CC BY
19
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ^ИНФОРМАЦИИ
ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
.....-
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,8 рефераты 95.03.001-95.03.028
МОСКВА 1995
Стефенс, нежеланием расставаться с образом науки как средством приближения к одной единственно истиннЬй и объективной реальности. Исследования последних лет показали, что сам этот образ имеет свои культурные и исторические корни и тесно связан с понятием о чистой, незаинтересованной и универсальной Истине, возникшем в эпоху Просвещения в Европе. Именно подобные исторически ограниченные культурные схемы Харавей пытается сделать предметом обсуждения, чтобы проанализировать ранее не изучавшиеся допущения относительно научнЬй объективности.
Критический взгляд и возможность переосмыслить неявные допущения, лежащие в основе научной и социальной практики в целом, Харавей связывает, в частности, с феминизмом. Феминистские взгляды самой Харавей, по оценке Стефенс, развивались от критики сексист-ских предрассудков и практики, сложившихся в науке, с которыми она сама столкнулась, будучи ученым-биологом, до критики более общих допущений, пронизывающих западную культуру, где понятия "мужского" и "женского" тесно связаны с такими базовыми дихотомиями, как "человек и животное", "культура и наука", "разум и тело".
Работы Харавей, как отмечает Стефенс в заключение, "ценны тем, что они показывают, насколько ученые выиграют, всерьез задумавшись о социальных и исторических основаниях объективного знания" (с. 78).
Т. В. Виноградова
95.03.015. ШНЭБЕЛЬ ДЖ. "ПЛУТ" В ЛАБОРАТОРИИ: КОНСТРУИРОВАНИЕ И ДЕКОЙСТРУИРОВАНИЕ МИСТИФИКАЦИЙ В НАУКЕ.
SCHNABEL J. Puck in the laboratory: The construction and deconstruction of hoaxlike deception in science // Science technology a. human values.— Cambridge (Mass.), 1994 .— P. 459-492.
Социологи научного знания, по словам автора — сотрудника Бат-ского университета (Великобритания), показали роль переговоров и достижения консенсуса в формировании отдельных элементов знания. Они продемонстрировали, каким образом ученые способны конструировать и деконструировать "открытие" (или конструировать "неоткрытие"). Одну из наиболее впечатляющих стратегий атрибутирования "неоткрытая" представляет мистификация — использование некоторых жульнических приемов для того, чтобы подвергнуть сомнению методологию эксперимента и обоснованность делаемых выводов, и таким образом продемонстрировать некомпетентность ученого. Мистификация отличается от мошенничества тем, что она скорее напоминает розыгрыш и поэтому более социально приемлема. Цель мистификации
67
95.03.016
состоит в обмане не столько ради повышения статуса мистификатора, сколько ради разоблачения предполагаемого обмана. Автор рассматривает несколько примеров, где использовалась эта стратегия.
I. В 1902-1903 гг. профессор физики, член Французской академии наук, видный французский ученый Р. Блондло (Blondlot), провел серию экспериментов, в результате которых им был обнаружен новый тип электромагнитного излучения — N-лучи — и описал некоторые их свойства. Во Франции это было расценено как крупный успех Блондло. Однако попытки повторить его открытие за пределами Франции почти все оказались безуспешными. В начале 1904 г. в научном мире распространилось мнение, что N-лучи были иллюзией, возникшей в результате "ожиданий", "воображения" иди "усталости" экспериментаторов.
К числу тех, кому не удалось повторить эксперименты^ с N-лучами, принадлежал физик из Университета Дж. Хопкинса профессор Р. У. Вуд (Wood). 21 сентября 1904 г. он посетил лабораторию Блондло, где наблюдал и участвовал в ряде экспериментов, призванных продемонстрировать существование N-лучей. Будучи настроенным скептически, Вуд использовал ряд приемов (частично открыто, частично втайне от остальных участников), позволявших вмешиваться в условия эксперимента. Он убирал алюминиевую призму, применявшуюся для преломления лучей при их спектральном анализе; в тайне от остальных брал в руку железный стержень, который, как предполагалось, способен испускать N-лучи; заменял железный стержень, на деревянную линейку, которая не должна была испускать N-лучи (с. 463). Ни одна из этих подмен не оказала влияния на результаты экспериментов, как их описывали Блондло и его помощники.
На следующий .день Вудпосылает письмо в "Nature", где коротко излагает результаты своего визита. По его словам, пребывание в лаборатории оставило у него "твердое убеждение, что отдельные экспериментаторы, которые обнаруживали N-лучи, были каким-то образом введены в заблуждение" (цит. по: с. 463-464).
Тем не менее Блондло и некоторые другие французские ученые продолжали публиковать результаты экспериментов с N-лучами. Блондло объяснил, что Вуд — единственный среди видных ученых, посещав-шйх его лабораторию, не наблюдал N-лучей, что он частично связывал с временной разрегулировкой своей экспериментальной аппаратуры. Работы Блондло, описывающие эксперименты с N-лучами, продолжали появляться в печати вплоть до середины 1906 г. Блондло вышел в отставку в 1910 г. и умер в 1930 г. (с. 464). Результаты, полученные Блондло, были сочтены ошибочными, и впоследствии эти эксперименты не возобновлялись.
В научном мире Вуд получил известность как остроумный экспери-9*
ментатор и принципиальный ученый. Однако социолог науки М. Аш-мор (Ashmord) в своей недавней работе дает иную интерпретацию этим событиям. Он изображает Вуда шоу-меном, фокусником и даже, возможно, лгуном, который изменил идеалам науки, чтобы одержать победу над Блондло, и парадоксальным образом снискал себе славу научного героя. Как бы то ни было, манипуляции Вуда в лаборатории Блондло, по мнению автора, явно противоречат одному из мифов науки о роли решающих экспериментов в ситуации серьезных научных разногласий.
' 2. Разделяя неудовлетворенность практикой постановки диагнозов и лечения в психиатрических больницах США, полагая, что диагноз "шизофрения" часто выступает как социально сконструированный ярлык, который наклеивают на здоровых, но необычных людей, Д. Ро-зенхан (Rosenhan) — профессор психологии и права Стэнфордского университета; в начале 70-х годов, провел необычный эксперимент. Он и семеро других здоровых людей обратились в 12 психиатрических клиник, имитируя психотическую симптоматику (они жаловались, что слышат "голоса"). В 11 случаях этим псевдопациентам был поставлен диагноз шизофрения, а в одном — маниакально-депрессивный психоз. Они провели в больнице от 7 до 52 дней и были выписаны "в состоянии ремиссии" (с. 465). На втором этапе эксперимента Розенхан информировал сотрудников одной из больниц, что в течение следующих трех месяцев некоторые из его псевдобольных обратятся в клинику. Он просил оценить их состояние с помощью специальной шкалы. В течение этих трех месяцев в клинику обратилось 193 пациента. По результатам тестирования 41 из них были сочтены псевдопациентами по крайней мере одним из специалистов. "На самом деле ни один псевдопациент (по крайней мере из группы Розенхана) в больницу за этот период не обращался" (с. 466).
Оценивая результаты этих экспериментов в статье, опубликованной в "Science", Розенхан отмечал: "Очевидно, что мы не в состоянии отличить "нормального" от "ненормального" в психиатрической клинике. Больница сама создает особую среду, в которой поведение человека может легко быть неверно понятым" (цит. по: с. 466).
Статья Розенхана получила широкий резонанс в научном сообществе. Одни подвергли ее критике как с точки зрения методологии, так и этики. Другие же согласились, что эксперимент Розенхана обнажил реальные проблемы; существующие в психиатрии. Между тем результаты, полученные Розенханом, как отмечает автор, не оказали практически никакого влияния на психиатрическую практику.
3. В 1979 г. профессиональный иллюзионист и. разоблачитель паранормальных явлений Д. Ранди (Randi) уговорил двух молодых фокусников М. Эдварса (Edwards) и С. Шоу (Shaw) обратиться в лабора-
69
95 03 015
торию психических явлений, созданную в конце 70-х годов на грант в 500 тыс. долл. от Фонда Макдоннелла (McDonnell Foundation), и имитировать способности к психокинезу и экстрасенсорному восприятию. Способности молодых фокусников получили признание в лаборатории Макдоннелла и произвели впечатление на парапсихологов из других американских лабораторий.
В начале своей мистификации Ранди несколько раз обращался к директору лаборатории профессору физики из Вашингтонского университета П. Филлипсу (Phillips), запрашивая информацию о результатах работы лаборатории и предлагая свои услуги для обнаружения мошенничества, от чего Филлипс отказался. После того как Филлипс и его коллеги записали на видеопленку, как им казалось, наиболее яркие примеры проявления психокинетических способностей Эдвардса и Шоу, Филлипс попросил Ранди представить запись мнимого психокинеза, демонстрируемого фокусниками. На ежегодном собрании Па-рапсихологической ассоциации в 1981 г. Филлипс представил обе записи, которые аудитории показались чрезвычайно сходными. В 1981— 1982 гг., поставленные в более жесткие у слови jj, Эдварде и Шоу не в состоянии были демонстрировать паранормальные способности. Об этих результатах было сообщено в 1982 г. на очередном собрании Па-рапсихологической ассоциации, и в конце 1982 г. лаборатория Макдоннелла прекратила работу с двумя "феноменами". - В январе 1983 г. Ранди провел пресс-конферейцию, где объявил о "мистификации". Но тем не менее, Филлипс и его коллеги не сочли себя побежденными. Они утверждали, что они никогда и не делали далеко идущих научных выводов, исходя из экспериментов с М. Эдвардсом и С. Шоу, и что, когда они сочли нужным, они пригласили Ранди. В свою очередь, Ранди был обвинен в мошенничестве и нарушении этических норм. Этот эпизод получйл широкое освещение в прессе, и в 1985 г., когда выделенные деньги были истрачены, работа лаборатории возобновлена не была.
4. В 1987 г. У. Эпстейн (Epstein) — специалист в области социальной работы, провел исследование, целью которого было показать, что рецензенты, дающие оценку представленным рукописям, следуют определенным установкам, нарушающим и* объективность. Эпстейн использовал методологию, применявшуюся в эксперименте М. Махони (Mahoney) в 1977 г. Он выбрал достаточно часто цитируемую статью, где делался вывод, что у детей, больных астмой, на время разлученных с родителями, происходило ослабление астматической симптоматики. Эпстейн изменил содержание статьи, исключив из нее описание контрольной группы (тем самым ослабив ее методологически) и представив две версии содержания статьи: в одном4случае делался вывод, что вмешательство социального работника влекло за собой прекращение
симптомов астмы, а во втором — что такое вмешательство не имело видимых последствий. В 74 журнала была послана статья с позитивными выводами, а в 73 — с негативными (с. 471).
Однако результаты (восемь журналов приняли позитивную версию статьи, а четыре — негативную) были слишком неубедительны, чтобы проводить статистически достоверный анализ. Тем не менее, по мнению Эпстейна, его работа в достаточной мере продемонстрировала, что многие рецензенты выполняли свою работу некомпетентно (не заметив, что статья имела существенный методологический недостаток), и подтвердила, что журналы склонны принимать к публикации статьи, содержащие позитивные результаты.
Приведенные примеры показывают, по мнению автора, что в научной практике существует процедура, сходная с экспериментом, которая в некоторых Случаях обозначается как мистификация и которая включает обман исследователей, а затем обнародование этого обмана. Она используется как средство конструирования научных утверждений относительно методологии исследователя и феномена, к изучению которого она применяется. Споры, возникающие вокруг мистификации, показывают, что каждая из сторон пытается дискредитировать методологию и выводы противоположной стороны, как с точки зрения их объективности и строгости, так и с этической точки зрения. В обычных экспериментах чем меньше разрыв между концепцией экспериментатора относительно данного феномена и представлением его аудитории об этом феномене, тем меньше доказательств нужно, чтобы концепция экспериментатора была принята. То же самое касается и мистификатора: чем меньше доверия вызывает его жертва, тем легче ее окончательно дискредитировать. Когда же ситуация противолож-ная и жертва мистификации пользуется большей институциональной поддержкой, разделяя общие с аудиторией представления, к мистификатору будут предъявляться более жесткие требования. И та мистификация, которая им не отвечает, позднее будет деконструирована своими оппонентами как слабая с точки зрения доказательств и оскорбительная с точки зрения этики. Чтобы убедиться в этом, по словам автора, достаточно сравнить результаты мистификации Вуда (против ученого, который уже не пользовался доверием у аудитории Вуда) с критикой Эпстейном журналов по социальной работе (с. 486).
С точки зрения эффективности описанных мистификаций наибольших результатов удалось добиться Вуду — его статья была'опубли-кована-в ведущем журнале. Мистификация Вуда вызвала профессиональную обструкцию Блондло и впоследствии была оценена как один из наиболее решающих экспериментов в истории науки. Мистификация Ранди также имела эффект, поскольку работа лаборатории не была возобновлена, хотя область парапсихологии в целом не пострадала.
71
95.03.016
Очевидно, что мистификации Розенхана и Эпстейна имели небольшой или вообще не имели результата. Однако, мистификация Розенхана не была подвергнута резкой критике, и ее результаты были опубликованы в престижном журнале, тогда как Эпстейн не смог опубликовать свою статью и практически был исключен из профессии за нарушение этических норм.
Т. В. Виноградова,
95.03.016. НЕЛЬСОН А. МОГУТ ЛИ НАУЧНЫЕ ФАКТЫ БЫТЬ СОЦИАЛЬНО СКОНСТРУИРОВАНЫ?
NELSON A- How could scientific facts be socially constructed? // Studies, in history a. philosophy of science.— Oxford; Elmsford, 1994 .— Vol. 25, № 4 .— P. 535-547.
Автор — сотрудник Калифорнийского университета (США), рассматривает конструктивистский подход к развитию научных представлений в его сопоставлении с рационализмом.
Конструктивистский подход, по Мнению автора, имеет релятивистский характер. Во-первых, конструктивизм придерживается принципа онтологического релятивизма, согласно которому "не следует представлять себе феномен, изучаемый учеными, как неизменные проявления объективных и независимых сущностей и процессов; теоретические сущности и процессы конструируются учеными post hoc. Лишь придя к согласию, какие теоретические построения можно считать научным фактом, ученые могут принять реалистическую установку в отношении предметного содержания теории. Но ссылки на реальность не могут использоваться при объяснении, почему ученые приходят именно к этим представлениям и теориям" (с. 535-536).
Во-вторых, релятивизм конструктивизма проявляется в его отношении к научной рациональности. Согласно последней, обоснованные научные решения должны приниматься, и на самом деле принимаются, в соответствии с методологическими стандартами, имеющими универсальное значение. Конструктивисты отрицают универсальность таких стандартов. Они полагают, что решения принимаются на основе соглашений, специфичных для отдельного научного сообщества, причем эти разделяемые согласшения имеют неявный, имплицитный характер. Отсюда конструктивисты делают вывод, что "научные и технические знания — это не рациональная/логическая экстраполяция из существующего знания, но случайный продукт различных социальных, культурных и исторических процессов" (цит. по: с. 536).
Наконец, конструктивистов не удовлетворяет описание в мертонов-ском стиле лишь таких внешних, наблюдаемых видов деятельности ученых, как проведение экспериментов, написание статей, профессио-
