CC BY
14
_2004.02.014-017. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.
2004.02.014. BIRGERSON S.M. After the breakup of a multi-ethnic empire: Russia, successor states, and Eurasian security. - Westport (CT); L.: Praeger,
2002. - XI, 211 p.
From the cont.: The Central Asian successor states. - P.127-161.
2004.02.015. RASIZADE A. Entering the old «great game» in Central Asia // Orbis. - Philadelphia, 2003. - Vol.47, N 1. - P.41-58.
2004.02.016. MENON R. The new great game in Central Asia // Survival. - L.,
2003. - Vol.45, N 2. - P.187-204.
2004.02.017. САРСЕКЕЕВ М. Геополитика и конфликт региональных интересов в Центральной Азии// Саясат (Политика). - Алматы, 2003. -N5. - С.22-25.
Сузана Биргерсон (014) подчеркивает неблагоприятность условий для обретения Центральной Азией (ЦА) независимости от России. Лидеры ЦА были бюрократами советской эпохи, не знавшими, как бороться с развалом социальной сферы и растущей нищетой населения (оно и раньше было самым бедным в Советском Союзе). Поэтому для ЦА жизненно важно сохранение торговых связей с Россией и ее помощь в обеспечении национальной безопасности.
Характеризуя социально-демографические условия центрально-азиатских государств, Биргерсон пользуется статистическими данными конца 80-х годов (этносы, рождаемость), а для смертности детей до 1 года, соотношения горожан и сельских жителей, ВВП на душу населения приводятся показатели на 1993 г. (014, с.129-132). Во всех случаях, а также в общеэкономическом развитии констатируется отставание от славянских и балтийских показателей. Кроме того, в ЦА в период гласности и перестройки не было серьезных националистических движений, что позволило остаться у власти прежним коммунистическим лидерам.
Современные границы независимых республик ЦА в свое время были проведены советской властью искусственно - нередко с разделением народов и культурно-исторических общностей. Поэтому нынешнее возрождение ислама «в значительной мере оказалось сознательным восстановлением национальной идентичности и традиций, противостоящих коммунизму и присущих Центральной Азии» (014, с.138). От советских времен унаследован «колониальный тип» экономики (производство сырья, зависимость от импорта продовольствия и готовых товаров), в част-
ности, монокультура хлопка явно противоречила интересам местного населения; индустриализация свелась к развитию добывающих отраслей.
Все это советское наследие обусловило желание лидеров ЦА сохранить Советский Союз, тесные связи с Россией, вопреки нежеланию Москвы нести связанное с этим финансовое бремя. «Только когда выяснилось, что нестабильность Центральной Азии угрожает Российской Федерации, а возникший вакуум может быть заполнен нежелательными (с российской точки зрения) элементами, Россия начала восстанавливать свое присутствие в Центральной Азии» (014, с.147).
Россию и ЦА разделяет взаимное отчуждение народов воспринимающих друг друга как «иностранцев». В то же время три фактора препятствуют обособлению ЦА от России: 1) сохранившиеся «имперские связи»; 2) отсутствие рабочих отношений между правительствами ЦА; 3) нестабильность и потенциальная оппозиция внутри государств ЦА, что делает их уязвимыми для российского влияния. Наиболее важен первый фактор: Россия признается единственным законным посредником между государствами ЦА, от нее ждут помощи (и получают, например, Таджикистан). Второй фактор - недоверие и натянутые отношения между правительствами ЦА - заставляют их предпочитать двусторонние отношения с Россией; к тому же ситуацию обостряют претензии Ташкента на гегемонию. Наконец, третий фактор - внутренняя нестабильность, порождаемая нищетой и этнической неоднородностью населения, ведет к межнациональным трениям, причем особые опасности автор видит в русско-казахских взаимоотношениях (включая угрозу присоединения к России севера Казахстана), в катастрофе с Аралом и усилении исламизма.
Таким образом, по мнению Биргерсон, условия в ЦА неблагоприятны для отхода от России. «Экономическая и социальная слаборазви-тость Центральной Азии помешала сформированию отчетливой национальной идентичности. Отсутствие национализма в этих государствах -решающий элемент в понимании их постсоветской зависимости от России» (014, с.157). В подтверждение этого тезиса автор ссылается на опыт балтийских республик.
А.Расизаде (015) и Р.Менон (016) обращают меньшее внимание на роль России в ЦА, подчеркивая значение нового фактора - вступления в «большую игру» США.
А.Расизаде (015) (Исторический исследовательский центр, Вашингтон), подтверждая искусственность границ между республиками
ЦА, установленных советской властью, ссылается на мнение В.В.Бартольда, назвавшего разделение Туркестана по этническим границам «большой ошибкой»1. В наши дни эти границы осложняют жизнь многим гражданам, живущим в одних и работающих в других республиках. Национальная идентичность во всех новых независимых государствах весьма хрупка, и в них велик риск гражданской войны и дезинтеграции по модели Афганистана (особенно в Таджикистане). В Туркмении племенная, в Узбекистане и Киргизии региональные идентичности сильнее этнической, в Казахстане 5 млн. оставшихся русских ощущают себя именно русскими. К этому добавляются узбекистано-казахстанское соперничество за доминирование в ЦА и опасения Казахстана относительно присоединения северных областей к России.
Война в Афганистане коренным образом изменила стратегическую ситуацию в регионе: Узбекистан стал «de facto стратегическим партнером США», американские базы на его территории укрепили позиции Ташкента в ЦА, тогда как Казахстан остался тесно связанным с российской системой безопасности. Война усилила радикальный ислам, который все пять государств ЦА считают главной угрозой своей безопасности. В борьбе с исламскими радикалами совершаются многочисленные нарушения законов и прав человека, но американцы, как и до них русские, склонны «не замечать» этого, предпочитая поддержание стабильности в регионе экспериментам с демократией. «На Западе существует целая индустрия интеллектуалов и дипломатов, занятая пропагандой преждевременности демократии в Центральной Азии. Их главные аргументы: унаследованные границы пяти стран меньше отвечают интересам национального существования, чем административным удобствам Москвы. Сохранение единства такого государства требует сильной, обычно репрессивной, власти в центре» (015, с.50). Часть интеллигентных оппозиционеров бежала в Москву. Они «воспринимают Вашингтон, как опору деспотических режимов Центральной Азии» (015, с.52).
По словам Расизаде, США столкнутся в ЦА с тремя факторами.
1. Внутренняя политика. Правительства ЦА надеются на американское покровительство в приглушении критики на Западе за нарушение прав человека, а также на военную помощь в борьбе с исламистскими мятежниками. Так, И. Каримову удалось подписать в марте 2002 г. с Соединенными Штатами Декларацию о рамках стратегического партнерст-
1 Bartold B.B. Four studies on the history of Turkistan. - Leiden, 1956. - P. 189. Описание здесь и далее по реф. источнику.
ва и сотрудничества и получить большую экономическую помощь (см. табл.).
Таблица (015, с.54)
Помощь США (млн. долл.)
2001 г. 2002 г.
Казахстан 71,5 81,6
Таджикистан 56,4 85,3
Узбекистан 55,9 161,8
Киргизия 40,6 49,0
Туркмения 12,2 16,4
Источник: Balancing military assistance and support for human rights in Central Asia. Hearing before the Committee on foreign relations U.S. Senate, June 27, 2002. - Wash., 2002. -P.5-6.
Конгресс также одобрил дополнительный пакет в 110 млн. долл. помощи для Казахстана, Киргизии и Таджикистана на борьбу с терроризмом (там же).
2. Социальное обеспечение. Никакая американская помощь не будет действенной, пока остается разрушенной социальная сфера, ибо питательная среда нестабильности не религиозный экстремизм или этнические конфликты, а нищета населения, особенно сельского. Поэтому исламский радикализм не проявляется в Туркмении, где бесплатные коммунальные услуги и общественный транспорт, почти бесплатное жилье.
3. Региональная безопасность. Существует угроза конфликта Узбекистана с его соседями. «Если Узбекистан будет вовлечен в такой вооруженный конфликт, какова будет роль США? Быть может, Вашингтон дал повод для несбыточных ожиданий. Нет легкого пути сгладить дружественно и мирно все эти трения. Поэтому вряд ли можно ожидать в обозримом будущем истинной стабильности в Центральной Азии даже при условии американского лидерства. И вовлечение США в региональную борьбу кажется почти предопределенным» (015, с.55). Наконец, американское присутствие в ЦА означает соперничество с ранее утвердившимися в регионе Россией, Китаем и Ираном.
Расизаде уверен, что у США нет жизненно важных интересов в ЦА, им важнее не допустить эскалации конфликтов по афганскому образцу. Соответственно, американская стратегия должна включать следующие пункты: 1) не давать ни одной стране или группе стран (Россия,
Китай, ШОС) возможности исключить американское присутствие в ЦА;
2) предупредить превращение ЦА в базу исламского радикализма, включая любые попытки свергнуть местные режимы; 3) искоренить торговлю наркотиками; 4) облегчить доступ американским компаниям к ресурсам и рынкам региона; 5) поддерживать развитие гражданского общества, рыночной экономики, господство закона в регионе (015, с.58).
Р.Менон (016) (Lehigh university) подчеркивает, что только трагедия 11 сентября заставила США обратиться к проблемам ЦА в целом («greater Central Asia»)1, хотя и раньше была известна опасность «Талибан» и «Аль-Каиды». Теперь же, даже после разгрома «Талибан» и рассеивания отрядов «Аль-Каиды», «долговременная военная роль США в регионе может быть не только целесообразной, но и обязательной для стабильности Афганистана, Центральной Азии и Пакистана» (016, с.189).
Выполнение стратегических задач США окажется нелегким: 1) американские военные базы в Пакистане, Афганистане, Узбекистане, Киргизии и Таджикистане требуют развитой и охраняемой инфраструктуры; 2) социально-демографические условия ЦА в целом идеальны для «Аль-Каиды» и других исламских радикальных движений: нищета, безработица, приток в города неквалифи-цированной сельской молодежи, повсеместная коррупция в ЦА, наконец, возросшая после краха СССР роль ислама, ставшего важным инструментом социального протеста и формирования новой идентичности. Независимость от России возрождает ориентацию ЦА на мусульманский мир. «Терроризм и воинственность не станут главным, или тем более единственным, проявлением ислама в политической жизни Центральной Азии, но нет сомнения, что государства и организациии за ее пределами финансировали мечети и медресе, чтобы пропагандировать радикальные варианты ислама» (016, с.190); 3) лидеры ЦА стремятся втянуть США в свои внутренние дела - использовать американскую мощь для укрепления своей власти в борьбе с исламистами и как противовес России.
Последнее обстоятельство сыграло большую роль в желании цен-тральноазиатских авторитарных режимов укреплять военные связи с США, ибо, естественно, Россия, несмотря на переживаемые трудности, могла (до прихода США) претендовать на господствующее влияние в регионе. Она определенно не намерена позволить вытеснить себя из ЦА
1 «Central Asia» или «Central Asia proper» - пять бывших советских респубик, «greater Central Asia» включает также Закавказье, Афганистан, Пакистан, Иран, Турцию и Синьцзян. Прим. автора (016, с. 187, 203).
(соглашение в декабре 2002 г. о военной базе в Канте, Киргизия) и «в лучшем случае занимает двойственную позицию относительно расширения американской стратегической сферы»; Москва хочет сотрудничать с Вашингтоном, но и подозревает его в стремлении «подорвать ее немногие оставшиеся позиции силы» (016, с.192, 193). Иначе говоря, у России не было сил помешать американскому внедрению в ее зону влияния, и «она, следуя прагматичному подходу В.Путина, превратила необходимость в добродетель, надеясь получить пользу от этого сотрудничества в долговременной перспективе» (016, с.194).
После 11 сентября изменилась и ситуация в Южной Азии: Индия предложила США свои базы для операций в Афганистане, но это предложение было отвергнуто и предпочтение вновь отдано Пакистану, который индийцы считали опорой «Талибан». «Пакистан мог предложить США то, чего не могла Индия: прямой доступ к Афганистану, а также богатую секретную информацию о "Талибан". Мушарраф, более всего стремясь избежать стратегического кошмара для Пакистана, по которому Индия - смертельный враг - вступает в стратегический союз с США, не колебался» (016, с.195). Однако после нападения 13 декабря 2001 г. кашмирских террористов на индийский парламент США совместно с Индией заставили Пакистан провести аресты фундаменталистов, заморозили счета двух базирующихся в Пакистане террористических групп и публично признали право Индии на защиту от террористов. Индия заинтересована в стабильности в Пакистане. США непременно должны ее добиваться, подчеркивает Менон.
Индийско-американское сближение беспокоит не только Пакистан, но и Китай, тем более что возможные союзники последнего - Россия и Иран выступают против политики США в ЦА, а Пакистан, десятилетиями обращавшийся к КНР за поддержкой против Индии, ныне приветствует американские войска. «Американское военное присутствие на западном фланге Китая осложняет его стратегическое планирование» (016, с.199).
На ранних стадиях войны в Афганистане появились признаки потепления между США и Ираном, но консервативное духовенство испугалось, что это поощрит сторонников реформ, и о популярности Америки можно говорить только относительно иранской молодежи. Что касается арабских государств Персидского залива, то их рядовые граждане настроены резко против США из-за их поддержки Израиля. Радикализация арабской молодежи - плохой предвестник для всей ЦА, которая все более
открывается политическим влияниям с Ближнего Востока. Так, американская интервенция в Ираке может дестабилизировать Пакистан, Афганистан и сделать более привлекательными идеи исламистов для молодых мусульман во всей ЦА. «Наиболее вероятно, что, результатом "изменения режима" в Ираке станет не демократия, а анархия и распад, что дестабилизирует соседние страны и разожжет радикализм в арабском мире» (016, с.200). Наконец, Турция может выбрать ориентацию на восток, особенно если ей не удастся войти в ЕС.
В заключение автор указывает, что нельзя анализировать ситуацию в ЦА только в границах пяти постсоветских республик, - они связаны прочными узами с Закавказьем, Афганистаном, Пакистаном, Ираном, Турцией и Синьцзяном. Изменения в одной части этого региона сказываются в другой его части, нередко очень быстро и существенно. Он предостерегает от большего вовлечения США в проблемы ЦА в целом, так как это будет связано с большими расходами и людскими потерями. Однако взятый США курс на борьбу с терроризмом делает подобное вовлечение неизбежным. Судя по Афганистану, где послевоенная нестабильность сделала необходимым длительное американское военное присутствие, сходная ситуация может возникнуть в Пакистане, ЦА и послесад-дамовском Ираке. Здесь мало проку от демонстраиции военной мощи, когда имеешь дело с партизанскими вылазками и диверсиями. Рост потерь может изменить общественное мнение в США.
В ЦА в целом в обозримом будущем весьма вероятна нестабильность. Если США хотят уменьшить тяготы и риск вовлечения в их дела, им нужна помощь европейских союзников, но последние вряд ли захотят увеличивать свои военные расходы. «Если в Европе укрепится мнение, что США стремятся действовать единолично, а потом перекладывать бремя поддержания мира на союзников, перспектива трансатлантического сотрудничества для урегулирования кризисов и поддержания стабильности в Центральной Азии угаснет, обострив разногласия между США и их союзниками, порожденные войной в Ираке» (016, с.202).
М.Сарсекеев (017) (Алмаатинский государственный университет им. Абая, Казахстан) полагает, что в формировании новой геополитической единицы - ЦА - участвуют не только постсоветские республики, но и Китай, Иран, Турция, Саудовская Аравия и Пакистан. Все они стремятся внедриться в регион ЦА с его уникальными нефтегазовыми запасами, к тому же расположенными выгодно географически - в центре Евразии.
Наиболее активны Иран и Турция. «Турция стремится стать во главе тюркоязычного мира и объединить под своим крылом мусульманские республики бывшего Союза» (017, с.23). Ее рычаги влияния - транзитные возможности для доставки энергоносителей на Запад и заинтересованность США в использовании Турции как стратегического плацдарма для проникновения в ЦА. Тегеран, напротив, стремится к ограничению западного влияния в регионе, сохранив первенство в нем Ирана и России, хотя это ограничит приток необходимых финансовых средств.
Китаю ЦА интересна своими экспортными нефтегазовыми возможностями, ибо пока он импортирует примерно 1/3 необходимых ему энергоносителей. Соответственно, рассматриваются разные проекты строительства нефтепроводов из Западного Казахстана в Синьцзян (соглашение уже подписано, но КНР не устраивает то, что 80-85% казахстанских разведанных нефтяных запасов принадлежит компаниям США - потенциальному геополитическому сопернику КНР) или из Сибири в Восточный Китай (русский проект более привлекателен).
Пакистан с начала 90-х годов стремится создать военно-политический блок с государствами ЦА на основе общности религии, чтобы «замкнуть геополитическую дугу исламской цивилизации на северном фланге под своим верховенством» и получить энергоносители (017, с.24). Однако неспокойная обстановка в Афганистане мешает проложить через него нефтепровод.
Саудовская Аравия видит в ЦА потенциального конкурента на нефтегазовом рынке. Щедро финансируя экстремистские исламские группировки в Пакистане и Афганистане, она поощряет нестабильность и тем самым снижает инвестиционную привлекательность ЦА.
Таким образом, интересы перечисленных государств в ЦА разнонаправленные и в политической, и в нефтегазовой сферах, но возможность возникновения крупных конфликтов минимальна изза «реального присутствия в этом районе США и России, выступающих гарантами стабильности» (017, с.25).
С.И.Кузнецова
