CC BY
25
нет еще слова «чудик», но «намечен сам тип (восходящий к горь-ковской поэтике): чудак - непутевый - озорник» (с. 174).
Продуктивным оказалось для Шукшина обращение к драматургическому наследию Горького, в частности к его пьесе 1905 г. «Дети солнца», которая, вероятно, была внимательно прочитана и воспринята Шукшиным как немаловажное звено в творческих размышлениях писателя о народе и интеллигенции, о коллизии правды и красоты, должного и сущего. Шукшин не снимает и не разрешает противоречий горьковской пьесы, но использует эти коллизии в своих произведениях, в своих творческих поисках. Его герои мечутся между миром «земли» (родиной, которую они неминуемо покидают, деревней, из которой перебираются в город) и мечтами о «неведомом граде» правды, счастья, тепла и солнца («город солнца»), что придает им необычность: чудаковатость, неуемность, агрессивность, определенную асоциальность. Вся эта драма «необретения», по мысли П.С. Глушакова, уходит своими корнями в судьбу самого Шукшина, так сказать, «главного чудика» своего творчества (с. 183).
В сборнике представлены и такие актуальные темы исследования, как «Металитературоведение: О формировании понятия в русской литературе» (В.В. Курилов; Ростов-на-Дону); «Текстоника: Об электронных текстах и их конфигурациях» (М.Н. Эпштейн; США); «Культурная память сатиры» (О.А. Клинг; Москва); «Патриотизм и любовь» (Б.Ф. Егоров; С.-Петербург); «Странники в русской литературе и их типология» (Г.И. Романова; Москва); «Имена персонажей в пьесе А.Н. Островского "Не так живи, как хочется" в контексте народной культуры» (И.Н. Исакова; Москва); «Язык, речь и смысл в эстетике И. Бродского» (Л.А. Колобаева; Москва); «Читатель в литературной критике Н.Д. Ахшарумова» (Н.В. Володина; Череповец); «Телевидение как явление драмы» (В.В. Прозоров; Саратов).
К.А. Жулькова
2018.01.008. МИР РОМАНТИЗМА: Материалы юбилейной конференции / Отв. ред. Карташова И.В. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2016. -Т. 18 (42). - 254 с.
Ключевые слова: романтизм; романтическая критика; «гу-ляевская школа»; типология персонажей; женские образы; лири-
ческие чувства; поэтические жанры; романтическая теория критики.
Ежегодно на филологическом факультете Тверского государственного университета проводятся научные конференции «Мир романтизма», по итогам которых публикуются одноименные сборники. Реферируемый том приурочен к 55-летию научно-педагогической деятельности доктора филол. наук, проф. И.В. Карташовой, зав. Научно-образовательным центром комплексного изучения проблем романтизма (НОЦ КИПР). Настоящий том включает 25 научных статей, посвященных различным этапам романтического творчества и его изучения.
Сборник открывает вступительная статья «Об И.В. Карташовой», где представлена краткая биография юбиляра (ученого, педагога, организатора). «Изучение романтизма стало делом жизни, которому она верна до сих пор» (с. 6), - подчеркивает О.С. Каран-дашова (Тверь). Автор напоминает историю возникновения «тверской школы» ученых, основателем которой стал известный ученый Казанского университета Н.А. Гуляев (1914-1986). Он был приглашен в Тверь возглавить кафедру литературы, и здесь ему удалось сплотить сотрудников «вокруг одной научной темы - теории и истории романтизма в русской и зарубежной литературе». Вскоре «гуляевская школа» получила известность в российских и зарубежных научных кругах «как самобытное явление в науке о литературе, учитывающее опыт отечественного "романтиковедения", но базирующееся на самостоятельных, собственных представлениях о романтизме и приемах его исследования...» (с. 7). После смерти основателя «школы» ее руководителем стала И.В. Карташова.
В статье «Газетно-журнальная критика 1830-1850-х годов во Франции: От романтизма к автономной критической рефлексии» Н.Т. Пахсарьян (Москва) выделяет как основную тенденцию романтической критики ее поворот от общей эстетической теории к журналистике коммерческой, цель которой была - способствовать росту книжных продаж. Широкое распространение этой тенденции «мало вязалось с романтической теорией критики», в чем автор статьи видит и некий положительный момент. Прагматический поворот литературной саморефлексии позволил «обрести собственный объект и собственные формы критического анализа» (с. 16). Автор статьи выделяет следующие его формы: библиографию, ли-
тературный фельетон, «литературные мелочи» («жанр, наиболее близкий к современным критическим заметкам») (с. 17-18).
Тему романтизма в критике разрабатывает С.И. Зенкевич (С.-Петербург) в статье «Н.С. Лесков - рецензент Жорж Санд». Русский писатель, «младший современник» Жорж Санд (18041876), он выступил строгим критиком цикла «Бабушкины сказки», восприняв эту книгу как вредную для неискушенного читателя. В тот период Лесков не поддерживал «женских свободолюбивых устремлений» (с. 167) и в целом подошел к разбору цикла сказок «не как писатель, читатель и тонкий литературный критик... а как довольно жесткий цензор. В стороне от его взгляда остался и тонкий психологизм в обрисовке характеров», заслоненный «заданным углом зрения», т.е. мыслями о «педагогической» пользе рецензируемой книги (с. 168).
В статье И.Б. Гуляевой (Москва) «Женские образы в драматургии Эдмона Ростана» в центре внимании - изображенный «драматургом-неоромантиком» тип «волевой женщины, стремящейся к торжеству над мужчиной, обладающей, с одной стороны, изяществом и склонностью к кокетству, а с другой - смелостью и решительностью» (с. 194). В качестве примеров выделены: Коломбина из пьесы «Два Пьеро, или Белый ужин», Мелиссинда из пьесы «Принцесса Грёза», Фазанья курочка - аллегорический образ из пьесы «Шантеклер». Анализируются и другие пьесы Э. Ростана (1868-1918), где женский типаж варьируется: от Сильветты (пьеса «Романтики»), которая «является своего рода женским двойником главного героя» (с. 197), от разнообразных героинь пьесы «Орлёнок», проявляющих себя в борьбе с неблагоприятными обстоятельствами», до Роксаны из самой знаменитой пьесы французского драматурга «Сирано де Бержерак» (1897). В образе Роксаны «мы также видим проявление сильного и независимого характера» (с. 200). И.Б. Гуляева, однако, подчеркивает, что Ростан, несмотря на некоторое влияние Г. Ибсена, например, «не воспевает эмансипированных женщин». Согласно его замыслу, «в борьбе мужского и женского начал должна побеждать любовь» (с. 200).
О.Б. Кафанова (С.-Петербург) в статье «Музыка и ее функции в романе Жорж Санд "La Dernière Aldini"» [1838] особенное значение придает «любовной», «интимной» тематике вальса (с. 36). Автор отмечает также, что отсутствие перевода не помешало мно-
гим русским читателям ощутить влияние новых женских типов романа. Оно проявилось и в «тургеневской Зинаиде» из повести «Первая любовь», и в Наташе Ростовой Л.Н. Толстого, и в Аглае Епанчиной у Ф.М. Достоевского.
В сборник включены две работы о Лермонтове. И.А. Зайцева (Москва) в статье «"И душа сдружилася с душою" ("Лопухинский цикл" М.Ю. Лермонтова)» отмечает, что семь стихотворений 1832 г., объединенных общим адресатом (Лопухиной), можно «рассматривать как цикл» (с. 56). Главное основание для такого вывода кроется в «художественно-психологическом» единстве стихотворений. И.А. Зайцева отмечает и проявившиеся здесь новаторские для всей лермонтовской лирики черты; прежде всего это усложнение образа поэтической избранницы лирического героя. Традиционную «романтическую окраску» по мере развития цикла поэт заменяет на «очевидную разговорность», «эмоциональную смиренность» и «своеобразие развития самого лирического сюжета», который «движется не от восторженного отношения к разочарованию в любви (как прежде), а ровно наоборот» (с. 66).
A.А. Белый (Москва) в статье «Мифологема "Смерть за ночь любви" в балладе Лермонтова "Тамара"» на основании сходного мифологического мотива (провести ночь с роковой красавицей и заплатить за это жизнью) проводятся параллели между текстом баллады М.Ю. Лермонтова и стихотворением А.С. Пушкина «Клеопатра», а также поэтическим переложением Г. Гейне легенды о Лорелее.
Статья «Романтическая поэтика в произведениях В.Ф. Одоевского: К постановке проблемы» (автор А.О. Зимилева, Тверь) посвящена деталям творческой биографии и специфике творчества князя Одоевского (1804-1869). Анализ таких произведений, как «Сильфида», «Живой мертвец» и др., призван исправить ошибку «неполноты, недостаточности (или поверхностности) сведений об этом разностороннем человеке» (с. 79).
B.Н. Аношкина-Касаткина (Москва) в статье «А.А. Голени-щев-Кутузов - поэт-постромантик» обращается к проявлениям романтизма «на этапе его позднего развития - в XIX в.» (с. 173). Автор показывает, что даже тогда, когда романтическое искусство подвергалось значительной критике, «проявилась новая разновидность... романтизма - постромантизм», ярчайшим представителем
которого стал Голенищев-Кутузов. Пользуясь литературоведческим анализом его стихотворений, В.Н. Аношкина-Касаткина доказывает связь творчества поэта «с классическим русским романтизмом Жуковского и Пушкина», что сказалось «в подчеркнутой субъективности творчества» (с. 174). Автор статьи выявляет «некрасовские мотивы» и социально-критическую проблематику в стихотворениях Голенищева-Кутузова, а также анализирует пейзажную лирику, в которой находит общие черты «с поэтикой стихов Фета и Вл. Соловьёва» (с. 182).
К. А. Чекалов (Москва) в статье «Романтическая поэзия и романтическая поэтика в творчестве Гастона Леру» ставит своей задачей напомнить о замечательном французском писателе (18681927); однако современной аудитории он знаком только одним произведением - «Призрак Оперы» (1909-1910). К. А. Чекалов выявляет обращение автора к романтической традиции: рассматриваются «аллюзии на творчество романтиков» (на А. Де Мюссе, В. Скотта и др.). В знаменитом романе «Призрак Оперы» исследователь находит черты, характерные для «немецкой романтической традиции» (с. 221), а также для творчества Эдгара По и даже «финского шведоязычного поэта Йохана Рунеберга» (с. 225). Таким образом, творчество Гастона Леру представляет собой целую «энциклопедию романтизма» (с. 224).
Л.В. Чернец (Москва) в статье «В творческой лаборатории А. А. Фета» исследует восприятие критиками творчества поэта (1820-1892), а также его реакцию на отзывы «знатоков». Критики-литераторы (А.В. Дружинин, В.П. Боткин, Ап. Григорьев) «чувствовали новаторство Фета» (с. 154), но одновременно отмечали, что «неопределенность содержания» «вредит точности словоупотребления, ведет к шаткости сравнений» (с. 154). Однако позже, за пределами 1860-х годов, гений Фета оказывается широко признан и «в заслугу поэту ставится именно хождение неторными тропами» (с. 156). Несмотря на все уважение и доверие к друзьям, Фет критически «относился к замечаниям, затрагивающим лирическую суть, излюбленные приемы, круг устойчивых ассоциаций - словом, все то, что составляло его поэтический язык» (с. 159) и отличало его выраженные в поэзии «истинные, скорбные чувства» от «дежурных» тем стихотворений «на случай» (с. 163).
В статье Н.Ю. Дмитриевой (Москва) «Книга "Перо и карандаш" как яркий пример романтического сотворчества и синтеза искусств» внимание уделено такому «важному событию в культурной жизни» России, как выход в свет в 1882 г. издания в одной книге «12 стихотворений Я.П. Полонского и 12 иллюстраций. выполненных бароном М.П. Клодтом, И.Н. Крамским, К.А. Савицким, Н.Н. Каразиным». Подчеркивается, что «именно в период романтизма текст стал связан по смыслу с изображением», что представляет собой «принципиальное смысловое введение» (с. 188). Далее в тексте статьи анализируются примеры соотношения содержания стихов с иллюстрациями к ним, а также особенности поэтики Я. П. Полонского.
В.В. Шервашидзе (Москва) в статье «"Сияние идеи" в поэтике С. Малларме» обращается не к романтизму, а к французскому символизму 1880-х годов. Исследователь показывает, как новые философские идеи и находки в области поэтического языка преодолевают «устаревшие каноны и клише постромантизма» (с. 201). Стефан Малларме в своем творческом поиске «компенсирует искусством» «ущербность, недовоплощенность реальности», опираясь на «неоплатоническую концепцию» достижения «мира перво-сущностей» через преодоление «мира подобий и аналогий». В процессе создания своего поэтического стиля символист предугадывает характерное для более поздней эстетики «авторское самоустранение», когда «слово освобождается от субъективного вдохновения поэта» (с. 202). При этом Малларме во многом опирается на опыт предшественников, в том числе на «шеллингианскую (романтическую) традицию в интерпретации мифа». Миф у Малларме «становится эстетической категорией, тождественной символу» (с. 203). Отмечается, что поэтика Малларме в своем стремлении «уловить неуловимое» «станет философско-эстетической базой французского символизма» и во многом предвосхищает «эстетику постмодернизма» (с. 206).
Исследования творчества поэтов-классиков сочетаются в сборнике с анализом литературного процесса. Статья С.Ю. Николаевой (Тверь) «"Я наблюдаю черную луну.": Характер лирического героя в творчестве тверских поэтов-романтиков» носит оценочный, критический характер. Лирические герои начинающих поэтов близки по стилю; их характеризуют ощущения «безнадеж-
ного одиночества», «самолюбования», «эгоцентризма» (с. 242). В лирике В. Юринова исследовательница отдает должное и положительным моментам: там, где поэт «отказывается от "махрового солипсизма", ему удается сказать проникновенные слова, сделать глубокие выводы...» (с. 244). Творчество С. Михни автор статьи-рецензии характеризует как подражательное: «.говорить об оригинальности не приходится.» (с. 245). Недостаточно проработанная в плане мировоззрения «философская рефлексия Михни не имеет под собой жизненной почвы» (с. 244-245). Как пример новой «женской поэзии» С.Ю. Николаева приводит сборник Любови Колесник «Радио Мордор». Бросается в глаза традиционность и сентиментальность образа лирической героини, но тем не менее очевидно и стремление «наполнить традиционные жанровые рамки свежими образами. выработать свой взгляд на проблему» (с. 250). С особым одобрением С.Ю. Николаева отзывается о сборнике «У синего леса» Николая Капитанова: «.поэт. воссоздает духовную реальность. осуществимость жизни духа своего лирического героя» (с. 253).
Генезису литературного произведения посвящена статья Б.М. Петрова (Москва) «О русских байках Freiherr а И.К.Ф. фон Мюнхгаузена». Автор прослеживает постепенное превращение первоисточника - «литературной записи около тридцати русских охотничьих и воинских баек» (с. 238) - в известный сейчас широкому читателю текст, авторство которого «следовало бы обозначить так: "И.К.Ф. фон Мюнхгаузен, при участии Р.Э. Распэ и Г.А. Бюргера"» (с. 238). В статье показано, как литературная запись подлинных «русских» рассказов Иеронима Мюнхгаузена была «погребена под ворохом "дополнений", сделанных в ряде стран как от имени барона якобы в разные периоды его жизни, так и от имени его потомков различной степени родства» (с. 238). Б.М. Петров приводит в параллель имеющие «сходную судьбу» записи сочинений Козьмы Пруткова, «с той разницей, что и они, и "дополнения" к ним выстроены вокруг биографии заведомо вымышленного персонажа», в то время как барон Мюнхгаузен являлся реальным историческим лицом. В историях Мюнхгаузена, а также в восприятии и резкой критике этих «баек» современниками барона Б.М. Петров видит также параллель с темой, характерной для творчества А. Грина: «конфликт одинокого сильного героя со здравым смыс-
лом обывательской толпы», т.е. типично романтическую проблематику.
В данный выпуск сборника «Мир романтизма» также входят статьи: «Dahin, dahin. Об элегии В. А. Жуковского "Весеннее чувство" (1816)» (Е.В. Грекова, Москва); «А.А. Фет и медитативная лирика на языке хинди первой трети XX в.» (Н.А. Вишневская, Москва); «Концепция народности в публицистике славянофилов: Западноевропейские и русские источники» (В.Н. Греков, Москва); «Понятия А.В. Михайлова "умолчанное слово" и "умолчанная музыка" как отзвук романтической идеи "тона", "празвука"?..» (Е.И. Чигарева, Москва), «Романтическое и реалистическое начала в создании образа главного героя повествования "Записки одного молодого человека" А.И. Герцена» (А.Э. Еремеев, Омск).
В сборник включены статьи, посвященные отдельным малоизвестным авторам-романтикам с целью популяризации их творчества. Работа О.Г. Аносовой (Москва) «Исторический романтизм Вальтера Скотта: "Жизнь Наполеона Бонапарта" ("The Life of Napoleon Buonaparte")» выдвигает проблему: «Считать ли биографию романтическим жанром, или она по сути своей реалистична?» (с. 19). Анализируя текст романа-биографии, образ героя и историю создания произведения, О.Г. Аносова приходит к выводу о том, что лирические интонации необходимы, что они обогащают эпическое повествование, а потому «в созидательном процессе и реализму, и романтизму есть место.» (с. 33).
В сборнике также публикуют свои статьи: Ю.В. Манн (Москва) «"Записки сумасшедшего" глазами зарубежного читателя (заметки комментатора)»; В.А. Доманский (С.-Петербург) «Фламанд-ство Тургенева»; А.Я. Звигильский (Париж)1 «Первый опыт сотрудничества Мериме с Тургеневым», В.Н. Греков (Москва) «Концепия народности в публицистике славянофилов: Западноевропейские и русские источники»; А.Э. Еремеев (Омск) «Романтические и реалистические начала в создании образа главного героя повествования "Записки одного молодого человека" А.И. Герцена» и др.
Ю.Е. Барбакадзе
1 Перевод с французского на русский выполнен И. Чаловым под редакцией Е. Чириченко.
