CC BY
103
ИСТОРИЯ
2004.01.054-058. НОВАЯ ИСТОРИЯ КИТАЯ В СОВРЕМЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ КНР.
2004.01.054. ХУ ЧЭН. Проблема обновления изучения Новой истории Китая с 80-х годов XX в.
ХУ ЧЭН. 80 няньдай илай чжунго цзиньдай ши яньцзю ды чуансинь //Вэнь ши чжэ. - Цзинань, 1998. - № 3. - С. 24-31. - Кит. яз.
2004.01.055.У ЦЗЯНЬЦЗЕ. Некоторые размышления о новой парадигме истории Китая Нового времени.
У ЦЗЯНЬЦЗЕ. Гуаньюй цзиньдай ши яньцзю «синь фаньши» ды жогань сыкао // Чжунго цзиньдай ши (фуинь баокань цзыляо). — Пекин, 2001. — № 7. — С. 113-129. — Кит. яз.
2004.01.056.ЧЭНЬ ЧЖЭНЦЗЯН. Общественная мысль и история изучения ихэтуаней за прошедшие сто лет.
ЧЭНЬ ЧЖЭНЦЗЯН. Шэхуй сымяо юй ихэтуань яньцзю ды байнянь личэн // Чжунго цзиньдайши (фуинь баокань цзыляо). — Пекин, 2001. —№ 4. — С. 113-116. — Кит. яз.
2004.01.057. ЧЖУ ЦЗУНЧЖЭНЬ. О новых исследованиях характера Синьхайской революции.
ЧЖУ ЦЗУНЧЖЭНЬ. Гуаньюй синьхай гэмин синчжи ды синь Таньсо // Чжэцзян шэхуй кэсюэ. — Ханьчжоу, 2002. — № 4. — С. 137-140. - Кит. яз.
2004.01.058. ЛИ ЧЖУНХУА. Еще раз о победе и поражении Синь-хайской революции.
ЛИ ЧЖУНХУА. Синьхай гэмин чэн бай цунтоу шо // Шэхуй кэсюэ чжаньсянь. — Чанчунь, 2002. — № 2. — С. 142-156. - Кит. яз.
Ху Чэн (Нанкинский университет, КНР) (054), отмечая, что, несмотря на впечатляющие успехи исторической науки в КНР с 80-х годов XX в., не смолкают разговоры о ее «кризисе», анализирует тенденции развития изучения Новой истории Китая (НИК)1. По мнению автора, внешней причиной нынешних успехов в изучении НИК было идейное освобождение, проявившееся в критике «левацкой» идеологии периода «культурной революции» (1966-1976).
1 По принятой в КНР классификации Новое время в истории Китая ограничи-вается рамками 1840-1949 гг. — Прим. реф.
Главным путем обновления изучения НИК с начала 80-х годов стал отказ от прежних теоретических положений и выработка нового подхода к изучению прошлого. Конкретно это нашло выражение в критике прежних оценок восстания тайпинов (1850-1865), движения за «самоусиление» (1860-1895), восстания ихэтуаней (1899-1901).
Восхваление и приукрашивание восстания тайпинов сменилась его критикой. Восстание ихэтуаней некоторыми историками стало оцениваться только как стихийное сопротивление с явными признаками ксенофобии. Переоценке подверглись и характер реформ 1898 г., движение за введение конституционной монархии в начале XX в., а также роль таких исторических личностей, как Цзэн Гофань, Ли Хунчжан, Чжан Чжидун, Чжан Цзянь и др.
Начавшийся с пересмотра прежних оценок конкретных исторических событий и личностей процесс обновления изучения НИК постепенно перешел в стадию борьбы против господства традиционной парадигмы, в ходе которой пересмотру подвергся осново-полагающий марксистский тезис о решающей роли трудящихся масс как творца истории, о том, что главной нитью истории является классовая борьба и о революциях как локомотивах прогресса. До 80-х годов труды историков отличались категоричностью мнений и односторонностью оценок. Теперь же делается упор на противоречивый характер исторических событий и личностей. Так, при оценке труда одного из тайпинских вождей, Хун Жэньганя, «Новое сочинение в помощь управлению» ученые стали подчеркивать его революционный, прогрессивный характер и в то же время присущие ему феодальные черты и утопичность взглядов. Обращаясь к движению за «самоусиление», историки пишут как о его прогрессивной, так и о реакционной стороне.
При таком внешне сбалансированном подходе, по словам автора, в действительности утрачивается элемент критичности в оценках. Подлинно всесторонняя оценка должна различать внешнюю оболочку и суть явления, главное и второстепенное.
С начала 80-х годов был сделан упор на конкретные исторические исследования. Этот поворот произошел из-за отсутствия теоретической базы для научной критики. Первоначально в этот период стали подвергаться сомнению идеи классовой борьбы как «станового хребта истории» и определение главного содержания периода НИК как антифеодальной, антиимпериалистической борьбы китайского народа.
В статье Ли Шиюэ, напечатанной в 1980 г., обращалось внимание на развитие в Китае в Новое время капиталистической экономики, на особое место буржуазного политического движения, в истории было выделено четыре этапа НИК: крестьянская война тайпинов; движение за «самоусиление»; реформаторское движение; буржуазная революция. В этой статье хотя и признавалась классовая борьба как «главная нить» исторического развития Китая в Новое время, но все же подчеркивалась необходимость тесно увязывать исторические исследования с общественно-экономическими переменами, находить в них главную тенденцию исторического развития.
По мнению Ли Шиюэ, в развитии китайского общества в Новое время проявлялись не одна, а две главные тенденции: превращение Китая из независимого государства в полуколонию и в колонию и превращение китайского общества из феодального в полуфеодальное (полукапиталистическое), стремящееся к капиталистическим переменам.
Наряду с этим некоторые ученые называли в качестве главной тенденции НИК национальное движение и модернизацию. Выдвижение этих разных точек зрения вызвало дискуссию о главной линии развития китайского общества в Новое время и возможности многолинейности исторического развития Китая в тот период. Однако все эти точки зрения не опровергали, а лишь дополняли входившую в старую парадигму НИК теорию «главной нити».
В предложенной в 1986 г. Цзян Цинь модели развития китайского общества в Новое время отвергалось представление об однолинейности исторического процесса, обедняющее содержание реальной жизни общества. Эта точка зрения не нашла широкой поддержки, дискуссия о «главной нити» продолжалась еще долго, но ввиду общего падения интереса к исторической теории не привела к серьезным результатам.
Отрицание представления об однолинейности исторического развития приводило к мысли о необходимости перенести центр тяжести исследований на изучение культуры и образа жизни общества, на конкретные исторические исследования. Однако допущенные после 1949 г. ошибки в исторической науке показывают, что теория и конкретные исследования — это два уровня научного исследования, и между ними не может быть границы. Отказ от теории в пользу конкретных исследований так же малопродуктивен, как и подчинение последних предвзятым оценкам (как это было после 1949 г., когда историкам навязывалась марксист-
ская догма). Результатом такого подхода стало отсутствие прогресса в развитии теории историической науки.
Тенденции изучения НИК с конца 80-х годов показывают, что чем далее, тем более утрачивается ясность аксиологических принципов. Заимствование методов научного исследования из социологии, антропологии, психологии, этнологии стало дополняться исследованиями в новых областях, например в области исторической демографии. В то же время в выборе тем ученые опираются на собственные знания и исходят из личных интересов, что не позволяет развертывать серьезные научные дискуссии. Сохраняется порочная практика опиисания голых фактов, сужающего научный кругозор и не позволяющего увидеть общую картину. Все это приводит к тому, что некоторые исследования новых тем и «белых пятен» в истории сводятся к освещению под другим углом зрения тех событий и фактов, которые были достаточно хорошо изучены в прошлом.
Период обновления НИК с конца 80-х годов был периодом реформ и открытости страны, когда происходило постоянное расширение международного научного обмена. Однако это не помогло китайским ученым определить свои аксиологические принципы и повысить уровень критичности в подходе к исследованиям.
Применяемые западными историками понятия и концепции сложились в ходе освоения собственного исторического опыта и с учетом особенностей своей культуры. Поэтому использование инструментария западной исторической науки вызывает трудности в понимании используемых терминов и их идеологической подоплеки. Так, китайские и западные ученые по-разному понимают термин «буржуазия» (цзычань цзецзи). Китайские историки используют этот термин в широком смысле, обозначая им свободных предпринимателей и средний класс, тогда как западные ученые относят его только к современным предпринимателям (промышленникам, торговцам, крупным финансистам). Чжан Кайюань полагает, что главная трудность состоит, однако, не в разном понимании терминов, а в неясности того, насколько они вообще уместны и насколько точно их применяют историки при описании конкретных фактов.
Хуже всего то, что, заимствуя и усваивая западный опыт, некоторые китайские ученые смотрят на него как на некий оптический прибор, с помощью которого можно отличить достоинства от недостатков, поскольку многие китайские проблемы первоначально ставились зарубежными учеными и затем их обсуждение получало отклик в среде ученых
КНР. Так, проходившая в последние годы в КНР дискуссия о возможности существования в Новое время в Китае «общественной сферы» (гун-гун линъюй) и «городского общества» (чэнши шэхуй) имела своим истоком использование этих понятий Хабермасом в изучении истории Западной Европы. После 1989 г. некоторые западные ученые пытались использовать эти понятия в изучении истории династий Мин (1638-1644), Цин (1644-1911) и Китайской Республики (1912-1949). Под влиянием этого одной из центральных тем научных дискуссий, проходивших в КНР, стал вопрос, действительно ли могли возникнуть в Китае в Новое время «общественная сфера» и «городское общество», подобные существовавшим на Западе в тот же исторический период.
Такое заимствование западных подходов создает ряд проблем. С одной стороны, некоторые исследователи хотя и знают об уникальности истории Китая, все же не испытывают сомнений в универсальности западного образца и рассматривают обнаруживающиеся противоречия между теорией и действительностью как противоречия, кроющиеся в самой действительности, объясняют их в категориях «зрелое и незрелое», «передовое и отсталое», «переплетение старого и нового». С другой стороны, западный образец теряет связь с изначальной культурной почвой и не может быть включен в традиционные для китайской науки методы исследования, будучи в состоянии служить лишь как инструмент научного анализа.
Например, по мнению Ван Сянмина, внесение в историческую науку КНР множества понятий, терминов, методов, заимствованных из социологии, привело к разрушению прежней исторической Теории, а новые научные стандарты еще не сформировались. Встроенная в каркас социологии история общества превратилась в социологическую историю.
У Цзяньцзе (Уханьский университет) (055) также пишет, что с начала 80-х годов некоторые историки начали отходить от марксистской теории в понимании НИК. Первоначально пересмотру подверглась концепция «главной нити» истории Китая в Новое время. С увеличением рядов сторонников нового подхода к изучению НИК с начала 90-х годов стало возможным говорить о возникновении новой парадигмы НИК.
Среди множества работ, написанных с новых позиций, следует выделить вышедшую в 1998 г. коллективную монографию под редакцией Фэн Линя1.
Один из авторов книги, Лэй И, полагает, что старая парадигма, «главной нитью» которой были крестьянские восстания, соответствовала духу времени (революция, захват власти, борьба и сопротивление). Поворот страны к модернизации создал начальные условия для переосмысления НИК.
С выдвижением модернизации в качестве обобщающей теории в изучении НИК движение за «самоусиление» стало рассматриваться как начало модернизации; реформы 1898 г. — как «недоношенный ребенок», продукт политического радикализма сторонников введения конституционной монархии; Синьхайская революция (1911-1913) названа преждевременной, поскольку предпосылки для ее возникновения не созрели полностью; она была ответом на призывы и борьбу революционно настроенных патриотов в особых исторических условиях того времени; между модернизацией и национальной независимостью нет жесткой связи: модернизация возможна в колониях и полуколониях.
Еще одним принципиальным выводом в данной книге было утверждение, что только культура, впитавшая западные знания, может в конечном счете превратить Китай в подлинно независимую, демократическую, процветающую страну. Поэтому восстание ихэтуаней, проникнутое ксенофобией, хотя и выглядело патриотическим, на деле принесло вред Китаю.
Эти выводы, замечает У Цзяньцзе, действительно не укладываются в старую парадигму, но остается открытым вопрос о том, способствуют ли они лучшему пониманию НИК.
За последние 20 лет многие историки, в том числе и авторы обсуждаемой монографии, внесли заметный вклад в преодоление одностороннего подхода к НИК, обогатив науку ее подлинным знанием. Однако выглядит явным упрощением взгляд на модернизацию как на главную тенденцию развития Китая в Новое время.
Основанная на марксистской теории старая парадигма позволяет раскрыть внутреннюю закономерность НИК. Классовой и революционной борьбе в ней уделялось самое большое внимание, но само по себе это
1 Чжунсинь жэньчжи байнянь чжунго — цзиньдай ши жэдянь вэньти яньцзю юй чжэнмин. — 1998. (Переосмыслить историю Китая за сто лет — изучение и обсуж-дение острых проблем в Новой истории Китая). - Цит. по реф. источнику.
не значит, что НИК рассматривалась только как история революции и тем более что главной нитью НИК были крестьянские войны, хотя и верно, что недостаточно внимания уделялось экономической истории, истории общественной мысли, истории культуры, социальной истории.
Корень вопроса в том, происходила ли в действительности модернизация Китая в Новое время и была ли она главным источником противоречий в то время. При всем многообразии содержания понятия «модернизация» в Китае оно должно было по меньшей мере включать в себя развитие машинного производства, демократизацию в политической сфере, открытость общества, модернизацию культуры и сознания людей, присущего им образа мыслей.
Рассматривая экономические предпосылки модернизации, следует отметить, что в течение первых 80 лет, с начала движения за «самоусиление», в Китае было создано всего несколько десятков современных государственных предприятий (военная промышленность) и от силы несколько сотен предприятий, принадлежавших национальному капиталу. Нельзя говорить о какой-либо модернизации в сельском хозяйстве, где традиционное мелкое крестьянское хозяйство сохраняло свои незыблемые позиции. В последние 30 лет НИК, главным образом в течение нескольких лет, предшествовавших войне сопротивления Японии (19371945), модернизация экономики происходила, но доля промышленности все еще не превышала 10% ВВП, традиционные ремесла сохраняли свои позиции (055, с. 116). Китай оставался страной традиционного сельского хозяйства.
Люди того времени, исключая Сунь Ятсена, оставались на уровне чисто эмоционального осознания западной промышленной цивилизации и были не в состоянии проводить реальную экономическую модернизацию.
В политической сфере за первые 80 лет НИК произошло несколько связанных с понятием модернизации исторических событий: реформы 1898 г. и Синьхайская революция. Появление газет, торговых палат, общественных и политических объединений, возникновение современных предприятий, создание современного транспорта и средств связи были элементами модернизации. Но из-за своей неразвитости они не могли изменить характера традиционного аграрного общества в Китае. Тем не менее их появление привело к возникновению новых социально-экономических факторов и постепенному формированию новых, наиболее активных и жизнеспособных сил в обществе — национальной бур-
жуазии и пролетариата. Китайская буржуазия и ее представители выдвигали и пытались осуществить различные проекты спасения страны путем развития промышленности, образования, науки, предпринимали усилия, направленные на изменение старой политической системы. Реформы 1898 г., движение за установление конституционной монархии, Синьхай-ская революция в различной степени способствовали процессу демократизации и модернизации в политической сфере.
Сторонники «новой парадигмы» НИК высказывают разные оценки этих исторических событий. По мнению некоторых, прекращение движения за «самоусиление» после поражения Китая в войне с Японией (1895) было первым провалом модернизации. На историческую арену вышли молодые буржуазные революционеры, которые начали реформы 1898 г., не имевшие классовой опоры и оторванные от прежнего движения за «самоусиление». Эти реформы быстро начались и столь же быстро провалились.
Авторы книги, анализируя идейные и теоретические истоки «преждевременной» Синьхайской революции, считают, что Сунь Ят-сен и революционеры опередили свое время и были идеалистами. Свидетельством крупной исторической ошибки, по их мнению, было не только наступление смуты после революции, но и политический романтизм, породивший, в конце концов, радикализм в Китае XX в. Совершенно непонятно, указывает У Цзяньцзе, к каким выводам может привести такое направление исследовательской мысли.
Сторонники новой парадигмы НИК полагают, что, если бы не возникшие потрясения, модернизация, начатая в период движения за «самоусиление», могла бы успешно продолжаться. Однако они забывают, что история не терпит сослагательного наклонения, а причины преждевременности, по их мнению, реформ 1898 г. и незрелости революционной ситуации перед Синьхайской революцией кроются в том, что капитализм в Китае возник под влиянием вмешательства иностранных сил, был лишен нормального пути развития и не смог развиться полностью. Именно поэтому реформы 1898 г. и революция не имели необходимой экономической и классовой основы, а были искусственным результатом выбора людей, движимых идеями политического романтизма и радикализма, что раз за разом приводило к неудачам модернизации. Утверждения сторонников новой парадигмы НИК, что объективными последствиями реформ 1898 г. и Синьхайской революции были неудачи модернизации, вступают
в явное противоречие с их же утверждениями, что эти события отражали общее направление развития модернизации в Китае.
Сторонники «новой парадигмы» НИК отрицают неразрывную связь между модернизацией и национальной независимостью, ссылаясь на опыт колоний, якобы вставших на путь модернизации.
Однако во многих бывших колониях в Азии и Африке до обретения ими независимости не могло быть и речи о модернизации, да и теперь в них не преодолены препоны на пути модернизации. Опыт многих стран мира, включая Китай, доказал, что освободительная борьба неразрывно связана с борьбой за модернизацию и не мешает, а, наоборот, способствует ей.
У Цзяньцзе замечает, что можно по-разному оценивать национализм Сунь Ятсена. Уже давно некоторые историки упрекали его в разжигании у народа хань расистских настроений. Однако использование им «антиманьчжурских лозунгов» было продиктовано тактическими соображениями. Антиманьчжурский национализм Сунь Ятсена был тесно связан с идеей демократии, с целью свержения монархии Цинов и установления демократической республики; Синьхайская революция открывала дорогу демократизации и модернизации в политической сфере.
Наибольшие разногласия между сторонниками «старой» и «новой» парадигмы НИК наблюдаются в оценке восстания ихэтуаней. Если первые в основном положительно оценивают антиимпериалистический и патриотический характер восстания, то вторые считают, что присущая ихэтуаням слепая ксенофобия вредила модернизации. Ихэтуани, отмечают они, выглядели как патриоты, но в действительности они принадлежали к тем, кто наносил вред стране.
Все признают, что ихэтуани были подвержены слепой ксенофобии, но главный вопрос состоит в том, как оценивать это явление. Проявления слепой ксенофобии наблюдались не только у ихэтуаней, но и в ходе обеих «опиумных» войн в XIX в., и в патриотическом антиимпериалистическом движении 1905 г. Они были самым распространенным способом сопротивления, и не только в Китае, но и в других странах, подвергшихся порабощению.
Нельзя отрицать, что западный империализм одновременно с агрессией против Китая принес в страну новые производительные силы и что возрождение китайской нации опиралось на развитие этих новых производительных сил. Однако подлинной помехой развитию нацио-
нального капитализма были империалистическая агрессия и феодальный гнет.
Восстание ихэтуаней было важным звеном в переходе сопротивления китайского народа на более высокую ступень. В своем понимании империализма как главного врага китайской нации ихэтуани сделали шаг вперед по сравнению с тайпинами. В оценках отсталости и мракобесия ихэтуаней не стоит исходить из сегодняшних представлений, нужно помнить, что их сознание и действия несли на себе печать своего времени.
В заключение У Цзяньцзе высказывает свое несогласие с мнением о необходимости замены «старой» парадигмы НИК «новой». Главной проблемой, или главным содержанием столетнего периода НИК, пишет он, была борьба против феодализма и империализма, за национальное освобождение и прогресс общества. Проблема модернизации — одна из сторон этой главной проблемы, ее изучение обогащает понимание исторического развития Китая в Новое время, но оно не может подменить изучение главной проблемы НИК.
Председатель Общества изучения ихэтуаней Чэнь Чжэнцзян (056) отмечает, что движение ихэтуаней 1898-1901 гг. (ДИ) затронуло самые широкие сферы жизни китайского общества и международных отношений. Сложное переплетение различных противоречий, внезапность восстания ихэтуаней, их невежественность и отсталость, присущий ДИ отчетливый оттенок мистики, резко выраженная ксенофобия чрезвычайно затрудняют надлежащую оценку ДИ.
Ставшая характерной для новой истории ксенофобия китайцев была ответом на агрессию и грабеж со стороны империалистических держав и в то же время она была вполне традиционной, выражая глубоко укоренившееся в народе отторжение всего иностранного. Фактически это было начало стихийной антиимпериалистической борьбы народных масс, в которой переплетались идея антиимпериалистической борьбы с невежественностью и ксенофобией ее участников.
Вспыхнувшее в 1898 г. в пограничных между провинциями Шань-дун и Чжили районах ДИ объединило начавшиеся задолго до того антимиссионерские выступления народных масс и стало первым шагом к возникновению антиимпериалистического движения.
Многие китайские политические деятели отрицательно оценивали антиимпериалистическую борьбу ихэтуаней и их патриотизм. В то же время часть политических деятелей и образованных людей (буржуазных революционеров, а также разбиравшихся в событиях образованных лю-
дей из лагеря реформаторов) под влиянием быстро распространившихся в Китае идей демократической революции выражали сочувствие ихэ-туаням и отмечали их исторические заслуги, подчеркивая присущий им антиимпериалистический, патриотический дух.
Распространение идей демократической революции, движение «4 мая» 1919 г. за новую культуру и расширение пропаганды Марксизма в Китае вызвали ускорение развития национального самосознания и подъем национального движения. В процессе переосмысления истории страны ДИ привлекло особое внимание. В 20-е годы XX в. представители раннего этапа коммунистического движения в Китае Чэнь Дусю и Цюй Цюбо впервые использовали марксистский подход к изучению ДИ и сделали четкие выводы, что ДИ было антиимпериалистическим, национально-освободительным движением китайского народа. В их статьях содержалось одобрение присущей ихэтуаням ксенофобии, что оценивалось как первые проявления национальной революции в Китае, и также высказывалось мнение, что национальное ДИ носило характер буржуазно-демократической революции. В то же время Чэнь Дусю и Цюй Цюбо подвергали критике крайнюю невежественность, безрассудность призывов ихэтуаней к изгнанию и убийствам иностранцев, жестокость методов борьбы ихэтуаней. Они отмечали неизбежность поражения ДИ в экономически отсталой стране, какой был Китай. Главный вклад Чэнь Дусю и Цюй Цюбо в изучение ДИ состоит не в их выводах по конкретным вопросам, а в выработке метода и взгляда на изучение ДИ с позиций марксистского учения.
В 1945 г. Фан Вэньлань в труде «Новая история Китая»1 дал всестороннее описание ДИ с позиций исторического материализма и высказал ряд идей, сохранивших научную ценность и по сей день.
В 20-30-е годы часть буржуазных китайских ученых давала более объективную оценку ДИ, заявляя, что главной причиной возникновения движения были не «традиционная» ксенофобия и предрассудки, а последствия длительной агрессии и угнетения китайского народа империалистическими державами. Наиболее заметный представитель этого направления Чэнь Цзе в труде «Движение ихэтуаней» подчеркивал национальный дух борьбы ихэтуаней против иностранной агрессии и отвергал беспрестанные клеветнические выпады против них. Его утверждения, что ихэтуаням был присущ антиимпериалистический, патриотический и на-
1 Цит. по реф. источнику - Прим. реф.
циональный дух и что ДИ внесло свой положительный вклад в историю страны, повлияли на становление научного подхода к изучению ДИ.
После 1949 г., когда внимание исследователей было сосредоточено на изучении истории народных масс (особенно истории кресстьян-ских войн) и истории империалистической агрессии в Китае, ихэтуани оказались в центре внимания ученых. В это время издавалось множество сборников различных исторических материалов, имеющих отношение к ихэтуаням, проводились научные экспедиции в тех местах, где проходило ДИ, издавалось большое количество исследований, проводились острые дискуссии по истории ДИ.
Наиболее представительной работой для того времени был вышедший в 1956 г. труд Цзян Боцзаня «Движение ихэтуаней»1, в котором ДИ четко определялось как стихийное крестьянское антиимпериалистическое патриотическое движение, в котором неизбежно должна была проявиться определенная отсталая историческая традиция — религиозные предрассудки. По мнению Цзян Боцзаня, можно понять проявления ихэтуанями узколобой ксенофобии и ненависти к иностранцам в их стремлении сокрушить иностранных агрессоров. Он считал также, что ихэтуани имели сложный классовый состав, но что антиимпериалистический патриотический дух их никогда не исчезал. Эти суждения Цзян Боц-заня хотя и вызвали споры в среде историков, но в основе своей стали выражением главного направления научной мысли в изучении китайскими историками ДИ в 50-60-е годы. В то же время уже в 50-е годы возникла тенденция к завышению исторической оценки ДИ и к упрощенчеству и формализму в его изучении.
В годы «культурной революции» некоторые люди превозносили ихэтуаней, чтобы поддержать хунвэйбинов и цзаофаней, но это нельзя относить к науке. Восстановление нормальных научных исследований после начала реформ в Китае и полное уяснение сути левацких идей способствовали идейному освобождению ученых и создали благоприятную политическую обстановку для научных исследований. Это позволило одновременно с признанием исторических заслуг ихэтуаней дать трезвую оценку, не замалчивая их отсталости, суеверий, слепой ксенофобии и ограниченности. В ходе дискуссий были открыты новые области в изучении ихэтуаней и выдвинуты новые точки зрения.
1 Цит. по реф. источнику. - Прим. реф.
В начальный период наиболее острую дискуссию вызывали вопросы: действительно ли ихэтуани получили указания от цинского двора оказывать сопротивление иностранным силам и действительно ли они хотели уничтожить все, связанное с западной цивилизацией. Горячие споры вызвало мнение ряда историков, что ихэтуани не только сопротивлялись иностранной агрессии, но и занимали непримиримую позицию по отношению к западным техническим достижениям и образу жизни. Противники этого мнения указывали на неправильную интерпретацию таких фактов, как разрушение железных дорог и телеграфных линий. В действительности цинские военные, стремясь помешать иностранным войскам войти в Пекин, отдавали приказы разбирать железнодорожные пути и сами вместе с народом занимались этим.
В 80-90-е годы продолжался процесс углубленного изучения ДИ. На состоявшейся в 1986 г. в Тяньцзине научной конференции ученые не ограничились обсуждением конкретных обстоятельств самого ДИ, а обсуждали состояние всего китайского общества в тот период. Новым в изучении ДИ было и использование методов регионального и сравнительного исследований, структурного анализа, рассмотрение под разными углами зрения социальной базы ихэтуаней и общественных организаций. В некоторых выступлениях применялись и методы социальной психологии для изучения массового сознания низших слоев общества.
Главная тема прошедшей в 1990 г. в Цзинани международной конференции по ДИ была та же, что и на конференции в Тяньцзине, но научный уровень ее был выше. Конференция по ДИ в 1996 г. отличалась появлением новых тем и новизной подхода к обсуждаемым вопросам.
В последние годы некоторые историки рассматривают характер и историческую роль ДИ с учетом хода модернизации в Китае и столкновения западной и китайской цивилизаций. Обсуждаются в общем те же, что и раньше, проблемы, но есть изменения в постановке вопросов и в аспектах их рассмотрения. Так, одни считают, что ксенофобию ихэтуаней нельзя рассматривать как антиимпериалистическую борьбу. Другие утверждают, что цинский двор и ихэтуани создали на основе слепой ксенофобии единый фронт, который перестал существовать после его поражения. Третьи заявляют, что выступления ихэтуаней против иностранцев и всех иностранных вещей, против распространения западной цивилизации в Китае препятствовало выполнению исторической задачи модернизации Китая. Часть историков даже повторяет сделанное Цзэн Сяочжаном 100 лет назад утверждение, что действия ихэтуаней навлекли на Китай объе-
диненную агрессию восьми иностранных держав и привели к бедствиям в стране в 1900 г.
Автор полагает, что пора прекратить бесконечное повторение одних и тех же рассуждений о характере и исторической роли ДИ. Нужно ставить новые проблемы и искать новое поле исследования, чтобы еще лучше познать историю страны и ее национальные особенности.
Чжу Цзунчжэнь (Институт новой истории АОН Китая) (057), говоря о характере Синьхайской революции 1911-1913 гг. в Китае, отмечает различие в оценках, даваемых учеными КНР и Тайваня. Большинство тайваньских ученых полагают, что это была национальная революция, тогда как большинство ученых КНР называют ее буржуазно-демократической, или стародемократической, революцией. При этом в политологических словарях, изданных в КНР, термин «национальная революция» означает то же самое, что и «буржуазная революция», но тайваньские ученые не признают, что характер этой революции определяется лишь интересами буржуазии.
Известные деятели, причастные к Синьхайской революции, интуитивно давали ей негативные оценки. Чэнь Дусю заявлял, что признаком революции было низложение маньчжурской династии Цин (1644-1911), но она совершенно не затронула идеологию представителей слоя конфуцианских шэньши. По словам Сунь Ятсена, до революции в Китае большое количество людей имело представление лишь о национализме, но не разбиралось в демократии, и тем более никто не имел понятия о принципе народного благосостояния. После успеха Синьхайской революции общество не занимала мысль о том, как нужно строить республику. Те, кто вначале приветствовал республику, главным образом представители новых войск, а также капитулировавшие перед гэминданом (Революционной партией) представители старых войск, во всех провинциях превратились в милитаристов, «в маленьких императоров», стремившихся использовать местные возможности для своего дальнейшего усиления. Члены гэминдана хотели всего лишь смены династии и своего собственного возвышения. Таким образом, Синьхайская революция не вышла за рамки циклической смены правивших династий в Китае.
По мнению тайваньского ученого, Цзянь Юнцзина, со стороны теоретического руководства Синьхайская революция была национальной революцией (буржуазной, по терминологии ученых КНР), но в действительности она никак не достигла уровня национальной, а значит и буржуазной революции.
По мнению же Чжу Цзунчжэня, Синьхайская революция была «революцией героев», которую возглавили немногочисленные передовые элементы китайского общества того времени. Однако она не получила поддержки широких масс городского и сельского населения.
По оценке Сунь Ятсена и Чэнь Дусю, хотя в Китае в то время и существовало идейно-освободительное движение, но оно почти не затрагивало традиционной идеологии. В китайском обществе действительно очень немногие поддерживали идею осуществления демократии и создания республики. Именно поэтому не только прежние бюрократы, но и члены гэминдана после падения Цинской династии вступили на милитаристский путь, и даже после прихода к власти созданной Сунь Ятсеном политической партии — гоминьдана (ГМД) в Китае по-прежнему не прекращались милитаристские междоусобицы. Фактически главным идейным течением и пропагандистским лозунгом в период Синьхайской революции был «национализм с антиманьчжурской направленностью».
Конечно, программу Синьхайской революции составляли «три народных принципа» Сунь Ятсена, революция привела к уничтожению феодальной монархической системы правления и провозглашению республики. Республика, хотя и была по существу формой, лишенной содержания, но ее провозглашение все же означало признание принципа демократической республики и привело к тому, что в сознании любого человека реставрация монархии стала невозможной. Справедливость последнего утверждения доказывает неудача Юань Шикая в попытке стать императором. Наряду с проводившейся до движения «4 мая» 1919 г. пропагандой, направленной против идеи реставрации монархии, усилилась и пропаганда демократических идей. Однако распространение просветительского движения не привело к установлению в Китае современной демократии. Это объяснялось тем, что между заимствованием западных передовых идей и практикой общественной жизни в то время существовала пропасть.
Следует также отметить, что «три принципа народного благосостояния» Сунь Ятсена отражали романтизм, свойственный периоду созидания нового общества, а соответственно — незрелость мыслей и хаотичность действий. Политическими идеалами Сунь Ятсена были идеи республиканизма и либерализма, но на практике он добивался централизации власти в руках вождя и однопартийного правления. В существовавшей тогда обстановке практическая деятельность ГМД не давала возможности совершить мирный переход от периода военной власти к пе-
риоду политической опеки, а затем к периоду конституционной системы, о чем говорил Сунь Ятсен.
В области экономики Сунь Ятсен высказывался за государственный социализм и против монополистического частного капитала. Однако практическая деятельность ГМД, создание бюрократического капитализма вели к формированию бюрократического капитала, клики «четырех семейств», что не могло служить созданию социальной базы для демократии в Китае. Сунь Ятсен не ставил вопроса об экспроприации земель у помещиков, и это также создавало трудности в перестройке традиционной социальной базы и мобилизации общества. Отсутствие цели получить поддержку общественных сил привело к тому, что политическая революция подменила мобилизацию общества на проведение экономической перестройки, и революция свелась лишь к замене политической власти.
В последние время в научных кругах КНР подвергается развернутой критике идея централизации власти Сунь Ятсена, и в то же время необычайно высоко оценивается идея парламентского управления Сун Цзяожэня. Изучение практической деятельности Сун Цзяожэня в области парламентского управления имеет определенную ценность, но необходимо задуматься и над тем, почему эта деятельность Суна в первые годы Китайской республики была столь скоротечной. По мнению Чжу Цзун-чжэня, парламентское движение, опирающееся не на общественные силы, а лишь на собственные идеи и формальную логику, — это проявление чистейшего догматизма и неспособности подтолкнуть страну двигаться в сторону законности и порядка. Именно поэтому парламентарии в первые годы существования Китайской республики один за другим стали превращаться в «продажных парламентариев», неспособных участвовать в строительстве дeмoкpaтии.
После поражения второй революции 1913 г. Сунь Ятсен отстаивал централизацию власти и руководства партии, тогда как Хуан Син жестко выступал против. Однако либерализм Хуан Сина не помог решить проблему распада партии. Чэнь Дусю, вышедший из группировки сторонников Хуан Сина, в ходе «движения за новую культуру» усиленно пропагандировал идеи либерализма, выступал за полную вестернизацию Китая и очень скоро стал зачинателем КПК.
Представитель нового поколения либералов, появившегося после движения «4 мая» 1919 г., Ху Ши стоял на позициях социализма и, лишь эмигрировав заграницу, окончательно перешел на позиции либерализма,
возложив свои надежды на диктатора Чан Кайши. Дело в данном случае не в личности Ху Ши, а в том, что его поведение отражало отсталость китайского общества, отсутствие у китайских либералов собственной социальной базы.
Исследователи, подчеркивается в статье, не должны ограничиваться оценкой вклада героических личностей в историю Китая, гораздо важнее видеть находившуюся за ними социальную базу и сопоставлять их деятельность с уровнем общественного развития в тот период. В истории НИК очень трудно найти хотя бы одного классического представителя буржуазного либерализма, либералы в Китае не могли не ориентироваться на авторитаризм. Либерализм в китайском обществе был лишь обозначением уровня сознания образованных людей, но не был течением в общественной жизни.
Ключом к переосмыслению характера Синьхайской революции является изучение реального уровня развития общественной жизни в Китае в то время. Возникает вопрос — как можно было при таком низком уровне производительных сил, особенно в отсталых районах страны, организовать буржуазную революцию? Очевидно, что идеалистические цели Синьхайской революции не отвечали реальной обстановке в обществе. Они были продиктованы стремлением передовых элементов общества спасти страну от гибели путем усвоения западных теорий, но в самом обществе не были осознаны цели революции и не возникло ощущения причастности к ней. Поэтому, хотя в теории целью революции было создание республики, она осталась лишь на бумаге. Развернутое Чэнь Дусю «движение за новую культуру» также не выполнило своей задачи.
Хотя Сунь Ятсен и другие китайские реформаторы критиковали передовые страны за существовавшие там различные общественные противоречия и искали идеальную модель развития, но в действительности перед Китаем, как страной с запоздалым развитием, стояла первичная задача — найти путь к созданию политической модели управления страной, способной обеспечить условия для первоначального накопления капитала, индустриализации страны. Приведенная автором статьи критика передовых исторических личностей, относившихся к различным общественным течениям, имела целью не оценку их деятельности, а выяснение того, соответствовал ли в действительности уровень общественного развития в Китае того времени реальным требованиям буржуазной революции. Поскольку революция не смогла поколебать социальную базу, на которую опиралась низложенная императорская Цинская дина-
стия, задача создания в Китае единого государства с централизованной системой власти также не была выполнена, китайское общество пошло по традиционному пути милитаристских междоусобиц, сопутствующих падению правящей династии. Создание политической модели управления страной, обеспечивающей условия для первоначального накопления капитала и индустриализации, осталось задачей последующего этапа.
Ли Чжунхуа (Чунцинская академия общественных наук) (058) не согласен с мнением, долго считавшимся официальным в КНР, что Синь-хайская революция закончилась поражением. Синьхайская революция, полагает он, была победоносной буржуазной революцией. Прежде всего, ее результатом был конец феодальной деспотии в Китае. Еще до начала Синьхайской революции Сунь Ятсен заявлял, что его целью является свержение цинской династии. В период революции он непрерывно изобличал то зло, которое несет с собой деспотия, заявлял, что лишь революция и последующее создание в Китае республики могут быть единственным путем к спасению Китая; самое главное — ликвидировать имперскую идеологию в обществе и революционным путем установить республиканское правление. Идея республики и революционные вооруженные силы использовались для свержения феодальной деспотии. Сунь Ятсен с момента создания Синчжунхуя (Союза возрождения Китая) в качестве главной задачи революции называл свержение Цинской династии. После ее низложения (12 февраля 1912 г.) стали невозможными любые попытки возродить монархию в каком бы то ни было виде.
Вопреки утверждениям, что созданная в результате революции Китайская республика была лишь «пустой вывеской», «названием без содержания», в действительности название сделало в обществе понятие «республика» ортодоксальным, а прежнее понятие абсолютной монархии перестало быть священным. После революции идея монархии стала отторгаться обществом.
Развитие капитализма — еще одна великая историческая задача, стоявшая перед Синьхайской революцией. К началу революции капитализм в Китае уже развивался. Если в период к 1901 г. общее число современных предприятий, принадлежавших национальному капиталу, в стране равнялось лишь 156 с общим капиталом свыше 50 млн. юаней, то к 1911 г. было уже 340 промышленных и горнопромышленных предприятий с общим капиталом свыше 100 млн. юаней (058, с. 150). Подобный прогресс стал возможен благодаря тому, что с начала XX в. напуганное
угрозой революции цинское правительство во многом ослабило путы, связывавшие развитие капитализма в Китае.
Синьхайская революция намного улучшила политическую обстановку для предпринимательства, а буржуазия, в свою очередь, проявляла в отношении возникшей республики энтузиазм и заботу. Таким образом, за первое после Синьхайской революции десятилетие в Китае начался невиданный прежде подъем промышленного производства, наиболее заметным он был в текстильной, мукомольной, металлургической и угледобывающей промышленности. В 1912-1920 гг. средний годовой промышленный прирост составлял 13,8% (058, с. 151). С этими данными могут соперничать лишь показатели успехов в развитии промышленности периода первого пятилетнего плана 1953-1957 гг. в КНР.
Вслед за развитием промышленности наметилась тенденция к росту внешней торговли. В 1918-1919 гг. китайский экспорт вырос на 34,5% (058, с. 151), причем в определенных областях экспорт продукции обрабатывающих отраслей заменил прежний экспорт сырья, характерный для колониального товарного хозяйства. Соответственно численность рабочих на современных предприятиях увеличилось с 500-600 тыс. перед Синьхайской революцией до 2 млн. перед движением «4 мая» 1919 г. (058, с. 151).
В целом к 20-м годам XX в. китайская буржуазия увеличила свой капитал и производственные возможности настолько, что ряд западных ученых назвали первое десятилетие существования Китайской республики «золотым веком» развития капитализма в Китае, утверждая, что именно в этот период до создания КНР была создана промышленная база страны. В то же время некоторые ученые считают периодом наивысшего развития капитализма в Китае первое десятилетие правления Нанкинско-го правительства. При различии обеих точек зрения в них есть общее — признание того, что капитализм в Китае начал бурно расти лишь после Синьхайской революции.
Итогом последней следует считать и произошедшие под ее воздействием перемены во взглядах и представлениях людей, что коренным образом изменило духовный облик китайцев. Революция заставила проникнуть в сердца людей идею демократической республики. После Синь-хайской революции начался распад старого общественного строя и прежней системы ценностей. Главным проявлением этого процесса стало возникновение нового понимания людьми ценности человеческой личности. Если в прошлом это понятие не относили к простому люду, то Нанкин-
ское правительство отменило унижавшие человеческое достоинство названия отдельных категорий простого люда. Под руководством правительства хаотично образовывались различные общественные организации, ориентирами для которых были идеи гуманизма, свободы личности. Особо следует подчеркнуть, что после Синьхайской революции женщины также осознали свои права и обязанности. К переменам в обществе следует отнести и то, что изменился традиционный взгляд на торговлю и ремесла как на второстепенные занятия. Люди осознали, что возрождение Китая невозможно без создания промышленности. Наконец, Синь-хайская революция поколебала присущие феодальному обществу мораль и моральные принципы.
Таким образом, Синьхайская революция полностью выполнила возложенную на нее историческую миссию и одержала победу, но остается вопрос — почему после революции возникли такие злейшие враги парламентской системы, провинциального самоуправления и свободы слова, как Юань Шикай, и такая фактически переродившаяся буржуазная власть, как гоминьдановское правительство?
Дело в том, что хотя Синьхайская революция выполнила ту историческую задачу, которая стояла перед ней, но не задачу буржуазной революции в полном объеме. Она была лишь первым, сравнительно небольшим отрезком дороги, по которой предстояло пройти Китаю.
Можно считать, что Синьхайская революция началась с образованием Синчжунхуя 24 октября 1894 г. и закончилась с падением Цинской династии 12 февраля 1912 г., тогда как китайская буржуазная революция началась 24 октября 1894 г. и закончилась 1 октября 1949 г. с провозглашением КНР. Перспективой Синьхайской революции был капитализм, а буржуазная революция в Китае двигалась к социализму. Соответственно размывание границы между Синьхайской революцией и буржуазной революцией в Китае лежит в основе предвзятого мнения о поражении Синьхайской революции.
И. С.Ермаченко
