CC BY
2611. Колесов И.Ю. О связи между ментальной репрезентацией, концептуализацией референтной ситуации и пропозицией как формами представления знаний // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2007. - № 2. - С. 5-14.
12. Леонтьев А.А. Психология общения. - М.: Смысл; Изд. центр «Академия», 2005. - 368 с.
И.А. Муравская
МОДЕЛИРОВАНИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ МЕХАНИЗМОВ ВОСПРИЯТИЯ ТЕКСТА (НА ПРИМЕРЕ АНАЛИЗА ШУТОК/ АНЕКДОТОВ)
Анекдот в пространстве словесности располагается в нейтральной зоне между повседневным общением и художественной речью. Это специфический жанр, который совмещает в себе признаки фольклора и разговорной речи и является составляющей бытового социально-коммуникативного взаимодействия людей.
Как никакой другой жанр, анекдот ориентирован на встречную мыслительную активность воспринимающего, адресата. В анекдоте всегда есть элемент недосказанности, требующей усилия по реконструкции изображаемой ситуации. Только после такой реконструкции обнажается нелепость, противоречивость, алогичность ситуации, что, собственно, и вызывает смех. Задача данного исследования рассмотреть психолингвистические механизмы понимания анекдота/ шутки, а именно изучить механизмы восприятия неоднозначности, которая лежит в основе текстов этого жанра, а также факторы, направляющие понимание и интерпретацию текста; выявить стратегии воспринимающего текст субъекта и причины коммуникативных затруднений, связанных с пониманием данного типа текстов.
Прежде чем перейти к собственно анализу механизмов понимания анекдота/ шутки, отметим общие особенности восприятия письменной речи вне зависимости от его жанровой принадлежности. Вслед за Е.С. Кубряковой [6] и Т.В. Дроздовой [3], мы трактуем понимание как извлечение из текста информации на различных уровнях ее представления, а также последующее ее осмысление и интерпретацию.
В последнее время все большее признание получает тот факт, что в процессе понимания текста особую роль играет слово: каким бы ни был психологический статус слова в восприятии и понимании, на некотором этапе нам приходится изолировать и узнавать слова и искать их значения в «ментальном словаре». Как подчеркивает Д. Балота [9], «слова - это те единицы, которые могут анализироваться на разных уровнях и позволяют выявлять особенности процессов их переработки». Кроме того, многие авторы приходят к выводу о том, что именно слово оказывается критической единицей сегментации текста, позволяющей прослеживать взаимодействие между означающим и означаемым, между данным в тексте и извлекаемым из памяти. Это положение кажется нам особенно важным, т.к. построение шутки/ анекдота часто основано на многозначности слова или неоднозначности понятия.
Вслед за Н.В. Рафиковой [8], мы считаем, что в любом тексте есть ключевые слова, с помощью которых человек, ориентируясь на свой многосторонний предшествующий опыт (языковой и неязыковой, осознаваемый и неосознаваемый, перцептивный, когнитивный, эмоционально-оценочный), извлекает из каждого высказывания максимальный объем информации. Они выступают в качестве опорных элементов в процессе понимания, вокруг которых выстраиваются динамические системы смыслов или ментальные пространства.
С позиций психолингвистики, любой воспринимаемый объект как бы включен в событие и тем самым «в целостный образ мира с высвечиванием в последнем релевантных для конкретного текущего момента связей и характеристик» [4]. В настоящее время общепризнанным обязательным условием для анализа процессов понимания является выход за
рамки лингвистики прежде всего в область экстралингвистических знаний индивида и в сферу психических процессов, непосредственно связанных с репрезентацией знаний у человека, с организацией знаний и особенностями их хранения и извлечения [5]. То есть индивид видит в тексте в первую очередь то, что он ожидает или хочет видеть, на что его нацеливают личностные ориентиры, ситуация, мотивы и т.д. Поэтому выбранный нами жанр представляется интересным с точки зрения изучения механизма коллизии антиципа-ций реципиента и развязки анекдота/ шутки.
В ходе познания человек создает ментальную систему знаний, к которой слова и предложения выстраивают иерархию смыслов и значений. В тексте существует два источника информации - сам текст как система знаков и личностные знания, добытые в прошлом опыте, обеспечивающие его понимание. Исследователи также подчеркивают роль прецедентных феноменов (ситуаций, имен, высказываний) в понимании текста. Установлено также, что особую роль в понимании играет способность человека опираться на схемы знаний о мире (фреймы, сценарии), которые представляют собой систему фоновых знаний. Эта система называется некоторыми лингвистами предзнанием (термин Е.С. Куб-ряковой) или предпониманем (термин Х.Г. Гадамер), под которым понимается первичное, исходное знание, данное собеседникам до конкретного акта коммуникации в силу общности культурного фона, образования и т.п. Поэтому наибольший интерес представляет вопрос о том, какой именно предпосылочной базой знаний должен владеть реципиент, чтобы адекватно понять содержание текста. Помимо предпонимания, реципиенту необходима языковая компетенция, т.е. знание лексики, правил и моделей порождения номинативных единиц, знание идиоматических выражений, правил грамматики и т.д.
Все вышеизложенное позволяет нам вслед за Е.С. Кубряковой [6] выделить уровни понимания текста как иерархически выстроенной макроструктуры: понимание на уровне языкового знака, точнее, на уровне конвенциональных значений языковых знаков; понимание на уровне поверхностного смысла как результата определения контекстуальных значений/ смыслов, рождаемых в актах сочетаемости языковых знаков в синтагмах; понимание на уроне глубинного смысла, являющейся результатом процессов инференции (т.е. извлечения сверхтекстовой и затекстовой информации) и интерпретации. Учитывая эти механизмы понимания, мы можем выделить еще один механизм, способствующий преодолевать пробелы в информации и достраивать текст, в котором нет полного изложения мысли (что важно при восприятии шуток, каламбуров, анекдотов).
Чтобы проследить, какие структуры знаний необходимы для понимания той или иной ситуации, эксплицированной в тексте, обратимся к изучению текстов, которые содержат в себе неоднозначные слова или высказывания (шутки и анекдоты), для того, чтобы обнаружить ментальные процессы, в обычных условиях реализующиеся автоматически.
И.Ф. Бревдо отмечает, что неотъемлемым компонентом любого юмористического текста является неоднозначность, построенная на переосмыслении первоначальной ситуации, лежащей в основе шутки. Само построение большинства шуток и анекдотов основано на создании некоего напряжения, а затем его разрешения, конторе имеет место, когда неоднозначность, лежащая в основе шутки, становится явной. Важно, что до определенного момента неоднозначность остается незаметной или интерпретируется неверно. Это и создает условие, при котором необычное словоупотребление и/ или неординарность ситуации производит желаемый юмористический эффект. По мнению И.Ф. Бревдо с целью создания желаемого напряжения вначале шутка обыгрывает ситуацию с целью создать у реципиента ложные антиципации относительно дальнейшего развития сюжета, т.е. создается некая правдоподобная ситуация, отвечающая привычным сценариям, что имеет своим результатом неверную идентификацию значения неоднозначного элемента текста. Для того чтобы подтолкнуть слушателя в желаемом направлении в предшествующем контексте могут содержаться запутывающие указатели. Развязка же содержит элементы, разрешающие созданную неоднозначность, заставляющие пересмотреть ситуацию, переосмыс-
лить ее в свете новой информации [1]. Как мы уже отмечали, реципиент при попытках ухватить суть шутки действует согласно сценариям, известным им из опыта, пытаясь согласовать сценарий конкретной шутки с уже известными структурами знаний.
Как известно, одним из способов представления стереотипных ситуаций является фрейм, при этом каждый фрейм содержит множество терминалов, к которым присоединяются другие фреймы. По мнению М. Минского [7], неожиданная смена фреймов присутствует во всех видах юмора: сначала сцена описывается с одной точки зрения, затем неожиданно перемещается в совершенно другой ракурс. Отсюда в основе понимания шутки лежит умение переходить от одного фрейма/ сценария к другому. Следует отметить, что вместо фрейма мы будем использовать термин «ментальное пространство» (далее МП), использующееся для частной цели понимания, в то время как под фреймом мы понимаем устойчивую структуру знания, составляющую предзнание или общее знание.
Как уже было отмечено выше, в тексте есть ключевые слова, которые позволяют извлечь максимальный объем информации. Проведенное нами исследование ряда шуток и анекдотов позволяет нам говорить о том, что в анекдоте они в первую очередь связаны с местом действия или с заданной ситуацией, которая будет развиваться далее. В нашем сознании организуется фрейм (!), связанный с этими словами. В рамках этого фрейма развивается некий сценарий (как уже было отмечено, некая стереотипная ситуация), развязка которого противоречит нашим ожиданиям. То есть в нашем сознании образуются связанные между собой МП, либо по мере повествования может происходить логически связанная смена МП. В любом случае развязка ситуации приводит к тому, что в нашем сознании появляется некое новое МП, которое не вписывается в канву выстроенных до этого МП. Само появление этого нового противоречащего всему предыдущему сценарию МП и означает, что произошло понимание ситуации, т.е. шутки/ анекдота.
Irish Wife
At the 1998 World Women's Conference, the first speaker from England stood up: "At last year's conference we spoke about being more assertive with our husbands. Well after the conference I went home and told my husband that I would no longer cook for him and that he would have to do it himself. After the first day I saw nothing. After the second day I saw nothing. But after the third day I saw that he had cooked a wonderful roast lamb." The crowd cheered.
The second speaker from America stood up: "After last year's conference I went home and told my husband that I would no longer do his laundry and that he would have to do it himself. After the first day I saw nothing. After the second day I saw nothing. But after the third day I saw that he had done not only his own washing but my washing as well." The crowd cheered.
The third speaker from Ireland stood up: "After last year's conference I went home and told my husband that I would no longer do his shopping and that he would have to do it himself. After the first day I saw nothing. After the second day I saw nothing. But after the third day I could see a little bit out of my left eye."
Рис.1
Гештальтное представление шутки в сознании реципиента
МП1
фрейм 1
Women's conference
-women, -debate, - fight for rights, -problems of men's violence, position of a woman in society etc..., -ways to tackle the problems etc.
сценарий 1 сценарий 2
сценарий 3
, result
nothing nothing result
МП2
-a roast lamb cooked/ washing done
- a happy family
- p e ac e, harm ony
- women's victory etc
-beating, violence, quarrel -blackened eye, -husband's annoyance -woman's defeat etc
Ключевое слово, которое задает нам ситуацию - women's conference. Вокруг него у реципиента образуется определенный круг представлений, т.е. совокупность стандартных знаний о предмете, явлении (фрейм 1). Далее в рамках фрейма 1 развиваются сценарии 1 и 2, которые приводят к образованию МП1. За счет похожести сценариев 1, 2 и начала 3-го у читателя создаются ложные антиципации относительно дальнейшего развития сюжета. Но в итоге образуется МП2, который вступает в противоречие с МП1(см рис.1), за счет чего и достигается желаемый эффект. Но в таком случае возникает вопрос, как у нас в сознании образуется МП2. Мы считаем, что «переключение» с одного МП на другое осуществляется одновременно на языковом и сознательном уровнях. Реципиент обладая достаточной языковой компетенцией понимает языковую неоднозначность (в данном случае «видеть результат» и «видеть мир вокруг») и одновременно с этим активирует МП2. Способность его активировать мы усматриваем в наличии предшествующего опыта (так, например, ребенок или человек другой культуры, у которого нет структуры знания (фрейма), включающего в себя концепт насилия в семье, не поймет в полной мере шутку, даже при наличии необходимой языковой компетенции). Исходя из этого мы можем сделать вывод о том, что языковая способность и экстралингвистические знания в процессе понимания работают одновременно. Но отсутствие экстралингвистических знаний не может привести к полному и исчерпывающему пониманию в данном случае «горького» юмора анекдота. На основе исследованного материала мы также можем утверждать, что чаще всего при понимании шутки/ анекдота имеет место логическое развертывание МП. Но это не единственный путь понимания, т.к. для постижения смысла некоторых шуток требуется совмещение фреймов или образов (blending). Наше объяснение опирается на теорию концептуальной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера [10], согласно которой реципиент выстраивает концептуальные пространства. Пересечение структур из двух и более МП проецируется на отдельное производное пространство, которое включает исходные структуры и в то же время имеет собственную производную структуру. В процессе восприятия шутки создается новое МП, т.е. концептуальный набор, создаваемый для частной цели понимания, т.е. происходит поиск точек возможного соприкосновения соотносимых понятий посредством их сравнения, а структура, получаемая в результате переживается как ирония. Рассмотрим следующий пример:
"Mister, why doesn't this cow have any horns?" asked the young lady from a nearby city. The farmer cocked his head for a moment, then began in a patient tone, "Well, ma'am, cattle can do a powerful lot of damage with horns. Sometimes we keep'em trimmed down with a hacksaw. Other times we can fix up the young 'uns by puttin' a couple drops of acid where their horns would grow in, and that stops 'em cold. Still, there are some breeds of cattle that never grow horns. But the reason this cow don't have no horns, ma'am, is 'cause it's a horse."
Мы видим, что здесь юмористический эффект достигается за счет концептуальной интеграции двух МП - "cow" (как часть "cattle") и "horse" (рис. 2). В нашем сознании сравниваются два родовых пространства с признаками, обозначенными контекстом и выделяемыми нашими общими знаниями о мире, в результате чего образуется противоречащая нашим представлениям о действительности структура-бленд (МП3), несущая в себе иронию. Мы видим, что контекст во многом «поддерживает» наши представления о действительности, которые мы проецируем на текст при его восприятии, но еще раз хотелось бы отметить, что без экстралингвистических знаний индивида полное понимание текста, в данном случае анекдота, представляется невозможным.
Таким образом, в нашем исследовании мы смоделировали психолингвистические процессы понимания и восприятия шутки и пришли к выводу, что механизмом восприятия является выстраивание ментальных пространств в рамках уже известных, имеющихся в опыте индивида структур знания (фреймов). Факторами, направляющими понимание шутки как способности выстроить некое новое МП, противоречащее всей логике организации предыдущих МП, являются языковая компетенция, семантика текста и главное, общее знание или предзнание, характерное для данной культуры/ общества, которое и направляет мыслительные процессы индивида.
Литература
1. Бревдо И.Ф. Схема знаний как база для понимания шутки: экспериментальное исследование // Психолингвистическое исследование. Тверь: Изд.-во Тверск. гос.ун-т, 1998.
2. Гадамер Х.Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. - М.: Прогресс, 1988. - 704 с.
3. Дроздова Т.В. Проблемы понимания научного текста (англоязычные экономические тексты). - Москва - Астрахань: АГТУ, 2003. - 224 с.
4. Залевская А.А. Введение в психолингвистику. - М.: РГГУ, 1999. - 246с.
5. Залевская А.А. Индивидуальное знание. Специфика и принципы функционирования. - Тверь, 1992.
6. Кубрякова Е.С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 560 с.
7. Минский М. Остроумие и логика когнитивного бессознательного /Пер. с англ. М.А. Дмитровской //Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII: Когнитивные аспекты языка. - М.: Прогресс, 1988. С. 281-309.
8. Рафикова Н.В. Динамика ядра и периферии семантического поля текста: ав-тореф. дис. ... канд. филол. наук / Н . В . Рафикова. - Тверь, 1994.
9. Balota D .A. The role of meaning in word récognition. In: Balota D .A., Flores d'Arcais G.B.& Rayner K. (Eds.) Comprehension processes in reading. 1990. Hillsdale, NJ: Erlbaum. P.9-32.
10. Fauconnier G. Principles of Conceptual Integration / G. Fauconnier, M. Turner // Discourse and Cognition: Bridging the Gap. California, 1998. P. 183-203.
А.К. Мырзашова
КОНЦЕПТ КвЩЛ В КОГНИТИВНОЙ КАРТИНЕ МИРА КАЗАХОВ
Современная фразеология все более выходит за рамки фразеологической семантики, расширяет свой метаязык, использует не только собственно лингвистические методы описания фразеологизмов, но и тесно связывается с современной когнитивной лингвистикой, которая широко привлекает фразеологический материал для моделирования концептосфе-ры определенного народа. Когнитивная лингвистика открывает возможности для фразеологии как самостоятельной науки сформировать собственную методологическую базу лингвокогнитологического изучения особой знаковой системы языка, в которых воплощаются не только этнокультурные формы познания мира, но и когнитивные. Иначе говоря, речь идет о фразеологизмах как языковых единицах, которые вербализуют, объективируют единицы, процессы, результаты когнитивного познания мира; в отличие от лексических единиц, во фразеологическом значении содержатся сложные «потенциальные» когнитивные модели, в которых репрезентируется специфика осознания мира, опыта и знаний народа, группы людей, отдельного человека.
Данное исследование представляется актуальным с точки зрения следующих положений. Во-первых, интеллектуальная концептосфера как фрагмент когнитивной сферы любого народа отражает специфику его мировосприятия и миропонимания, изучение которой стало важным в условиях приобретения этнической самостоятельности, смены национальной картины мира, осознания национально-культурных и этнолингвистических факторов; выявления собственно этнических и заимствованных культурных форм познания мира; определения стереотипных, ценностных и культурно-значимых компонентов когнитивной картины. Во-вторых, концепты есть единицы мыслительной деятельности, принадлежность сознания человека [8], а интеллектуальная сфера - фрагмент когнитивной сферы человека, следовательно, мы рассматриваем концепты, которые номинируют мыслительные процессы и способности - интеллект человека. В-третьих, исследование становится значимым для теории современной фразеологии, когнитивной лингвистики и лингвистической концептологии, поскольку когнитивные модели интеллектуальной кон-цептосферы выявляются на материале одноименных вторичных языковых единиц, содержащих в себе этнически обусловленную и культурно-маркированную семантику. В-четвертых, объектом исследования выступает фрагмент квцгл, который представляет собой эндемичную единицу (по характеристике В.И.Карасика) в описании языковой картины мира казахов. Иначе говоря, квц1л как компонент интеллектуальной концептосферы выявляется только в языковой картине мира казахов. Данное утверждение было сформулировано в результате сравнительного анализа интеллектулаьных
