CC BY
14
2010.01.025. КИАБАРРИ Л. ЭФФЕКТИВНОСТЬ ЛАГЕРЕЙ БЕЖЕНЦЕВ: ОБЩЕСТВЕННАЯ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДИНАМИКА НА ГРАНИЦЕ СОМАЛИЛЕНДА И ЭФИОПИИ (1988-2001). CIABARRI L. Productivity of refugee camps: social and political dynamics from the Somaliland-Ethiopia border, (1988-2001) // Afrika spectrum. - Hamburg, 2008. - N 43. - P. 67-90.
Лагеря беженцев за годы войны между Эфиопией и Сомали и последовавшей гражданской войны в Сомали стали активными центрами распределения экономической помощи, формирования новых поселений, перевалочными пунктами торговли, а также местами возникновения и/или укрепления новых политических группировок. Автором рассматривались лагеря беженцев, находящиеся в бывших сомалийских провинциях Аудаль и Харгейса - ныне частях непризнанной Республики Сомалиленд. При этом внимание фокусировалось на «непредусмотренной общественной и экономической эффективности центров гуманитарной помощи, оказываемой в течение длительного времени» (с. 68).
Первые лагеря для этнических сомалийцев - граждан Эфиопии были созданы в ходе войны 1977-1978 гг., в 1988 г. были открыты еще несколько лагерей. Предполагалось, что они станут временным пристанищем для многочисленных беженцев, покидавших зону боевых действий официального сомалийского правительства и Сомалийского национального движения (СНД). В результате роста населения лагерей возник типичный для Африки феномен «региона-границы», в котором большую роль играют поставки гуманитарной помощи, деятельность законных и полукриминальных международных организаций, многочисленных и хорошо вооруженных групп.
В 1991 г. в Северо-Восточной Эфиопии было девять лагерей для сомалийцев: Харташейх А, Харташейх Б, Рабассо, Камабокер, Дарор, Тефери Бер, Дарванайе, Кебре Бейа и Аиша; на территории Джибути был создан лагерь Хол Хол. В то время официально население лагерей исчислялось в 600 тыс. человек, но, по мнению автора, на деле их было значительно меньше (с. 69). Лагеря, построенные в 1988 г. на сомалийской территории (в будущем Сомалиленде) возле городов Джигджига и Диреве Дава, дополнили лагеря, уже существовавшие в эфиопской провинции Огаден (с. 71).
Сомалийское правительство создало Национальный совет по делам беженцев (НСДБ) - могущественную политическую и экономическую организацию, от решения которой зависели распределение гуманитарной помощи и карьеры начинающих политиков. Гуманитарная помощь была настолько велика, что уже в 1980 г. она превышала ВВП на 40%. Продукты, поставляемые по гуманитарной линии, как правило, получала армия, широко велась торговля предметами первой необходимости.
В районах расположения лагерей возникли и окрепли несколько арабских и местных агентств, работавших в сфере междугородней и международной связи. Как отмечает автор, «в ряде случаев произошел качественный переход от полукочевого образа жизни к оседлому, вчерашние погонщики верблюдов предпочитали становиться торговыми посредниками, хотя большинство их питались ненамного лучше, чем их вечно полуголодные клиенты» (с. 72). Почти открыто торговали стрелковым оружием, «объясняя это членам международных комиссий необходимостью защиты от карательных рейдов эфиопской армии, даже если эфиопские силовые структуры были представлены в регионе небольшими полицейскими силами» (с. 73).
Прибывшие беженцы активно поддерживали борьбу центрального правительства с племенами исаак, входившими в СНД. Драки между рабочими-беженцами и рабочими-исаак в порту Бербера происходили постоянно. В 1988-1991 гг. противостояние центрального правительства и СНД переросло в гражданскую войну. Армия подвергла бомбардировкам основные города региона: Хар-гейсу, Бурко, Габили. Многочисленные беженцы устремились в северные эфиопские провинции, граничившие с Сомали.
Существование «старых» лагерей беженцев способствовало выработке «коллективной гуманитарной памяти»: «Население уже знало, как жить в лагерях, что такое гуманитарная помощь, как извлекать выгоду из своего статуса» (с. 74). В 1991 г. после падения центрального правительства развернулись ожесточенные боевые действия между СНД и местными ополчениями, что привело к созданию дополнительных лагерей: Тефери Бер, Дарванайе и Аиша. Наиболее типичным примером «нового» лагеря можно считать Дарванайе, существовавший в 1991-2001 гг. на границе СевероВосточной Эфиопии и Западного Сомалиленда. В нем, в первую
очередь, скапливались беженцы из провинции Аудаль, в частности из г. Бурама. Лагерь был расположен в 15 км от Бурамы, на эфиопской территории, где проживают представители того же клана, что и беженцы.
В 1994 г. в лагере находилось около 40 тыс. человек, первоначально в нем были зарегистрированы 115 тыс. человек, возможной причиной оттока беженцев можно считать «неправильные оценки потенциально необходимых гуманитарных поставок продовольствия» (с. 77). Вследствие почти полного отсутствия учета гуманитарной помощи «в лагере сложилась параллельная экономика перепродажи, перераспределения и повторного использования гуманитарных товаров» (с. 78). Гуманитарные поставки рассматривались местными властями как полезный экономический ресурс, что вызывало полное понимание у простых жителей, которые любыми методами стремились иметь большое число карточек и получать помощь в нескольких пунктах раздачи. Поставки стали основой состояний, торговли, создания политических группировок. Шла активная торговля чаем, рисом, одеждой, обувью, возникли и торговые точки с популярным местным наркотиком катом. У лагеря появился местный крупный рынок - «символ растущей местной экономики, привлечения рабочей силы и инвестиций из Бурама... точка экономического роста целой провинции» (с. 79). Гуманитарные организации позаботились об открытии больниц и школ, где могли получить работу местные специалисты. Во многих лагерях беженцев успешно работали банки, занимавшиеся международными переводами, многие семьи получали помощь от сомалийцев-эмигрантов.
Автор подчеркивает, что связь с Бурама становилась все более развитой: грузовые и легковые машины постоянно курсировали между двумя городами, «дорогу к лагерю постепенно начали называть шоссе Дарванайе» (с. 80). То же самое можно сказать и о лагере Харташейх, который стал важным экономическим центром провинции Харгейса, связной точкой для Харгейсы в Сомалиленде и Джигджига в Эфиопии. В лагере сложились и отхожие промыслы: «Каждый работоспособный член семьи решал: уйти ли ему ради заработка в других городах или же остаться в лагере» (с. 82). Жизнь в лагерях беженцев создала на местном уровне центры урбанизации, и после ликвидации лагерей население устремилось в
другие города, обратный переход к кочевой или полукочевой жизни не произошел.
В Сомалиленде, как и ранее в Сомали, возникло Министерство переселения, реабилитации и реконструкции (МПРВ), работавшее в тесном сотрудничестве с МИДом и министерством планирования. Именно эти министерства и Министерство финансов, целиком контролировавшее доходы от порта Бербера, стали в 90-х годах основой сомалилендской государственности, так как первую очередь, правительство извлекало доход, облагая пошлинами верблюдов, экспортируемых в Саудовскую Аравию через Бербера.
По мнению автора, гуманитарная помощь не достигла первоначальных целей, но «активное включение гуманитарной помощи в местную экономическую жизнь и использование общественных и экономических возможностей лагеря» (с. 85) позволили избежать настоящей гуманитарной катастрофы, способствовали относительной стабилизации региона. Создание лагерей беженцев означало многоуровневые изменения в местной общественной и политической жизни: необратимую урбанизацию значительной части населения нескольких провинций, большие возможности развития торговых и банковых сетей, а также компаний связи. По мнению автора, «такая динамика означает возникновение нового вида государства, в котором некоторые из прерогатив государств де-юре и де-факто переходят к международным организациям» (с. 86).
В.С. Олишевко
