CC BY
6014(6). P. 635-652.
6. Vidal, 2009 - Vidal F. Brainhood, anthropological figure of modernity // History of the Human Sciences. 2009.
Vol. 22(1). P. 5-36.
УДК 168.53
ЗНАНИЕ-ЧТО, ЗНАНИЕ-КАК И «ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ» БИОХАКИНГА41
Сергей Юрьевич Шевченко
Младший научный сотрудник Институт философии Российской академии наук
Предлагаемый представителями вне-академических исследовательских сообществ проект «открытой науки» предполагает радикальное изменение норм распространения научного знания, то есть совершение не научной, а эпистемологической революции. Разработанное Рай-лом различение знания-что и знания-как используется нами для анализа эпистемологических представлений биохакеров. Если публичный характер знания-что не вызывает эпистемологических затруднений, то в случае знания-как открытый доступ можно обеспечить лишь к его пропозициональной составляющей. Она может быть выражена как ответ на вопрос «Каков наилучший способ сделать нечто?». Однако, согласно Виггинсу, знание-как может предполагать определённые умения, а также способность применить их с учетом знания некоторых «локальный особенностей». Такое понимание знания-как способно разрешить основное противоречие проекта «открытой науки» - между открытостью доступа к знанию и желанием извлекать выгоду из исследования. Последняя извлекается в силу умений и способностей применять знания о «локальных особенностях» ситуации, в которой достигается необходимый результат. Кроме того, представленное понимание знания-как предполагает ориентацию на меритократические критерии при определении социальной роли эксперта, что согласуется с общим характером «хакерской этики».
Ключевые слова: биохакинг, патентование, открытый доступ, хакерская этика, эпистемологическая революция, экспертиза.
KNOWLEDGE-WHAT, KNOWLEDGE-HOW AND THE BIOHACKING 'EPISTEMOLOGICAL REVOLUTION'
Sergey Yurevich Shevchenko
Junior Research Fellow Institute of Philosophy Russian Academy of Sciences
The project of 'open science' proposed by representatives of extra-academic communities implies a radical change in the norms of distribution of scientific knowledge. This project suggests the 'epistemological revolution' rather than a scientific one. We use Ryle's distinction between knowledge-what and knowledge-how to analyze the epistemological imginaries of biohackers. If the public nature of knowledge-what does not cause epistemological difficulties, in the case of knowledge-how anyone can provided open access only to its propositional component. This component can be expressed as an answer to the question 'What is the best way to do something?'. However, according to Wiggins, knowledge-how may imply certain skills, as well as the ability to use them, taking into account the knowledge of some 'local features'. Such an understanding of knowledge-how is capable to solve the basic contradiction of the 'open science' project - between an open access to knowledge and the desire to benefit from research. Benefit is extracted through applying the skills and abilities to utilize knowledge of the "local features" of the situation in which the desired result is achieved. In addition, the presented understanding of knowledge-how fits a focus on meritocratic criteria in determining the social role of an expert, which is consistent with the 'hacker ethics'.
Keywords: biohacking, patenting, open access, hacker ethics, epistemological revolution, expertise.
«Наука 2.0» или «открытая наука» - так обозначают свои эпистемологические ориентиры представители разнообразных исследовательских сообществ, не принадлежащих к академическому мейнстриму. Термин «наука 2.0» призван продемонстрировать разрыв с этическими и правовыми нормами «когнитивного капитализма», фрагментирующего науку вопреки сформулированному в середине XX века Робертом Мёр-тоном принципу коммунизма научного знания [Delfanti, 2013, p. 6-8]. Представители внеакадемических ис-
41 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 19-011-00848
следовательских сообществ во многом разделяют идеалы «хакерской этики», особенно в той её части, которая признает научное знание общественным благом. Такое признание обозначает поле наиболее сильной конвергенции «хакерской этики» с классическим (мертоновским) научным этосом. В остальном такие сообщества серьёзно различаются как в понимании целей и ценностей науки, так и в вариантах артикуляции разделяемых ими ценностей. Представители биохакинга усвоили и развили начавшую формироваться 1950-70-е годы этику компьютерных хакеров, сформулировав свои представления о динамике распространения научного знания [Delfanti, 2013, p. 12-13]. Собственно, «открытая наука» и «наука 2.0» предполагают радикальный поворот в сфере нормативности распространения научного знания, которую мы предлагаем называть «эпистемологической революцией» для различения с научной революцией или сменой парадигм. Ведь в гораздо меньшей степени «открытая наука» предполагает определённое эксплицитное видение «социального контракта» науки и общества. Представления о социальных ролях исследователя могут быть раскрыты лишь в контексте декларируемой эпистемологической революции - смены «эпистемологической политики» в эпоху «когнитивного капитализма».
В то же время развиваемые биохакерами представления об эпистемологической политике, сформированные на основании этики компьютерных хакеров, несут в себе внутренние напряжения и конфликты. Представляется, что именно в сообществах биохакеров эти напряжения достигают значительной остроты. Прежде всего они касаются двух взаимосвязанных вопросов:
1. Какое именно научное знание открыто в рамках «открытой науки», и что предполагает эта открытость?
2. Каким образом декларируемые режимы доступа и пользования открытого научного знания меняют социальные роли эксперта или ученого?
Рассматривая первый вопрос, стоит сразу признать, что декларируемая открытость предполагает свободный доступ к научным публикациям. В результате значительно возрастает удобство работы исследователей, а главное ослабляются мотивы обязательной институциализации исследовательских сообществ. Однако отмена необходимости пользования университетской библиотекой ещё не означает переход к новому формату развития науки или к новой динамике научного знания. Публичное становится ещё более публичным. Несколько сложнее выглядят отношения сообществ биохакеров к патентному праву и соблюдению коммерческой тайны инновационных технологий или их компонентов. С одной стороны, ими декларируется открытость всей науки, а с другой - утверждается независимость исследователей от единого источника финансирования, что предполагает их способность извлекать прибыль из результатов своих исследований. В этой связи показательна эволюция взглядов известного предпринимателя, работающего в сфере биотехнологий, Крейга Вентера. Во время гонки частного коммерческого и международного «академического» проектов по расшифровке генома человека Вентер возглавлял первый из них. В этот период (в конце 1990 -х -начале 2000-х годов) Вентер активно занимался патентованием отдельных последовательностей ДНК. Однако уже в середине 2000-х он стал активным сторонником открытого доступа к генетическим базам данных, сформировав одну из них по результатам другого своего исследования [Delfanti, 2013, p. 84 -86]. Наличие такой открытой экосистемы доступа к научным данным - в том числе к описанию конкретных биотехнологических приёмов, предполагает, что исследовательские коллективы извлекают прибыль только из работающих технологических прототипов.
В эпистемологическом плане переход к «открытой науке» предполагает различение «знания-что» и «знания-как». Знание-что, воплощенное в публикациях, излагающих научные факты, несомненно признаётся открытым и публичным, издержки доступа к нему должны быть минимальны. Более сложны нормативные рамки динамики «знания-как», позволяющие сочетать открытость с независимым характером исследований и их потенциальной прибыльностью для самих исследователей. Этот аспект, декларируемой биохакерами эпистемологической революции, нуждается в прояснении различения и понимания «знания-что» и «знания-как».
Наиболее детально отличия этих видов знания были рассмотрены Гилбертом Райлом. Он рассматривал смешение знания-что (знание о некотором факте) и знания-как (сделать что-то) в качестве наиболее распространенной ошибки интеллектуалистов, которые «в любом знании видят рассмотрение истинных пропозиций» [Ryle, 1945]. По Райлу эти два вида знания представляют две различных способности ума (powers of mind), что однако не означает, что эти способности не могут активироваться совместно. Наиболее подробные возражения против такой позиции предложили Джейсон Стэнли и Тимоти Вилльямсон. По их мнению, знание-как все равно представляет пропозициональное знание. Ведь, отвечая на вопрос «Как может некто V?» (где V поставлено вместо «сделать что-то конкретное»), агент демонстрирует знание истинных пропозиций, содержащих этапы конкретного действия [Stanley and Williamson, 2001].
Рассматривая эту дискуссию, философ из Оксфорда Дэвид Виггинс разрабатывает двухкомпонетную модель знания-как. С одной стороны, она включает способность дать ответ на вопрос «Как может некто V?» без того, чтобы иметь актуальную возможность V. С другой стороны, есть отличное от этого знание, которое может быть выражено в ответе на вопрос «Как некто смог V?». Этот второй компонент знания-как предполагает, что если агент обладает физическими возможностями для V, желанием сделать это и положение дел не исключает V, тогда агент совершит V. Для иллюстрации двух аспектов знания-как Виггинс использует различия в значениях глаголов «знать» и «уметь» в русском языке [Wiggins, 2012, pp. 123-124]. При этом понимание знание-как у Виггинса не ограничивается простым суммированием знаний и умений
агента. Это сочетание Виггинс демонстрирует, обращаясь к мифу о Геро и Леандре. Леандр, юноша из Абидоса, влюбленный в жрицу Афродиты, живущей в Сесте по ночам переплывал Геллеспонт (Дарданеллы), разделяющий Абидос и Сест. Леандр умел плавать и при этом знал, где расположен Сест. Но кроме того, он знал, что в проливе есть сильное течение, на которое ему нужно сделать поправку, для того, чтобы доплыть до Сеста, ориентируясь на зажжённый Геро огонь. Леандр объединил эти локальные знания и его навыки пловца, и благодаря этому обладал знанием-как. Последнее, по Виггинсу, неотделимо от агента знания.
Возвращаясь к рассмотрению эпистемологической политики открытой науки, можно сказать, что декларируемая открытость знания-как касается (и может касаться) лишь пропозициональной его части. То есть - продолжая аналогию с мифом о Геро и Леандре - всеобщий доступ обеспечивается лишь к знанию о географии Дарданелл, а не к умению плавать, а главное - к знанию, как сочетать это умение со знанием «локальных особенностей» его применения.
Теперь обратимся ко второму из поставленных вопросов - о социальной роли эксперта и ученого. Наиболее известные представители программы STS, предложившие свое понимание экспертизы, Гарри Коллинз и Роберт Эванс считает наличие определённых «физических» умений (skills) знаком принадлежности к экспертному ядру («контрибуционной экспертизы»). Входящие в него ученые, как и эксперты более низкого, но не последнего, ранга (представители «взаимодействующей экспертизы») владеют языком науки и обладают определённым знанием-что [Collins and Evans, 2007, pp. 13-16]. При этом, по Коллинзу все виды артикулируемы и моделируемы. Даже умение плавать или кататься на велосипеде - не говоря уж про постановку лабораторных экспериментов - переводимо в форму математической модели. Если принять его позицию - благодаря открытому доступу к таким моделям и знанию научных фактов, любой становится экспертом через пользование этими ресурсами. Однако, если принять позицию Виггинса, важным компонентном знания-как является способность связать умения со знанием о локальных особенностях ситуации. Это умение приобретается благодаря открытому доступу к знанию, но не ограничивается активным использованием этого доступа. Такое понимание знания-как и его роли в приобретении экспертного статуса вполне согласуется с меритократическими интенциями хакерской этики [Levy, 1984, pp. 30-36].
Литература
1. Collins and Evans, 2007 - Collins H. M. and Evans R. Rethinking Expertise. University of Chicago Press, 2007. 160 p.
2. Delfanti, 2013 - Delfanti A. Biohackers. The politics of open science. London. Pluto Press, 2013. 158 p.
3. Levy, 1984 - Levy S. Hackers: Heroes of the Computer Revolution. Anchor Press/Doubleday, 1984. 464 p.
4. Ryle, 1945 - Ryle G. Knowing How and Knowing That // Proceedings of the Aristotelian Society. 1945. Vol. 46. P. 1-15
5. Stanley and Williamson, 2001 - Stanley J. and Williamson T. Knowing How // Journal of Philosophy. 2011. Vol. 98. P. 411-444.
6. Wiggins, 2012 - Wiggins D. Practical Knowledge: Knowing How To and Knowing That // Mind. 2012. Vol. 121 (481). P. 97-130.
УДК 179.7:575.616
ПСИХОФАРМАКОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ НЕЙРОХАКИНГА: МЕДИКО-ФИЛОСОФСКИЕ
ПРОБЛЕМЫ
Елена Валерьевна Введенская
Кандидат философских наук, доцент Российский национальный исследовательский медицинский университет им. Н.И. Пирогова
Нейрохакинг является формой биохакинга и направлен на вмешательство в структуру или функцию нейронов для улучшения работы мозга. Основной целью нейрохакинга является достижение и сохранение оптимального психического здоровья. Психофармакологические средства активно используются для этой цели. Сегодня стало реальным расширять возможности человека до сознательного контроля над собственными мыслительными, эмоциональными и психическими процессами с помощью использования ноотропных психофармакологических препаратов. Ноотропик является нейрометаболическим стимулятором, который восстанавливает нарушенные функции памяти и ускоряет мыслительные процессы, повышает устойчивость мозга к стрессовым воздействиям. Однако, исследования ноотропиков находятся в начальной стадии и механизм их действия в целом неизвестен, как неизвестен и эффект от их долговременного приема. В статье рассматриваются медико-философские проблемы, возникшие в связи с бесконтрольным потреблением здоровыми людьми психофармакологических препаратов с целью нейрохакинга.
Ключевые слова: нейрохакинг, «фармацевтический разум», «косметическая психофор-
