик. Исследователь обращает внимание, что в современных научных концепциях на идентичность достаточно ясно предстают различия между «примордиальной (доисторической, врожденной) индивидуальной» и «конструируемой социальной идентичностью» (с.71).
По мнению исследователя, «в наше время национальные проекты обычно включают в себя восстановление народных языков как самую суть идентичности для людей, чьи предки говорили на этом языке, и большая часть которых в основном пользуется более космополитическим государственным языком. Языковые движения с целью восстановления языков, как инструмент создания современных наций, были постоянным источником идентификационной политики в Новое время» (с.87).
Laitin D. Identity in formation: The Russian-Speaking population in the Near Abroad.
— N.-Y.
Во втором разделе книги сгруппированы доклады, в которых освещаются вопросы истории, конструирования этничности и социальной инженерии как одного из механизмов этнической мобилизации. Третий раздел книги составили работы, посвященные сохранению этнической самобытности и групповой идентичности различных национальных меньшинств, составляющих более одной трети населения Республики Молдова.
Т.Б. Уварова
