CC BY
15бенка. Необходимо принимать во внимание и способность родителя поддерживать контакт с ребенком в принимающей стране.
Н.В. Кравчук
2017.02.018. РУК Д. КОМУ ДОСТАНЕТСЯ ЧАРЛИ? ПОЯВЛЕНИЕ СПОРОВ О ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ В СЕМЕЙНОМ ПРАВЕ: ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРАВОВЫХ ИНСТРУМЕНТОВ, КАСАЮЩИХСЯ ДЕТЕЙ.
ROOK D. Who gets Charlie? The emergence of pet custody disputes in family law: Adapting theoretical tools from child law // International journal of law, policy and the family. - Oxford, 2014. - Vol. 28, N 2. -P. 177-193.
Ключевые слова: семейное право; развод; спор о домашних животных; право собственности; «наилучшие интересы животного».
Дебора Рук - старший преподаватель Правовой школы Нор-тумбрийского университета (Northumbria Law School, Великобритания) - отмечает, что многие владельцы домашних животных относятся к ним как к членам семьи. Поэтому неудивительно, что к адвокатам по семейным делам обращаются с вопросами об опеке над животными после развода. Д. Рук изучает опыт стран, в которых сложилась судебная практика решения подобных вопросов, а именно США, Израиля и Швейцарии. Хотя правовые системы этих стран различаются, данные вопросы регулируются сходным образом и позволяют провести сравнительно-правовое исследование.
Существуют два различных подхода к спорам о домашних животных: 1) применение норм о праве собственности; 2) решение вопроса о «наилучших интересах животного». При использовании подхода к животному как к объекту права собственности оно передается тому лицу, которое доказало, что обладает лучшим правовым титулом. Это может быть просто, если имеется чек на покупку или сертификат из приюта для животных. Если такие документы отсутствуют, суд рассматривает вопрос о том, кто оплачивает услуги ветеринара, корм, страховку животного и т.п.
По мнению Д. Рук, обширная литература о правах и интересах ребенка может стать основой для разработки самостоятельного подхода к решению данной проблемы. В США суды чаще придер-
живаются первого подхода, однако на их решения влияют и иные факторы: эмоциональные связи, которые существуют между домашними животными и их хозяевами, предотвращение жестокого обращения с животными. Данные факторы могут иметь приоритет над правом собственности. Рассмотрев несколько решений, Д. Рук приходит к выводу, что некоторые суды склоняются к тому, что домашние животные, хотя и являются объектом права собственности, но имеют уникальную природу, так как они способны чувствовать.
По делу Arrington vs Arrington (1981) суд Техаса постановил, что домашнее животное является имуществом, и отказался решать вопрос о его «наилучших интересах». В то же время судья подчеркнул, что животное только выиграет от подобного подхода, так как он поможет избежать вреда, который претерпевают некоторые дети, используемые родителями для выражения взаимной злобы. Хотя в данном деле суд рассматривал животное как объект права собственности, он предоставил права опеки жене и право на посещение животного мужу. Таким образом, судья отступил от чистых принципов собственности, так как право посещения не предоставляется в отношении личного имущества. Кроме того, было признано существование эмоциональной связи между мужем и питомцем.
По делу Re Marriage of Stewart (1984) суд Айовы подчеркнул, что собака является личной собственностью, а также, что судья не должен допускать жестокого или беспечного обращения с питомцем, хотя и не обязан определять наилучшие интересы животного. Суд присудил опеку над собакой мужу, несмотря на то что животное было подарено им жене во время брака. Д. Рук отмечает: если бы суд применил только принципы, касающиеся права собственности, решение было бы противоположным.
Интересным является дело Bennett vs Bennett (1995), по которому Апелляционный суд Флориды отменил право жены на посещение собаки, опека над которой была предоставлена мужу. Суд при этом подчеркнул, что собака может рассматриваться как член семьи, однако все же она является объектом права собственности, и судебная система, перегруженная делами о защите детей, не может принять на себя такую же ответственность в отношении животных.
Д. Рук подчеркивает: многие судебные дела доказывают, что суды склонны определять «наилучшие интересы животных».
Так, по делу Raymond vs Lachman (1999) речь шла о двух соседях по квартире, а не о разводе. Апелляционный суд Нью-Йорка отменил решение суда первой инстанции, который присудил опеку над кошкой лицу, обладающему лучшим правовым титулом. Суд принял во внимание возраст 10-летнего кота и позволил ему остаться там, где «он жил в благополучии, любил и был любим последние четыре года». Хотя Суд не признал открыто, что определил «наилучшие интересы животного», вряд ли это можно истолковать по-другому. Аналогичное решение было принято судом первой инстанции в штате Вирджиния по делу Zovko vs Gregory (1997). Кот был передан соседу по комнате, который не являлся его собственником.
Подобные решения принимались в основном в ситуациях, когда имелся спор между соседями по квартире, а не разводившимися супругами, так как, в отличие от дел по разводам, суд обладает по ним более широким усмотрением.
В качестве исключения можно привести дело о разводе Juelfs vs Gough (2002), по которому Верховный суд штата Аляска присудил мужу единоличную опеку над собакой, потому что последней угрожала серьезная опасность со стороны других собак, живущих с женой. Таким образом, интерес собаки возобладал над принципами права собственности. Апелляционная коллегия Верховного суда штата Нью-Джерси подтвердила этот подход в деле Houseman vs Dare (2009). Необходимость определения «наилучших интересов животного» не была признана общим правилом, однако суд подчеркнул, что такие интересы должны быть учтены, если животному угрожает жестокое обращение. Также была признана уникальная природа домашних животных в качестве особого вида личного имущества. По данному делу между супругами существовала договоренность о попеременном проживании собаки с одним из них в течение пяти недель. Когда один из супругов нарушил договоренность, второй обратился в суд, требуя исполнения обязательства в натуре. Подобное требование может быть удовлетворено, только если личное имущество является уникальным или редким, в противном случае истец имеет право лишь на возмещение убытков. Апелляционный суд признал уникальную субъективную значимость домашних питомцев, посчитав, что в таких случаях имеется сходство со спорами о семейных реликвиях.
В литературе было высказано предположение, что этот подход может стать основой для принятия единообразных решений по спорам о животных, так как относительно реликвий и семейных ценностей имеются четкие прецеденты, которые требуют от суда принимать во внимание эмоциональную значимость отдельных видов имущества.
Что касается судебной практики Израиля, она в большей степени приблизилась к учету «наилучших интересов животного».
По делу Ploni vs Plonit (2004) имелся спор неженатой пары, которая подобрала уличного кота и больную собаку. Когда отношения прекратились, женщина покинула дом, забрав с собой и кота, и собаку. Мужчина предъявил требование о передаче ему одного из животных. Суд, исходя из блага животных (good of the animal), заслушав заключение эксперта об их поведении, оставил обоих питомцев женщине.
Д. Рук замечает, что на практике использование эксперта по психологии животных ведет к существенным материальным издержкам и затягивает рассмотрение споров о животных.
Подход, заключающийся в определении блага животного, сравнивается с аналогичным подходом в отношении детей в праве Израиля. Рассматривая споры о животных, суд должен принять во внимание их особые характеристики, однако последние отличаются от тех, которые учитываются в отношении детей. Так, в Израиле имеют значение образование ребенка, его религия, образ жизни родителей. Все это не относится к животным.
При разводе животное должно быть передано тому родителю, с которым остается жить ребенок, если последний имеет с питомцем эмоциональную связь, даже если другой родитель более привязан к питомцу.
В Швейцарии были внесены поправки в Гражданский кодекс, обязывающие учитывать интересы животного при разрешении соответствующих споров. Новая редакция ст. 651 устанавливает, что суд, присуждая единоличное владение совместным животным, должен разрешить вопрос о защите животного и убедиться в том, что о нем будут заботиться наилучшим образом. В швейцарской доктрине подчеркивается, что благополучие животного охватывает не только его физические потребности (например, ежедневные ну-
жды, включая медицинский уход), но и психологическое благополучие.
Суд может обязать лицо, которое приобретает исключительное право на питомца, уплатить адекватную компенсацию другой стороне. Сумма, подлежащая уплате, определяется по усмотрению суда. Однако неясно, может ли судья принять во внимание эмоциональную ценность питомца, которого отдает одна из сторон, при расчете компенсации.
Рассмотрев судебную практику США, Израиля и Швейцарии, Д. Рук приходит к следующему выводу: определение «наилучших интересов животного» в целом вызывает затруднения и неохотно применяется на практике, поэтому необходим новый подход.
Проведя анализ законодательства, практики и доктрины, связанной с определением наилучших интересов детей, в отношении животных, Д. Рук отмечает, что здесь применимы два суждения: 1) физическое здоровье ребенка не должно подвергаться непосредственной и серьезной угрозе; 2) в споре между супругами суд должен отдать предпочтение тому взрослому, который имеет психологическую связь с ребенком с точки зрения ребенка. Вероятно, в большинстве споров обе стороны имеют сильную эмоциональную связь с домашним животным, в противном случае спор не возник бы. Тем не менее в тех случаях, когда одна из сторон проводила очень мало времени с питомцем и являлась для него чужим, этот фактор может стать решающим и иметь перевес над принципами права собственности. Кроме того, некоторые споры о животных, равно как и о детях, проистекают из желания наказать другого супруга. Также сторона может рассчитывать на получение финансовой выгоды от продажи животного. В таких случаях суд должен уделять большее внимание не принципам права собственности, а иным факторам.
И.И. Нагорная
