CC BY
18
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ
2003.03.014-021. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ И ЗАКАВКАЗЬЕ.
2003.03.014. AYDIN M. Geopolitics of Central Asia and The Caucasus: Continuity and change since the end of cold war // Turkish yearbook of international relations. - Ankara, 2001. - N 32. - P. 167-211;
2003.03.015. RACIZADE A. Dictators, islamists, big powers and ordinary people. The new «Great game» in Central Asia // Intern. рolitik u. Ges. -Bonn, 2002. - N 3. - S. 90-106.
2003.03.016. RUMER B. The powers in Central Asia // Survival - L., 2002. -Vol. 44, N 3. - P. 57-68.
2003.03.017. ИСМАГАМБЕТОВ Т. Структурирование нового геополитического пространства Центральной Азии: региональные особенности и перспективы // Центр. Азия и Кавказ. - Lulea, 2002. - N 2. - С. 716.
2003.03.018. СИН ГУАНЧЭН. Шанхайская организация сотрудничества в борьбе с терроризмом, экстремизмом и сепаратизмом // Там же. - С. 1321.
2003.03.019. ЭЙВАЗОВ Д. Антитеррористическая кампания и новые тенденции геополитики и безопасности в региональных системах Центральной Азии и Кавказа // Там же. - № 4. - С. 21-33.
2003.03.020. ЛАУМУЛИН М. Центральная Азия после 11 сентября // Там же. - С. 33-44.
2003.03.021. PIOTROWSKIM. Central Asia after 11 September // Pol. quart. of intern. affairs. - Warsaw, 2002. - Vol. 11, N 1. - P. 142-162.
М. Айдын (Анкарский университет, Турция) исходит из тезиса об искусственности границ советских республик Центральной Азии (ЦА), тем не менее способствовавших формированию определенной национальной идентичности в этих пределах за годы существования СССР. После его распада и создания независимых государств в ЦА и
Закавказье Россия сохранила и после прихода к власти В.В. Путина усиливает свои господствующие позиции в регионе, к которому устремлены также интересы Турции, Ирана, Китая, США и ЕС. В ЦА, Закавказье и на Северном Кавказе (ЦА и Кавказ, по терминологии автора) велики и внутренние угрозы нестабильности, вытекающие из этнической и религиозной разнородности, экономического неравенства и тоталитарного наследия. Айдын признает, что уход России из региона привел бы к вакууму, в свою очередь влекущему хаос и нестабильность, поэтому «ключ к региональному миру и стабильности в руках русских» (014, с. 185).
Турция стремится предстать перед новыми государствами ЦА как модель для подражания (в этом ее поддерживает Запад в противовес радикальному исламизму) и мост к международному сообществу. «Более того, именно создание этих государств в период, когда Турция испытывала негативные последствия окончания "холодной войны" на свою безопасность и внешнюю политику, рассматривалось ею как желанный прорыв и беспримерная историческая возможность, которую необходимо использовать в политических, экономических и психологических целях» (014, с. 186). Автор ссылается на слова президента на открытии сессии Великого национального собрания Турции 1 сентября 1991 г. об «исторической возможности», возникшей впервые за 400 лет, стать «региональной державой». Однако вскоре радужные ожидания рассеялись, и наступило разочарование с обеих сторон. Государства ЦА усомнились в способности Турции стать моделью в образовании и экономическом развитии, Турция же недовольна недостаточной готовностью ЦА ответить на ее инициативы. В частности, ее подчеркивание общности всех тюркских народов встретило сопротивление, ибо каждый из тюркских народов ЦА предпочитал прокламировать свою собственную национальную идентичность. К тому же Турция стремится не встревожить своей политикой Москву.
Иран играет меньшую роль в нынешнем соперничестве в регионе, чем Турция, поскольку большинство его населения шииты, государство носит открыто теократический характер и проводит антизападную политику, тогда как в регионе преобладают сунниты, лидеры подчеркивают светскую сущность своих стран и взывают к Западу за экономической поддержкой. У Ирана более тесные связи только с Таджикистаном и Туркменией.
Китай заинтересован в нефти ЦА, успешно развивается торговля, для авторитарных лидеров ЦА привлекательна китайская модель развития, но они и опасаются его растущей мощи и соответствующих амбиций.
В последние годы США стали более активными в регионе, что в немалой степени связано с энергетическими ресурсами Каспийского бассейна. К немедленной разработке его нефтяных богатств особенно стремятся Казахстан и Азербайджан, у берегов которых сосредоточены крупнейшие доказанные месторождения, тогда как Иран, Россия и Туркмения не заинтересованы в таких высоких темпах, имея другие источники нефтяного экспорта. Кроме того, необходимо урегулирование правового статуса Каспия и маршрутов нефте- и газопроводов.
Автор в заключение призывает во имя стабильности в ЦА поощрять контакты и сотрудничество между отдельными республиками. Этому должны способствовать уже заключенные союзы (например, ЕАЭС, ТРАСЕКА), турецкое предложение в начале 2000 г. подписать пакт кавказской стабильности (по типу ОБСЕ, см.: 014, с. 204-205). Однако последнее трудно осуществить. Соответственно перспективы мирного сосуществования в регионе не слишком ясны, поскольку приходится учитывать возможность обострения конфликтов в случае ослабления влияния России, слабость демократических процессов, бедность и зависимость от западной помощи, неурегулированность проблем Каспия.
А. Расизаде (Центр исторических исследований, Вашингтон) также утверждает, что разграничение в советский период Туркестана на отдельные республики породило ненужные сложности в жизни людей, особо усугубившиеся различными мерами безопасности со времен войны в Афганистане (015). Между отдельными республиками остры противоречия из-за распределения водных и энергетических ресурсов. Ферганская долина, разделенная между Узбекистаном, Таджикистаном и Киргизией, стала источником исламского экстремизма для всего региона в основном из-за ужасающей нищеты ее населения.
Республики ЦА поддержали военные действия США в Афганистане, ибо «уже 10 лет они сталкиваются с опасностью исламского радикализма, терроризма и наркоторговли. Все государства Центральной Азии считают их главной угрозой своей безопасности, а Афганистан центром этой угрозы» (015, с. 96). В то же время многие собеседники автора в Ташкенте (январь 2002 г.) полагали, что
полученные американцами базы нужны США, чтобы «вытеснить из Центральной Азии влияние России... Похоже, что американские военные обустраиваются здесь на длительное пребывание. Местные аналитики говорят, что по мере ослабления позиций России в регионе США стремятся пресечь усиление в нем китайского влияния» (015, с. 97).
Все правители ЦА оправдывают свои авторитарные методы интересами национальной безопасности. Они надеются, что американское покровительство смягчит критику международной общественности относительно нарушений прав человека в их странах, а военная помощь поможет подавить исламских мятежников. В марте 2002 г. во время визита президента Узбекистана в США была подписана Декларация о рамках стратегического партнерства и сотрудничества, предусматривающая помощь США в «развитии гражданского общества» в Узбекистане и подтверждающая намерение последнего осуществить демократические реформы. «Эта ситуация напоминает времена "холодной войны", когда США поддерживали антикоммунистические режимы, какова бы ни была в них ситуация с правами человека» (015, с. 99).
Никакие политические реформы или меры безопасности в ЦА не осуществимы без экономического развития: «Главный источник внутренней нестабильности в регионе не религиозный экстремизм или этнические конфликты, а нищета» (там же). Необходимо возрождать сельское хозяйство ЦА и Афганистана, поощрять мелкий бизнес. Без этого не прекратится опиумная торговля и не наступит мир в регионе. Миру не способствует также соперничество за лидерство Казахстана и Узбекистана, причем последний ищет поддержки Вашингтона. Если амбиции Ташкента приведут к вооруженному конфликту с соседями, какова будет роль США?
Таким образом, возрастание американского присутствия в ЦА, с одной стороны, высвечивает три проблемы (не способствуют ли они консолидации диктатур, не пренебрегают ли борьбой с бедностью и не соучаствуют ли в региональных схватках за гегемонию), с другой -влечет обострение соперничества с Россией, Китаем и Ираном в так называемой «новой большой игре».
Роль России как главного гаранта безопасности в ЦА находится под угрозой. «Если не будет расписания вывода американских войск из Центральной Азии, Москва, возможно, воспримет этот ответ США на террор лишь как предлог для распространения американского военного
присутствия в регионе, который с конца XIX в. российские стратеги называли мягким подбрюшьем страны» (015, с. 101).
Китай, вначале одобривший действия США в Афганистане из-за поддержки «Аль-Каидой» исламских сепаратистов в Синьцзяне, теперь рассматривает американское присутствие как помеху своим стратегическим задачам в регионе. Китай и Россия преобразовали в 2002 г. Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) в региональную организацию безопасности, способную вести «совместные антитеррористические действия», что было прямой попыткой уменьшить обоснование для западного присутствия здесь.
Иран все время резко критикует пребывание американских войск в Афганистане, где им предпринимаются многочисленные попытки помочь оппозиции (также в Узбекистане и Киргизии).
В заключение автор призывает США помнить, что военные базы не являются гарантией стабильности (американская поддержка шаха не спасла Иран от исламской революции), западное сотрудничество с авторитарными режимами может даже ослабить их, придавая им нелегитимную окраску. Конечно, путь к демократии в ЦА тернист, ибо советский период хотя и оставил республикам светские правительства, но остались от него в то же время авторитаризм, коррупция, неуважение к закону и правам человека. США не могут добиться мгновенных перемен в ЦА, отказаться от поддержки И.Каримова, Н.Назарбаева. «Но борьба против сил, развязанных Усамой бин Ладеном, - не обычная война. Это в значительной мере борьба ценностей. Запад должен провозгласить, что либеральная демократия - всеобщий идеал, который должен быть применен также и к Центральной Азии» (015, с. 106).
Б.Румер (Гарвардский университет, США) полагает, что в 90-е годы в геополитическом пространстве ЦА наблюдалось временное равновесие трех главных игроков - России, Китая и США. 11 сентября 2001 г. в корне изменило ситуацию: «Теперь США - главный экономический донор и менеджер безопасности региона» (016, с. 57). Как отреагировали на это Москва и Пекин?
В России сохраняют популярность идеи евразийства. Однако экономически, в военном отношении и даже морально она не имеет возможности выполнять роль объединителя постсоветского пространства. У нее нет необходимых средств для инвестиций, оружие она может поставлять, но прямое военное вовлечение в какой-либо центральноазиатский конфликт и новые «грузы 200», как в свое время из
Афганистана, «могли бы стать политической катастрофой для режима Путина» (016, с. 61). Участие в ШОС России важно для отражения угрозы исламского терроризма. Китай также в этом заинтересован, его особая забота - Синьцзян. «Мусульманские страны Центральной Азии, Афганистан и Пакистан, являются южным флангом России, западным -Китая. Российско-китайские интересы совпадают в том, что обе страны стремятся сдержать угрозу, исходящую от исламского радикализма. Но нереалистично полагать, что они согласятся на некую модель «разделения власти» относительно Центральной Азии. Сейчас китайское руководство готово признать превосходство России в регионе. Однако в будущем ключевая роль перейдет к Пекину» (016, с. 62). Декларации о вечной российско-китайской дружбе маскируют более прагматичную реальность: ШОС и партнерство с Россией гарантируют Пекину стабильность на севере и северо-западе, позволяя сосредоточиться на проблемах юга и юго-востока.
Автор заключает, что у России, Китая и США общие интересы в блокировании распространения в регионе радикального ислама. При этом США не должны вторгаться в геополитическое пространство Москвы: «Ни в краткосрочной, ни в долгосрочной перспективе не в интересах США жертвовать своими отношениями с Россией во имя отношений с Центральной Азией. Для России же увидеть последнюю, подпавшей под господство США, равносильно окончательной утрате своих амбиций великой державы, которые присущи политикам и большинству народа... После 11 сентября Россия приняла американское военное присутствие и использование авиабаз в Узбекистане, Киргизии и Таджикистане. Но сопротивление проамериканскому курсу Путина велико. Высшие эшелоны российских армии и спецслужб традиционно настроены антиамерикански» (016, с. 66).
Администрация Буша должна учитывать эти обстоятельства в своих отношениях с ЦА, господство в которой дает краткосрочные преимущества (доступ к энергоресурсам, близость к Афганистану). Но возникает и множество осложнений.
Для США оптимальный вариант - «установление своего лидерства в Центральной Азии в партнерстве с Россией. Не в интересах США загонять Путина в угол и лишать его возможности продолжать политику интеграции России с Западом» (016, с. 67).
Т. Исмагамбетов (директор Института России и Китая, Алма-Ата, Казахстан) констатирует слабость интеграционных процессов в ЦА (017).
«Геополитическое обустройство» ЦА, по его словам, не сводится только к урегулированию ситуации в Афганистане. Конфликтный потенциал региона связан как с соперничеством держав за нефть и газ Каспия, так и с распределением водных ресурсов между республиками. Путь к геополитической целостности ЦА - решение экологических проблем (нехватка питьевой воды, катастрофа Аральского моря), признание культурно-цивилизационной общности (ислам у всех кочевников и земледельцев, тюркоязычных и ираноязычных племен, общие эпические сказания у разных этносов).
«Центральная Азия - это не Ближний Восток, где поддержание порядка реально в условиях авторитаризма, и альтернативой подобным режимам выступает не демократия, а исламский фундаментализм. В Центральной Азии, наоборот, подавление демократии способствует усилению исламистских настроений. Наличие диаспор, выходцев из Восточной Европы, высокий культурный уровень населения - признаки, по которым регион (без Афганистана) приближается к России и другим странам Восточной и Центральной Европы. Кроме того, государства Центральной Азии стали членами ОБСЕ. Что же это, Восток или нечто иное - Восток, усвоивший многие достижения Запада? Если верно последнее, то каково же место региона в геополитических и геокультурных изменениях? Вопросов здесь больше, чем ответов» (017, с. 14). Автор призывает восстановить геополитическую целостность ЦА1 по принципу ЕС, как единственную возможность обеспечить ее безопасность.
Син Гуанчэн (Институт по исследованию Восточной Европы, России и Центральной Азии, АОН КНР, генеральный секретарь Китайской ассоциации по исследованию Восточной Европы, России и Центральной Азии) напоминает о совместном заявлении министров иностранных дел стран - членов ШОС (январь 2002 г.) о своих предупреждениях мировому сообществу об угрозах терроризма, сепаратизма и религиозного экстремизма задолго до 11 сентября (018). ШОС активно борется с этими угрозами в своем регионе, поддерживает антитеррористическую борьбу США, в том числе военную операцию и послевоенное урегулирование в Афганистане.
1 Тезис Исмагамбетова о геополитической целостности как условии безопасности ЦА поддерживает Ф.Толипов (Университет мировой экономики и дипломатии, Ташкент), но он более оптимистично оценивает шаги, предпринятые в этом направлении (см.: там же, с. 89-98).
Все государства ШОС намерены тесно взаимодействовать в борьбе против международного терроризма, как в рамках ООН, так и по двусторонним каналом. «Борьба с терроризмом стимулировала развитие и повысила роль ШОС» (018, с. 17). Ее функции порой дублируют с деятельность Договора о коллективной безопасности в СНГ, но ШОС более эффективна.
Борьба Китая с террористами и сепаратистами в Синьзян-Уйгурском автономном районе (СУАР) - часть борьбы с международным терроризмом. Исламские сепаратисты СУАР финансируются организациями Усамы бен Ладена, который, «по данным китайского правительства, намеревался создать в Синьзяне "исламское государство"» (018, с. 18). Теперь КНР, как и Россия, ожидает отказа Запада от двойных стандартов и пересмотра своих позиций «в отношении борьбы Китая и России с террористами, сепаратистами и экстремистами в Синьцзяне и Чечне» (018, с. 19). ШОС выступает за то, чтобы противодействие терроризму не отождествлялось с борьбой против какой-либо религии или этноса.
Наконец, правительства стран - членов ШОС надеются на укрепление роли ООН в борьбе с терроризмом. Что касается пребывания американских военных и техники в ЦА в связи с контртеррористической операцией в Афганистане, то «КНР не заинтересована в длительном американском присутствии в Центральной Азии вблизи своих границ и не поддерживает его. Это угрожает интересам Китая» (018, с. 21).
Д.Эйвазов (Бакинский государственный университет, Азербайджан) исходит из тезиса о том, что в ЦА и Закавказье сложились отдельные «комплексы безопасности» (КБ) - «взаимозависимости государств, проявляющейся как в плане соперничества, так и в плане общих интересов безопасности» (019, с. 24).
В КБ Закавказья остры конфликты между отдельными странами. Например, Армения оккупировала 20% территории Азербайджана, пытается добиться независимости Нагорного Карабаха. При этом она стремится опереться на стратегические отношения с Ираном и Россией, а Баку для противодействия ставит задачу сформировать стратегический альянс с Турцией и Грузией. Близость к Черному морю и проливам приводит к значительной активности в этом регионе великих держав.
Напротив, ситуация в ЦА всегда была более стабильной. Запад проявлял к ней меньший интерес, а во внутреннем КБ региона заметно ниже по сравнению с Закавказьем уровень этнорелигиозной
гетерогенности (главенствующая религия - ислам, преобладают тюркоязычные этносы). Наконец, российские позиции здесь сохранились в наибольшей степени.
Учитывая все различия между КБ Закавказья и ЦА, можно сделать вывод, что в настоящее время во внутренней конфигурации двух комплексов существует лишь частичная взаимозависимость и нет единого центральноевразийского КБ. «Во внешней конфигурации контуры взаимозависимости намного яснее. Здесь можно говорить об оформлении общего «"внешнего центрально-евразийского пятиугольника": Россия, Турция, Иран, США, Китай» (019, с. 31). Исторически в обоих регионах геополитическое противоборство вели первые три державы, сейчас включились США (после 11 сентября 2001 г.) и Китай. «С укреплением позиций США в Центральной Евразии усиливаются векторы зависимости между государствами внешней и внутренней конфигурации: на сегодняшний день существенна зависимость КБ Грузии, Азербайджана, Узбекистана от США и Турции; Армении, Таджикистана и частично Туркмении - от России и Ирана; Киргизии - от России и КНР; Казахстана - от России» (019, с. 32).
М.Лаумулин (Казахстанский институт стратегических исследований, Алма-Ата) подчеркивает, что 11 сентября и последующая война против талибов в Афганистане совершенно изменили геополитическую ситуацию в ЦА: США удалось усилить свою доминирующую роль в мире, и «негласный трехсторонний баланс сил стран-лидеров: России, США, Китая, сложившийся в регионе к середине
2001 г., был нарушен в ходе спецоперации Вашингтона в Афганистане. В настоящее время ситуация в Центральной Азии отчетливо отражает снижение активности Кремля в регионе при одновременном усилении роли Белого дома» (020, с. 34-35).
Самое важное направление американской стратегии в регионе начиная с 90-х годов - отстаивание своих энергетических интересов. Отсюда прямые инвестиции США в нефтегазовое производство, особое внимание Казахстану в программах помощи в 1992-2001 гг., только в
2002 г. его опередили Узбекистан и Таджикистан в ходе обеспечения задач антитеррористической операции в Афганистане. В перспективе, по убеждению автора, США ставят задачу удержать Казахстан в своей орбите с учетом, прежде всего, каспийского фактора, и для этого они предпримут следующие шаги: «Постепенный вывод Астаны из-под влияния Москвы; ослабление и размывание шанхайского процесса как
системы региональной безопасности; использование американского присутствия в регионе для нажима на Китай; снижение уровня угрозы со стороны международного терроризма и конфликтного потенциала в целом в Центральной Азии за счет усиления своего прямого вмешательства и присутствия» (020, с. 37).
Влияние России на всю ЦА после 11 сентября снизилось, однако в Казахстане оно сохранилось в наибольшей степени. В российско-казахстанских отношениях, по-видимому, будет усиливаться акцент на двустороннее сотрудничество, укрепление Евразийского экономического сообщества и Договора коллективной безопасности. «Казахстан не может ни терять свои стабильные и стратегически важные для него связи с Россией, ни идти на охлаждение отношений с США под давлением Москвы и Пекина» (020, с. 38).
Таким образом, после 11 сентября геополитика в ЦА радикально изменилась и характеризуется следующими признаками: «Военным проникновением США и резким усилением их политического влияния на ряд государств региона; скрытым, но развивающимся по нарастающей процессом вытеснения России из сфер ее прежнего военно-политического и экономического влияния; созданием военной угрозы США и НАТО Китаю из Центральной Азии; нейтрализацией так называемой исламской угрозы» (020, с. 44).
М.Пиотровский (МИД Польши) согласен с тезисом об ослаблении позиций России в ЦА (021). Это подталкивает ее к сотрудничеству с Ираном и Китаем. США заинтересовались регионом из-за его нефтяных ресурсов, поэтому американские инвестиции направлялись прежде всего в Казахстан.
Региональную безопасность подрывают прежде всего внутренние факторы: 1) авторитаризм сохранившейся советской номенклатуры порождает коррупцию, преследование инакомыслящих, что, в свою очередь, подталкивает оппозицию к большему радикализму (Узбекистан, Таджикистан); 2) исламское возрождение как реакция на внедрявшийся советской властью атеизм усиливается под воздействием социально-экономического кризиса и служит питательной средой распространения ваххабитских идей; 3) быстрый рост населения1 в сочетании с отсутствием реформ ведет к снижению доходов на душу населения,
Автор цитирует Global trends 2015: A dialogue about the future with nongovernmental experts. - Wash., 2000: Казахстан - 17,9 млн., Киргизия - 5,8 млн., Таджикистан - 8,9 млн., Туркмения - 5,9 млн., Узбекистан - 31,9 млн. (021, с.147).
безработице, кризису социальной сферы и обострению этнической розни; 4) экономические проблемы трудно разрешимы из-за советского наследия (узкая специализация и взаимосвязь между бывшими республиками СССР) и присвоения национальной собственности номенклатурой в ходе приватизации; 5) последствия гражданской войны в Таджикистане; 6) транспортировка наркотиков.
После 11 сентября Узбекистан оказался наиболее активным из всех стран ЦА в установлении новых отношений с США: «Режим И.Каримова быстрее всех понял, откуда дует ветер, и оценил шансы, открывающиеся вследствие размещения американских войск на своей территории» (021, с. 148). Американо-узбекское сотрудничество позволило не только отвратить угрозу из Афганистана, но и разгромить местных исламистов - «Исламское движение Узбекистана» (ИДУ), а на региональном уровне Узбекистан получил противовес влиянию России и Китая вкупе с возможностью возобновить свои попытки стать центром интеграции ЦА.
Таджикистан также получил благодаря своей поддержке антиталибской операции США несколько большую независимость от России. Киргизия и Казахстан присоединились к антитеррористической коалиции, хотя США оказались заинтересованными только в аэродроме Манас в первой, а второй все же более связан с Россией и Китаем. Туркмения, прикрываясь статусом все же вечного нейтралитета, вначале помогала талибам, а в 2002 г. достигла соглашения с правительством Карзая о строительстве газопровода в Пакистан через Афганистан.
В заключение Пиотровский подчеркивает, что после ликвидации талибской угрозы «США de facto стали охранителем безопасности Центральной Азии... В будущем они смогут оказывать реальное влияние на баланс сил в регионе между Россией, Ираном, Китаем, Пакистаном и Индией» (021, с. 161).
С. И. Кузнецова
