CC BY
24
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ
2002.03.009-012. ВЛИЯНИЕ РЕГИОНАЛЬНЫХ ДЕРЖАВ НА ЦЕНТРАЛЬНУЮ АЗИЮ И ЗАКАВКАЗЬЕ.
2002.03.009. АРАЗ Б. Турция: некоторые особенности отношений с государствами Закавказья // Центр. Азия и Кавказ. - Luleo, 2001. - N 5. --С.94-107.
2002.03.010. МАЛЕКИ А. Иран и Туран: к вопросу об отношениях Ирана с государствами Центральной Азии и Закавказья // Там же. -С.108-116.
2002.03.011. EFEGIL E., STONE Z. Iran's interests in Central Asia: a contemporary assessment// Centr. Asian survey. - Oxford, 2001. - Vol. 20, N 3. - P. 353-365.
03.012 БАО И. Китай: стратегические интересы в Центральной Азии и сотрудничество со странами региона // Центр. Азия и Кавказ. -Luleo, 2001. - N 5. - С.117-123.
Б. Араз (университет Фатих, Стамбул, Турция) вскрывает абсурдность идеи превращения Турции в «старшего брата» независимых республик Закавказья.
На Западе неоднократно подчеркивалось «западничество» Турции. «Продвижение Турции в Центральную Азию (ЦА) и Азербайджан действительно нацелено на то, чтобы воспрепятствовать распространению там исламского «фундаментализма»... В высших эшелонах власти Турции полагают, что ислам - серьезнейшая угроза внутренней политической стабильности. Но весь парадокс в том, что если у Турции и есть какие-то успехи на новом «миссионерском» поприще, то исключительно благодаря частным инициативам граждан, неправительственным организациям и сугубо практическим интересам бизнесменов. Миф о невероятной значимости Турции в судьбе новых закавказских республик порожден завышенной оценкой ее возможностей и откровенным непониманием самой природы этих «родственных» стран, их чаяний и целей. То же самое можно сказать и по поводу «опасности» Ирана» (009, с.95).
Главы новых республик воспринимают Турцию отнюдь не как «старшего брата», а как источник нестабильности (обвинения относительно причастности к попытке государственного переворота в 1995 г. в Азербайджане). Они ориентируются на Европу и США.
На официальном уровне помощь республикам оказывает ТИКА (Турецкое агентство по сотрудничеству и развитию) - за счет турецкого правительства в вузах Турции учатся 10 тыс. студентов из ЦА и Закавка-
зья, в регионе открыты 18 средних школ и два университета; Турецкое управление по делам религии создало 3 мусульманские общеобразовательные школы, 5 богословских факультетов (009, с.97).
На частном уровне происходит инвестирование турецкими предпринимателями (обычно малыми и средними фирмами) множества проектов в странах региона: к концу 90-х годов сумма этих инвестиций достигла 8,4 млрд. долл., в том числе 4 млрд. долл. затратили строительные фирмы; объем торговли поднялся за 1992-1999 гг. с 145 млн. долл. до 5,6 млрд. долл., хотя в экспорте Турции, например, Азербайджан, Грузия занимают соответственно 21-е и 34-е место (009, с.98). Созданием турецких школ в регионе занимаются неправительственные организации. Представители «кавказской диаспоры» в Турции вместе с турецкими националистами создавали в 90-е годы различные фонды и неправительственные организации для установления связей со странами Закавказья и помощи им, но в целом автор отвергает утверждения западных политологов о влиянии этой диаспоры на Анкару. Во внешней политике Турции сохраняется напряженность в отношениях с Арменией, Грузией и Азербайджаном, одновременно происходит сближение, определяемое их стремлением установить связи с НАТО, а также заинтересованностью Турции в нефтепроводе Баку—Джейхан.
Араз констатирует недостаточную изученность в Турции ситуации в регионе, что не позволяет принимать адекватные политические решения (лишь недавно в Анкаре открыт Центр евразийских исследований). Он призывает прежде всего изменить стиль отношений с Арменией и Россией. С первой - необходимо признание улик армянского геноцида, но особенно важно наладить контакт со второй. У Москвы и Анкары гораздо больше поводов для сотрудничества, чем для конфронтации, к тому же Турция не настолько сильна, чтобы ввязываться в борьбу за первенство в регионе. «В 1998 г. объем торговли Турции с Россией был в два с лишним раза выше, чем со всеми тюркоязычными странами региона. Возникает резонный вопрос: разумно ли рисковать прочными взаимовыгодными отношениями ради чисто теоретических пока дивидендов от будущего нефтепровода, которых, возможно, придется ждать не одно десятилетие?... Свое партнерство в НАТО Турции следовало бы использовать с умом: добиться от Москвы обещанного ограничения военного присутствия на Кавказе и одновременно - сдерживать экспансию НАТО, которая может вызвать противоборство со стороны России, усилить экстремистские выпады ее коммунистов и шовинистов» (009, с.107).
А. Малеки (Центр стратегических исследований, Тегеран, Иран) формулирует стратегические интересы Ирана в ЦА и Закавказье сле-
дующим образом: 1) развитие отношений со странами региона, преимущественно с Туркменией, Казахстаном, Таджикистаном, Арменией; 2) ограничение доступа к собственным энергоресурсам; 3) выход из международной изоляции, навязанной США путем установления отношений со странами региона; 4) сохранение хороших отношений с Россией.
Вопреки обвинениям Запада в экспорте религиозного экстремизма Иран стремится к экономическому сотрудничеству со странами ЦА и Закавказья. Через его территорию наиболее выгодно перекачивать нефть и газ Каспия в Юго-Восточную Азию, однако этому мешает эмбарго США, тем самым способствующее планам нефтепровода Баку-Джейхан. Примером миротворческой деятельности Ирана является его посредничество в урегулировании карабахского и внутритаджикского конфликтов, а также его ведущая роль в Организации экономического сотрудничества и в Организации прикаспийских стран. «Проводя свою экономическую политику в отношении стран Центральной Азии и Закавказья, Иран учитывает, что ведущую роль в регионе играет Россия, с которой необходимо поддерживать дружественные отношения» (010, с.113).
В сфере безопасности позитивные сдвиги, связанные с исчезновением советской военной угрозы после распада СССР, перекрываются региональной нестабильностью и продолжающимися конфликтами, а также в связи с расширением НАТО на Восток.
Избранный президентом Мохаммад Хатами (в 1997 г. и в 2001 г.) во внешней политике придерживается курса на развитие отношений с Японией, Египтом, Грецией и стремится к разрядке напряженности в отношениях со странами Европы и Персидского залива; отношения с независимыми странами региона не являются приоритетными для Ирана» (010, с.115).
Автор признает в заключении, что вклад Ирана в экономику региона достаточно скромен из-за отсутствия средств для инвестиций и небольшого объема экспорта (особенно в ЦА). В основе политики Тегерана лежит не идеология, а торгово-культурные связи (Иран совсем не похож на огнедышащего дракона, изрыгающего «идеологическое пламя» на весь регион, 010, с.116). Его посредничество в карабахском конфликте и в Таджикистане свидетельствует, что он не угрожает безопасности стран региона. Экономически рентабелен проект газопровода из Ирана в Армению. На его строительство потребовалось бы менее года. Однако, этот проект «отложен в долгий ящик» (010, там же).
Э. Эфегил (Восточносредиземноморский университет, Мерсин, Турция) и Л. Стоун (Европейский университет Лефке, Мерсин, Турция) считают, что поддержка Ираном status quo в странах Персидского залива
и на Ближнем Востоке (в том числе, Иран и Сирия не заинтересованы в столкновении с Израилем из-за палестинского конфликта) подталкивает его к более созидательной политике по отношению к ЦА. Этому изменению во внешней политике Ирана способствует также сдвиг в его экономике и демографии: северо-восток развивается быстрее юга, не оправившегося от военного ущерба в ходе ирано-иракской войны. Здесь возросла потребность в энергоресурсах, особенно в газе, который дешевле получать с Каспия, чем с более отдаленных разработок на юге страны.
«Иранская политика по отношению к Центральной Азии после 1991 г. была осторожной, стремилась помешать проникновению США и Турции, благодаря установлению тесных взаимоотношений с Россией. Но в последних время от времени возникала напряженность. Строго говоря, для Ирана реальная стратегическая зона скорее не Центральная Азия, а Каспийское море» (011, с.354).
Острая нужда в финансовых ресурсах и новейших технологиях всех стран ЦА и Закавказья составляет основу влияния Запада. Казахстан, Узбекистан и Таджикистан по соображениям безопасности заинтересованы в тесных отношениях с Россией, но, не желая терять независимость, поддерживают и связи с Западом. Какое же место может занять в этом уравнении Иран? Он не может сравниться в регионе с Китаем, Россией и даже Узбекистаном. Если бы не противодействие Запада, он стал бы альтернативой России и Турции для Армении и Грузии, которые первоначально намеревались наладить дружественные отношения с Ираном, но на него нельзя рассчитывать, как на источник финансовой и технологической помощи. Узбекистан и Пакистан враждебны Ирану. Они хотели направить туркменский газ в Пакистан через Афганистан.
«Таким образом, единственные страны, которые могут выиграть, используя Иран как дорогу во внешний мир, -- Туркмения, Армения и Азербайджан... Из всех стран Центральной Азии Тегеран поддерживает самые тесные контакты в экономической и политической сферах с Туркменией. Это объясняется географической и этнической близостью. Туркмения активно экспортирует газ через Иран» (011, с. 356). Соглашения между Ираном и Казахстаном относительно обмена нефтью свидетельствуют о возможностях сотрудничества, но они касаются только очень небольшой доли казахстанского нефтяного экспорта (нефть перевозится из Казахстана на судах по Каспию и поступает в нефтепровод на севере Ирана, а взамен такое же количество продается с иранского терминала в Персидском заливе).
Узбекистан - единственная страна СНГ, согласившаяся присоединиться к американским санкциям против Ирана, обвиняя его в экспорте
исламского экстремизма. Кроме того, Узбекистан усиленно отмежевывается от персидских корней в своей культуре, хотя им заимствованы доисламские мифологические иранские символы, многие архитектурные шедевры, включая мечеть Биби Ханум в Самарканде, построены иранскими архитекторами. Узбекские власти стремятся «узбекизировать» таджикское население Самарканда и Бухары - крупнейших центров иранской цивилизации в регионе.
Запад, прежде всего США, решительно противодействуют связям Ирана с ЦА и Закавказьем. Во имя этого оказывалась поддержка Турции и Пакистану, которые во имя расширения сферы своего влияния, стремятся ограничить роль Ирана в ЦА.
Россия же из прагматических соображений поддерживает Иран, хотя первоначальное вовлечение Ирана в гражданскую войну в Таджикистане, несмотря на последующий отказ от него, повредило его имиджу. Дружественные связи с Россией уже помогли ему упрочить отношения с Казахстаном. «Однако сохранение этой тенденции зависит скорее от способности России восстановить свое влияние в Центральной Азии и на Кавказе, чем от возможностей Ирана... У России нет достаточных средств для удовлетворения финансовых и экономических потребностей стран региона. Это препятствует ее влиянию здесь. Конечно, желая достаточно тесных отношений с Ираном во имя мира и стабильности в Таджикистане или для решения Каспийской проблемы, Москва не хочет такого расширения его влияния в регионе, чтобы он стал ее серьезным соперником. Например, она против экспорта центральноазиатской нефти и газа через Иран, против иранских поставок энергоресурсов в Армению и Грузию., чтобы удержать эти страны под своим влиянием» (011, с.358-359).
Шиитский Иран не может широко использовать исламский фактор в суннитской ЦА, тем более что в регионе для большинства мусульман ислам лишь часть их этнической идентичности, а взывать к этносу в мно-гоэтничном Иране опасно (например, нельзя признать этническую солидарность с Азербайджаном, ибо это может привести к взрыву азербайджанских чувств в Северном Иране; подчеркивание этнической идентичности с таджиками антагонизирует тюркское большинство ЦА. В целом, в регионе ислам редко играет роль объединяющей идеологии или «первичной идентичности». «В экспорте же исламского радикализма в Каспийский регион наиболее активны страны с западной ориентацией - Пакистан и Саудовская Аравия» (011, с. 363).
Нынешние интересы Ирана в ЦА и Закавказье, в заключительной формулировке авторов: он стремится сыграть свою геополитическую
роль, став мостом между внешним миром и не имеющей выхода к морям ЦА, мостом, связывающим Закавказье и ЦА с Ближним Востоком и Персидским заливом. Желая ограничить турецкое и российское влияние в ЦА, он считается с Россией, от которой необходимо получать вооружение и технологии, и сосредоточивает внимание на Турции, видя «заговор Запада, использующего Турцию как своего агента влияния в Центральной Азии» (011, с. 364).
Тем не менее, Иран все еще не сформулировал свою долгосрочную политику в отношении ЦА. Его региональным амбициям мешает разрыв с Западом и неясность исхода борьбы между прагматиками и религиозными консерваторами в Тегеране. «Присутствие Ирана в Центральной Азии остается ограниченным, за исключением растущих связей с Туркменией» (011, с.365).
Бао И (Институт Восточной Европы, России и Центральной Азии Академии общественных наук Китая) подчеркивает глобальное стратегическое значение ЦА, считающейся третьей нефтегазовой базой в мире после Ближнего Востока и Западной Сибири (012).
Для Китая существенно важны стабильность и безопасность ЦА, непосредственно влияющие и на безопасность его западного региона. Но особенно важна экономическая сфера: ЦА - как бы узловая станция «Евроазиатского моста» на пути Китая к Европе; она является потенциальным источником нефти и газа, а также рынком для китайских товаров легкой промышленности.
Основные принципы отношений Китая и ЦА в ХХ1 в. -- добрососедство, взаимная выгода и общее процветание. К числу благоприятных факторов этих отношений Бао И относит географическую близость и давние духовные связи, удобные транспортные пути, общие интересы по вопросам испытания ядерного оружия и сокращения его количества, в борьбе с международным терроризмом, контрабандой наркотиков и оружия. Механизмом добрососедства стала «Шанхайская пятерка» (Китай, Россия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан), переименованная в июне 2001 г. (после присоединения Узбекистана) в Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС). ШОС «внесет свой весомый вклад в развитие всего евразийского континента» (012, с. 121).
В числе неблагоприятных факторов в статье названы: экономический кризис в ЦА, социально-политическая нестабильность, отсутствие должного взаимопонимания между Китаем и странами региона, неравенство возможностей Китая и Запада в соперничестве за нефтегазовые ресурсы ЦА.
Таким образом, «стратегические интересы Китая в Центральной Азии главным образом касаются проблем безопасности и экономического сотрудничества. Эти интересы нельзя считать односторонними: они также отвечают и нуждам стран региона. Кроме того, в борьбе с религиозным экстремизмом, международным терроризмом и национальным сепаратизмом республики Центральной Азии, Китай, Россия, США и Европа имеют общие цели» (012, с.122).
С.И. Кузнецова
