CC BY
19
Анализируя институт недобросовестных слияний и поглощений, автор приходит к выводу о том, что борьба с этим институтом возможна только в том случае, если издержки на недобросовестное поглощение будут выше, чем издержки на враждебное поглощение, осуществляемое в рамках закона. Это предполагает не только совершенство законодательства, но и судебную реформу, преодоление высокого уровня коррупции, снижение влияния административного ресурса. Но снижению административного ресурса мешает складывающаяся в России политическая система «регулируемой» демократии и отсутствие политической конкуренции.
Н.П. Кононкова
2006.01.048-053. ИНВЕСТИЦИОННАЯ СТРАТЕГИЯ
ПРАВИТЕЛЬСТВА РОССИИ. (Сводный реферат).
1. ВЫХУХОЛЕВА Е., ТИХОНОВ А. Зоны особого внимания // Профиль. - М., 2005. - № 27. - С. 40-41.
2. ИВАНТЕР А. Не в дверь, так в окно // Эксперт. - М., 2005. -№ 28.- С. 21-25.
3. КОРОТЕЦКИЙ Ю. Поправки на ветер // Там же. - С. 19-20.
4. Разумно ли использовать средства стабилизационного фонда на инвестиции? // Там же. - № 25. - С. 44.
5. Станут ли особые экономические зоны центром притяжения инвестиций и локомотивом экономического роста? // Там же. -№ 26. - С. 42.
6. ЯКОВЛЕВ А. Тиражировать лучшую практику // Там же. -№ 28. - С. 25.
В статьях российских исследователей анализируются действия правительства, предпринятые в последние годы для привлечения инвестиций в российскую экономику и активизации развития малого и среднего бизнеса, и даются рекомендации по улучшению инвестиционного климата в стране.
В статье Е. Выхухолевой и А. Тихонова обсуждается новый закон об особых экономических зонах, который специалисты считают «первым блином» новой инвестиционной стратегии правительства (1). Как отмечают авторы, в России уже были особые экономические зоны. Законодательство 1990-х годов позволяло местным властям заключать специальные соглашения с бизнесом, по которым в обмен на вливания в местную экономику разрешалось
не платить региональную часть налога на прибыль, т.е. вместо 24% они платили 18%. Инвестиционные льготы предоставлялись в 20 регионах, но самыми активными стали Чукотка, Мордовия и Калмыкия. Здесь регистрировались все желающие, и очень скоро финансовая система России была «превращена в решето». По оценкам министра финансов А. Кудрина, бюджет ежегодно лишался десятков миллиардов рублей. Точные данные есть только за последние годы: в 2002 г. общая сумма льгот по налогу на прибыль составила 43 млрд. руб., в 2003 г. - около 50 млрд. (1, с. 40). Никаких инвестиционных преимуществ в результате масштабного эксперимента не получил никто. В Мордовии, к примеру, сумма предоставленных льгот в три раза превысила общую сумму инвестиций. Российские же предприниматели хоть и получили краткосрочные выгоды, зато серьезно подставили свой бизнес вниманию налоговой службы.
А. Шаронов, заместитель министра экономического развития и торговли, называет опыт 1990-х годов полным провалом. Новый шаг в этом направлении делается «с чистого листа». Гарантом чистоты должно стать Министерство экономического развития и торговли (МЭРТ), которое будет принимать решение об открытии особых экономических зон. В недрах МЭРТ планируется создать специальное федеральное агентство, представляющее единственное окно для инвесторов. Главным объектом внимания станет прикрытие возможных налоговых лазеек для бизнеса. В зонах не будут регистрировать филиалы, а лишь дочерние общества, а сама сумма налоговых льгот, по планам МЭРТ, не превысит 7%. На территории зон не должны находиться уже действующие предприятия. Фактически МЭРТ предлагает за счет средств федерального и местного бюджетов (в равных долях) создать в чистом поле инфраструктуру и привлечь новых инвесторов, которые пока инвестировать в Россию не хотят. Именно такие инфраструктурные преимущества и должны обеспечить выгоды инвесторам, сократив их издержки примерно на 10%. Общий сберегательный эффект для особого инвестора, по оценкам МЭРТ, может достигнуть весьма внушительных 30% (1, с. 41). К сожалению, пишут авторы, найти таких инвесторов среди частных предпринимателей пока не удалось.
Суть нового закона заключается в том, что с инициативой о создании зоны будут обращаться региональные власти. Но их цель -развитие региона - не самая главная в списке приоритетов федеральных властей. Кроме того, федеральные власти сами определяют потенциально привлекательные для создания особых зон регионы. Это - Московская, Ленинградская, Томская, Новосибирская области. Многие регионы не входят в этот список. Такое несоответствие может привести к развитию реальных конфликтов.
Авторы обращают внимание на то, что в мире давно ведутся ожесточенные дискуссии относительно целесообразности введения особых зон. Эксперты Всемирного банка признают, что государственные особые зоны являются неудачным опытом, прежде всего по причине плохого управления. На смену им закономерно приходят небольшие территории, находящиеся в частной собственности.
Российские исследователи по-разному оценивают целесообразность введения особых экономических зон. Так, по мнению И. Родионова, странам с развивающейся экономикой эти экономические зоны нужны, особенно технологические (5). В России экономические зоны нужны для производства добавленной стоимости. Вне территории со статусом особой экономической зоны оно будет неконкурентным. Существенная часть продукции, которая будет производиться в этих зонах, предназначена для реэкспорта. Поэтому размещать их нужно вблизи транспортных узлов. Нецелесообразно ввозить товар в страну, платить импортный НДС, когда можно прямо из зоны поставлять его в соседние страны (автомобили, мобильные телефоны).
Если говорить о внедренческих зонах, то здесь ситуация иная - должны быть районы, где налогообложение добавленной стоимости существенно ниже. Объективно есть виды деятельности, в которых доля живого труда превалирует, например офшорное программирование или производство любых других интеллектуальных услуг с добавленной стоимостью, когда основная часть затрат связана с зарплатой. Даже снижающийся единый социальный налог ложится тяжелым бременем, особенно на стартующие компании. Если вводить освобождение вне пределов зон, то будет труднее контролировать, с какого бизнеса налог берется по пониженной ставке. Автор считает, что особые экономические зоны можно привязать к точкам, где сосредоточены российские мозги, и
именно там устанавливать льготные условия. Правда, он не уверен в том, что инвестиции в зоны должны быть именно государственными, и считает возможным организацию тендера на строительство и управление недвижимостью в зоне на коммерческих условиях. В зоне недвижимость будет всегда занята в полном объеме, то есть риски будут ниже средних, следовательно, проект будет привлекателен для бизнеса.
По мнению же И. Грачева, в том варианте закона и при тех инвестиционных ресурсах, которые предлагает МЭРТ, особые экономические зоны не станут чем-то полезным для экономики (5). Масштаб предлагаемого правительством перераспределения ресурсов явно не достаточен, чтобы двигаться к экономике знаний, пишет автор. Есть мировой спрос на наше сырье - 200-400 млрд. долл. На нашу наукоемкую продукцию пока никакого спроса нет. При этом растет доля сырьевого сектора. Чтобы росла доля экономики знаний, необходимо перераспределение ресурсов, сопоставимое со спросом на сырье. Те формы, которыми осуществляется это перераспределение (налоговая, таможенная и бюджетная поддержка), должны суммарно давать примерно 100 млрд. долл. и выше, а не 80 млн. долл., предлагаемые МЭРТ (5, с. 42).
Любые зоны делаются как лаборатории, если страна не уверена, что некие приемы надо применять в целом по стране. Эти зоны были актуальны в мире 20 лет назад. Разные типы налоговых и таможенных льгот, апробированных в этих зонах, используются уже в масштабах страны. Россия имеет четкий мировой опыт. Поэтому, пишет автор, идея зон для России запоздала. Сейчас эти льготы надо дать любому инновационному малому предприятию, то есть тем, кто превращает знания в товары и генерирует знания. Если страна хочет продвигаться к экономике знаний, нужно тотально вводить льготы, для всей страны, т.е менять законодательство в части интеллектуальной собственности.
Ю. Коротецкий анализирует одобренный в июле 2005 г. Советом федерации пакет поправок, направленных на снижение налогового давления на малый бизнес (3). Основные изменения коснулись глав Налогового кодекса об упрощенной системе налогообложения (УСН) и о едином налоге на вмененный доход (ЕНВД). На УСН можно будет переходить, если по итогам девяти месяцев
доход предпринимателя не превысит 15 млн. руб. (против прежних 11). Кроме того, расширяется перечень расходов малого предприятия, которые вычитаются из налогооблагаемой базы.
Новая редакция законодательства по ЕНВД позволяет малым предприятиям принимать безналичную оплату при розничной продаже. Возвращается практика выдачи патентов на отдельные виды деятельности, например на транспортные услуги, что избавляет предпринимателя от необходимости вести бухгалтерский учет.
Только налоговыми новациями планы правительства по поддержке малого бизнеса не ограничиваются. Разработана программа поддержки по четырем направлениям: создание инфраструктуры поддержки субъектов МП (бизнес инкубаторов), развитие системы кредитования субъектов МП, поддержка МП в научно-технической сфере, поддержка субъектов МП, производящих товары, работы и услуги, предназначенные для экспорта. На реализацию программы выделено 1,5 млрд. руб. Эти инициативы правительства можно считать достаточно красноречивой демонстрацией внимания к заботам малого бизнеса, однако сами малые предприниматели не в восторге от этих новаций.
Больше всего нареканий вызвали поправки, касающиеся упрощенной системы налогообложения. Во-первых, предприниматели хотели бы, чтобы уровень дохода, позволяющего переходить на УСН, увеличился до 59-60 млн. руб. Во-вторых, они опасаются, что новые поправки осложнят им жизнь в случае привлечения долларовых кредитов.
Поправки, касающиеся единого налога на вмененный доход, не нравятся малым предпринимателям, так как в них не учтено требование отмены применения кассовых аппаратов для предпринимателей, использующих ЕНВД. Предпринимателей раздражают не кассовые аппараты, а огромные суммы дополнительных расходов, связанных с этой техникой.
Правительственную программу создания бизнес-инкубаторов предприниматели также критикуют. Во-первых, за неправильный подход: в конкурсе на получение финансирования для их создания могут участвовать только те регионы, в бюджетах которых уже предусмотрено выделение средств на ту или иную программу поддержки малого бизнеса. Во-вторых, за скудность выделяемых средств. В совокупности эти два обстоятельства неизбежно приведут
к дефициту бизнес-инкубаторов и, соответственно, к необходимости платить взятки за возможность получения особых условий.
Автор заключает, что диалог правительства с малым бизнесом сегодня строится на основе взаимных претензий. Чтобы нормализовать ситуацию, необходимо понять, зачем вообще нужен малый бизнес. Если он необходим как инструмент занятости - то его надо освобождать от налогов, тогда и вопрос «теневого» бизнеса отпадет сам собой. Если как экспериментальная площадка для освоения новых продуктов и технологий, то необходима прямая инвестиционная поддержка со стороны государства. Если же малое предпринимательство рассматривается властями лишь в качестве модного аксессуара - надо так предпринимателям и сказать, чтобы надеялись только на собственные силы.
А. Ивантер обращает внимание на то, что, несмотря на ограниченный доступ к кредитам, финансовое состояние малого бизнеса в большинстве регионов России оценивается его владельцами в целом положительно (2). Гораздо менее радужны оценки монополизации местных рынков и издержек взаимодействия с властями и криминалитетом. А лидирует в антирейтинге оценок правовой беспредел. Почти две трети владельцев небольших компаний при возникновении у них хозяйственных споров не обращаются в суд, а прибегают к услугам влиятельных чиновников или бандитов.
Истинное положение малого предпринимательства отражает формулировка: для поддержания бизнеса финансовых средств хватает, для развития - нет. Доступ к банковским кредитам у малых фирм остается весьма ограниченным. При опросе 60% респондентов заявили, что главным источником финансирования предприятия выступает его собственная прибыль, 30% используют личные накопления, и лишь 16 с небольшим процентов бизнесменов используют кредиты для развития бизнеса (2, с. 22). Это говорит о том, что российский малый бизнес живет бурной неформальной жизнью - направляет на развитие не займы, а личные накопления и даже потребительские кредиты, решает вопросы не в судах, а с помощью связей и взяток, тратя десятую часть своей выручки.
А. Яковлев, суммируя результаты исследований малого бизнеса в России, рисует достаточно обнадеживающую картину (6). Во-первых, послекризисный рост экономики дал толчок к разви-
тию малого предпринимательства. На самом деле сектор малого бизнеса не так уж и мал. Половину розничного товарооборота страны обеспечивают полтора миллиона индивидуальных предпринимателей.
Во-вторых, административные барьеры высоки, но они снижаются. В-третьих, наблюдается тенденция легализации малого бизнеса.
Все исследования фиксируют очень большое региональное разнообразие: в одних регионах проблемы развития малого бизнеса по-прежнему связаны с бюрократическим произволом, а в других основным барьером для выхода на рынок становится острая конкуренция. При этом существует разная практика и опыт региональных и местных властей по стимулированию развития предпринимательства, созданию условий для бизнеса. Позитивные сдвиги чаще наблюдаются там, где во власть приходят прагматичные люди из бизнеса.
По мнению автора, для развития предпринимательства нужно создавать механизмы поддержки - очень часто не финансовой, а организационной - не только для малых, но и для средних компаний, которые работают на межрегиональных рынках и реально формируют конкурентную среду в экономике. От того, насколько широк слой таких фирм, насколько они динамичны и эффективны, зависит появление новых крупных российских компаний, которые могли бы успешно конкурировать на глобальном рынке.
В отношении же малого бизнеса правительство в значительной мере уже сделало все, что могло. Сейчас гораздо больше зависит от регионов и муниципалитетов, которые могут создавать или не создавать условия для развития бизнеса. Роль федерального центра сводится к выявлению и распространению лучшего опыта на региональном уровне.
Н. Акиндинова и Е. Гавриленков анализируют целесообразность использования средств стабилизационного фонда на инвестиции. По мнению Н. Акиндиновой, расходование части средств стабилизационного фонда на осуществление проектов, способствующих модернизации экономики, вполне оправданно (4). Итоги пяти месяцев 2005 г. показывают, что реальное укрепление рубля и рост инфляции происходят на фоне практически полной стерилизации в бюджете нефтяных сверхдоходов. Экономика в настоящее
время, пишет автор, не страдает от недостатка потребительского спроса. Тем не менее это не обеспечивает соответствующего роста отраслей, ориентированных на внутренний спрос, поскольку их продукция проигрывает в конкуренции с импортом. Рост оплаты труда, служащий основным источником увеличения доходов, обеспечивается сокращением прибыли предприятий. А это означает сужение собственного инвестиционного потенциала отраслей.
Сбережения государства не трансформируются в инвестиции. В 2004 г. объем капвложений федерального бюджета был вчетверо ниже его профицита, а в 2005 г. этот разрыв еще больше увеличится.
Обычным возражением против государственных инвестиций считается их неэффективность по сравнению с частными. Но их эффективность, считает автор, может быть очень высока в тех отраслях, куда частные инвестиции не пойдут. Даже развитие жилищного сектора требует поддержки государства. При этом она должна осуществляться таким образом, чтобы обеспечить не только рост спроса на жилье со стороны населения, но и рост предложения жилья. Инвестиции в жилищное строительство, создавая дополнительный спрос на рабочую силу, строительные материалы и технику, действительно могут способствовать ускорению экономического роста.
Е. Гавриленков, напротив, считает, что если будет принято решение о расходовании средств стабилизационного фонда на инвестиции, этот фонд нельзя будет назвать стабилизационным, поскольку будут решаться другие задачи (4). Причем стоит только начать использовать средства фонда не по назначению, и сфера его деятельности расширится. Через некоторое время появятся и предложения объединить его с бюджетом.
По мнению исследователя, сейчас существует некая иллюзия того, что макроэкономическая ситуация в нашей стране стабилизировалась навечно. Стабилизационный фонд составляет около 30 млрд. долл. Но с 2006 г. цена отсечения будет повышена и поток средств, направляемый в стабилизационный фонд, уменьшится. Поэтому масштабы накоплений в процентном отношении к ВВП будут снижаться.
Строительство дорог и другие государственные проекты он рекомендует решать на стадии планирования бюджетных расходов. Если ежегодный прирост ВВП будет составлять 100 млрд. долл., то, учитывая, что примерно пятая часть ВВП аккумулируется в федеральном бюджете, каждый год он будет получать дополнительных доходов около 20 млрд. долл. (4, с. 44). Так что многие проблемы можно и нужно решать за счет текущих доходов, не затрагивая накопленных средств.
К нежелательным последствиям перераспределения стабилизационного фонда Е. Гавриленков относит, прежде всего, повышенную инфляцию. Дополнительные значительные средства в экономику не дадут незамедлительной отдачи. Однако эти средства очень скоро окажутся на потребительском рынке, где производство товаров и услуг не успевает за спросом на него. Неэффективность государственных инвестиций по сравнению с частными усугубит ситуацию. Если резервы будут таять, а инфляция - ускоряться, мы вполне можем лишиться инвестиционных рейтингов, полученных как раз за успехи в макроэкономической политике. В свою очередь, это означает, что могут ухудшиться условия заимствования и привлечения капитала для российских компаний.
Н. П. Кононкова
2006.01.054. ХАМАГАНОВА Л. Д. БЕГСТВО КАПИТАЛА ИЗ РАЗВИВАЮЩИХСЯ СТРАН И РОССИИ / Байк. гос. ун-т экономики и права. - Иркутск, 2004. - 408 с.
Монография посвящена изучению феномена бегства капитала как составляющей международного движения капитала. Особое внимание автор уделяет анализу специфики бегства капитала из России, которое прибрело угрожающие масштабы и оказывает влияние на воспроизводственный процесс. Кроме того, важно и то, что феномен бегства капитала тесно связан с системой экономической безопасности страны.
Первопричиной утечки капиталов из России стала фундаментальная нестабильность хозяйственной и общественной жизни в стране, точнее - объективные издержки переходного периода, усиленные обстановкой распада СССР. Нестабильность экономики России обусловлена помимо прочего ее сырьевой направленностью. Этот фактор, а также то, что Россия в настоящее время в дос-
