2015. 01. 009. Понимание текста: процессы и продукты. (реферативный обзор) Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

дователь поясняет, что сопоставительный анализ чужих переводов и своего важен по ряду причин: 1) такой анализ позволяет выяснить, не упущена ли какая-то важная фоновая информация, и при необходимости внести коррективы и исправления в текст перевода; 2) он помогает оценить точность выбора лексики, участвующей в формировании образа; 3) исходя из того, что при художественном переводе потери неизбежны, постпереводческое сопоставление позволяет оценить, все ли переводчиком было сделано для минимизации потерь.

По мнению Я.М. Колкера, результатами проведенного им исследования следует считать следующие: 1) «буквальный перевод, являясь по определению наиболее точным переводом, применительно к поэзии зачастую оказывается источником переводческих ошибок» (с. 483); 2) «текст стихотворения должен звучать в русле поэтической традиции принимающего языка, сохраняя при этом особенности формы оригинального текста» (там же); 3) «перевод художественного текста, в том числе и поэтического, с родного языка на иностранный, вопреки неписаному правилу, имеет такое же право на существование, как и перевод с иностранного языка на родной» (там же).

М.Б. Раренко

ПСИХОЛИНГВИСТИКА

2015.01.009. ПОНИМАНИЕ ТЕКСТА: ПРОЦЕССЫ И ПРОДУКТЫ. (Реферативный обзор).

Ключевые слова: текст; семантическое поле; восприятие текста; психолингвистика.

1. Вводные замечания

На кафедре английского языка Тверского госуниверситета реализована обширная программа экспериментов по теме «Психолингвистические исследования семантики слова и понимания текста». Эксперименты по психолингвистическим исследованиям семантики слова подготовили базу для изучения специфики процессов понимания текста, создали почву для формулирования рабочих гипотез. В данной работе освещены лишь некоторые

фрагменты теоретически обоснованных научных изысканий, включающих критические обзоры обширной классической и новейшей отечественной и зарубежной литературы по обсуждаемым вопросам (в том числе впервые вводимой в «оборот» на русском языке), описание используемых экспериментальных процедур, а также полученные от испытуемых материалы, на основании которых делаются те или иные теоретические выводы.

Выбранные для рассмотрения вопросы определили структуру обзора - логику перехода от исследования специфики строения поля проекции текста у реципиента (ядра, периферии и маргинальной зоны такого поля, его инвариантности / вариативности) и динамики развития проекций целого текста к установлению ряда факторов, оказывающих влияние на ход процесса понимания текста: зависимости формирования смыслового поля проекции текста от специфики смысловых полей входящих в текст ключевых слов, роли заголовка и ключевых слов в прогнозировании развития содержания текста, особенностей восстановления эллипсиса и разрешения неоднозначности, ожиданий читателей в отношении структуры определенного вида текста и т.д. Особое место отводится используемым читателями стратегиям понимания текста и помогающим при этом опорам, в том числе направляющим понимание по ложному пути.

2. Структура смыслового поля текста и динамика становления проекции текста у читателя

Исследование особенностей структурной организации смыслового поля текста, определяющей инвариантность / вариативность понимания художественного текста читателями, было начато Н.В. Рафиковой (Мохамед) в 1991 г.; материалы ее кандидатской диссертации (Рафикова, 1994) фактически заложили основы для всех последующих проведенных в рамках этой программы работ по психолингвистическим проблемам понимания текста, в то время как ее докторская диссертация (Мохамед, 2000) содержит разностороннее описание динамики процессов формирования проекции текста и подводит итоги многолетней теоретической и экспериментальной реализации интегративного подхода к исследуемой проблематике. Подробно с результатами этого фундаментального тру-

да можно ознакомиться по ряду работ (см., например: Рафикова, 1994; 1998 а; 1998 б; 1999; Мохамед, 2000), здесь затрагиваются лишь отдельные положения психолингвистической концепции понимания текста и приводятся основные результаты некоторых экспериментов.

А. Ядро, периферия и маргинальная зона смыслового поля текста

В основу диссертационного исследования (Рафикова, 1994) легла трактовка понимания текста как творческого многоуровневого процесса, в ходе которого индивид формирует сложные обобщенные смысловые комплексы. При этом вводится понятие смысла текста как потенциальной единицы - совокупного учета всех проекций текста, возможных в данном языковом коллективе в определенный период времени. Поставив своей целью изучение проекции текста у реципиента в качестве уровня понимания, основополагающего для всех других последующих уровней (этапов) понимания / интерпретации текста, Рафикова ввела также понятие базовой проекции текста как структурированной системы опорных пунктов, отражающих свертывание содержания текста в смысловые блоки, которые на поверхностном уровне обозначаются ключевыми словами, а по степени обобщения представляют единицы замысла. При этом замысел трактуется как нерасчлененное смысловое единство, включающее лишь корреляты наиболее важных компонентов дальнейшего развития проекции текста, которые в первую очередь очерчивают предметно-тематическую область, поскольку именно предметные образы выступают в качестве первичных элементов сохранения тождества текста (т.е. соответствия формирующейся и сформированной проекции исходному тексту). Последующее развитие проекции текста приводит к формированию (возможно также - экспликации или переводу на приближенные к фокусу внимания читателя уровни осознавания) единиц, более удаленных от первичного предметного образа и выступающих по отношению к единицам замысла как дифференцированные, а по отношению к форме хранения - как более обобщенные единицы.

Для проверки рабочей гипотезы, согласно которой смысловое поле текста определенным образом структурировано, что дает

основания как для инвариантности читательских проекций текста, так и для их вариативности, Рафикова провела комплексное экспериментальное исследование на материале девяти художественных текстов с использованием методов выделения наборов ключевых слов и денотатного анализа (см.: Новиков, 1983), а также направленного ассоциативного эксперимента. Анализ полученных результатов позволил сделать следующие основные выводы.

Смысловое поле текста организовано по принципу «ядро» -«периферия», между ними располагается маргинальная зона элементов, которые в разных читательских проекциях могут входить либо в ядро, либо в периферийную часть проекции текста. Маргинальная зона обусловливает вариативные характеристики проекции текста: чем она шире, тем больше вариантов читательских проекций может быть связано с одним и тем же «телом» текста. Однако не все элементы маргинальной зоны обладают одинаковой значимостью для вариативности понимания текста: наибольшее число вариантов понимания наблюдается в случае, когда маргинальная зона содержит большое число единиц, способных переходить в зону ядра проекции. В то же время каждый текст обладает некоторой инвариантной смысловой структурой, своеобразным структурно-смысловым прототипом, который (наряду с опорными элементами) обеспечивает сохранение тождества некоторого текста при его хранении в памяти.

Примечательно, что инвариантные характеристики проявляются как в ядре, так и на периферии смыслового поля проекции текста.

Один и тот же текст способен стимулировать формирование читательских проекций разных структурных типов в зависимости от того, какой смысловой элемент занимает центральную ядерную позицию, определяющую угол зрения реципиента на воспринимаемый текст. Доминирующим для того или иного текста оказывается какой-то один тип структурной организации проекции, отражающий структуру большинства проекций данного текста у разных реципиентов и потому выступающий в качестве прототипа структуры этого текста.

Развитие проекции текста у реципиента происходит неравномерно: вариативные и инвариантные тенденции в каждый данный момент процесса понимания находятся в определенном соот-

ношении: одна из них является преобладающей на том или ином этапе этого процесса. Это прослеживается через появление вначале только в некоторых денотатных структурах обобщенных единиц, свидетельствующих об интенсивном процессе осмысления данной части смыслового поля текста, а также через факты более длительного сохранения инвариантного этапа развития проекции текста в некоторых частях проекции текста. При этом речь идет лишь о соотносимых единицах в различных проекциях текста (полной инвариантности понимания текста достичь невозможно). То, что в каждый данный момент развития проекции текста наблюдается разное соотношение двух диалектически связанных тенденций - сохранения инварианта и развития вариативности понимания, дает основания для описания процесса формирования проекции текста с помощью модели маятника: на одном этапе вариативные тенденции преобладают над инвариантными, на другом - наоборот.

Вариативность понимания является относительной и может быть как значимой, так и незначимой в зависимости от структурной области ее проявления. К тому же инвариантный и вариативный этапы развития проекции текста могут быть связаны с единицами разных уровней обобщения: как более обобщенных, так и более дифференцированных; в зависимости от этапа развития проекции текста меняется характер инвариантности и вариативности понимания.

Рафикова также обратила внимание на то, в процессах коммуникации имеют место различающиеся системы опорных элементов понимания, т.е. система опорных элементов, значимых для читателя, может отличаться от системы опорных элементов, значимых для автора текста.

Полученные в ходе этого исследования экспериментальные материалы дали основания для формулирования ряда рабочих гипотез, для проверки которых была реализована новая программа экспериментов (см. подробно: Рафикова, 1998 а; 1998 б; 1999).

Б. Процесс формирования смысловых опор при понимании текста

В процессе формирования опорных единиц понимания текста Рафикова выделила два условных этапа: первый из них включает

процессы выбора опорных схем из ассоциативного поля слова, выступившего для читателя в качестве ключевого, а второй связан с функционированием таких опорных схем понимания в смысловом пространстве проекции текста.

Постановка цели исследовать текстообразующий потенциал ассоциативного поля слова была обусловлена наблюдением, что не всякое слово может являться ключевым для понимания текста читателем. Это определенным образом увязано со способами хранения и функционирования знаний у индивида. В пределах одного ассоциативного поля слова пересекаются разные формы репрезентации знаний и их организации, из них наиболее важной для построения проекции текста является модель ситуации - именно она служит одним из основных опорных элементов процессов понимания, влияющим на выбор и структурирование поступающей в сознание информации. Рафикова разграничивает абстрактную модель ситуации, в которой выделяются позиции субъекта, объекта и т.д., и конкретную модель ситуации, представляющую собой содержательное наполнение абстрактной модели ситуации на базе читаемого текста. В ходе чтения текста читатель формирует разные по степени сложности модели ситуаций, что прежде всего определяется идентификацией места читателя в моделируемом им ментальном пространстве. Была сделана попытка экспериментальным путем проследить пути развития ассоциативного поля слова и соотношения последнего с особенностями формирования проекции текста, а также выявить стратегии идентификации ассоциативного значения слова через установление позиции мыслящего субъекта в модели ситуации. Полученные проекции текста были подразделены на две группы, в первой из которых испытуемые идентифицировали себя с внешним наблюдателем, во второй - с участником события; обнаружены различия в характере минимальных опорных единиц понимания, использованных в этих группах проекций.

При исследовании второго условно выделенного ею этапа исследуемых процессов (когда на базе ассоциативного значения слова уже образована некоторая опорная схема, переживаемая читателем как результат понимания именно данного текста) Рафикова уделяет особое внимание характеру опорных единиц, используемых читателями при построении проекции текста, их разнообразным функциям (в том числе особой роли прогностической функции, или

схемам-прогнозам как средству, которое обеспечивает связность строевых схем проекции текста), механизму параллельного функционирования разнородных опорных элементов понимания текста и получению выводных знаний, их взаимодействию на осознаваемом и неосознаваемом уровнях. В противовес мнению, что цельность проекции текста создается за счет отбрасывания информации, которая не может быть интегрирована в актуальное на данный момент содержание текста, Рафикова приходит к заключению, что неинтегрируемая информация не отбрасывается, а сохраняется в виде схем-прогнозов и служит источником для получения новых опорных элементов понимания: в каждый данный момент в проекции текста наблюдается определенное равновесие между цельностью и связностью. Результаты анализа экспериментальных материалов этого этапа исследования Н.В. Рафиковой позволили ей сделать следующие основные выводы.

В значении отдельно взятого слова можно обнаружить закономерности организации смыслового поля, актуальные и для проекции текста: к ним прежде всего относятся роль модели ситуации как способа организации различных схем знаний и место читателя в моделируемом им ментальном пространстве.

Ассоциативное поле слова представляет собой самоорганизующуюся систему, поддерживающую необходимый уровень стабильности за счет хранения одной и той же информации в разных подсистемах одного и того же поля, благодаря чему она интегрируется в единицы различной степени сложности. Стабильность системы сохраняется и на уровне выводных знаний, поскольку разные подсистемы, активные в пределах одного и того же поля, приводят к получению соотносимых выводных знаний.

В пределах одного и того же ассоциативного поля обнаруживаются следы разных по уровню обобщения схем знаний, обладающих цельностью и способных выступать в качестве минимальных операциональных единиц построения проекции текста. Следует подчеркнуть, что в исследовании Н.В. Рафиковой (как и у других авторов, о которых говорится в этом обзоре) под схемой знаний как одной из форм функционирования образа мира у индивида понимается динамичное ментальное образование той или иной степени обобщения, формирующееся на перцептивно-когнитивно-аффективной базе, конкретизируемое в зависимости от те-

кущей ситуации и способное трансформироваться под воздействием ряда внешних и внутренних факторов. В то же время под знаниями имеются в виду все виды и формы хранения и функционирования продуктов взаимодействия индивида с окружающим его миром (т.е. как вербализованные, так и не поддающиеся вербализации, декларативные и процедурные, осознаваемые и неосознаваемые и т. д.).

Любая подсистема ассоциативного значения слова обладает своей программой развития. Если в проекции одного испытуемого инициирована единица, соответствующая некоторой целостной модели ситуации, а в другой проекции - только компонент этой же модели, то эти две проекции будут развиваться по разным программам, несмотря на наличие единиц, общих для обеих проекций.

Ряд факторов одновременно влияет на выбор ассоциативного значения того или иного слова в качестве опоры понимания текста. Одним из главных факторов является количество предметных областей, пересекающихся в пределах того или иного ассоциативного значения слова. Ассоциативное значение слова с более узким смысловым пространством может быстрее проходит обработку и выступать кандидатом на роль опорного элемента понимания текста, но это преимущество на первых этапах понимания текста может оказаться обманчивым и далее обернуться недостатком.

Разные позиции читателя в ментальном пространстве проекции текста ориентированы на использование опорных единиц различной степени сложности и вербализуемости. Каждый тип проекции текста, выделяемый в зависимости от места субъекта в ситуации, имеет свои недостатки и преимущества перед другими. Позиция «Участник события» лучше помогает моделировать описываемое автором текста ментальное пространство, однако это влечет за собой торможение процессов привлечения стандартизованных знаний иного уровня обобщения, хотя имеет место более легкая ориентация на понимание новой информации. Позиция «Внешний наблюдатель» связана с оперированием в качестве минимальных единиц понимания усложненными в структурно-содержательном плане комплексами, которые для такого читателя слишком инвариантны и доминантны, что мешает гибкости при понимании нового.

Анализ полученных на этом этапе исследования материалов пролил свет на некоторые особенности формирования проекции текста как целостного образования и помог Рафиковой очертить круг проблем, актуальных для дальнейшей разработки.

В. Динамика процессов становления проекции целого текста

На материале 180 проекций 12 художественных текстов, полученных с использованием процедур выделения ключевых слов, шкалирования, рассуждения вслух, адаптированного к целям этого исследования метода денотатного анализа, Н.В. Рафикова (Моха-мед) проследила следующие основные закономерности становления проекции текста (в общей сложности в ее экспериментах приняли участие около 400 испытуемых; проведен также анализ около 17 тыс. свободных и направленных ассоциативных реакций на 230 слов, выступавших в качестве ключевых в выбранных текстах и в их проекциях).

В пределах проекции текста одного и того же читателя формируются разные модели ситуации, которые используются на различных этапах построения проекции текста. Сам читатель не всегда осознает, что он строит разные проекции одного и того же текста, однако он использует созданные модели ситуации, интегрируя вокруг их ядерного пространства новую поступающую информацию. Варианты проекции текста могут либо сохраняться как конкурирующие (один из них может впоследствии стать доминирующим), либо интегрироваться на определенном этапе понимания текста, образуя более сложную модель ситуации.

Проекции одного и того же текста, сформированные у разных читателей, содержат соотносимые модели ситуации, которые были сформированы на различных этапах процесса понимания этого текста и сохраняются в качестве частных единиц проекции текста после завершения чтения. В поле проекций текста разных читателей соотносимые модели ситуации могут иметь разный «вес».

Ключевое слово текста активизирует связанные с ним структуры ассоциативных значений, которые извлекаются в рабочую память индивида из его долговременной памяти и затем используются в процессе формирования интегративных комплексов, функционирующих как цельные минимальные единицы знаний. Актуа-

лизация (реконструкция) модели ситуации является одной из возможных стратегий идентификации значения слова. Не всегда в активизированных значениях слова имеются элементы, связанные с определенной моделью ситуации. Извлеченные из долговременной памяти структуры ассоциативных значений слова различаются по степени своей активности, при этом часть активизированного поля, которое в данный момент обладает наибольшей степенью активации, выполняет функцию ядра данной части проекции текста. В зависимости от того, какие единицы обладают наибольшей степенью активности (отражающие коллективное знание или знание, специфичное для личности), наблюдается инвариантность или вариативность понимания текста читателями.

Опоры построения проекции текста представляют собой комплексы взаимосвязанных ментальных репрезентаций, они имеют интегративный характер. При построении проекции предложения и текста в целом происходит постоянное изменение степени активации во внутреннем пространстве интегративного комплекса, функционирующего как операциональная единица. Опора на разные компоненты значений приводит к изменению угла зрения относительно содержания прочитанного / читаемого текста, в результате чего в процесс интеграции вовлекаются все новые знания, что усиливает связный и целостный характер проекции текста. Использование разных единиц интегративного комплекса в качестве опоры для извлечения информации из памяти приводит к усилению степени активации репрезентаций, связанных с тем или иным элементом, но не интегрированных в данный комплекс на предшествующем этапе понимания. Одновременно с изменением системы опор во внутреннем пространстве интегративного комплекса наблюдается движение сознания в пространстве проекции текста, общем для ряда взаимосвязанных интегративных комплексов: происходит изменение актуального ядра проекции текста (предложения), которое не всегда с необходимостью вызывает смену ядра во внутреннем пространстве интегративных комплексов. В каждый данный момент разные части проекции текста имеют разную степень стабильности / лабильности. Некоторые интегративные комплексы могут сохранять одно и то же ядерное пространство на фоне изменяющегося ядра всей проекции текста.

Схемы стандартизованных знаний могут храниться в памяти как ассоциативные значения слов или как схемы знаний, ассоциируемые не только с какой-то одной словоформой. В проекции текста усложненные единицы знаний обладают стабильностью и целостностью. Такие структуры знаний могут быть ассоциированы в тексте с рядом отличающихся друг от друга словоформ, что создает вариативность на поверхностном уровне при сохранении стабильности на глубинном уровне. Сопоставление процессов использования в качестве опор понимания схем знаний, ассоциируемых с одной словоформой, и усложненных структур знания, стабильных на уровне содержания, но связанных с разными словоформами, обнаруживает сохранение общего принципа формирования проекции текста (различие сводится к специфике использованных единиц).

Имеют место этапы процесса построения проекции текста, на которых довольно велика степень совпадения проекции ассоциативной структуры значения ключевого слова и построенной на этой базе проекции части текста.

На каждом этапе процесса построения проекции текста складывается своя система стимулов и стимульных комплексов, с помощью которых ведется поиск информации в памяти. Каждый из них одновременно активизирует разнообразные знания, часть которых используется для связи и интеграции со знаниями, извлеченными при чтении предшествующих слов, что в результате образует продуктивную (эксплицитную) репрезентацию текста, которая может либо осознаваться, либо не осознаваться читателем. В то же время часть знаний, переведенных в рабочую память, сохраняется в виде ассоциативного значения одного из слов читаемого предложения, оставаясь не связанным и не интегрированным со значениями других слов предложения (текста). Такая непродуктивная (или временно непродуктивная) репрезентация чаще всего не осознается читателем, но сохраняется наряду с эксплицитной репрезентацией. Впоследствии при чтении другого предложения временно неиспользованные значения могут привлекаться к построению репрезентации другого предложения.

Одновременная активация разнообразных значений, инициированная одним словом, соответствует конструктивной фазе создания проекции текста. Выбор одного из значений слова завершает конструктивную фазу, которая сменяется интегративной фазой -

использованием выбранного значения при создании пропозиции, при этом разные ассоциативные значения слова могут одновременно использоваться для формирования разных пропозиций, связываясь и интегрируясь с репрезентациями других слов того же предложения. Созданием пропозиции завершается интегративная фаза, сменяемая конструктивной фазой второго порядка, в ходе которой созданные пропозиции используются для обнаружения в памяти разных моделей ситуации, задаваемых пропозицией (т.е. пропозиция на этой фазе выступает в функции внутреннего стимула поиска информации в памяти). Далее реализуется восстановительная фаза, в ходе которой в рабочую память извлекаются репрезентации уже прочитанных предложений, которые на интегративной фазе второго порядка используются для создания репрезентации целого предложения (текста). В результате этого создается комплекс репрезентаций, обладающий высокой степенью связности и интегрированности.

Создание связной и цельной проекции текста имеет место только тогда, когда читатель воспринимает каждое предложение не как самостоятельное, а как часть некоторого текста, т.е. при наличии установки на текст как предмет деятельности. Наряду с установкой на связность для формирования целостной проекции текста репрезентации связываемых предложения должны в одно и то же время находиться в рабочей памяти индивида, которая способна обрабатывать лишь ограниченный объем информации. Последнее заставляет акцентировать внимание на механизмах формирования проекции текста, которые обеспечивают интеграцию и связь между частями читаемого текста во временном интервале, превышающем возможности рабочей памяти человека, при этом речь идет об универсальных закономерностях формирования индивидуальной читательской проекции текста (можно предположить, что построение проекции поэтического или научного текста проходит по тем же универсальным механизмам, с учетом, конечно, специфики именно поэтического или научного текста, которая вносит свои коррективы в ход этого процесса). Значительную роль в обсуждаемых процессах играет то, что одно и то же слово в тексте способно приводить в движение «наборы» ассоциативных полей, которые в лексиконе человека образуют обширнейшую сеть, значительно превышающую объем и возможности рабочей памяти человека, но

так или иначе учитываемую индивидом на различных этапах формирования целостного смысла текста.

В процессе чтения постоянно создаются опоры, которые одновременно извлекают информацию из долговременной памяти и приводят в активное состояние репрезентации уже созданной проекции текста, что образует содержание рабочей памяти в текущий момент. При чтении каждого нового предложения текста создается его репрезентация, которая сразу же начинает использоваться понимающим в качестве средства обнаружения в памяти (долговременной или рабочей) репрезентаций уже прочитанных предложений текста. В результате происходит извлечение этих предложений в рабочую память и создание на их основе нового комплекса репрезентаций. Степень подобия актуальной репрезентации репрезентациям сохраняемых в памяти прочитанных частей текста определяет, репрезентация какого предложения будет извлечена и использована для построения проекции текста на данном этапе его понимания. Если в проекции текста существует несколько конкурирующих / дополняющих друг друга моделей ситуаций, то на разных этапах понимания они поочередно используются в качестве основы построения проекции текста, определяя специфику понимания текста в данный момент, при чтении данного предложения. Содержание рабочей памяти переживается как результат понимания текста, а более ранние этапы проекции, подобие которых репрезентациям, содержащимся в данный момент в рабочей памяти, не обнаружено читателем, им просто «игнорируются», субъективно в данный момент они для него не существуют. Восприятие новых опор, подобных некоторым единицам «игнорируемых» в данный момент чтения текста репрезентаций прочитанных ранее предложений текста, позволяет снова обнаружить эти репрезентации в памяти и использовать их в очередной раз в процессе формирования проекции текста. Это позволяет формировать противоречивые проекции текста у одного и того же читателя, а также находить точки соприкосновения в понимании текста разными читателями, даже если степень подобия проекций текста у разных читателей незначительна.

По результатам исследования было установлено, что основой построения проекции текста является не первое предложение, а то предложение, репрезентация которого впервые начинает использоваться как основа для интеграции содержания предшествующих и

последующих предложений текста (до такого момента имеет место этап, когда каждое предложение текста воспринимается как самостоятельный текст).

Смысл текста формируется в результате взаимодействия множества единиц, активизированных в рабочей памяти человека воспринимаемыми элементами «тела текста». Этот процесс формирования смысла текста продолжается на протяжении чтения всего текста через интеграцию смыслов, возникающих в ходе чтения разных предложений. Полученный смысловой комплекс не всегда можно точно описать при помощи вербальных средств, настолько он сложен и противоречив и не сводим к одной единице, поскольку он всегда опирается на широкий внутренний контекст, вобравший в себя информацию о множестве взаимодействующих ассоциативных полей.

Благодаря проведенному экспериментальному исследованию Н.В. Рафиковой удалось проследить скрытые от прямого наблюдения процессы и опоры и сделать выводы относительно закономерностей построения базовой проекции текста, которая служит основой при дальнейших действиях с текстом (например, при его интерпретации). Понимание текста трактуется ею как творческий процесс (даже в том случае, когда по мнению специалистов-филологов оно не может быть охарактеризовано как «глубокое», полное, отражающее всю полноту смыслов текста в филологической трактовке). Речь не идет просто о восстановлении в тексте некоторой исходной ситуации, поскольку не существует однозначной исходной ситуации. Проекция текста содержит информацию о множестве вариантов одной и той же ситуации, о множестве вариантов разных ситуаций, которые могут как конкурировать, так и в определенной степени взаимодополнять друг друга. Построение проекции текста идет через пробы и ошибки с опорой на догадку и жизненный, в том числе читательский, опыт индивида. Проекция текста представляет собой результат понимания, но это не статичное образование, а некоторый условный интервал, намечающий более или менее четко определимый участок в многомерном перцептивно-когнитивно-аффективном континууме образе мира, функционирующем у индивида при взаимодействии различных уровней осознавания. Одной из важнейших характеристик проекции текста является ее динамика: постоянное изменение содержа-

ния формируемой проекции текста, пересмотр результатов понимания предыдущих отрезков текста и текста в целом под иным углом зрения и с иной позиции и т.д.

Выводы по экспериментальной части исследования Н.В. Ра-фиковой имеют большую общетеоретическую значимость: ей удалось проследить ход глубинных базовых процессов понимания текста и доказать обычно лишь декларируемые положения об активной конструктивной деятельности читателя, его опоре на ранее имевшиеся знания в сочетании с тем, что извлекается из текста, а главное - о многомерности и многоуровневости проекции текста, ее вариативности, о параллельном функционировании ряда опор, находимых через взаимодействие данного и имплицируемого, осознаваемого и неосознаваемого.

3. Взаимодействие смысловых полей слова и текста

В исследовании Э.Е. Каминской (1996; 1998 а; 1998 б) поле слова и поле текста трактуются как взаимодействующие смысловые системы. Теоретической базой для рассмотрения проекции текста как смысловой системы для Каминской явилось учение Л. С. Выготского о целостном, системном и смысловом строении сознания, о единстве его процессов и содержаний, явлений и функций (Выготский, 1982). Исходной является также психолингвистическая трактовка контекста интерпретации воспринимаемого слова / текста как постоянного взаимодействия внешнего («текстуального») и внутреннего контекстов; отсюда следует, что сам акт идентификации слова как такового уже представляет его специфическую контекстуализацию в рамках поверхностного или глубинного яруса внутреннего лексикона человека, субъективное переживание индивидом готовности оперировать определенным фрагментом индивидуального и социального опыта, увязываемого с этим словом в единой информационной базе, учитываемого на разных уровнях осознаваемости и оцениваемого через призму эмоционально-оценочных установок личности, сложившихся в соответствующей культуре под воздействием микросоциума (Залевская, 1992).

Приняв таким образом за исходное положение о том, что бытие слова в психике человека обусловлено имплицитным присутствием при любом актуальном восприятии базового внутреннего

смыслового контекста (образа мира, ментального пространства, концептуальной системы, информационного тезауруса субъекта коммуникации) при факультативности разграничения понятий «значение» и «смысл», поскольку для носителя языка смысл слова слит с его значением, Каминская поставила задачу исследовать взаимоотношение между смысловыми полями слова и текста как системными психическими образованиями. Под смысловым полем слова ею понимается «системное, словесно-образное интермодальное психическое образование, интегрирующее всю потенциальную совокупность связей данного слова (когнитивно-перцептивно-аффективных, вербальных и невербальных) у некоторого субъекта интерпретации, имеющее многоуровневое (при взаимодействии принципов вертикальной и горизонтальной организации) строение, находящееся в отношениях пересечения со смысловыми полями... других слов рассматриваемого лексикона и в силу всего этого непосредственно участвующее в процессе актуализации необходимого сегмента многогранного предшествующего опыта индивида» (Каминская, 1998 б). Каминская отмечает также, что с позиций такой трактовки максимальный объем смыслового поля некоторого слова в ментальном лексиконе носителя языка должен быть конгруэнтен информационному тезаурусу личности, однако при интерпретации тех или иных фраз для сознания индивида оказываются доступными лишь отдельные фрагменты того континуального смыслового содержания, которое стоит за дискретными единицами языка; это сопровождается обширным неосознаваемым ассоциативным «фоном» при наличии градуальности перехода от осознаваемого «переднего плана» к фону.

Вслед за Н.В. Рафиковой (1994), разграничившей семантическое поле текста как потенциальную величину, полученную в результате совокупного учета всех возможных проекций читателей данного языкового коллектива в определенное время, и реальность этой величины для индивидуального сознания, строящего свою собственную, более узкую проекцию семантического поля этого же текста под влиянием определенной доминанты смысла, Каминская вводит понятие проекции семантического поля слова в индивидуальном сознании, обозначающее некоторую потенциальную величину, которая интегрирует все когда-либо существовавшие в проекции данного семантического поля слова вне / в зависимости от

этнических, социальных, временных рамок, и понятие реального семантического поля слова, функционирующего во внутреннем контексте конкретного индивида. В дополнение к основным параметрам и характеристикам индивидуального знания, органически присущих внутреннему контексту (неосознаваемости / осознавае-мости, невербальности / вербальности, автоматичности / контролируемости, а также объемности, пластичности, функциональности и т.д. (Залевская, 1992, с. 69), Каминская называет триединство как целостное функционирование перцептивного, когнитивного и аффективного аспектов предшествующего опыта человека; постоянство как неизменное присутствие некоторого смыслового континуума в качестве фона, предваряющего любое чувственное восприятие; непрерывность как саморазвитие единой информационной базы человека, построение новых концептуальных картин на основе уже имеющихся, с перестройкой как включаемого фрагмента знания, так и самой системы на разных уровнях ее организации; а также ограниченность / безграничность, многоуровневость, динамичность, вариативность и т.д. Совокупность таких характеристик внутреннего контекста во взаимодействии с социальными и личностными факторами объясняет, почему языковой знак, осмысленный относительно некоторой концептуальной системы и, возможно, получивший в ней более одной интерпретации, может казаться бессмысленным с позиций какого-то другого ментального пространства.

Весьма существенными для исследования Каминской явились описанные в научной литературе результаты наблюдений и экспериментов, свидетельствующие о том, что широкая сеть ассоциативных связей, приводимых в возбуждение словом, неоднозначна по своей энергетике: наиболее «энергетичные» на момент восприятия связи группируются в некоторый «фокус», исходя из которого и вокруг которого строится все поле проекции как взаимно соотнесенное, замкнутое целое, которое отражает «угол зрения», принятый интерпретатором в момент речемыслительной деятельности. Это позволяет говорить о динамике центра и периферии фокусного ряда, зависящей от угла зрения, с изменением которого меняется и энергетика связей.

Для проверки гипотезы, согласно которой смысловая установка реципиента (осознаваемая или неосознаваемая) определяет

«угол зрения» как общую направленность построения цельной проекции семантического поля текста, Каминская обратилась к процессу перевода как рецептивно-репродуктивной деятельности, позволяющей проследить, каким образом формирование фокусного ряда при восприятии исходного текста переводчиком далее отображается в смысловом поле текста перевода. В качестве материала для экспериментального исследования ею были взяты оригинал и три русскоязычных варианта стихотворения английского поэта Дилана Томаса «Especially When the October Wind»; была поставлена задача выявления в каждой переводческой проекции текста некоторых характерных особенностей, в том числе определенного набора тема-рематических доминант. В качестве основных экспериментальных методик использовались: адаптированный к целям данного исследования денотатный анализ (Новиков, 1983), выделение наборов ключевых слов, экспертные оценки, ассоциативный эксперимент, метод семантического дифференциала.

Первый этап исследования состоял в выделении денотатных структур исходного текста и трех переводных текстов с использованием словарей и привлечением экспертов. Следующим шагом стало определение смысловых опорных пунктов каждого текста методом выделения экспертами наборов ключевых слов, после чего выявлялось соотношение между главными элементами лексической субструктуры и смысловыми блоками каждой проекции. Установление принадлежности ключевых слов к одной или нескольким ранее выделенным денотатным структурам позволило проследить тема-рематические отношения на высшем уровне иерархии смысловых блоков внутри каждого (исходного или переводного) текста (точнее - его проекции у автора или переводчика). Сопоставление денотатных структур темы и ремы, тематических и рематических доминант в системах «оригинал - переводы» и «перевод - перевод» дало возможность обнаружить нетождественность наполнения тема-рематических наборов ядерной зоны всех рассматриваемых проекций исходного текста, увидеть различие доминант, направляющих их построение (ср., например, тематические доминанты исходного и трех переводных текстов: насилие, жизнь, движение, жизн ь). Это позволило Каминской сделать вывод о несхожести интерпретационных установок авторов оригинала и переводов, а также разных переводчиков одного и того же

исходного текста. Результаты предпринятого далее компонентного анализа ряда контрольных лексем сопоставлялись с выявленными смысловыми установками каждого интерпретатора исследуемого текста, что показало наличие определенной смысловой связи и привело к заключению, что «угол зрения» переводчика поэтического текста, детерминирующий объем и содержание активизированного сегмента его проекции смыслового поля слова исходного текста, обусловливается психологической установкой творчества переводчика (Каминская, 1996, с. 8).

В основу второго этапа исследования Э.Е. Каминской была положена проверка гипотезы о том, что постепенное становление цельности проекции смыслового поля некоторого текста достигается посредством сложнейшего взаимодействия смысловых полей лексических единиц, составляющих данный текст, при условии непрерывного внутреннего движения каждой из названных единиц идиолексикона в рамках своего смыслового поля. Свободный ассоциативный эксперимент с предъявлением исследуемых ключевых слов в нулевом, минимальном, развернутом и максимальном контекстах сопровождался типологизацией ассоциативных образов-смыслов согласно структурной модели образов сознания, предложенной Ф.Е. Василюком (Василюк, 1993); это позволило сформировать представление о качественном составе образов, наполняющих анализируемые фрагменты проекций смысловых полей. Исследуемые слова оценивались также по 42 шкалам, полюса которых были заданы с помощью вербальных антонимов-прилагательных, совокупность которых отражала восемь универсальных факторов: активность, сила, оценка, упорядоченность, реальность, обычность, сложность, комфортность; полученные данные были обобщены в соответствии с принадлежностью ряда шкал к одному из универсальных факторов.

При анализе и интерпретации полученных результатов Каминская опиралась на свою трактовку проекции смыслового поля слова как интегративного схемного образования большой степени сложности (это позволило провести определенную аналогию между смысловыми полями слова и текста), а также на спиралевидную модель понимания текста, постулирующую развертывание гипотетической спирали идентификации слова и / или понимания текста в двух направлениях: в прошлый опыт (для нахождения вербальных

и невербальных опор понимания) и в будущее (для прогнозирования вероятного дальнейшего развития идентифицированной ситуации) при взаимодействии двух видов контекстов: внешнего (ситуативного, «текстового») и внутреннего (через «высвечивание» определенного фрагмента образа мира индивида) (см.: Залевская, 1999, с. 246). По мнению Каминской, процесс понимания слова, как и процесс понимания текста, отличается, с одной стороны, прерывностью и наличием некоторых инвариантных характеристик, а с другой - непрерывностью и тенденцией к постоянному изменению; статический аспект схемы проекции смыслового поля слова выражается ее принадлежностью к определенному «срезу» рассматриваемой спирали, фиксирующему ту часть экстенсивного объема схемы, которая выведена на осознаваемый и ближайшие к нему уровни и подвергается в данный момент интенсивной обработке. Динамический аспект схемы проекции смыслового поля слова базируется на фундаментальном свойстве динамичности информационного тезауруса человека, его модификации под воздействием изменяющихся внешних и внутренних факторов.

По итогам своего теоретического и экспериментального исследования Каминская сделала следующие основные выводы относительно механизмов становления цельности проекции смыслового поля текста (Каминская, 1998 б: с. 86-87).

Поэтапное становление цельности проекции текста достигается посредством сложнейшего взаимодействия смысловых полей лексических единиц, составляющих данный текст, в условиях непрерывного «внутреннего» движения каждой из этих единиц идио-лексикона в рамках своего смыслового поля. Вектор подобного движения, влияющий на расстановку смысловых акцентов в структуре полей взаимодействующих слов, задается сменой семантических доминант их проекций.

Насыщение внутренней смысловой структуры текста опирается на «каркас» из предметных образных связей, который на любом из этапов развития проекции слова / текста является необходимым и достаточным условием готовности субъекта к дальнейшим операциям смыслоформирования и смыслоформулирования.

Индикаторами цельности и связности проекции текста выступают: а) присутствие в поле схемы проекции значимого количества образов, обращенных к полюсу слова и его чувственной ткани;

б) уровень развития инвариантных пучков опорных элементов поля схемы проекции слова. Так, первичные инвариантные пучки, формирующиеся в нулевом и минимальном контекстах и базирующиеся на социально фиксированном значении слова, сигнализируют о разобщенности психических состояний реципиента относительно данного текста. Вторичные инвариантные пучки опираются на предметные образы рассматриваемого текста и несут на себе отпечаток комплексного влияния смысловых полей единиц развернутого контекстного окружения, что обусловлено психическими закономерностями объединения и слияния смыслов.

4. Разные виды опор при построении проекции текста

Заголовок и ключевые слова художественного текста находятся в центре внимания М.Л. Корытной (Корытная, 1996; 1997), рассматривающей их с двух позиций: а) в плане отражения ими авторского замысла; б) в плане особенностей их восприятия читателем. По результатам проведенного экспериментального исследования роли заголовка, подзаголовка и ключевых слов в развитии проекции художественного текста (на материале 10 рассказов русских писателей) Корытной были построены вихревая и математическая модели изучаемого процесса.

Вихревая модель понимания художественного текста индивидом (как дальнейшее развитие названной выше спиралевидной модели) опирается на результаты экспериментальной проверки гипотезы об особом влиянии комплекса «заголовок - подзаголовок -ключевые слова» на формирование читательских проекций текста и на аналогию между вихрем как природным явлением и образной моделью понимания текста. Заголовок рассматривается Корытной как опора формирования первичной проекции текста, а ключевые слова - как средство реализации того, что намечает заголовок. При построении своей вихревой модели понимания художественного текста Корытная исходит из того, что вихрь как природное явление может быть схематично представлен следующим образом: опорная точка - вершина вихря, от которой исходит слегка расширяющийся столб вихря, - зона полного спокойствия, вокруг него закручивается собственно вихрь.

Считая возможным провести аналогию между вихрем как явлением природы и образной моделью восприятия текста, Корытная следующим образом расшифровывает свою модель. В качестве опорной вершины «вихря» выступает заголовок во всем многообразии присущих ему функций. Проведенное Корытной экспериментальное исследование роли заголовка в понимании художественного текста выявило особенности прогностической функции заголовка как результирующей всех других функций слова (идентифицирующей, синтезирующей и т.д.): заголовок инициирует процесс понимания текста индивидом, который именно на этом этапе формирует первичную проекцию текста, выходя (через выводное знание) на многообразную картину мира. Спокойный столб вихря в этой модели увязан с ключевыми словами текста, которые в ходе эксперимента выступали как инвариантные. Вокруг этого столба закручивается собственно вихрь связанных у индивида с каждым ключевым словом знаний, эмоциональных оценок в их переплетении и взаимовлиянии. Ключевые слова оказывают влияние на первоначальную читательскую проекцию текста, видоизменяя ее при взаимодействии увязываемого со словом индивидуального знания и того отрезка выводного знания, который затрагивается непосредственно воспринимаемым контекстом.

Продолжение работы в том же направлении осуществлено в исследовании В. А. Балдовой (Балдова, 1999), которая экспериментально выявила роль авторского предтекстового комплекса, включающего заголовок, набор ключевых слов и краткую аннотацию, в формировании читательской проекции научно-технической статьи (на материале журнальных статей по металловедению на английском языке; в экспериментах участвовали студенты и сотрудники Уфимского авиационного технического университета и сотрудники Уфимского института сверхпластичности материалов). По мнению Балдовой, ключевые слова выступают в роли «смысловых вех», замещающих целые смысловые комплексы, посредством которых актуализируются (или подсознательно учитываются) фрагменты специальных знаний, необходимые для осмысления контекста, т.е. ключевые слова являются точками контакта воспринимаемого текста с имеющейся у индивида системой знаний.

В процессах понимания текста индивид пользуется разнообразными опорами, которые только условно можно подразделить на

опоры поверхностного и глубинного уровней, поскольку первые важны прежде всего как средство «выхода» на вторые. Так, человек, даже воспринимающий текст на незнакомом языке, сразу же пытается увидеть в нем какие-то значимые части, ориентируясь по пробелам между словами, знакам препинания, повторяющимся элементам высказывания или отдельных слов и т.п. (об особенностях функционирования параграфемных средств текста см.: Клюканов, 1983); специфику восприятия текста на незнакомом языке с использованием опор различных видов экспериментально исследовала И. Л. Медведева (Медведева, 1996).

Особую роль при ориентировке в тексте обычно играют структурные опоры, функциональная значимость которых формируется у носителя языка по мере переработки его речевого опыта. Продукты такой переработки могут увязываться с метаязыковыми знаниями в ходе школьного обучения, но чаще достаточно успешно используются без их осознавания. Некоторые особенности функционирования структурных опор при встрече детей и взрослых с псевдовысказыванием, оформленным средствами родного или иностранного языков, можно проследить по результатам ряда экспериментов (см., например: Залевская, 1999, с. 263-266).

Структурные опоры относятся и к поверхностному, и к глубинному уровням, обеспечивая их взаимодействие; они представляют собой наглядную иллюстрацию того факта, что обработка зрительного сигнала немедленно требует подключения смысловой его переработки. В этом отношении весьма показательными являются эксперименты при изучении особенностей опоры на внутреннюю форму слов: вычленение некоторой части слова как значимой, понятной, представляет собой продукт постоянного поиска заложенного в слове смысла, что демонстрируют и дети, овладевающие первым языком, и взрослые, изучающие иностранный язык (см. подробнее: Медведева, 1992; Летягина, Солдатов, 1992; Солдатов, 1995).

Идентификация в тексте единиц разной протяженности (от морфемы до фразеосочетания) и построение проекции текста обеспечиваются взаимодействием ансамбля механизмов понимания, в том числе - механизмов узнавания, вероятностного прогнозирования, ассоциирования, глубинной предикации, двойственной категоризации (по линиям языковых и энциклопедических знаний), получения выводного знания, метафоризации, смысловых замен и др.

при регулятивной функции контроля по линиям языковых и энциклопедических знаний (см. подробнее: Залевская, 1988; 1992; 1999). При этом в качестве опорных элементов выступают не только названные выше структурные опоры с выходом на ситуацию или на внутреннюю форму слова, но и идентифицируемые признаки, их комбинации и признаки признаков различной природы и разных уровней (т.е. признаки перцептивные, когнитивные, аффективные; вербализуемые и не поддающиеся вербализации; осознаваемые и неосознаваемые). Чрезвычайно важно то, что каждая опора функционирует в процессе построения проекции текста не сама по себе, а как импульс для «раскручивания» гипотетической спирали (о спиралевидной модели понимания текста см. выше), как средство расширения или углубления витков этой спирали, актуализации или усиления связей между ее «срезами» и внутри последних, т.е. как «по вертикали», так и «по горизонтали».

Внешние и внутренние опоры взаимодействуют на разных уровнях осознаваемости по линиям языковых и энциклопедических знаний (с подключением метаязыковых и метакогнитивных единиц) при обязательном эмоционально-оценочном переживании идентифицируемых смыслов. К числу важнейших опор относится ситуация, ставшая предметом ряда теоретических и экспериментальных исследований.

5. Роль ситуации в процессах понимания текста

А. Ситуация как опора для восстановления эллипсиса

Экспериментальное исследование Т.В. Михайловой (Михайлова, 1997; 2001) посвящено изучению процессов восстановления неполных конструкций при построении проекции текста. Необходимым условием адекватного понимания эллиптических конструкций является их восполнение, т.е. процесс восстановления «смыслового целого». Опорными элементами данного процесса могут быть ситуация, контекст, индивидуальный опыт реципиента, формальные показатели составляющих высказывание компонентов и т. д.

Михайлова исходила из того, что эллиптическая конструкция (далее - ЭК), употребленная в определенной ситуации, вне этой ситуации зачастую теряет свой смысл и перестает выполнять свою

коммуникативную функцию. Опорным элементом для процесса восстановления ЭК служит образ ситуации, хранящийся в памяти индивида: сущностное содержание грамматических связей между элементами структуры, не выраженных в ЭК вербальными средствами, находит свое отображение в элементах ситуации, которые являются актуализаторами, соединяющими в единый смысловой комплекс информацию, представленную языковыми и неязыковыми средствами, при этом уровень когнитивного контроля и анализа знаний может иметь разную величину в зависимости от степени типизированности ситуации. Это послужило рабочей гипотезой предпринятого исследования.

Для того чтобы выяснить, каким образом ситуация влияет на понимание ЭК, Михайлова провела эксперименты в России и во Франции с целью получения комплекса данных об особенностях восстановления одних и тех же ЭК в различных ситуативных условиях. Эксперименты проводились по следующей методике: один и тот же текст (диалог), содержащий ЭК, предъявлялся разным группам испытуемых с заданием дополнить недостающие элементы высказываний. При этом одна из групп работала с текстом, не имея дополнительной информации об условиях ситуации, в которых происходит данный диалог, а другие группы получили, соответственно, следующую дополнительную информацию: «Это разговор между мужчиной и женщиной, которые нравятся друг другу / любят друг друга» и «Это разговор между мужчиной и женщиной, которые ненавидят друг друга», т.е. давалось исходное представление о ситуации, в рамках которой происходит диалог, что позволило еще до начала работы с текстом сформировать некоторую гипотезу о смысле разговора на основе своих знаний о правилах поведения (в том числе речевого) в подобных коммуникативных условиях (т.е. под воздействием механизма вероятностного прогнозирования).

Предъявлявшийся в эксперименте текст взят из современной французской пьесы и представляет собой диалог, построенный по схеме: приветствие, основная часть (расспрос о делах друг друга), заключение, т.е. является примером канонической речевой ситуации, состоящей из трех фаз. Детальный анализ материалов обеих серий эксперимента, проведенный сначала раздельно, а затем в порядке сопоставления ответов русских студентов, изучающих фран-

цузский язык, и носителей французского языка, позволил сделать следующие наблюдения.

Первая часть текста (приветствие) состоит из двух реплик, стандартных для этой коммуникативной ситуации. В них были пропущены слова, представляющие смысловое ядро высказывания. Структура данных высказываний и эксплицитные компоненты позволяют восполнить конструкцию, основываясь на формальных показателях французских слов Quelle, de, très, vous и на индивидуальном опыте участников эксперимента, связанном с такой ситуацией общения. Имеющиеся опорные слова позволяют использовать для восстановления конструкций лексические единицы из разных семантических групп, тем самым придавая высказыванию различный смысл. Михайлова высказывает предположение, что на восстановление ЭК первой части текста оказал влияние эффект наложения одной ситуации на другую (а именно ситуации приветствия и ситуации, описывающей эмоциональное отношение говорящих друг к другу). Вероятно, знание о механизмах речевого поведения в ситуации приветствия играло преобладающую роль при восстановлении этих ЭК.

Данные, полученные по второй части текста (расспрос о делах), показали, что в основном испытуемые восстанавливали ЭК с опорой на ситуацию. При этом первая группа представила различные варианты ситуативного решения данного текста, а испытуемые второй и третьей групп придерживались рамок предложенных им условий ситуации, но, несмотря на сохранение общего настроя разговора, соответствующего ситуации, в каждой группе варианты восполнения ЭК оказались различающимися, что может зависеть от индивидуального осмысления той или иной ситуации участниками эксперимента. Взятые в изолированном виде, полученные варианты восполнения ЭК кажутся неадекватными данным условиям ситуации, однако в рамках целого коммуникативного единства они не противоречат основному смыслу разговора и ситуации, в которой он происходит.

Анализ вариантов восстановления неполных конструкций третьей части текста показал, что ряд фраз этой части восстанавливается практически идентично всеми участниками эксперимента. Михайлова полагает, что небольшое различие в лексических единицах, использованных для восполнения данных конструкций, мо-

жет свидетельствовать о наличии в лексиконе индивида определенного количества высказываний, которые мыслятся как «над-ситуативные»; частое использование подобных высказываний «в готовом виде» приводит к их автоматическому воспроизведению в любой ситуации при наличии некоторого вербального стимула. При восстановлении остальных фраз этой части диалога испытуемые используют лексические единицы, которые мыслятся ими как соотносимые с ситуацией. В одном случае наблюдается явная несовместимость высказываний, восполняемых с опорой на ситуацию, и высказывания, автоматически воспроизводимого в речи, что приводит к эффекту театра абсурда.

По результатам сопоставления результатов двух серий эксперимента Т.В. Михайлова сделала также ряд наблюдений относительно национально-культурной специфики выбора лексики при восполнении ЭК. Русские студенты оказались более осторожными в характеристике человека. Так, для отрицательной характеристики женщины ими были использованы прилагательные лицемерная, занятая, нервная. Спектр отрицательных характеристик женщины, данный французами, оказался гораздо шире: злая, закомплексованная, эгоцентричная, критичная, озабоченная, независимая, лицемерная.

Анализ полученных материалов позволил Михайловой сделать следующие основные выводы относительно специфики восстановления неполных конструкций при воздействии различных ситуативных условий.

Необходимым и важнейшим условием процесса восстановления эллипсиса с целью создания связного текста является опора на ситуацию.

Работа с содержащим ЭК текстом в условиях незаданности ситуативных условий происходит в несколько этапов: первичное восприятие вербальных элементов всего текста ^ формирование собственной гипотезы о его смысле на основе увязывания текстовой информации с собственными представлениями и выхода на образ конкретной ситуации, имеющейся в индивидуальном опыте, ^ восполнение ЭК как результат вербализации собственных представлений о ситуации.

Полученная извне информация о ситуации творчески перерабатывается реципиентом на основе различных типов его знаний и

лишь затем влияет на понимание высказывания, при этом внешняя заданность ситуативных условий может как существенно упростить для индивида процесс восполнения ЭК, так и усложнить его в случае, если те или иные образы данной извне ситуации не согласуются с индивидуальными представлениями об аналогичной ситуации. Процесс восполнения ЭК, включенных в типизированные ситуации, является менее осознаваемым и происходит с более низким уровнем когнитивного контроля, что может вызывать конфликт наложения двух ситуаций, решаемый, как правило, в пользу типизированной ситуации.

Б. Ситуация как опора для разрешения неоднозначности

Особенности процесса понимания текста особенно ярко проявляются в случаях, когда имеет место некоторый сбой в привычном взаимодействии осознаваемых и неосознаваемых этапов этого процесса и оказывается необходимым выводить на «табло сознания» и переводить в статус целенаправленного действия те или иные операции, обычно протекающие на уровне автоматизмов.

При исследовании особенностей переключения с одной ситуации на другую при формировании проекции текста И.Ф. Бревдо (Бревдо, 1998; 1999) исходила из того, что в понимании текста особая роль принадлежит определенным формам хранения и функционирования социально значимых знаний, которые помогают предвосхищать развитие темы сообщения и преодолевать возникающие затруднения. При попытках ухватить суть шутки слушатели / читатели действуют согласно сценариям, известным им из их опыта, пытаясь согласовать сценарий конкретной шутки с уже имеющимися структурами знаний. Помимо жестко заложенного в шутку сценария, она содержит социальные и национальные стереотипы с вытекающими из них предубеждениями и предрассудками. Целью экспериментального исследования Бревдо было выявление роли схемы в процессах разрешения лежащей в основе шутки неоднозначности с акцентированием внимания на используемых читателями стратегиях преодоления трудностей.

Языковая неоднозначность некоторого фрагмента текста шутки обусловливает возможность двух или более значительно различающихся интерпретаций, а произведенный шуткой юмори-

стический эффект находится в прямой зависимости от того, остается ли эта неоднозначность незамеченной до момента развязки, разрешающей конфликт самым неожиданным образом. Неоднозначность может быть фонологической, морфологической, лексической, синтаксической. Ограничив поля своей исследовательской деятельности лексической неоднозначностью, Бревдо выдвинула гипотезу о том, что первоначально неоднозначное (многозначное) слово воспринимается в своем контекстном значении, которое в момент восприятия текста является единственным с точки зрения реципиента. Только развязка, активизирующая какое-то иное значение слова, раскрывает его многозначность и тем самым перемещает шутку в рамки иного, совершенно неожиданного сценария.

В ходе одного из проведенных Бревдо экспериментов 101 испытуемому было предложено дать ассоциации на вводную часть шутки, чтобы выяснить, в каком значении было идентифицировано неоднозначное слово. В другом эксперименте 56 испытуемым предлагалось закончить шутку так, как они считали нужным. Анализ полученных материалов дал Бревдо основания для ряда теоретических выводов относительно специфики структуры текста шутки и для моделирования процесса переключения с одной ситуации на другую.

Установлено, что неоднозначность является неотъемлемым компонентом юмористического текста, при этом деление юмора на ситуационный и языковой, принятое в работах по изучению юмора, следует признать чисто условным, поскольку в любом случае имеет место переосмысление первоначальной ситуации, лежащей в основе шутки. Само построение большинства шуток обеспечивает сначала создание некоего напряжения, а затем его разрешение. «Разрядка» напряжения происходит, когда лежащая в основе шутки неоднозначность становится явной. Чтобы до определенного момента неоднозначность оставалась незамеченной и влекла за собой неверную интерпретацию ситуации, в тексте шутки имеются «запутывающие» указатели (Бревдо назвала их мистификаторами). Развязка содержит элементы, разрешающие намеренно созданную неоднозначность, заставляя пересмотреть ситуацию, переосмыслить ее в свете новой информации (Бревдо назвала такие элементы реформаторами смысла).

На основании анализа основных этапов перехода с одного сценария развития ситуации на другой при акцентировании внимания на движении от неоднозначного слова к правильному пониманию ситуации и, соответственно, к постижению замысла шутки Бревдо разработала модель процесса разрешения неоднозначности в шутке. Согласно этой модели, по мере развертывания сюжета шутки разного рода мистификаторы воздействуют на сознание и подсознание читателя / слушателя, направляя его антиципации по ложному пути вследствие создания некой правдоподобной ситуации, вполне отвечающей привычным сценариям, что имеет своим результатом неверную идентификацию значения неоднозначного элемента текста. На выбор одного из значений многозначного слова могут оказывать влияние эффект предшествования (priming), высокая частотность употребления и т.д. Идентификация слова в одном из его значений, по мнению Бревдо, не исключает вероятности поиска других значений того же слова в процессе продвижения по тексту шутки. В любом случае индивиду приходится пересмотреть первоначальную интерпретацию неоднозначного слова в момент встречи с «реформатором смысла», в корне меняющем контекст ситуации и требующем обращения к иному значению того же слова.

То, что смысл шутки моментально перемещается в рамки другого сценария, Бревдо объясняет тем, что под порогом сознания этот другой сценарий уже «нагрелся», однако она подчеркивает, что обязательным условием для понимания шутки является наличие когнитивного усилия для правильной идентификации неоднозначного элемента (независимо от того, произошло ли это до восприятия развязки или же потребовался пересмотр всей ситуации в целом).

В отличие от И.Ф. Бревдо, трактующей неоднозначность как свойство текста, позволяющее слушателям / читателям прийти к двум и более различающимся интерпретациям, И.В. Воскресенский (2001) понимает под неоднозначностью вариативность развития ситуации, т. е. наличие признаков, обусловливающих возможность существования нескольких сценариев продолжения ситуации. Ситуацию он определяет как абстрактный информирующий комплекс, включающий в себя то, что описывается, о чем повествуется и рас-

суждается, или как некую абстрактную схему, при помощи которой удобно описывать ментальные репрезентации.

Исходным для предпринятого исследования явилось представление о том, что, встречаясь в жизни или в воспринимаемом тексте с некоторой ситуацией, индивид строит встречную ситуацию, характеризующуюся множеством внешних и внутренних критериев и признаков. Воскресенский называет такую встречную ситуацию контрситуацией, подчеркивая, что этот термин обозначает не смысловую противоположность воспринимаемых и продуцируемых ситуаций, а их векторную направленность: Ситуация Субъект (восприятие) Ситуация ^ Субъект (продуцирование)

Встречаясь в тексте с некоторой ситуацией, индивид моделирует встречную ситуацию, при помощи которой разрешает неоднозначность и прогнозирует развитие ситуации. Результат продуцирования и его релевантность зависят от многих критериев, в том числе от опыта реципиента, его возраста и пола, его образования, профессии, социального положения, степени физической и нравственной полноценности, уровня владения языком и т.д. Имеют также значение личностные особенности индивида (например, наличие у него чувства юмора, а также степень возбудимости, т.е. является ли он / она экстравертом или интровертом).

Воскресенский рассматривает также факторы, не зависящие от реципиента, подразделяемые им на факторы ситуации, в которой исследуется неоднозначность, и факторы текущего момента. К факторам ситуации как элемента текста он относит композицию отрывка текста (длина отрывка и положение неоднозначного элемента - в начале, середине или конце отрывка текста), степень «знакомости» ситуации читателю, т.е. частотность персонажей текста в контексте данной культуры и частотность ситуации («похожесть» ситуации на стереотипную); способ восприятия текста - со слуха или зрительно; язык, на котором идет повествование (родной или иностранный); степень достаточности контекста для разрешения неоднозначности; стилевые особенности текста и некоторые другие.

Общую картину понимания ситуации и контекстного моделирования контрситуации Воскресенский трактует как включающую следующие этапы: а) при ознакомлении с текстом встречается

отрывок, содержащий в себе неоднозначный элемент; б) имеет место продуцирование некоторого варианта разрешения ситуации; в) при ознакомлении с развязкой происходит сопоставление контрситуации с оригинальным сценарием. Он полагает, что связать ситуацию и продуцируемый вариант ее продолжения помогает феномен ожидания, на который оказывают влияние индивидуальные особенности индивида, наложенные на его опыт ознакомленности с культурными прецедентами. Отсюда общий механизм разрешения неоднозначности может быть представлен следующим образом: Ситуация Кульминация Развязка (ожидание) (продуцирование) (сравнение) Несоответствие продуцируемого сценария развития событий оригинальному сюжету индивид сознательно или неосознаваемо расценивает как некоего рода препятствие, и в таком случае схема имеет такой вид: Ситуация Кульминация Развязка Пересмотр концепции (ожидание) (продуцирование) (сравнение) ожидания Таким образом, если процесс постепенного согласования ситуации, моделируемой субъектом в качестве вероятной развязки, и ситуации-развязки оригинального текста нарушается в языковом или ситуативном плане, концепция ожидания пересматривается. Имеющееся ожидание и последующий пересмотр «ракурса» ситуации формируют эффект обманутого ожидания.

Поставив задачей своего исследования изучение механизмов разрешения неоднозначности в процессе перехода с одной ситуации на другую в условиях действия эффекта обманутого ожидания, Воскресенский в качестве материала для предъявления испытуемым использовал «старые сказки на новый лад», позволяющие обострить неоднозначность и содержащие намеренно используемые автором «увлекающие» указатели, которые направляют мышление читателя так, как, по замыслу автора, выгодно для достижения наибольшего эффекта. Поскольку в каждой более или менее длинной сказке обычно имеется несколько кульминаций, это заставляет читателя трансформировать свое чувство ожидания в свете уже испытанного эффекта обманутого ожидания, т.е. он начинает искать подвох там, где его может и не оказаться, что само по себе также будет оборачиваться контрэффектом обманутого ожидания.

На материале пяти текстов такого типа был проведен эксперимент, в ходе которого предъявлявшийся испытуемым текст сказки обрывался в месте ее кульминации; читателям предлагалось продолжить сказку, написав свой вариант развития событий. После этого читателям сообщалось продолжение сказки, с которым сопоставлялись полученные от испытуемых варианты. Предполагалось, что большинство читателей напишут традиционное продолжение сказки, опираясь на аутентичный сценарий, но не исключалась и возможность наличия вариантов собственного, авторского сценария.

В ходе эксперимента ставилась цель выяснить, как происходит переход с одной ситуации на другую в восприятии отрывка из сказки, как действуют читатели, ожидая развязку и разрешая неоднозначность при помощи своих знаний и опыта. 34 испытуемым предлагались распечатанные тексты сказок с заданием завершить или продолжить тексты, а также написать, на что они при этом опирались (о наличии неоднозначности им не сообщалось). После этого им были предложены распечатанные тексты оригинальных (т.е. модернизированных) окончаний сказок с заданием сравнить сценарии продолжения сказок и написать, чем, на их взгляд, были вызваны различия, если таковые имелись.

Следует отметить, что при планировании эксперимента замысел эффекта обманутого ожидания строился, в частности, на «ломке» концепции традиционной развязки сказок, согласно которой добро должно восторжествовать над злом. Однако только отдельные участники эксперимента сознательно продолжили предложенный сценарий в концептуальном противоречии с традиционным сценарием: в их анкетах был предложен вариант развития событий, при котором добро оказывается побежденным. Это свидетельствует о большом влиянии на процесс построения проекции текста стереотипов и системы ценностей, сложившихся под влиянием прочитанных в детстве сказок (не случайно многие испытуемые определяют именно стереотип и систему ценностей как основные причины расхождений между написанными ими сценариями и действительными развязками сказок).

В. Образ ситуации как медиатор процессов построения проекции текста

Целью исследования С.А. Чугуновой (Чугунова, 2001 а; 2001 б) явилось теоретическое изучение специфики образа ситуации как психического феномена с последующим экспериментальным исследованием особенностей его проявлений в процессах понимания художественного текста. Критический анализ психологических и психолингвистических концепций хранения и переработки образной и вербальной информации, а также их взаимодействия в памяти, рассмотрение имеющихся моделей возможных механизмов, которые обеспечивают взаимосвязь слова (текста) и индивидуальной картины мира, обсуждение проблемы взаимосвязи ментальных моделей / моделей ситуации, сцены и языкового контекста в качестве взаимодействующих факторов в процессе понимания художественного текста позволили Чугуновой разграничить понятия образности слова (текста) и его конкретности, теоретически уточнить сущность и специфику образа ситуации и его роль в процессе понимания художественного текста, сформулировать ряд рабочих гипотез и провести экспериментальное исследование для выяснения особенностей влияния образа ситуации на процесс понимания и его результаты. В трех проведенных ею экспериментах приняли участие 182 испытуемых, которым было предъявлено 10 текстов (на родном и на иностранном языках) для выполнения ряда заданий по субъективному шкалированию, вербальному описанию, выделению набора ключевых слов, восстановлению пропущенных элементов. По итогам проведенного исследования автором сделаны следующие основные выводы.

Понимание текста как психический процесс предполагает построение реципиентом образа содержания текста прежде всего как образа ситуации, включающего модальные и амодальные характеристики, причем в разные моменты времени и у разных субъектов превалируют различные составляющие такого образа. Понимание текста как некоторый результат формирования субъективного образа ситуации происходит с обязательной опорой на предметно-перцептивный компонент, во многом носящий зрительный характер. В норме это не осознается или осознается не полностью, однако читатель способен более или менее подробно

описывать свои внутренние «картины» при соответствующей когнитивной установке. Все это имеет место в процессах чтения как на родном, так и на иностранном языке независимо от степени конкретности / абстрактности текстов с точки зрения отображаемой текстом ситуации.

Субъективный образ ситуации формируется при посредстве индивидуального набора ключевых слов, в ассоциативных значениях которых пересекаются разные модели ситуаций. Чем «прозрачнее» текст, чем более предсказуемой является ситуация, скрывающаяся за его «каркасом», тем более весомой оказывается инвариантная часть этого набора и, следовательно, самого образа ситуации. Мысленные образы, намеренно инициируемые читателями после повторного прочтения текста (независимо от его первоначальной субъективной оценки «простой / сложный»), представляют собой уточненные образы ситуации, насыщенные пространственными, временными и причинными характеристиками, обладающие большей, чем образы, полученные в результате ознакомительного чтения, избыточностью, большей осмысленностью и инвариантностью; в них меньше проявляется влияние особенностей лексико-семантической репрезентации текста.

Через субъективный образ ситуации читатель способен выходить на значения предварительно неопознанных в тексте слов при наличии прямой зависимости между этой способностью и такими факторами, как общее количество не узнанных слов, степень ограниченности / неограниченности семантического поля текстовой ситуации в целом и непосредственного (ближайшего) смыслового контекста ранее неопознанного слова, конкретность / абстрактность ситуации с субъективной точки зрения. Важно также и то, является ли данное слово ключевым именно для этого человека, вписывается ли тот или иной признак ситуации в индивидуальную картину мира как субъективное отображение объективной действительности.

На основе изучения теорий, фокусирующихся на организации, хранении, извлечении из памяти вербальной и образной информации, и с опорой на результаты проведенных экспериментов Чугунова показала недостаточность концепций, трактующих процессы понимания слова и текста исключительно с позиций концептуально-пропозициональной метафоры, когда на уровне сохране-

ния информации мысленный образ выступает как амодальная пространственная схема, отторгнутая от предметно-перцептивного опыта индивида, или как ментальная картинка - результат целенаправленного осознаваемого когнитивного усилия. На базе теории единой интегративной сущности ментальных репрезентаций Чугу-нова трактует процесс опоры на образ ситуации при понимании текста как актуализацию предметно-перцептивного (сценового) аспекта ситуации в качестве этапа, предшествующего умственному (событийному) аспекту той же ситуации; последний рассматривается как результат процесса понимания текста. Этим преодолевается противоречие, вытекающее из трактовки вторичного образа как мысленной «картинки», не учитывающей сложной интегративной сущности психических единиц, или как амодального продукта сознательной рефлексии.

Мысленный образ ситуации трактуется Чугуновой как сложный многоуровневый и многоканальный психический феномен концептуально-процедуральной природы, включающий модальные и амодальные, инвариантные и вариативные характеристики с превалированием в разные моменты времени и у разных субъектов различных составляющих образа (знака, значения, предметного содержания, личностного смысла и их чувственной ткани). Чугу-нова подчеркивает, что понятие образа ситуации должно включать не только ту часть продуктов переработки в памяти человека разностороннего опыта его взаимодействия с миром, которая поддается сознательной рефлексии; процесс формирования мысленного образа нельзя сводить исключительно к влиянию эксплицитной репрезентации слова / текста, необходимо допущение градации, свойственной разным степеням осознания продуктов различных психических процессов, ассоциируемых с той или иной словоформой. Обобщенное понятие психического образа у человека Чугуно-ва отображает с помощью двунаправленных векторов, каждый из которых понимается как континуум того или иного параметра образности с полярными полюсами на конечных точках. К числу таких полюсов относятся: генетический - приобретенный, продуктивный - репродуктивный, инвариантный - вариативный, модальный - амодальный, осознаваемый - неосознаваемый, вербализованный - невербализованный и др.

Чугунова полагает, что образ ситуации формируется как под влиянием перцептивной репрезентации действительности - сцены, так и под влиянием лексико-семантической репрезентации текста, поэтому он должен включать в себя также компоненты пропозициональной природы. Однако отдельные исследования показывают, что ведущим уровнем в процессе понимания оказывается не семантический уровень, как настаивают сторонники конструктив-но-интегративного подхода к процессам понимания текста, а уровень репрезентируемой в сознании ситуации (модели ситуации) и такие ее факторы, как пространственная, временная и причинная континуальность. Единый процесс построения проекции текста протекает с доминированием то формы, то значения, то образного строя текста.

Чугунова отмечает также, что в западной когнитивной психологии и психолингвистике образ ситуации конкретизируется через понятие ментальной модели (Johnson-Laird, 1993) или модели ситуации (van Dijk & Kintch, 1983). Вместе с тем, несмотря на указание, что источником ментальной модели является перцепция, постулируемые репрезентации зачастую оказываются всего лишь пространственными схемами, искусственно оторванными от сенсорно-перцептивных и аффективных компонентов «образа мира», оставаясь все теми же понятийными конструктами. Ограничиваясь изучением языкового контекста, который иногда не выходит за рамки соседнего с ключевым слова, когнитивисты почти ничего не говорят о влиянии внутреннего контекста как сложной системы связей и отношений по линиям перцептивно-когнитивно-афектив-ного, вербального и невербального, осознавемого и неосознаваемого опыта конкретного индивида, хотя вне такой системы слово как единица индивидуального лексикона функционировать не может. Свою трактовку модели ситуации Чугунова соотносит с понятием «события» в концепции В.Я. Шабеса (Шабес, 1989), настаивающего на том, что событие как некая общая, тривиальная когнитивная схема лишь условно может рассматриваться отдельно от сцены, уникального варианта события.

По результатам своего экспериментального исследования Чугунова делает вывод, что в образе ситуации «картинный» / сце-новой и умственный / событийный компоненты слиты воедино, они с трудом поддаются субъективному разграничению, однако пер-

вичными в процессуальном аспекте понимания следует считать чувственный компонент, связанный с физическими признаками предметного аспекта ситуации.

6. Стратегии и опоры при понимании нестандартных поэтических текстов

В число обстоятельств, в которых могут эксплицироваться различные аспекты процессов понимания текста, обычно остающиеся «в тени», относится встреча читателя с неординарным текстом, так или иначе отклоняющимся от привычных ожиданий и стереотипов. О.Л. Гвоздева (Гвоздева, 2000; 2001) ставила своей задачей изучение особенностей понимания поэтических текстов, которые воспринимаются наивными читателями как «нестандартные». Она исходила из того, что нетрадиционность формы и содержания такого текста, особенности его логико-композиционных, графических, стилистических, ритмических и прочих элементов подталкивают активного читателя к активному поиску «разгадки» смысла текста, что позволяют наиболее отчетливо проследить процесс формирования проекции текста благодаря необходимости для читателя сознательного анализа правильности оценки понимаемого.

В качестве материала для исследования были взяты стихотворения, относящиеся к разным литературным направлениям и стилям. Учитывалось, что в ходе чтения текста реципиент относит его к определенному жанру, не всегда совпадающему с научной классификацией текстов, поэтому речь идет именно о читательской трактовке жанра. Относя произведение к определенной категории текстов, представленной в его опыте, читатель активизирует знания об этом типе текстов, включающие не только принципы построения произведения, но и выбор сферы значений, которые традиционно (в опыте реципиента) используются в данном типе текстов. Очевидно поэтому авторские неологизмы, незнакомые читателю, не вызывают затруднений: читатель без труда подставляет значение, которое, по его мнению, мог бы выбрать автор.

Поставив своей целью изучение читательских стратегий понимания необычных текстов, т.е. текстов, которые могут вызывать трудности при построении их проекций, Гвоздева обратилась к творчеству авторов, принадлежавших к литературным течениям,

которые декларировали отказ от традиционных норм стихосложения, от привычных поэтических тем и лексики, композиции и ритмов (в число таких авторов вошли Б. Брехт, В. Хлебников, К. Бремер, Е. Гомрингер, Д. Хармс). Для сопоставительного анализа и для предъявления на первом этапе эксперимента были отобраны 16 небольших по объему и неизвестных широкому читателю поэтических текстов, авторы которых принадлежали к разным литературным направлениям (символизму, акмеизму, футуризму, имажинизму, конкретной поэзии). 384 испытуемым было преложено оценить эти стихотворения по 7-балльной шкале по 22 параметрам, сочетание которых позволило определить границы стандартности / нестандартности текста. На втором этапе исследования 93 испытуемых работали с четырьмя текстами, которые были ранее признаны нестандартными; ставилась задача выявить стратегии понимания нестандартных текстов и установить характер опор, используемых читателями на различных этапах процесса построения проекции текста такого типа.

На основании полученных от испытуемых оценок нестандартными были признаны тексты «И я свирел...» В. Хлебникова (по фактору новизны); «Солдат» К. Бремера (по факторам новизны и концептуальной насыщенности); «Ветер» Е. Гомрингера (по фактору новизны); «Белая овца» Д. Хармса (по факторам новизны, неоднозначности и концептуальной насыщенности). Из них два текста обладают необычной визуальной формой, что позволяет мгновенно судить о тексте как нестандартном, поэтому О.Л. Гвоздева назвала их текстами с моментальной экспозицией нестандартности (стихотворения К. Бремера и Е. Гомрингера) в отличие от текстов с отсроченной экспозицией нестандартности, когда осознание нестандартности задерживается.

Задачей дальнейшего исследования Гвоздевой стало выяснение того, как действуют реципиенты в случае, когда (в силу особенностей текстов) обычный алгоритм понимания нарушается или не приносит удовлетворительных результатов. По итогам второго этапа исследования с использованием методик набора ключевых слов, ассоциативного эксперимента и формулирования смысла текста были выделены три основные стратегии преодоления затруднений при понимании нестандартного поэтического текста: 1) стратегия отказа от попыток понимания при столкновении с

затруднением, которая ранжируется от простого отказа до попыток разобраться с содержанием текста; 2) стратегия восстановления ситуации, характеризующаяся тенденцией к полному или частичному игнорированию затруднения и реконструированию ситуации на базе известных данных; в таких случаях при построении проекции текста не учитывались необычные слова, проекция текста формировалась с опорой на зрительные образы, активизированные знакомыми словами, которые к тому же линейно расположены ближе к концу текста (т.е. испытуемый сначала прочел текст, а затем сконструировал ситуацию); имели также место опора на одно из необычных слов текста и подгонка всего текста под его значение; 3) стратегия построения ситуации, которая предусматривает целостное восприятие всей информации текста, активные действия по разрешению затруднений и построение ситуации на базе всей текстовой и имплицитной информации. Наиболее «затратной» Гвоздева считает стратегию построения ситуации путем «нанизывания ассоциаций», предусматривающую наращивание с каждым словом «массы» проекции текста и, как правило, принятие решения относительно смысла после прочтения всего текста.

Исследование Гвоздевой показало, что на выбор стратегии оказывают влияние различные характеристики текстов. Так, количество испытуемых, которые предпочли стратегию отказа, максимально велико (до 67%) в экспериментах с текстами с необычной визуальной формой, вызывающей моментальную экспозицию нестандартности. Это заставляет предположить, что в отношении визуальной формы стихотворения нормативные ожидания реципиентов более четки и консервативны, чем в языковом плане.

Гвоздева провела также экспериментальное исследование методом дополнения на материале стихотворений Б. Брехта; это наглядно показало, как одно слово в тексте способно перевернуть парадигму понимания, потребовав пересмотра первоначально избранной общей схемы и отказа от стереотипа понимания поэтического произведения. Гвоздева считает, что в этом смысле стихотворения Б. Брехта можно сравнить с шутками или с эффектом «языковой игры» (например, в исследовании И.Ф. Бревдо). Детальный анализ особенностей опор понимания при построении проекции подобных текстов проводился Гвоздевой на материале результатов эксперимента, в ходе которого испытуемым предъявлялось

стихотворение В. Хлебникова «И я свирел в свою свирель» и использовалась построчная интерпретация с выделением ключевых слов и прогнозом развития сюжета стихотворения методом «мозговой атаки» (текст интерпретировался устно с записью на магнитную пленку). Это позволило проследить динамику формирования проекции стихотворения. Построчная устная интерпретация позволила зафиксировать читательские стратегии и стереотипы при восприятии текста, а также установить момент смены схемы построения проекции. Важной для этого стихотворения стала свободная интерпретация авторских неологизмов, что привело Гвоздеву к выводу: даже наивный читатель в состоянии дешифровать подобный язык, следовательно, его нельзя назвать «языком для избранных».

7. Выводы и комментарий

На основании результатов рассмотренных экспериментальных исследований был сделан общий вывод о том, что построение проекции текста реципиентом - это конструктивный процесс, опирающийся на единую перцептивно-когнитивно-аффективную информационную базу индивида, средством доступа к которой является слово как достояние индивида. Особую роль в обнаружении различных характеристик этого процесса и его моделировании играет экспериментальное создание таких ситуаций, в которых возникает необходимость преодоления некоторых затруднений, что позволяет эксплицировать и описать используемые реципиентами текста стратегии и опоры, обеспечивающие успешность работы базовых механизмов понимания как естественного процесса.

Особую теоретическую ценность имеет также то, что прослеженные закономерности процессов формирования проекции текста свидетельствуют об основополагающей роли слова в понимании текста, о постоянном взаимодействии различных функций слова, что обеспечивает успешность реализации его прогностической функции через «раскручивание» гипотетической спирали, которая позволяет преодолевать ограниченность рабочей памяти человека через подсознательный учет широчайшего внутреннего контекста слова как средства доступа к единой информационной базе индивида. Удалось показать, что понимание текста всегда

опирается на живое знание (знание и переживание, сочетание коллективного и личностного), побуждающее индивида не только строить (не всегда верный) прогноз дальнейшего развертывания текста, но и вносить коррективы в имеющиеся «схемы» знаний, которые выступают в качестве динамических опор понимания текста. Читатель не просто «воспринимает» текст: он сразу же (еще на неосознаваемом уровне) формирует свое отношение к тому, о чем идет речь в тексте, что может проявиться (или не проявиться) в проекции текста.

Из числа исследований, проведенных после 2001 г., можно назвать дальнейшее рассмотрение проблемы неоднозначности И.В. Воскресенским на материале научного и дипломатического текстов, а также в деловой переписке, где может иметь место целенаправленное (преднамеренное) создание ситуации неоднозначности (см., например: Воскресенский, 2005; 2007). Экспериментально исследованы особенности понимания текста на родном или иностранном языке, в том числе при наличии определенных особенностей самого текста: поликодового (Ищук, 2009), рекламного (Чер-нышова, 2010), учебного (Соловьева, 2006). Непосредственное отношение к проблеме понимания текста имеет исследование Н.О. Золотовой роли единиц ядра лексикона человека как естественного метаязыка, обеспечивающего идентификацию воспринимаемого текста «для себя» (Золотова, 2005), а также работы, связанные со спецификой функционирования слова у индивида (Карасева, 2007; Федурко, 2008).

Некоторые начатые ранее исследования вывели на более высокий уровень постановки проблемы или на более детальное изучение того или иного аспекта общей проблемы взаимопонимания при межкультурных контактах. Так, И.Э. Клюканов занялся рассмотрением динамики межкультурного общения и разработкой проблемы коммуникативного универсума (Клюканов, 1999; 2010 а; 2010 б), в то время как С.А. Чугунова (Чугунова, 2009 а; 2009 б) исследовала различия в представлениях о времени у носителей разных лингвокультур.

Важнейшим результатом исследований, которые названы в обзоре, является доказательство того, что имеет место постоянное взаимодействие между смысловыми полями слова и текста, а это привело к необходимости, с одной стороны, выполнения дальней-

ших экспериментальных исследований, а с другой - разработки теории высокой объяснительной силы, способной на современном уровне показать специфику «работы» слова в процессах понимания текста. В связи с этим необходимо назвать докторскую диссертацию Н.И. Кургановой, предпринявшей экспериментальное исследование с участием носителей русского и французского языков в целях выявления и моделирования структурных и операциональных параметров смыслового поля слова (Курганова, 2012 а; 2012 б). Теоретической и экспериментальной разработкой проблемы инференции как процесса получения выводного знания при понимании текста занимается докторант О.В. Голубева (Голубева, 2013; 2014). Предложена также интерфейсная теория значения слова у индивида, объясняющая процессы идентификации слова и понимания текста как поиск опор в мультимодальном гипертексте, объединяющем продукты переработки вербального и невербального опыта познания и общения как адаптации к естественному и социальному окружению. Эта теория опирается на представления о двойной онтологии значения, одной ипостасью обращенного к социуму, а другой - к индивиду (см.: Залевская, 2012), и постулирует навигацию по «живому» гипертексту через активацию множественных связей с опорой на признаки и признаки признаков объектов и именующих их вербальных единиц при направляющей роли ментальных инвариантов высказываний (топов) как продуктов компрессии базовых смыслов (Залевская, 2013; 2014).

Таким образом, исследование понимания текста как процесса привело не только к моделированию продуктов этого процесса -проекции текста и смыслового поля слова, но и к разработке новой теории значения слова и понимания текста.

Список литературы

1. Балдова В.А. Влияние авторского предтекстового комплекса на понимание специального текста: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1999. - 16 с.

2. Бревдо И.Ф. Схема знаний как база для понимания шутки: экспериментальное исследование // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. - Тверь, 1998. - С. 168-174.

3. Бревдо И.Ф. Механизмы разрешения неоднозначности в шутке: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1999. - 18 с.

4. Василюк Ф.Е. Структура образа // Вопр. психологии. - М., 1993. - № 5. - С. 519.

5. Воскресенский И.В. Эффект обманутых ожиданий в понимании текста // Психолингвистические исследования слова и текста. - Тверь, 2002. - С. 132-139.

6. Воскресенский И.В. Дипломатический диалог: Специфика неоднозначности и средства ее импликации // Слово и текст: Психолингвистический подход. -Тверь, 2005. - Вып. 4. - С. 29-35.

7. Воскресенский И.В. Стратегии имплицирования и разрешения неоднозначности в деловой переписке: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2007. - 19 с.

8. Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6-ти т. - М.: Педагогика, 1982. - Т. 2. - С. 5-361.

9. Гвоздева О.Л. Особенности понимания нестандартных художественных текстов: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2000. - 14 с.

10. Гвоздева О.Л. Стратегии понимания нестандартного поэтического текста // Психолингвистические исследования слова и текста. - Тверь, 2001. - С. 98102.

11. Голубева О.В. Проблемы инференции в психолингвистическом аспекте // Вестн. ТвГУ. Сер. «Филология». - Тверь, 2013. - № 5. - С. 151-158.

12. Голубева О.В. Проблемы выводного знания и логический «абсурд» Л. Кэрролла. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2014. - 196 с.

13. Залевская А. А. Понимание текста: Психолингвистический подход: Учеб. пособие. - Калинин: Калинин. гос. ун-т, 1988. - 95 с.

14. Залевская А. А. Индивидуальное знание: Специфика и принципы функционирования. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1992. - 134 с.

15. Залевская А.А. Введение в психолингвистику: Учебник. - М.: РГГУ, 1999. -382 с.

16. Залевская А.А. Двойная жизнь значения слова: Теоретическое и экспериментальное исследование. - Saarbrücken: Palmarium acad. publishing, 2012. - 280 с.

17. Залевская А. А. Топы как смысловые инварианта высказываний: Роль в познании и общении // Вестн. ТвГУ. Сер. «Филология». - Тверь, 2013 а. - № 5. -С. 38-45.

18. Залевская А.А. «Живое слово» и интерфейсная теория значения // Вестн. ТвГУ. Сер. «Филология». - Тверь, 2013 б. - № 24. - С. 54-61.

19. Залевская А.А. Интерфейсная теория значения слова: Психолингвистический подход. - L.: IASHE (Intern. academy of science a. higher education), 2014. -180 с.

20. Золотова Н.О. Ядро ментального лексикона человека как естественный метаязык: Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2005. - 44 с.

21. Ищук М.А. Специфика понимания иноязычного гетерогенного текста по специальности: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2009. - 19 с.

22. Каминская Э.Е. Психолингвистическое исследование динамики смыслового поля слова: (На материале переводов поэтического текста): Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1996. - 16 с.

23. Каминская Э.Е. Слово и текст в динамике смыслового взаимодействия: монография. - Новгород: НовГУ, 1998 а.-134 с.

24. Каминская Э.Е. Поле слова и поле текста как взаимодействующие смысловые системы // Психолингвистические аспекты взаимодействия слова и текста / Залевская А.А., Каминская Э.Е., Медведева И.Л., Рафикова Н.В. - Тверь, 1998 б. -

С. 47-78.

25. Карасева Е.В. Предметно-чувственный компонент значения слова как живого знания: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь, 2007. - 15 с.

26. Клюканов И.Э. Структура и функционирование параграфемных элементов текста: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Саратов: Сарат. гос. ун-т, 1983. - 17 с.

27. Клюканов И.Э. Динамика межкультурного общения: К построению нового концептуального аппарата: Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. - Саратов: Сарат. гос. ун-т, 1999. - 42 с.

28. Клюканов И.Э. Коммуникативный универсум: монография. - М.: РОССПЭН, 2010. - 253 с.

29. Корытная М.Л. Роль заголовка и ключевых слов в понимании художественного текста: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1996. -16 с.

30. Корытная М.Л. Вихревая и математическая модели понимания художественного текста // Психолингвистические исследования слова и текста. - Тверь, 1997. - С. 163-167.

31. Курганова Н.И. Смысловое поле при моделировании значения слова. - Мурманск: МГГУ, 2012 а. - 296 с.

32. Курганова Н.И. Роль и место смыслового поля при моделировании структурных и операциональных параметров значения слова: Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2012 б. - 46 с.

33. Летягина Е.С., Солдатов В.В. Восприятие русскими студентами английских слов, содержащих латинские морфемы // Слово и текст в психолингвистическом аспекте. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1992. - С. 80-88.

34. Медведева И.Л. Опора на внутреннюю форму слова при овладении иностранным языком // Слово и текст в психолингвистическом аспекте. - Тверь, 1992. -С. 73-80.

35. Медведева И.Л. Проблемы восприятия текста на неизвестном языке: (Экспериментальное исследование на материале эсперанто) // Актуальные проблемы психолингвистики: Слово и текст. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1996. - С. 110-119.

36. Михайлова Т.В. Особенности восполнения эллиптических конструкций: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1997. - 18 с.

37. Михайлова Т.В. Эксперимент по восстановлению эллипсиса // Психолингвистические исследования слова и текста. - Тверь, 2001. - С. 127-131.

38. Мохамед Н.В. Психолингвистическое исследование процессов понимания текста: Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. - Уфа: Баш. гос. ун-т, 2000. - 40 с.

39. Новиков А.И. Семантика текста и ее формализация. - М., 1983. - 216 с.

40. Рафикова Н.В. Динамика ядра и периферии семантического поля текста: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1994. - 16 с.

41. Рафикова Н.В. Процесс формирования смысловых опор при понимании текста // Психолингвистические аспекты взаимодействия слова и текста / Залевская А.А., Каминская Э.Е., Медведева И.Л., Рафикова Н.В. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1998 а. - С. 88-141.

42. Рафикова Н.В. Влияние внутреннего контекста на понимание слова и текста: обзор моделей понимания // Семантика слова и текста: психолингвистические исследования. - Тверь, 1998 б. - С. 50-63.

43. Рафикова Н.В. Психолингвистическое исследование процессов понимания текста. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 1999. - 147 с.

44. Солдатов В.В. Опорные элементы при освоении студентами делового английского // Психолингвистические исследования: Слово и текст. - Тверь, 1995. -С. 59-69.

45. Соловьева М.В. Стратегии понимания иноязычного текста: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2006. - 15 с.

46. Федурко Ю.В. Идентификация незнакомого слова как синергетический процесс: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2008. - 15 с.

47. Чернышова М.А. Когнитивно-синергетическое моделирование понимания рекламного текста: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. унт, 2010. - 17 с.

48. Чугунова С. А. Экспериментальное исследование мысленного образа как медиатора понимания художественного текста // Психолингвистические исследования слова и текста. - Тверь, 2001 а. - С. 117-127.

49. Чугунова С. А. Образ ситуации как медиатор процесса понимания художественного текста: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001 б. - 16 с.

50. Чугунова С.А. «Движение времени» у представителей разных культур. -Брянск: Брян. гос. ун-т, 2009 а. - 240 с.

51. Чугунова С.А. Концептуализация времени в разных культурах: Автореф. дисс. ... д-ра филол. наук. - Тверь: Твер. гос. ун-т, 2009 б. - 43 с.

52. Шабес В.Я. Событие и текст. - М.: Высш. школа, 1989. - 175 с.

53. Klyukanov I. A communication universe: Manifestations of meaning, stagings of significance. - Chicago: Lexington books, 2010. - 231 p.

А.А. Залевская