CC BY
13
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ
2008.03.016-025. ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ.
Central Eurasia in global politics: Conflict, security, a. development / Ed. by ЛттеЬ M.P., Houweling H. - Leiden; Boston: Brill, 2004. - XIV, 365 p.: m. - (Intern/studies in sociology a. social anthropology; Vol. 92).-Библиогр. в конце статей.
From the cont.:
2008.03.016. HOUWELING H., AMINEH M.P. Introduction: The crisis in IR-theory: Towards a critical geopolitics approach. - P. 1-21.
2008.03.017. AMINEH M.P., HOUWELING H. Caspian energy: Oil and gas resources and the global market. - P. 77-92.
2008.03.018. AMINEH MP., HOUWELING H. The US and the EU in CEA. Relations with regional powers. - P. 207-233.
2008.03.019. RAKEL E. Paradigms of Iranian policy in Central Eurasia and beyond. - P. 235-257.
2008.03.020. PEIMANI H. Growing tension and threat of war in the Southern Caspian sea: The unsettled division, dispute and regional rivalry. - P.264-277.
2008.03.021. CUTLER R.M. A transnational policy for conflict reduction and prevention in the South Caucasus. - P. 301-319.
2008.03.022. ЙИГИТАЛИЕВ Ш., КАРИМОВА А. О некоторых моделях отношений между США, КНР и РФ в контексте их стратегии в Центральной Азии и на Кавказе // Центр. Азия и Кавказ. - Lulea, 2007. - № 2. - С. 50-60.
2008.03.023. НУРГАЛИЕВ М. Казахстанско-американское военно-политическое сотрудничество в контексте геополитических интересов США в Центральной Азии // Там же. - С. 61-71.
2008.03.024. НОРЛИНГ Н. Политика Европейского союза в Центральной Азии: Принятие нового стратегического документа на 2007-2013 годы // Там же. - № 3. - С. 7-17.
2008.03.025. БУРХАНОВ А. Стратегия Европейского союза в Центральной Азии: Успехи и неудачи // Там же. - № 3. - С. 18-29.
Редакторы сборника статей Х. Хаувелинг (Амстердамский университет) и М.Р. Амине (Международный институт изучения Азии, Лейден, Нидерланды)1 (016) в предисловии к нему исходят из тезиса о кризисе теории международных отношений после неожиданного распада СССР и окончания холодной войны в результате событий 11 сентября 2001 г. Цель антологии - понять природу «большой игры» в Центральной Евразии (ЦЕА), к которой отнесены все новые независимые государства Центральной Азии (ЦА) и Закавказья. В ЦЕА заинтересованы высокоразвитые страны, нуждающиеся в поставках энергоносителей, а также региональные соседи. Кроме того, появились негосударственные действующие лица -религиозные организации, торговцы оружием и наркотиками.
Не разделяя точки зрения Ф. Фукуямы, С. Хантингтона и их последователей, а также либеральной и марксистской школ, авторы предлагают подход, называемый ими «критической геополитикой». Этот подход предполагает объяснение внешней политики влиянием общества страны наряду с первостепенной ролью государства; «выражения осознания групповой идентичности предполагаются частично эндогенными, а именно: политические и экономические факторы влияют на выражения идентичности и другие элементы самосознания, которые, однако, имеют обратную связь с политическими и экономическими факторами, объясняющими поведение действующего лица» (016, с. 9).
«В критической геополитике комплексы государство-общество и системы природных ресурсов, в которых общества выживают или исчезают, рассматриваются как единицы анализа. Комплексы государство-общество взаимодействуют на системном уровне. Внешняя политика государства и негосударственные действующие лица приводят к взаимодействию этих социальных единиц. Подобное взаимодействие создает системный уровень социального порядка... Поэтому критическая геополитика, прежде всего - теория действия». (016, с. 11).
1 См. также: Amineh M.P. Globalisation, geopolitics and energy security in Central Eurasia and the Caspian region. - Den Haag, 2003; Amineh M.P. Globalisation and Islam: The rise and decline of Islam in political ideology (forthcoming, 2004). Описание здесь и далее по реф. источнику.
Редакторы стремятся применить эту теорию к изучению переходного процесса в ЦЕА. Соответственно основное внимание в сборнике уделяется внешнеполитическим факторам и конфликтным ситуациям1.
М.П. Амине и Х. Хаувелинг (017) подробно освещают проблему энергоресурсов Каспийского региона (Азербайджан, Казахстан, Туркмения, Иран, Россия). Доказанные нефтяные резервы пяти прикаспийских стран - 153,8 млрд. баррелей; оценка газовых ресурсов - 2688,3 триллиона м3, что составляет 14,6% мировых запасов нефти и почти 50% газа (017, с. 78). Естественно, Каспийский регион привлекает и индустриальные страны, и ТНК, здесь возникает «многомерное соперничество», потенциально несущее нестабильность не только региону, но и всему миру.
Предполагается ежегодный мировой прирост потребления нефти за 1999-2020 гг. на 2,2%, газа - на 3,2%, причем особенно высокий темп прироста по нефти будет в Китае и Индии (4,3 и 4,6), по газу в Китае (10,1), Индии (6,1), Центральной и Южной Америке, Африке (7,4%) (016, с. 83). По абсолютному объему потребления нефти и газа мировым лидером является и останется Северная Америка (прежде всего США), но Китай демонстрирует впечатляющий прирост: в 1985 г. он импортировал 800 тыс. т нефти и нефтепродуктов, в 1999 г. 43,8 млн. т, а менее чем через 10 лет обгонит по потреблению Японию, станет крупнейшим нефтепотреби-телем в Азии, вторым в мире (после США), в 2020 г. его потребление достигнет 46% от объема потребления США (там же). Мировое потребление газа в 1999-2020 гг. предположительно удвоится и составит 28% всего энергопотребления, в Китае этот показатель составит 9% (017, с. 84).
1 В некоторых работах ситуация в ЦЕА подробно не анализируется. Например, в первой же статье, открывающей сборник, Х. Хаувелинг и М.П. Амине подробно рассматривают внешнеполитическую доктрину и действия США, лишь упоминая международное соперничество за энергетические ресурсы не только Ближнего и Среднего Востока, но и ЦЕА. Внутриполитические и экономические проблемы ЦЕА см. ВА.2008.02.20-24.
Здесь и далее курсив автора. - Прим. реф.
Таблица 1 (017, с. 86-87)
Доказанные запасы во всем мире и в 20 странах -главных производителях нефти и газа, 2001 г.*
Нес )ть Газ
млрд. бар. уд. вес место трлн. м3 уд. вес Место
Азербайджан 7,0 0,7 16 - - -
Иран 89,7 8,7 5 812,3 14,8 2
Казахстан 8,0 0,8 15 65,0 1,2 15
Россия 48,6 4,6 7 1680,0 30,7 1
Туркмения 0,5 - - 101,0 1,8 11
Узбекистан - - - 66,2 1,2 14
Бл. Восток** 685,6 58,8 1-4, 9, 13, 18 1974,6 23,9 3-5, 7, 10, 18, 20
Весь мир 1050,0 100 5476,7 100
*
Удельный вес (в %) в добыче с учетом данных для всего мира, а место -среди 20 стран.
Саудовская Аравия, Ирак, ОАЕ, Кувейт, Ливия, Алжир, Оман, Катар. При подсчете данных по этим странам на с. 87 итог существенно отличается от суммарных показателей, приведенных на с. 86. - Прим. реф.
Источник: BP statistical review of world energy. - 2002, on-line version; EIA. Caspian sea region: reserves and pipelines. - 2002.
Как видно из табл. 1, прикаспийские государства обладают одними из важнейших на планете запасов нефти и газа, что и превратило постсоветскую ЦЕА в один из мировых геополитических плацдармов. Правда, расчеты доказанных нефтяных и газовых ресурсов в регионе существенно различаются в разных источниках, а соответственно и предполагаемые показатели поставок на мировые рынки (см. табл. 2).
Согласно выбранным Амине и Хавеллингом данным по нефтяному сектору прикаспийских государств, в Азербайджане благодаря значительным иностранным инвестициям удалось преодолеть падение производства нефти, что должно увеличить и экспорт. Из-за отсутствия необходимой инфраструктуры пока сложнее положение с экспортом газа.
Таблица 2 (017, с. 88)
Производство нетто и экспорт нефти и газа в 2000-2001 гг., возможности на 2010 г.
Нефть (тыс. бар. в день) Газ (млрд. куб. футов в год)
Производство Экспорт Производство Экспорт
2001 г. 2010 г. 2001 г. 2010 г. 2001 г. 2010 г. 2000 г. 2010 г.
Азербайджан 300 1200 175,2 1000 200 1100 0 500
Казахстан 878 2000 631 1700 314,3 1100 176 350
Иран 3688 0* 0* 0* 60,2 0* 0* 0*
Россия 7056 300* 7* 300* 545,0 ? ? ?
Туркмения 162 200 107 150 1642 3900 1381 3300
Только прикаспийские районы.
Источник: BP statistical review of world energy. - 2002; EIA. Caspian sea region. - 2002.
Значительно богаче, чем считалось в советский период, ресурсы Казахстана - он на втором месте после России в СНГ по запасам нефти. После падения ее добычи в первые годы после распада СССР приток иностранных инвестиций позволил резко ее увеличить. Указанный в табл. 2 показатель экспорта 1 млн. бар. в день в 2010 г. к 2015 г. может подняться до 2,5 млн. (017, с. 89). Основная часть экспорта идет через Россию. Добыча газа лимитируется отсутствием необходимой инфраструктуры, но сейчас предпринимаются серьезные усилия по ее созданию, и к 2010 г. (табл. 2) экспорт может составить 350 млрд. куб. футов в год, а к 2015 г. -1,2 трлн. (там же).
Могут ли указанные запасы нефти и газа обеспечить мировые потребности? По расчетам экспертов, к 2020 г. увеличится производство как в странах ОПЕК, так и в других странах. К 2020 г. возрастет экспорт первых в промышленно развитые государства в абсолютных величинах, но его удельный вес снизится (больше нефти пойдет в развивающиеся страны Азии, особенно много потребуется Китаю). Одновременно будет расти производство и экспорт нефти в странах, не принадлежащих к ОПЕК: «В 1998-2010 гг. Азербайджан, Казахстан, Туркмения обеспечат 18% увеличения производства таких стран» (017, с. 91).
Политическая нестабильность на Ближнем Востоке повышает значимость других нефтепроизводящих источников, но не все они более стабильны. Так, Китай опасается проникновения исла-
мистских радикалов из ЦЕА в Синьцзян. «Центральный вопрос -как конфликты и борьба за каспийские нефтяные и газовые ресурсы будет развиваться и кто в ней победит. Будут ли многоуровневые конфликты и сотрудничество в регионе контролироваться США? Какой будет ответ России и Китая на американскую политику? Заставят ли ТНК и другие негосударственные действующие лица главные державы сотрудничать и обеспечивать мир во имя общих интересов? Ясно одно - увеличение производства и экспорта нефти существенно важно для экономического благосостояния и политической стабильности в регионе Каспия» (017, с. 91-92).
М.П. Амине и Х. Хаувелинг (018) напоминают, что США занимают первое место в мире по потреблению нефти и газа сейчас (данные 2001 г.), а к 2020 г. его объемы значительно возрастут, в 2000 г. импортировалось 53% потребляемой нефти, к 2020 г. этот показатель предположительно увеличится до 60% (018, с. 208). Поэтому американское правительство стремится диверсифицировать источники импорта, считая ЦЕА регионом своих жизненных интересов.
Основное препятствие для увеличения роли США в ЦЕА -влияние России. Китай и Иран также пытаются вмешаться в решение проблемы о направлении нефтепроводов. Нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан весьма дорогостоящий, наносит ущерб природной среде, проходит очень близко от тлеющих конфликтов (нагор-нокарабахский, грузино-абхазский, Чечня и другие), но именно он был поддержан администрацией Буша. Другому американскому проекту - газопроводу из Туркмении в Пакистан через Афганистан -пока мешает нестабильность из-за действий талибов, хотя именно США вооружали и финансировали их в 80-е годы для борьбы с Советской армией в Афганистане. «Цель американских политиков -не только получить нефть и газ из ЦЕА, но и контролировать их поступление на нефтяной и газовые рынки Запада и Юго-Восточной Азии. Американские экономические интересы сочетаются со стратегическими - ослабить российское и иранское влияние в регионе» (018, с. 213).
После 11 сентября 2001 г. администрация Буша использовала необходимость создания баз с целью проведения антитеррористической кампании в Афганистане для того, чтобы «впервые в истории ЦЕА американские военные силы были размещены в Узбекистане, Киргизии и Таджикистане» (018, с. 214). Наиболее тесные
военные отношения в регионе установились у США с Грузией, возросло и сотрудничество с Азербайджаном.
В то же время присутствие российских войск в ЦЕА не усилилось. Президент Путин выдвинул идею формирования коллективных сил СНГ для проведения антитеррористических операций: так были созданы коллективные силы быстрого реагирования со штабом в Бишкеке, российская база в Канте, оказана помощь Киргизии в обеспечении военной техникой. Новые договоры о военном сотрудничестве подписаны с Арменией.
«Решение Путина поддержать возглавляемую США после атак 11 сентября антитеррористическую кампанию немногими представителями российской политической элиты критиковалось, но и немногими было встречено с энтузиазмом... Возникнет ли молчаливая координация между США и Россией о разделе территорий на взаимопризнаваемые зоны влияния? Трудно предугадать ... Однако дальнейшее продвижение НАТО к границам России в Восточной Европе, в Прибалтике, на Кавказе и в Черном море серьезно озаботит Кремль, несмотря на теплые слова администрации Буша Путину» (018, с. 217-218). Для России сотрудничество с США может быть временным компромиссом между краткосрочными целями отражения террористической угрозы и долгосрочными задачами восстановления господства в ЦЕА.
Чтобы противостоять стремлению США проникнуть в ЦЕА и добиться в какой-то степени мирового лидерства, Россия вступила в ряд стратегических союзов с региональными державами, прежде всего с Ираном и Китаем. Первому она поставляет военные технологии, помогает в строительстве атомной электростанции в Буше-ре; Иран сотрудничает с Китаем в рамках ШОС. Китай и Россия в мае 2003 г. подписали соглашение о строительстве нефтепровода из Сибири в г. Дацин (КНР).
К 2010 г. Китай станет самым крупным в мире импортером нефти, что приведет к конкуренции с самым большим нефтепотре-бителем - США. Поэтому и по ряду других обстоятельств американо-китайские отношения «рискованно балансируют между кризисом и сотрудничеством» (018, с. 223). Правда, американскому правительству удалось убедить КНР, что продажа ракет и атомного оружия таким странам, как Иран или Сирия не послужит на пользу китайско-американским отношениям. «Напряженность в америка-
но-иранских взаимоотношениях может помешать интенсивному сотрудничеству ЦЕА с Ираном» (018, с. 224). Напротив, США поддерживают в ЦЕА политику Турции.
Особенно привлекательно для стран ЦЕА сотрудничество с Европейским союзом, поскольку в этом случае у них не возникает подозрений о вожделениях сверхдержавы, как во взаимоотношениях с США. В свою очередь страны ЕС зависят от импорта нефти на 90%, газа - на 40%, им важна диверсификация его источников. Главным инструментом европейской стратегии в ЦЕА оказались Соглашения о партнерстве и сотрудничестве, программы ТАСК и ТИАСЕСА, ШООАТЕ, а также ОБСЕ (после Парижской хартии 1990 г. ЦЕА считается «интегральной частью европейской системы безопасности») (018, с. 227).
В перспективе растущее вовлечение в регион США и ЕС, а также Китая, Ирана, Турции, «неясность относительно будущей внешней политики России», активность ТНК - все это подчеркивает: 1) значение нефтяных и газовых ресурсов ЦЕА, 2) потенциальную опасность конфликтов из-за них, 3) отсутствие согласованного курса урегулирования конкуренции (018, с. 230).
Международную напряженность может также усилить неравенство военного потенциала возможных участников конфликтов, трудный выбор стратегии для российского руководства из-за растущего присутствия США в ЦЕА, противоречия между руководством отдельных стран региона.
Поэтому не приходится ожидать здесь стабильности в ближайшем будущем, тем более если не будет успешным экономическое развитие. «И США, и ЕС обладают необходимым потенциалом для усиления экономического благосостояния, безопасности и политической стабильности в странах постсоветской ЦЕА. Если конфликты возобладают над стабильностью в ЦЕА, это окажет огромное влияние не только на региональную, но и на мировую безопасность. В среднесрочной перспективе, - заключают авторы, -представляется неизбежным, что в энергетической политике в ЦЕА и Каспийском регионе будут сочетаться элементы конкуренции и сотрудничества» (018, с. 231).
Ева Рейкель (Амстердамский университет, Нидерланды) (019) напоминает о давних исторических тесных связях Ирана и ЦЕА: в VI в. до н.э. империя Ахеменидов завоевала этот регион, в
XIX в. Иран включился в «большую игру» за него между Российской и Британской империями, во время Второй мировой войны Иран был оккупирован советскими и британскими войсками, после нее иранское правительство оказалось стратегическим партнером США, наконец, с 1991 г. Иран вовлечен в новую «большую игру» за энергетические ресурсы ЦЕА.
Географическое положение Ирана делает его мостом между Каспием и Персидским заливом, самым удобным путем для экспорта нефти и газа ЦЕА. Тем не менее «нынешние конфликтные американо-иранские отношения препятствуют его сотрудничеству с государствами ЦЕА, которые не хотят быть втянутыми в международные конфликты... Чтобы предотвратить усиление американо-турецкой коалиции в ЦЕА, а также из-за американской политики изоляции Ирана, иранское правительство заключило стратегический альянс с Россией» (019, с. 237-238). Не прекратилось и ирано-турецкое соперничество в ЦЕА, объясняющее почему во время конфликтов в регионе они поддерживали разные стороны: например, в Карабахском конфликте Иран - Армению, Турция - Азербайджан.
Четкой внешнеполитической стратегии Ирана препятствует борьба фракций в иранской исламской политической элите. Избранному в 1997 г. президенту Мохаммаду Хатами удалось смягчить конфронтацию с Западом (несмотря на противодействие аятоллы) и включить в число основных принципов внешней политики задачи «увеличить влияние и активность в независимых государствах ЦЕА., лучше использовать свое географическое положение в качестве страны транзита энергоносителей между Каспийским бассейном и Персидским заливом» (019, с. 242). Однако кардинального улучшения отношений с США не произошло, в отличие от ЕС, ставшего основным торговым партнером Ирана: в 2000 г. импорт ЕС достигал 8 млрд. евро (80% нефтепродукты), экспорт -5,2 млрд. евро (019, с. 247).
У России и Ирана есть сходные цели в ЦЕА: обе страны поддерживали Армению в Карабахском конфликте, противодействовали турецкому влиянию в ЦЕА, не установили дружественных отношений с Грузией, помогали Северному Альянсу в Афганистане против «Талибан», были против строительства нефтепровода Баку-
Джейхан. «Однако российско-иранские отношения остаются хрупкими» (019, с. 247).
Несмотря на частые ссылки на «общее культурное наследство» (ислам и персидский язык) у Ирана и стран ЦЕА в действительности не так много общего: в первом шиитский ислам, во-вторых (кроме Азербайджана) - суннитский; Иран не мог разыгрывать в ЦЕА «этническую карту» и не солидаризировался с Азербайджаном, боясь подъема националистических чувств в Иранском Азербайджане. Тем не менее Иран - кратчайший путь для ЦЕА на мировые рынки. В марте 1996 г. произошло соединение железных дорог Туркмении и Ирана, что открыло путь ЦЕА и России в Европу (через Турцию) и к Персидскому заливу, Пакистану, Индии. «В дополнение к двусторонним и многосторонним транспортным соглашениям между Ираном и странами ЦЕА форумом регионального широкого сотрудничества является Организация экономической кооперации (ОЭК)» (019, с. 252). После встречи в Тегеране в 2000 г. ОЭК фокусируется на сотрудничестве в сфере энергоресурсов. Наиболее тесные связи сложились у Ирана с Туркменией. «Узбекистан - единственная страна ЦЕА, поддержавшая американские санкции против Ирана и открыто обвинившая его в экспорте исламского фундаментализма» (019, с. 254).
Какие перспективы отношений Иран-ЦЕА? Несмотря на «общее культурное наследие» Ирану не удалось завоевать прочные экономические позиции в регионе из-за конфликта с США. Больше всего препятствует будущим взаимоотношениям Ирана с ЦЕА борьба за власть различных политических фракций в иранским руководстве. «Иран никогда не был настолько политически и идеологически поляризован, как сегодня. Любые перемены, которые могут произойти, отразятся на отношениях со странами ЦЕА» (019, с. 255).
Х. Пеймани (независимый консультант международных организаций в Женеве, автор ряда работ по ЦЕА1 (020) подчеркивает, что отсутствие согласованного решения о правовом статусе Каспийского моря между пятью прибрежными государствами чревато
1 Cm. Peimani H. Falling terrorism and rising conflicts: The Afghan contribution in polarization and confrontation in West and South Asia. - 2003; Peimani H. Failed transition, bleak future: war and instability in Central Asia and Caucasus. - 2002; Peimani H. The Caspian pipeline dilemma: Political games and economic losses. -Westport, 2001.
военными конфликтами. Эта ситуация возникла после распада СССР, а обострилась с 2001 г. из-за взаимных претензий Ирана, Азербайджана и Туркмении на некоторые нефтяные месторождения. Конкурирующие правительства начали необъявленную гонку вооружений, нарастающую милитаризацию региона, чему способствовало манипулирование противоречиями со стороны США и Турции, а также страх Ирана относительно полного окружения. «Эти опасения, вероятно, подтолкнут Иран увеличить свои военные силы в целом и в расположенные вдоль длинной границы с Закавказьем, Каспийским морем и Центральной Азией в частности» (020, с. 262). Нефтяные и газовые ресурсы прибрежной полосы Каспия не столь важны для Ирана и России, имеющих огромные запасы энергоресурсов в других местах своей обширной территории; напротив, для Азербайджана, Казахстана, Туркмении - это основной источник доходов и опора суверенитета.
Отсутствие согласованного статуса Каспийского моря мешает разработке ряда спорных месторождений и угрожает военной конфронтацией, если сочетается с другими источниками конфликтов. «Среди последних самый основной - растущая озабоченность Тегерана и Москвы относительно расширяющегося политического, экономического и военного присутствия США в других прибрежных государствах. Напряженность в азербайджано-иранских отношениях влияет и на другие прибрежные страны» (020, с. 263).
Региональная политическая хрупкость ярко проявилась в июле 2001 г., когда споры о принадлежности некоторых месторождений между Ираном и Азербайджаном, а также между Азербайджаном и Туркменией достигли беспрецедентной остроты. В первом споре дошло до обвинений в нарушении территориальной целостности Азербайджана и заявлений правительства о готовности отражать в дальнейшем подобные угрозы силой. Остальные прикаспийские страны не одобрили такой политики.
События 11 сентября 2001 г. привели к расширению американского военного присутствия, что Пеймани считает не во всех случаях «оправданным» контртеррористической операцией в Афганистане: например, США получили авиабазу не только в Узбекистане, пограничном с Афганистаном, но и право использовать авиабазу в Киргизии, у которой нет общей с последним границы, появились американские военные под видом «военных советни-
ков» в Грузии (020, с. 265). Весной 2002 г. были заключены два соглашения о военном сотрудничестве США с Азербайджаном, чиновники госдепартамента США во время официальных визитов в Баку говорили о поддержке Азербайджана «в любых будущих конфронтациях с Ираном за спорные нефтяные месторождения» (020, с. 266). Тем не менее президенту Г. Алиеву, несмотря на «неодобрение» США, удалось смягчить азербайджано-иранские отношения, хотя они и не стали необратимо конструктивными: осталась озабоченность Тегерана сближением Баку с Израилем и США, Тегеран выступает за раздел побережья на пять равных долей, а пока соглашение не достигнуто, препятствует разработке нефтяных месторождений, тогда как Азербайджан - за пять неравных долей и немедленную разработку тех месторождений, на которые он претендует.
Позиции Ирана на Каспии ослабляет тот факт, что три державы из пяти определили свои морские границы: в 2002 г. России удалось урегулировать свои противоречия с Азербайджаном и Казахстаном, подписав с ними двусторонние соглашения. Остались неурегулированными азербайджано-туркменские противоречия, а также отрицательное отношение Ирана к нефтепроводу Баку-Тбилиси-Джейхан, исключающему Тегеран из доходного предприятия транспортировки каспийской нефти на мировой рынок. Противодействие США привело к тому, что в этой транспортировке доля Ирана значительно меньше, чем России, хотя иранский маршрут был бы короче, дешевле и безопаснее; напротив, поддержка США позволила Турции утвердиться в качестве важного партнера на маршруте, хотя нефтепровод Баку-Тбилиси-Джейхан (17 000 км) очень дорог и проходит через нестабильные регионы Азербайджана, Грузии и Турецкого Курдистана. Он «дополнительно осложняет отношения Ирана с Азербайджаном и Турцией, является провокационным, ибо лишает Иран и Россию значительной доли ежегодных доходов от перекачки нефти и дополнительных источников власти и влияния в Каспийском регионе, в то же время увеличивая здесь политическую и экономическую власть Турции. Нет сомнения, что строительство нефтепровода усилит чувства недоверия и подозрительности к США и в России, и в Иране» (020, с. 272). Значительные осложнения возникали и в поставках газа из Ирана в Турцию.
Несмотря на все эти причины для конфликтов и периодически обостряющуюся напряженность и Иран, и Турция стремятся улучшить свои взаимоотношения, ибо мир и стабильность необходимы им для разрешения многочисленных внутренних экономических проблем. Тем не менее остаются ирано-турецкие противоречия интересов в ЦЕА. К их числу относится отсутствие легального, приемлемого для всех сторон режима раздела Каспийского моря.
Пеймани заключает, что на события в Каспийском регионе негативно влияют после начала США «войны против терроризма» три фактора: «растущее американское военное присутствие в Евразии, расширяющееся американо-азербайджанское военное сотрудничество и обостряющееся турецко-иранское соперничество. Ухудшающаяся в результате всего этого ситуация может способствовать созданию благоприятной почвы для конфликтов, включая военные, в Каспийском регионе. Чтобы избежать этого сценария, абсолютно необходимо потепление в ирано-американских отношениях» (020, с. 277).
Р. Катлер (Институт европейских и российских исследований Саг1е1оп университета, Канада) (021), в отличие от Пеймани и других авторов, подчеркивающих особую активность США во всем регионе ЦЕА, хотел бы видеть в Закавказье в этой роли Европейский союз.
Он напоминает о конфликтах, связанных со стремлением отделиться от Грузии Абхазии, Аджарии, Южной Осетии, Джавахе-ти, об азербайджано-армянском столкновении из-за Нагорного Карабаха. Как их разрешить?
Катлер наряду с некоторыми другими западными авторами высказывается за «парламентаризацию межнациональных конфликтов» (021, с. 312). На практике это предполагает созыв (по инициативе одного из европейских органов) Закавказского конгресса во имя стабильности и сотрудничества как некоего консультативного форума, а также регулярные встречи спикеров трех парламентов под эгидой Парламентской ассамблеи Совета Европы. Как приступить к решению этой задачи? Прежде всего, Конгресс должен быть консультативным: не претендовать в обозримом будущем на законодательные полномочия, не говорить о едином закавказском регионе. В дальнейшем он может решить создать «на более постоянной основе Ассамблею регионов и народов Закавка-
зья» (021, с. 317). Автор называет полезными примерами для деятельности подобной ассамблеи такие региональные интеграционные организации, как Бенилюкс, Центральноамериканская и Прибалтийская, также состоящие «из ряда малых стран с общей историей, начинавшие деятельность в качестве торговых организаций, затем обретавшие политическую структуру, включая региональную парламентскую ассамблею» (021, с. 318).
Йигиталиев Ш. (Университет мировой экономики и дипломатии, Ташкент) и Альбина Каримова (тот же Университет) (022) пытаются выяснить основные линии стратегий Вашингтона, Москвы и Пекина в ЦЕА, прогнозируя «появление в обозримой перспективе новой концепции мирового порядка, характеризующейся повышением значения взаимодействия США с КНР при "оттеснении" России на второй план» (022, с. 50).
Новую концепцию мирового порядка авторы объясняют, прежде всего «несостоявшейся моделью стратегического партнерства США-Россия»: она начала формироваться в 2000 г., принимала все более отчетливые очертания благодаря взаимодействию В. Путина и Дж. Буша, однако, затем разрушилась из-за политики США, проводивших линию «одностороннего» планетарного доминирования, в том числе игнорируя интересы России в ЦЕА. Так сложилось «открытое американо-российское стратегическое противостояние» (022, с. 54). США афишировали интерес к нефтепроводу Баку-Тбилиси-Джейхан, открыто помогали политическим режимам, появившимся в результате «цветных революций».
В ответ Кремль формирует модель «стратегического партнерства РФ - исламский мир» (022, с. 55): поддерживается сотрудничество с арабскими странами, оказывается содействие Тегерану. Это, в свою очередь, усиливает другую тенденцию - стратегический диалог Вашингтона и Пекина.
Иначе говоря, начинает создаваться «модель взаимодействия КНР-США». Так, Пекин сотрудничает с «политическими сателлитами» Вашингтона на международной арене, например с Грузией (обмен официальными визитами, списание грузинского долга и т.д.). Россия же стремится усилить стратегический диалог с КНР в рамках ШОС. Однако «можно предположить, что в качестве главной модели сотрудничества в рамках ШОС Пекин рассматривает формулу "КНР+все остальные", тогда как триада "КНР+РФ+
остальные" остается второстепенной. Вышеизложенные тенденции позволяют сделать прогноз, что в перспективе РФ будет заинтересована в укреплении доверительных отношений со странами-союзниками в рамках СНГ и с государствами исламского мира. В частности, сохранение союзнических связей с Узбекистаном, проводящим независимую от США и их "сателлитов" внешнюю политику, приобретет для России, - заключают ташкентские исследователи, - особое значение» (022, с. 60).
М. Нургалиев (Казахстанский институт стратегических исследований при Президенте РК, Алматы, Казахстан) (023), не касаясь проблем Закавказья, сосредотачивается на геополитических интересах США в ЦА. Эти интересы имеют следующие аспекты: военно-политический (установление преобладающего влияния в регионе), экономический (доступ к энергоресурсам) и идеологический (продвижение западных демократических ценностей в страны ЦА). Безусловный приоритет имеет первый аспект, что требует сближения с одной или несколькими странами региона.
Лидирующая роль в подобном военно-политическом (в том числе военно-техническом) сотрудничестве с США, по убеждению Нургалиева, принадлежит Казахстану. Это связано, во-первых, с характером его внешней политики («политика многовекторности», означающая невступление в блоки, созданные для противостояния Запада и Востока, урегулирование всех территориальных споров со всеми соседями); во-вторых, именно Казахстан - наиболее стабильное государство в ЦА (ранее главным союзником США был Узбекистан, однако перестал им быть после событий в Андижане в мае 2005 г., и его место занимает РК); в-третьих, географическое положение РК в центре Евразии имеет немаловажное значение для стабильности всего региона. Таким образом, «развитие казахстан-ско-американских отношений в военно-политической сфере отвечает интересам обеих стран, а усиление этого сотрудничеств нельзя оценивать как усиление непосредственного влияния Вашингтона на Астану» (023, с. 63).
Казахстан осудил террористические акты 11 сентября 2001 г. и поддержал антитеррористическую кампанию в Афганистане. Он является единственным государством ЦА, направившим в 2003 г. в Ирак свой воинский контингент в рамках международной коали-
ции (инженерно-саперный отряд, который уже обезвредил свыше 4 млн. взрывоопасных предметов).
Военно-техническое сотрудничество РК - США развивается по утвержденному в 2003 г. плану двустороннего военного сотрудничества сроком на пять лет, предусматривающему совместное противодействие международному терроризму, повышение боеспособности подразделений вооруженных сил РК. Так, США планируют направить последним вертолеты, военно-транспортные самолеты, в июле 2005 г. уже поставили 27 автомобилей высокой проходимости «хаммер» трех типов (боевые, медицинские, грузопассажирские), с ноября 2005 г. функционирует Центр технического обслуживания, где их ремонтируют и обучают местный персонал (023, с. 64).
Сотрудничество РК - США динамично развивается в рамках НАТО: регулярно происходят встречи министров обороны, а также визиты деятелей НАТО с целью реализации инициатив в военно-политической сфере, действуют программы «Партнерство ради мира», «Процесс анализа и планирования». «С геополитической точки зрения привлечение стран ЦА к сотрудничеству с евро-атлантическими структурами безопасности позволяет Вашингтону создать в регионе альтернативу инициативам Москвы и Пекина, целью которых также является наращивание военно-политического сотрудничества со странами ЦА и укрепление в регионе собственных геостратегических позиций. Причем большие опасения США вызывают не только односторонние действия России либо Китая, но и их совместные действия в рамках ШОС» (023, с. 66).
Взаимодействие РК - США складывается в сфере военного образования: казахстанские военнослужащие обучаются с 2002 г. в американских военно-учебных заведениях, а 250 из них уже закончили подготовку; в 2005 г. создан Военный институт иностранных языков в Алма-Ате (023, с. 68). Наряду с учениями в рамках НАТО совместные военные учения с участием казахстанских и американских подразделений проводятся регулярно с 2005 г. Тем самым США конкурируют в ЦА с инициативами России.
М. Нургалиев напоминает, что многие официальные деятели США в последнее время «все чаще называют Казахстан региональным лидером», поэтому укрепление военно-политических связей Вашингтона с Астаной направлено на «расширение контактов
США и с другими странами ЦА через Казахстан» (023, с. 69). Одновременно он предостерегает, что чрезмерное сближение в военно-политической сфере Казахстана с США может сыграть негативную роль в отношениях между Астаной и Москвой. На самом же деле Казахстан придерживается политики многовекторности и является надежным стратегическим партнером и США, и России, и Китая. Особенно следует отметить партнерство в международной войне с терроризмом. Автор заключает, что в «казахстанско-американском военном сотрудничестве в данное время достижений намного больше, чем проблем. Обе стороны преследуют свои определенные интересы: США - геополитическое закрепление в ЦА и доступ к энергоресурсам региона, Казахстан - доступ к передовым военным технологиям и возможность активно участвовать в региональных геополитических процессах. Астана - единственный стабильный стратегический партнер Вашингтона в ЦА. Однако преждевременно и необоснованно делать поспешные выводы о возможном крене внешнеполитического курса РК в сторону Запада» (023, с. 71).
Координатор проекта Объединенного трансатлантического исследовательского и политического центра Института Центральной Азии и Кавказа (США) и Программы исследований Великого шелкового пути (Швеция) Н. Норлинг (024) утверждает, что Германия, заняв пост председателя Совета ЕС, одной из основных задач поставила пересмотр политики Евросоюза в ЦА, увязав в рамках единой стратегии проблемы энергоснабжения и безопасности.
Согласно проекту Стратегического документа по ЦА на 2007-2013 годы цели ЕС в регионе: «1) обеспечить стабильность и безопасность его стран; 2) содействовать сокращению бедности и повышению жизненного уровня.; 3) всячески содействовать региональному сотрудничеству как между государствами ЦА, так и между ними и ЕС» (024, с. 8). Необходимо отказаться от прежней пассивности руководства Евросоюза в отношении событий в ЦА, в частности от недооценки угрозы исламского фундаментализма и новой роли Афганистана. Транзит наркотиков из Афганистана через территорию ЦА криминализирует всю социальную жизнь этих стран, подрывает их государственный механизм, одновременно сюда грозит перекинуться пожар исламского фундаментализма.
«Однако в повестке дня Германии проблема афганских, пакистанских и центральноазиатских связей исламского радикализма занимает куда больше места, чем в документах ЕС» (024, с. 10). Необходимо помнить об опасности возрождения движения «Талибан», а также о новых возможностях трансконтинентальной торговли ЦА через Афганистан к портам Индийского океана.
Перспективы трансконтинентального пути сулят прямую выгоду ЕС, особенно в его торговле с Китаем: путь по железной дороге из Ляньюньгана в Роттердам через ЦА способен, по данным Азиатского банка развития, сократить время доставки грузов до 11 суток, тогда как морской путь из Китая в Европу занимает 20-40 суток (024, с. 11). Чтобы обеспечить такой «трансконтинентальный мост», к созданию которого Германия прилагает наибольшие усилия, необходимо сократить бюрократические процедуры на границах и обуздать коррупцию. Странам ЦА также следует действовать активнее, поскольку они получат немалые поступления в казну от транзита. Например, премьер-министр Казахстана в октябре 2006 г. распорядился приступить к разработке технико-экономического обоснования проекта модернизации казахстанского участка маршрута Китай-Европа. СНГ и ЕС - важные рынки для ЦА, но нельзя не использовать и новые возможности, ограничиваться только старыми маршрутами, проходящими по территории России.
«Безусловно, самая странная черта политики ЕС в ЦА - та медлительность, из-за которой Евросоюз оказывается неспособным отстаивать и реализовывать свои интересы в сфере энергообеспечения» (024, с. 12). В проекте Стратегии на 2007-2013 годы признается, что поставки энергоресурсов из ЦА играют важную роль в гарантированном энергоснабжении ЕС: до сих пор 46% импорта газа приходится на Россию, что указывает на настоятельную необходимость срочно диверсифицировать источники снабжения и маршруты доставки (пока газ и нефть из ЦА также идут через Россию). При создании более прямых маршрутов ЦА-ЕС Турция превратится в центральный узел энергетического коридора, связывающего Восток и Запад. Первые шаги уже сделаны с открытием нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан и газопровода Баку-Тбилиси-Эрзерум.
В новом проекте Стратегии не столь прямолинейно как в Стратегии на 2002-2006 гг. провозглашается приоритет распро-
странения демократии в регионе: признается первоочередность искоренения бедности и повышения жизненного уровня, что поможет тем самым укрепить демократические ценности. Эта небольшая коррекция говорит о тенденции к содействию реформистским силам в парламентах ЦА. Необходимо также не столь односторонне оценивать события 2005 г. в узбекском Андижане и снять санкции в отношении лидеров Узбекистана.
Норлинг призывает Германию в период ее председательства в ЕС учесть следующие факторы: 1) угроза исламского терроризма требует оказания помощи всем государствам региона, особенно Узбекистану, в укреплении их правоохранительных органов; 2) необходимо уделить значительно больше внимания Афганистану и его роли в экономике и безопасности ЦА, в том числе в развитии трансконтинентальной торговли «по всем направлениям, а не только в направлении России и Европы»; 3) Турция могла бы стать «критическим связующим звеном», посредством которого Европа сможет оказывать влияние на процессы в ЦА; 4) «необходимо укреплять сотрудничество с реформистскими силами в правительствах и парламентах государств ЦА» (024, с. 17).
А. Бурханов (Институт мировой экономики и политики при Фонде Президента РК, Алма-Ата, Казахстан) (025) пишет, что главный политический интерес ЕС в ЦА - укрепление в регионе стабильных демократических режимов с рыночной экономикой, ориентированных на западные ценности. Это позволит уменьшить конфликтный потенциал ЦА, диверсифицировать энергоснабжение стран ЕС за счет ресурсов Каспийского моря.
Конечно, энергоресурсы Каспия значительно уступают запасам Персидского залива и не смогут заменить последние в полной мере, но они обеспечат реальный вариант снижения ведущей роли ОПЕК в структуре нефтяного импорта ЕС (45% в 2005 г., по данным Евростата, 025, с. 24). Поэтому в разработке каспийских месторождений участвуют практически все крупные европейские нефтяные и газовые концерны, контролирующие более половины нынешней нефтедобычи.
Среди стран ЕС основным потребителем энергоресурсов Казахстана является Италия - на нее приходится 73% объема казахстанского экспорта в ЕС, а всего страны ЕС приобретают около
20% нефтегазового экспорта Казахстана, согласно данным Агентства РК по статистике (025, с. 25).
ЕС - крупнейший торговый партнер Казахстана: с 2004 г. его доля в экспорте достигла 26%, превысив соответствующие показатели России (14,7%) и Китая (10%); экспортируется сырьевая продукция - нефть и нефтепродукты, черные и цветные металлы, а ввозятся из ЕС машины и оборудование, транспортные средства и т.д. (025, с. 26).
Бурханов формулирует политические интересы ЕС в регионе на основе Стратегии Евросоюза в отношении ЦА на 2002-2006 гг., не касаясь проекта нового стратегического документа на 20072013 гг., который рассматривал Н. Норлинг (см. 024). Он заключает, что «практическая цель ЕС - диверсификация своего нефтегазового импорта путем вовлечения энергетических ресурсов ЦА и Каспийского моря в европейскую энергетическую систему. Еще одна задача ЕС - блокирование маршрутов наркотрафика, которые проходят из Афганистана через страны ЦА, а также путей распространения организованной преступности и международного терроризма» (025, с. 29).
С. И. Кузнецова
