CC BY
10
2001.01.015. КИНГ Ч., МЕЛЬВИН Н. ПОЛИТИКА ДИАСПОРЫ: ЭТНИЧЕСКИЕ СВЯЗИ, ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА И ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ В ЕВРАЗИИ.
KING Ch. MELVIN N. Diaspora politics: ethnic linkages, foreign policy and security in Eurasia// Intern. security. Cambridge (Mass.), 1999. — Vol.24, N3. — P.108—138.
Ч.Кинг (Джорджтаунский ун-т) и Н.Мельвин (Лидский ун-т) стремятся ответить на вопрос, не являются ли диаспоры (Д) — этнич. общности, разделенные гос. границами, — источником нестабильности. Почему в одних случаях удается использовать этнос как инструмент внешней политики, а в других нет. В качестве объекта изучения они берут три этноса — русских, украинцев, казахов. По их словам, большевики, не достигнув успеха в стр-ве социализма, проявили замечательное умение в "строительстве наций", создав иерархич. деление территории от союзных и автономных республик до районов и советов, во многом по языковым, этническим или этнорелигиозным признакам. Авторы придерживаются мнения, что, вопреки марксистско-ленинским взглядам на национализм, "Советский Союз был не плавильным тиглем для старых наций, а инкубатором для новых" (с .117).
В 1998—1991 гг. элита республик вдохнула жизнь в свои нац. ин-ты, и сразу возникла проблема: если новые суверенные гос-ва — отечество соответствующих наций, то как быть с людьми, которые неожиданно оказались за границами "своих" нац. гос-в? В 1989 г. 1/4 советских граждан (более 73 млн.) жили за пределами территории "своих" этнич. групп. После развала СССР в новых независимых гос-вах политика по отношению к Д оказалась различной.
Особое значение имел развал Союза для русских: было подорвано их экономическое и языковое лидерство в бывших республиках, они утратили свой статус носителя современности на отсталой периферии. В самой России "русская Д" стала и объектом внешней политики, и инструментом внутриполитич. борьбы. Приток русских в Россию, начавшийся в 70-е гг. как трудовая миграция, усилился в 90-е гг. (пик в 1994 г. — 612 тыс.). Из Таджикистана, Армении, Азербайджана, Грузии уехали примерно половина русских, но в абс. цифрах самый большой поток из Казахстана, где права русских нарушались в наименьшей степени. Это показывает, что преобладали экономич. мотивы миграции, а не привязанность к России как отечеству. В свою очередь российское правительство занималось проблемой Д, только если это отвечало более
общим интересам России. Украинцы также возвращались на Украину, но еще чаще они выезжали в Россию.
Казахстан — единственная постсоветская республика с титульным этносом, не составлявшим большинства населения. Поэтому правительство стремилось упрочить узы с Д (1 млн. в Китае, 0,7 млн. в России и 1 млн. в Узбекистане, Монголии, Киргизии, Турции, Иране), поощряло их миграцию в Казахстан. В 1991—1996 гг. приехали 155 тыс. казахов (в т.ч. 85 тыс. из России и др. стран СНГ, 62 тыс. из Монголии, с.128). Однако интеграция приехавших этнич. казахов оказалась нелегкой. Многие семьи разочарованы (трудности с работой, жильем, социальными услугами), после 1995 г. уехал каждый двадцатый из репатриантов. Демографич. баланс в республике постепенно изменяется в пользу казахов не за счет их иммиграции из-за рубежа, а благодаря высокому естественному приросту местного казахского населения и эмиграции славян.
Т. обр., если Россия и Украина ставили целью упрочение культурных и политич. связей с Д, то Казахстан поощрял возвращение казахов из-зи рубежа, хотя с конца 90-х гг. эта проблема становится второстепенной. "Относительная слабость этнической идентичности и общинной солидарности русской, украинской и казахской диаспор в бывших советских республиках уменьшила возможности их этнического отечества (kin state) укрепить связи с диаспорой... К тому же отношения между населением диаспоры и другими этническими группами страны проживания (host state), включая титульный этнос, могли влиять и на желание этнического отечества иметь дело с диаспорой, и на готовность последней откликнуться на подобные инициативы" (с.132). Напр., России оказалось легче завязать связи с русской Д в Центр. Азии, ибо здесь ограничены контакты русских с титульным этносом. Препятствием для подобных связей являются экономич. трудности.
Д потенциально является источником конфликтов, но гос-ва, интересующиеся судьбой своих бывших соотечественников за рубежом, не обязательно будущие агрессоры. Д может служить и стимулом культурных и экономич. связей историч. родины и страны проживания. Большая привязанность Д к первой обычно не причина, а результат дискриминации, конфликтов в стране проживания. Опыт Евразии свидетельствует, что историч. родина чаще игнорирует интересы своих бывших граждан за рубежом, чем защищает их.
С.И.Кузнецова
