CC BY
35
Санкт-Петербургская православная духовная академия
Архив журнала «Христианское чтение»
П.С. Смирнов
Значение
женщины в истории русского старообрядческого раскола
Опубликовано:
Христианское чтение. 1902. № 3. С. 326-350.
@ Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.
СПбПДА
Санкт-Петербург
2009
Значеніе женщины
ВЪ ИСТОРІИ РУССКАГО СТАРООБРЯДЧЕСКАГО РАСКОЛА.
(Рѣчь, произнесенная на торжественномъ годичномъ актѣ С.-Петербургской духовной академія 17 февраля 1902 г.).
ИМѢЮ честь предложить Вашему просвѣщенному вниманію историческую справку о значеніи женщины въ рус-
р. окомъ старообрядческомъ расколѣ. Какъ очевидно, прѳд-I мѳтъ этогь стоитъ въ прямой связи съ вопросомъ объ особенностяхъ и условіяхъ современной противораскольнической миссіи.
I.
«Дѣло» женщины, какъ и имя ея, въ исторіи раскола встрѣчается вообще часто. Поэтому, чтобы удобнѣе разобраться въ массѣ относящихся сюда фактовъ и явленій, нужно установить прежде всего общія ихъ группы. Начнемъ, для введенія, съ статистики.
Общая цыфра женскаго пола стоитъ выше мужской по всѣмъ всеобщимъ переписямъ раскола, какъ болѣе раннимъ, такъ и позднѣйшимъ, не смотря на все различіе условій, при которыхъ производились онѣ. Въ первой половинѣ ХѴІП вѣка, Когда, по именнымъ указамъ во всенародное свѣдѣніе, производились- записи раскольниковъ подъ двойной окладъ, раз-йость колеблется въ приблизительныхъ предѣлахъ отъ 5 до
328
ХРИСТІАНСКОЕ ЧТЕНІЕ.
7°/01); въ первой половинѣ XIX вѣка, когда правительство собирало вѣдомости о числѣ раскольниковъ чрезъ губернски начальства безъ огласки и подъ рукою, разность имѣетъ приблизительную точность отъ 6 до 7°/0 *); наконецъ, первая всеобщая перепись 1897 года, по пріемамъ своимъ имѣвшая опять свой спеціальный характеръ, дала графу попов-цевъ и безпоповцевъ съ разностію между мужскимъ и женскимъ'поломъ около 7 и Ю°/0 *)• Такъ, повторяемъ, по общей суннѣ каждой изъ переписей. Въ частныхъ слагаемыхъ эта разность значительно колеблется: и возвышается, и понижается, и, наконецъ, нерѣдко мужской полъ превышаетъ женскій; но въ случаяхъ болѣе характерныхъ, гдѣ расколъ представляетъ единицу наиболѣе крупную, преимущественно превышаетъ женскій полъ. Пусть эти цыфры отвѣчаютъ дѣйствительности не вполнѣ и собственно—ниже ея. Онѣ важны для насъ въ качествѣ показателей относительныхъ и, какъ таковыя, констатируютъ безспорный фактъ.
Въ своемъ происхожденіи фактъ этотъ на первый взглядъ не совсѣмъ понятенъ. Но еще болѣе требуютъ объясненія нижеслѣдующіе факты и явленія.
1. Въ исторіи женскихъ раскольническихъ монастырей, пустыней и скитовъ обращаетъ на себя вниманіе, съ одной стороны, обиліе ихъ и матеріальное процвѣтаніе, съ другой— количественное превышеніе насельницъ по сравненію съ сосѣдними насельниками. Возьмемъ первые главнѣйшіе центры раскола: Поморье, Берженецъ, Стародубье и Польщу.
Сѣверъ, — безпоповщинское Поморье: на Лексѣ въ женской пустыни — около 1707 года болѣе 200 человѣкъ, въ 1726—около 400, въ 1786 и 1817—по 700, въ 1833 — болѣе 1800; между тѣмъ на Выіѣ въ мужской поморской
О Цифровыя данныя генеральныхъ ревизій 1716 и 1744 года напечатаны въ приложеніи къ статьѣ В. Нечаева: „Раскольническая контора“ (Опис. док. м. а. и. ю. VII, 49—60, ср. 15).
*) Вѣдомости эти полностію приведены въ изслѣдованіи И. Варад«-нова: „Исторія министерства внутреннихъ дѣлъ“, кн. ѴХІІ, стр. 158—69; за 1826, стр. 374—5: за 1837, стр. 446—8: за 1846 г.г.
*) „Распредѣленіе старообрядцевъ и сектантовъ но толкамъ и сектамъ“ , Разработано Центральнымъ Статистическимъ Комитетомъ Мини* стѳрства Внутреннихъ дѣлъ по даннымъ первой всеобщей переписи 1897 года. 1901.
пустыни цифра соотвѣтствующихъ случаевъ показываетъ меньше,—приблизительно вдвое, въ пять и болѣе разъ 4).
Югъ, — поііовщинскоѳ Стародубье: во второй половинѣ ХѴЩ вѣка здѣсь образовались одинъ женскій монастырь и три мужскихъ; но ни одинъ ивъ этихъ трехъ не процвѣталъ' такъ, какъ женскій. Это—знаменитая Казанская обитель при посадѣ Климовсконъ. Первыя ея кельи были построены въ 1766 году и едва прошло три года, какъ монастырь имѣлъ уже 200 монахинь; еще черезъ семь лѣтъ это число возросло до 600, а еще чревъ тринадцать до 700 черницъ и бѣлицъ. Между тѣмъ въ мужскихъ трехъ монастыряхъ, изъ коихъ Покровскій считалъ себя даже «столицейстаровѣрства», тогда проживало только около 200 монаховъ *). * 6
*) Показанія Василія Бармина, жившаго на Выгѣ около 1707 года (Опис. дои. л дѣлъ Синода, т. 2, ч. 1, стр. 790—1). Не важное исключеніе, относящееся въ 1723 году, гдѣ на 390 человѣкъ женскаго пола показано 415 мужскаго („Чт. общ. ист. и дрѳв. рос£.“ 1869, кн. 3, отд. 1, стр. 174). По даннымъ губернаторскаго 1864 года донесенія мшшстру внутреннихъ дѣлъ число выго-аѳксинскихъ наседьницъ въ 1833 году равнялось 1829 душамъ („Ист. Вѣст.“ 1883, кн. 8, стр. 478). Въ ревизію 1835 года приписныхъ къ монастырю показано 522 человѣка, но съ оговоркой что число это вдвое меньше дѣйствительнаго („Русск. Богат.“ 1893, кн. 10, стр. 174—6).
6) „Историческое описаніе“ Казанскаго монастыря, сдѣланное въ 1789 году извѣстнымъ „лѣтописцемъ“ вѣтковской церкви Яковомъ Бѣляевымъ, полвостію напечатано у Іоаннова—„ Полное и crop, извѣстіе о раскольникахъ“, 1799, стр. 364—76. Свѣдѣнія о мужскихъ монастыряхъ—тамъ же, стр. 349. 351—2. Многолюдство Казанскаго монастыря характерно особенно въ виду того, что въ Ст&родубьѣ, какъ и на Вѣткѣ, мужское населеніе въ расколѣ тогда превышало женское; по всѣмъ описямъ первой половины XVШ вѣка, начиная съ переписныхъ книгъ полковника Ергольскаго 1715 года, и даже по описи Румянцевской, произведенной въ 1767 году, т. е. уже послѣ второй вѣтковской выгонки, это замѣчается съ неизмѣнностію; объясняется это яѣпѳніе, какъ отмѣчено уже изслѣдователями, тѣмъ, что здѣшнее раскольническое населеніе составлялось по большей части изъ случайныхъ бѣглецовъ, даже преступниковъ и лишь въ меньшей мѣрѣ изъ людей семейныхъ, выселявшихся съ женами и дѣтьми, а пропаганда среди мѣстнаго женскаго населенія не могла имѣть успѣха сразу (М. Лилеевъ „Изъ исторіи раскола на Вѣткѣ и въ Стародубьѣ“. К. 1895, стр. 126—8. 286 ср. 79—80. 115. 330). Даже въ 1850 году въ Казанскомъ монастырѣ еще проживало 124 монахини и 248 бѣлицъ; между тѣмъ мужскіе стародуб-свіе монастыри тогда едва насчитывали по б и 10 монаховъ (В. Вара-диновъ. Ист. мин. внутр. дѣлъ, кн. ѴШ, стр. 564—5).
330 ХРИСТІАНСКОЙ ЧХКШВ»
Третій центръ—нижегородскій Кврженецъ: то былъ нѣкотораго рода даже царствомъ женскихъ скитовъ. Особенно это замѣчается со второй половины ХѴПІ вѣка, когда Кер-женецъ съ большой силой возродился отъ перенесеннаго предъ тѣмъ погрома. Мужскіе скиты въ это время здѣсь постепенно малились и большею частію были только отдѣленіями женскихъ. Славились собственно три женскихъ скита: ІПарпаяскій, Комаровскій и ОлѳневскШ. Чтобы понять, что за сила былъ керженскій женскій скитъ, достаточно примѣра, что скитъ Комаровскій въ пору своего разцвѣта раздѣлялся болѣе чѣмъ на 20 обителей, изъ которыхъ каждая представляла собою какъ бы особый монастырь, съ богато украшенной часовней и съ полной монастырской организаціей; въ свиту проживало до 500 монахинь и столько же послушницъ 6).
®) Въ одномъ памятникѣ 1719 года перечислено 28 керженскихъ „начальныхъ старицъ", т. е. проживавшихъ особыми „кельями“ съ извѣстнымъ числомъ подчиненныхъ имъ „старйцъ“,—что по отношенію къ названнымъ здѣсь „начальнымъ старцамъ“ составляло почти 67°Jo („Древн. Росс. Вивліооика“, изд. 2, ч. 15, стр. 483—б). Л по переписнымъ листамъ -керженскимъ келейныхъ жителей за 1718—28 годы однихъ только дрест&рѣлыхъ и увѣчныхъ женскаго пола значится 1805 человѣкъ, т. е. почти 72 °J9 всего числа „келейныхъ“ {Г. Есиповъ „Раскольничьи дѣла ХѴПТ вѣка“, т. 2, приложенія, стр. 284—39). Въ посланіи съ Кѳржѳнца въ Москву 1779 года, отъ женскихъ обителей, подписи старицъ-слѣдуютъ въ такомъ порядкѣ скитовъ: Комаровскія, шарпаескія, олѳпевсвіа (JET. Поповъ „Сборникъ для ист. старообр.“—т. 1, стр. 226—7). Жившій въ послѣдней четверти ХѴШ вѣка на Кѳржѳнцѣ и обратившійся потомъ въ православіе іѳросхимонахъ Іоаннъ также говоритъ, что въ то время Комаровскій свитъ стоялъ во главѣ керженскихъ скитовъ. Любопытно, что въ мужскихъ обителяхъ скита, по сообщенію свидѣтеля, даже въ ту цвѣтущую пору, число монаховъ доходило только до 50. („Духъ мудрованія нѣкоторыхъ раскольническихъ толковъ“. М. 1841, стр. 78—79). Въ 80-хъ г.г. XIX вѣка прекратила существованіе послѣдняя мужская обитель Комаровскаго свита („Русск Вѣст.“ 1866, кн. 5, ‘ стр. 59). Между тѣмъ женскіе свиты процвѣтали до самаго 1853 года, когда послѣдовало закрытіе ихъ. „Славный“ скитъ Оленевсвій, напримѣръ, имѣлъ 17 обителей, 18 сиротскихъ домовъ, 8 великолѣпныхъ моленныхъ и насчитывалъ до 50 схимницъ и монахинь, кромѣ многочисленныхъ бѣлицъ. Въ „стихѣ“ о разореніи скитовъ воспѣвается, что скитъ былъ „славенъ и украшенъ всѣмъ духовнымъ благолѣпіемъ“ („Русс. Отар.“ 1878, т. 22, вн. 6, стр. 842—б). О превышающемъ числѣ женскаго элемента на Кѳрженцѣ можно судить отчасти и потому, что при закрытіи керженскихъ скитовъ къ 1858 году начальство вывуж-
8HA4KHUÜ ЖКИЩІШЫ; ВЪ ИСТОРІЯ РАСКОЛА. -331
N
Даже польская Вѣтка, гдѣ женская часть раскольническаго населенія въ количественномъ отношеніи уступала мужскому,—представляетъ точно такой же примѣръ: въ 1735 году здѣсь было найдено 809 .монахинь; это составляло болѣе 75°/0 всѣхъ тогда тамъ чернѳчествовавшихъ и почти 14°/0 всего женскаго раскольническаго тамошняго населенія 7).
Начиная, со второй половины XVIII вѣка, раскольническіе монастыри и скиты проникаютъ въ города и подъ именемъ кладбищъ и богадѣленъ открыто организуются даже въ обѣихъ столицахъ. Однако, интересующая насъ сторона и здѣсь осталась въ прежнемъ видѣ. Женскія «обители* и «половины» и здѣсь имѣли — не только вообще значительное число насельникъ, но, сколько можно судить по отрывочнымъ даннымъ о болѣе крупныхъ изъ нихъ, и превышающее 8).
дѳно было оставить 83 женскихъ обители, чтобы дать пріютъ болѣе прѳстарѣлымъ скитницамъ; изъ оставшихся въ нихъ 201 человѣка 194 было женскаго пода. (Я. Вщадиноъъ. Ист. мян. вн. дѣлъ, кн. VIII, стр. 645). Иаъ второстепенныхъ центровъ раскола нѣкоторую параллель Кѳр-женцу представляетъ Пермскій край. Женскіе, скиты возникали здѣсь частію въ соотвѣтствіе мужскимъ, частію независимо отъ послѣднихъ. Въ Оханскомъ уѣздѣ, гдѣ брошено было первое зерно раскола, женскіе скиты существовали еще въ первой четверти ХѴШ вѣка. Въ XIX вѣкѣ встрѣчаемъ ихъ еще въ четырехъ уѣздахъ: Верхотурскомъ, Пердынскомъ, Соликамскомъ и Екатеринбургскомъ. Въ 1835 году изъ 20 пермскихъ скитовъ было; 15 женскихъ, 2 для обоего пола и лишь. 8 собственно мужскихъ (Палладій архимандритъ „Обозрѣніе Пермскаго раскола". Спб. 1868, стр. 7. 9. 14—15, 40—1. 62. Я. Варадиновъ. Ист. мин. вн. дѣлъ, кн. ѴШ, стр. 284).
г) По вѣдомостямъ камеръ-коллегіи выселенныхъ съ Вѣтви при еа разореніи въ 1735 году раскольниковъ значится м. п. 7213, ж. п. 5995; монашествующихъ: ы. п. 268, ж. и. 809 (Опвс. док. м. а. м. ю. ѴП, ст.
В. Нечаева, стр. 18—14. ЛГ. Лилеевъ „Изъ исторіи раскола на Вѣткѣ и въ Старо дубьѣ“. Кіевъ, 1895, стр. 810—11). Даже недолговѣчная польская обитель Ѳеодосія Васильева, основанная въ самомъ началѣ XVILL вѣка, имѣла на женской половинѣ до 700 человѣкъ, а на мужской до 60Q („Житіе“ Ѳеодосія—у Я. Истова „Мат. для ист. безпопов. согласій“. J4. 1870, стр. 7). Въ виду такихъ данныхъ сообщеніе Іоаннова, что но возобновленіи Вѣтви тамошній женскій .монастырь имѣлъ только до 100 черницъ, тогда какъ мужской до 1200 чѳрнцовъ,—можетъ возбуждать сомнѣніе, какъ не оправдалось и другое его цифровое сообщеніе, что въ 1785 году на Вѣтки захвачено до 40,000 человѣкъ (Іоанновъ. „Полное историч, извѣстіе о раскольникахъ“ 1799, стр. 248).
8) Т. е. по сравненію съ мужскими обителями и отдѣленіями.
1. Преображенское ѳедосѣевское кладбище; въ концѣ ХѴШ вѣка здѣод проживало 500 человѣкъ обоего пола, а въ началѣ XIX уже до 1500
Наконецъ: самою крупною чернеческою н вообще «скитскою» ведантою, если брать въ обще*• сложности, бйла единичная женская келія, городская а особенно сельская, самая мелкая величина въ отдѣльности. Гдѣ это'было возможно, сель-
о ®/° женской половины здѣсь можно судить по даннымъ послѣдующаго времени: а) въ 1812 году, по случаю нашествія' иа Москву Наполеона, съ кладбища выселено въ село Ивановское 250 однѣхъ только молодыхъ женщинъ; б) въ 1862 году, даже послѣ многихъ лѣтъ разныхъ ограниченій, я& женской половинѣ было 628 человѣкъ, не о читая прислуги, тогда какъ на мужской только 110; в) кромѣ того кладбище обзавелось, въ Москвѣ же, спеціальными женскими отдѣленіями, которыхъ еще въ 1848 году было семь, съ населеніемъ въ 170 с катни цъ (сХрист. Чт.» 1887, т. П, стр. 579, 586, 687, 607. с Чт, общ. иот. н древн. росс.» 1892, нн. II, отд. 1, стр. 195—7).—-2. Рогожское бѣгаокоповщинсвое кладбище: имѣло по нѣсколько женскихъ обителей; въ 1846 году ихъ было дать съ населеніемъ въ 169 монахинь и послушницъ; кронѣ того женскій ноль сильно преобладалъ здѣсь въ палатахъ для призрѣваемыхъ: въ 1864 году ивъ шести палатъ только въ одной проживало 64 мужчины, тогда какъ остальныя пять были заняты 466 женщинами; до 1885 года въ палатахъ „призрѣвалось“ даже болѣе 1600 женщинъ („Русск. Вѣст.“ 1866, кн. 6, стр. 87—9, 41). — S. Въ 1841 году на одномъ Волковскомъ кладбищѣ въ Петербургѣ проживало 229 ѳедосѣвнохь, а во всѣхъ петербургскихъ богадѣльняхъ 463 женщины, при 265 въ мужскихъ отдѣленіяхъ (ff. Вауадиновъ. „Ист, мин. вн, дѣлъ“. Спб. 1888, кн. Ѵііі, стр. 402—8). Въ Ряжевой ѳедосѣевской богадѣльнѣ въ 1829 году проживало 166 женщинъ и 100 мужчинъ („Сбор. мат. по иот. Прибалтійскаго края. Рига, 1888, т. IV, стр. 542). Въ С уди сд адльской богадѣльнѣ въ 1813 году состояло 397 женщинъ И 127 мужчинъ; въ теченіи 16 слѣдующихъ лѣтъ поступило мужескаго пода 72 и женскаго 186 („Русскій Архивъ“ 1884, вн. 8, стр. 46). Подобно этимъ смѣшаннымъ общинамъ можно указать и спеціально женскія общины, особенно ѳедосѣѳвсвія. Напр., около 1816 года подъ видомъ богадѣльни при часовнѣ возникла женская ■ ѳедосѣевская община въ Коломнѣ, Которая уже чрезъ нѣсколько лѣтъ насчитывала до 70 человѣкъ (iff. Варадинодъ. «Ист. мин; вн. дѣлъ». 1863, кн. УШ, стр. 105). Нѣсколько поздйѣѳ образовалась такая же община въ Рыбинскѣ («Чт. общ. нст. и дрвв. росс.» 1885, вн. 2, отд. 6, стр. 8—9; 1892, кн. 1, отд. 1, стр. 96; 1892, вн. 2, отд. 1, стр. 110)—4. По статистическимъ даннымъ второй четверти XIX вѣка minimum проживавшихъ въ монастыряхъ, скитахъ и при молитвенныхъ зданіяхъ показываетъ 3,603 человѣка женскаго пола, maximum —восходитъ до 25,660. Такое колебаніе уже само по себѣ доказываетъ, что цыфрЫ эти не могутъ быть принимаемы въ качествѣ точныхъ математическихъ величинъ и Суть только показатели относительные. Въ этомъ смыслѣ и здѣсь нельзя не отмѣтить, что разность между мужскимъ и женскимъ поломъ колеблется въ размѣрѣ отъ 4 до 75°/о, всегда превышая въ женскомъ полѣ (ff. Варадиновъ. „Ист. мин. вн. дѣлъ“, кн. ѴШ, стр. 882. 888 — 4. 449—60).
ская женская келья получила широкое примѣненіе еще въ первой четверти XVIII вѣка *), какъ бы въ соотвѣтствіе « лѣснымъ» женскимъ келіяиъ и мелкимъ скитамъ 8 * 10 * * * * * * *). По мѣрѣ расширенія этой возможности во второй половинѣ XVIII вѣка и еще болѣе по причинѣ закрытія главныхъ «лѣсныхъ» и «пустынныхъ» центровъ раскола въ XIX вѣкѣ, постепенно увеличиваясь въ своемъ числѣ, она достигла, наконецъ, того, что иногда на одинъ уѣздъ приходилось до 2,400 келейницъ п).
2. Еще отъ первой четверти ХѴШ вѣка существуетъ весьма характерное йзречѳніѳ: что въ расколѣ—«что мужикъ, то вѣра, что баба, то уставъ» 18). Значитъ, и въ то время
8) По переписнымъ книгамъ 1715 года и по компу тамъ!723, въ нѣкоторыхъ Стародубсвнхъ раскольническихъ слободахъ уже тогда насчитывалось по 30 женскихъ кѳдій, вь которыхъ проживали по большей части постриженныя черницы {М. Лилеевъ. „Изъ ист. раск. на Вѣткѣ и въ Стародубьѣ*. В. 1896, стр: 388 — 9). Изъ другихъ документовъ той же первой четверти XVІП вѣка, упоминающихъ о кельяхъ разныхъ
„утекавшихъ0 по тѣмъ или другимъ причинамъ изъ лѣсныхъ скитовъ „старицъ0, видно, что эти послѣдній и сами устроили кельи гдѣ-нибудь близь села, и готовыя находили въ помѣщичьихъ усадьбахъ, и просто проживали у родныхъ даже въ городахъ (Собр, пост. в. п. и. ІП, стр. 70—71. Охшс. док. и дѣлъ Синода, т. \ стр. 80, 395).
10) „Свитки0 и „разножительныя кельи“ старицъ нерѣдко встрѣ-
чаются еще въ первой четверти ХѴШ вѣка помимо собственно главныхъ раскольническихъ центровъ: напр. въ лѣсахъ брянскихъ, воло-
коламскихъ, муромскихъ, за Казанью по рѣкѣ Лобани (Собр. пост. в.
п. и. I, стр. 348. Опис. док. и дѣдъ Синода, т. I, стр. 185— 6, 396. Г. Ecu-non „Раок. дѣла ХѴШ вѣка“. Спб. 1863, т. I, стр. 236—66; изъ приведенныхъ здѣсь раскольническихъ показаній 1782 года видно, что въ лѣсахъ Волоколамскаго уѣзда раскольническіе свиты существовали ранѣе этого времени).
и) Чиновникъ, изучавшій расколъ въ Ярославской губерніи въ
1852 году по порученію министерства внутреннихъ дѣлъ; въ Романовскомъ уѣздѣ подсчиталъ 2374 вѳпѳйнвцы (В. Келъсіевг. Сбор. правит. свѣд. о расколѣ, т. II, стр. 13). Когда вЪ слѣдующемъ 1863 году состоялось закрытіе знаменитыхъ керженскихъ скитовъ, то однѣ изъ „матерей0 приписались къ гор. Семенову и здѣсь на оврайнѣ основались своими кельями, другія пошли въ разбродъ по селеніямъ.
19) „Обличеніе неправды раскольнической0 архіепископа Ѳеофилакта
М. 1745. Названное изреченіе читается въ приложенномъ въ этой книгѣ
„Объявленіи раскольническихъ толковъ*, принадлежащемъ, вѣроятно, перу извѣстнаго стародубсваго миссіонера Іосифа Рѣшидова, который прежде самъ былъ въ расколѣ („Внутренніе вопросы въ расколѣ въ ХѴП вѣкѣ, стр. 056). Въ о ди омъ отвѣтѣ Рѣпшлова находимъ и другую варіацію Даннаго изреченія: „что дворъ, то учитель, что баба, то типикъ* (Собр. пост. в. п. и. IV, стр. 169).
334
ХРШЛиНСЙОЕ.; ЧВД1Д.
уже былолодмѣчено, что женщина ври движенія жизни раскола по его принципамъ идетъ .рядомъ съ мужчиной, хотя я не одой тропой. Беремъ для примѣра нѣкоторые факты и явленія.
Когда Керженецъ былъ объятъ жаркими спорами относительно еретическихъ писемъ протопопа Аввакума: сходки происходили при участія старицъ и даже въ ихъ кельяхъ. Когда взволнованная Москва готовилась къ знаменитому перемазана скому собору: керженскія женскія обители выразили свое общее требованіе въ нарочномъ туда посланіи 1S). Когда въ бѣгун-ствѣ возникло разногласіе по вопросу о пріемѣ въ члены толка лицъ, которыя еще не вышли въ дѣйствительное странсхво,— въ исторіи бѣгунства первое и по значенію основное разно-
“) Изъ „Сказанія“ о керженскихъ распряхъ по поводу догматическихъ писемъ протопопа Аввакума видно, что дѣло велось при участіи знаменитой „матери“ Голиндухн, въ кельяхъ которой, въ присутствія всѣхъ ѳя „сестеръ“, неоднократно происходили и самыя сходки; заходили по этому поводу и въ кельи „старой матери“ Іудіи, чтобы заручиться и ѳя согласіемъ (Мат. для ист. расв. VIII, 276, 306—6). Примѣчательно также, что тогда же, т. е. еще въ началѣ XVШ вѣка, великій авторитетъ того времени—знаменитый вѣтковскій попъ Ѳеодосій, отправляя посланіе на Керженецъ Йо поводу „нововведеній“ извѣстнаго діакона Александра, находилъ нужнымъ, очевидно .въ цѣляхъ желаемаго исхода дѣла, адресовать его не въ однимъ „отцамъ“ и „братіямъ“, .но й къ „честнаго-собора иночествующимъ матерямъ“, перечисляя главнѣйшихъ даже по имени (Іоанновъ. „Йода, истор. изв. о. раск.“ 1799, стр. 271—2). Бъ виду этого извѣстіе перваго историка раскола и о самой Вѣткѣ, что тамъ однажды перекрестили бѣглаго попа въ полномъ іерейскомъ облаченіи „съ бабьяго совѣта“ можетъ быть понимаемо и не въ смыслѣ лишь фигуральнаго выраженія (Тамъ же, стр. 216), Извѣстно также, что на Московскій яѳремазансвій соборъ, происходившій ^ъ послѣдней четверти ХѴШ вѣка, на имя староду бскаго попа Михаила Калмыка, противника пѳрѳмазановщивы, начальницы жѳцскихъ керженскихъ обителей—въ скитахъ Комаровскомъ, Олевевскомъ н Шарпансвоиъ— присылали отъ своего имени и отъ имени всѣхъ „сестеръ“ особое Посланіе, силою отеческаго преданія требуя -оставить замыселъ относительно отмѣны перемазыванія (И. Поповъ. „Сбор. для ист. старообр-“ т- X, стр. 224—7). Въ свою очередь и сторонникъ Калмыра— стародубсвіЙ инокъ Никодимъ—свое посланіе поэтому поводу изъ Москвы въ Схрро-дубье адресовалъ не только „инокамъ“; но и „инокинямъ“ (сказаніе, о мосвов. поповщ. соборѣ 1779—1780 гг. Нзд. if. И. Субботинъ. М, 1888, етр. 10). Оказывается, что Никодимъ и не ошибся: особенно жгучіе споры по этому поводу произошли именно въ женскомъ стародубовомъ, центрѣ—среди старицъ Казанскаго монастыря {Іоанновъ, Доли. ист. изв. о раск. 1799, стр. 373—4).
гласіе,—въ немъ принимало вліятельное участіе, извѣстная Ирина Ѳедорова, тверская крестьянка, спутница Бредшія при жизни основателя толка и наставница по смерти его 14).
Не видимъ основанныхъ женщиною раскольническихъ «согласій», которыя имѣли бы историческую долговѣчность. Зато отдѣльныя раскольническія общины носили и женскія имена весьма нерѣдко. Женщина являлась, въ такихъ случаяхъ, прежде всего, наличною охранительницею основныхъ особенностей «согласія», Потомъ къ этому присоединялись спеціальныя «новшества», и какъ бы ни были они ничтожны, общвца выдѣлялась въ особый «толкъ», съ женскимъ именемъ. Отсюда въ поморской филипповщинѣ, напримѣръ, еще въ первой половинѣ ХѴШ вѣка, т. е. на самыхъ первыхъ пррахъ существованія послѣдней, уже числились «толкъ Евдокіинъ», по имени старицы Ёвдокіи, и «толкъ Гостьинъ», по имени дѣвки Прасковьи Гоетьиной lö).
3. Обращаетъ на себя вниманіе въ исторіи раскола, далѣе, съ одной стороны, необычайный фактъ женскаго священно-дѣйствованія, съ другой—любопытный въ жизни русскаго простонародья фактъ сравнительно широкой женской грамотности.
Женщина получила въ расколѣ право совершать богослуженіе, духовныя требы, даже таинства. Она исправляла дневныя службы: вечерню, утреню, часы, даже въ общественной часовнѣ; она крестила и перекрещивала, исповѣдывала, причащала, даже вѣнчала. Практика зародилась еще при самомъ
и) Исторія русскаго раскопа. Рязань 1893, стр, 116.
15) Свѣдѣнія — въ „Извѣщеніи о раскопѣ безпоповщины“ Григорія Яковлева, 1748 года. Послѣдователи „Евдокіипа толка“ жили на рѣкѣ Уибѣ, куда прежде ушелъ съ Выга и самъ Филиппъ, основатель толка его имени; послѣдователи „толка Гоетьина“—на рѣкѣ Нормѣ Каргопольскаго уѣзда. Отъ выговцевъ эти „Евдокіинъu и „Гостьинъ“ толки отличались, очевидно, отрицаніемъ молитвы за царя, такъ какъ памятникъ называетъ ихъ въ раду „филипповсквхъ Фолковъ“; чѣмъ выдѣлялись онтт въ самой филигшовщинѣ, объ этомъ памятникъ не говоритъ прямо, глухо намекая только, что Прасковья вообще „свой нѣкій раскопъ“ содержала, а Евдокія, хоть и „совокупилась“ съ филишювцами „во всей ихъ прелести“ и даже „всему наставляла“ ихъ, но сама „бѣгала само-сожженства“, совсѣмъ не по примѣру первыхъ филяпііовскихъ вождей („Извѣщеніе“ — Бр. Сп. 1888, т. I, стр. 260, 317, 736, 788). Дѣвицу ’ Прасковью Гостьину, какъ „начальницу“ ' особаго поморскаго „топка“ на Нормѣ, оффиціальный документъ называетъ, еще въ 1730 году (Одцс. док. и дѣлъ Сив. X, стр. 632).
началѣ самостоятельной жизни раскола, и не только въ безпоповщинѣ; во даже и въ поповщинѣ, на глазахъ «первыхъ» ея іереевъ. Авторитетный для безпоповщины примѣръ, хотя и не сразу въ полномъ объемѣ, подало Покорьѳ, на саиыхъ первыхъ порахъ дозволившее женское священнодѣйствованіе не только собственно въ женскихъ своихъ отдѣленіяхъ, но и въ смѣшанныхъ «жительствахъ». Имена Соломоніи на Лексѣ и равныхъ Иринъ и Анѳисъ въ другихъ мѣстахъ, зависѣвшихъ отъ Выга и нѳзависѣвшихъ, переносятъ насъ еще въ первую четверть XVIII вѣка 16). Съ тѣхъ поръ во всѣхъ безпопов-щннркихъ толкахъ, дозволяющихъ мірянину дѣйствовать священная, «жены» стали получать особое «благословеніе» на священнодѣйствованіе точно такъ же, какъ и мужчины и «благословенныя матери» стали рядомъ съ «благословенными отцами». Какъ будто только для того, чтобы удвоить вину своей бѳзсвященнословной практики, допустили это безпоповцы. Какъ будто только—для того, чтобы еще скорѣе и крѣпче закрыть охраняемыя ими старыя богослужебныя книги и). Но ещебо-
|в) По показанію Круглаго, на .Лексѣ отправляли службу, кронѣ Соломоніи, старица Клена, пріѣзжавшая иногда сюда съ Выговскаго скотнаго двора, а также дочь Данилы Викулина, дѣвица (Г. Есиповъ, „Раскольничьи дѣла ХѴШ вѣка“, т. I, приложенія, стр. 423—4). Въ Яягорскоиъ „жительствѣ“ Выгорѣціи, наводившемся въ Каргопольскомъ уѣздѣ, въ 20-хъ годахъ ХѴШ вѣка отправляла службу въ часовнѣ старая дѣва Ирина (Опис. док. и дѣлъ Син. X, стр. 631). Извѣстный Григорій Яковлевъ жившій на Бытѣ съ 1713 года, говоритъ въ своемъ „Извѣщеніи“, что у безпоповцевъ „вмѣсто священниковъ“ одинаково „имѣются“, какъ „простецы неисвусніи“, такъ и „бабы и дѣвки“ („Бр. Сл.“ 1888, т. I, стр. 319). Изъ сочиненія „Обличеніе на раскольниковъ“ не менѣе извѣстнаго Василія Флорова видно, что въ первой четверти ХѴШ вѣка, если не ранѣе, въ одномъ изъ безпоповщиневихъ толковъ на Кѳржѳвцѣ была старица Авѳиса, которая сама „женскій полъ испо-вѣдывала1' („Бр. Са.и 1894, I, стр. 478). Одно только было допущено не сразу и не легко, это—совершеніе женщиною вѣнчанія, потому что бравъ безсвящѳннословный, т. ѳ. заключаемый не священникомъ, а міряниномъ, вообще получилъ примѣненіе въ безпоповщинѣ поздно и не безъ упорной борьбы. Однако появлялись и „вѣнчадьниви“ въ сарафанѣ. Припомнимъ, напримѣръ, знаменитую Марью Карповну Новосадову, представительницу петербургской поморщины, исполнявшую роль столичнаго „вѣнчальника“ въ самую строгую пору николаевскихъ временъ (Я. Ѳ. Нильскій. „Семейная «дань въ расколѣ“. Вып. II, стр. 41—4). Подобное засвидѣтельствовано исторіей и въ другихъ мѣстахъ („Прав, Собесѣд.“ 1877, т. I, стр. 42),
1Т) Вопросъ о „ясеневомъ свящѳннодѣйствованіи“ обстоятельно раз-
лѣѳ удивительнымъ представляется это явленіе въ поповщинѣ, гдѣ безпоповщинское безсвящѳннословіе, какъ извѣстно, сразу принципіально было отвергнуто. Ѳекла Васильева Зорина, въ схимницахъ Ѳеодора, придя на Керженецъ еще около 1678 года и принявъ въ Онуфріевомъ скиту постриженіе отъ попа Досиѳея, получила и «агнецъ» его «дѣйства»; послѣ этого, ставъ начальницею женскаго скита, Ѳеодора сама не только отправляла здѣсь вечерню, утреню, часы, молѳбное пѣніе и погребеніе, но и причащала полученнымъ отъ Досиѳея «агнцемъ» и своихъ келейницъ и другихъ раскольниковъ, послѣ предварительной исповѣди ихъ у нея же» Очевидно, что Ѳеодора, схимница поповщинская, завела такой «порядокъ» не только вообще на глазахъ керженскихъ поповъ, но даже не безъ вѣдома надѣлявшаго ее «агнцемъ» Досиѳея * І8). Потомъ дѣло дошло до того, что народъ сталъ обходить поповъ, чтобы поручать пасеніѳ своихъ душъ «старицамъ» и «женамъ» 1в).
Женщина въ расколѣ всегда владѣла также и грамотностію. Обученіе дѣтей женскаго пола изначала было заведено во всѣхъ главнѣйшихъ центрахъ раскола. Въ эти «шкоды» привозили дѣвочекъ богатыхъ и бѣдныхъ родителей, нерѣдко изъ отдаленнѣйшихъ мѣстъ и вообще въ большомъ количествѣ, особенно на Лексу, Керженецъ и Иргизъ. Съ теченіемъ времени женщина даже превзошла мужчину. Если со стороны грамотности расколъ вообще всегда стоялъ выше, чѣмъ православный простой народъ, то въ самомъ расколѣ грамотнѣе былъ женскій полъ, конечно— въ самой первичной формѣ
смотрѣнъ въ „Православномъ Собесѣдникѣ“ за 1864 г., ч. 2. стр. 177, 263, 381.
18) Собр. пост. в. п. и. IV, 162: Показаніе самой Ѳеклы Зориной Подобнымъ образомъ вѣтвовсвая старица Ѳеодупія, сначала жившая въ скитахъ за Угрою, а потомъ перешедшая за Можайскъ въ селу Пречистенскому, между прочимъ „двухъ женокъ при смерти исповѣдывала“. Пусть—„при смерти“, по нуждѣ, но въ этомъ фактѣ первой четверти ХѴЩ вѣка встрѣчаемъ раннѣйшій мѣстный примѣръ заводимаго тогда „порядка“ на поповщивской Вѣткѣ, по которому здѣшнія монахини съ согласія мѣстныхъ поповъ разъѣзжая всюду, отправляли и крещеніе съ очистительной молитвою, и погребеніе съ молитвою разрѣшительною, и исповѣдь съ прячящѳпіѳмъ „запасомъ“ (Собр. пост. в. п. и. I, 56; ср. Опис. док. и дѣлъ Синода, т. I, стр. 895. Іоанновъ. Поли, истор, ивв. о раск. 1799, стр. 249, ср. 219—20).
1S) Іоанновъ. Поли, истор. изв. о раск. 1799, стр. 279. 282.368. „Вр. Сл.“ 1897, т. I, стр. 102.
грамотности. По крайней мірѣ это можно сказать относительно, т. ѳ. въ мѣстномъ смыслѣ. По мѣстамъ число грамотныхъ женщинъ относилось къ числу грамотныхъ мужчинъ, даже какъ 9 къ 1 4о).
4.' Наконецъ, нельзя не требовать объясненія и для того факта, что женщина въ расколѣ всегда представляла элементъ самый устойчивый, какъ въ смыслѣ охранительномъ, такъ и прозел итическомъ.
Еще въ первой четверти XVIII вѣка высшая церковная власть высказалась, что «отъ жѳнска полу паче происходятъ раскольническія прелести». Такъ читаемъ въ одномъ указѣ Синода Отъ 15 февраля 1723 года 21). Когда, чрезъ сто лѣтъ послѣ того, свѣтское правительство сдѣлало попытку изученія раскола въ мѣстахъ его нахожденія, съ одной стороны чрезъ губернскія начальства, съ другой путемъ особыхъ экспедицій,—оно получило донесенія, что расколъ поддерживается преимущественно женщиной 88). Наконецъ, въ сочиненіяхъ лицъ обратившихся изъ раскола и даже въ письменныхъ заявленіяхъ самихъ раскольниковъ не разъ уже единогласно было засвидѣтельствовано, что въ борьбѣ sa существованіе раскола женщины всегда шли впереди мужчинъ, что женщинъ отвлечь отъ раскола было гораздо труднѣе, что даже для убѣжденныхъ въ неправотѣ раскола мужчинъ «проклятія» жѳвщивъ Становились непреодолимымъ препятствіемъ**). іо
іо) Спеціальныя первой половины XIX вѣна экспедиціи по изученію раскола въ мѣстахъ его нахожденія свидѣтельствовали, что даже „по начитанности въ книгахъ женщины брали верхъ надъ мужчинами“ (Л. Варадичовъ. Ист. мин. вн. дѣдъ, ѴШ, стр. 626). Частныя наблюденія также находили, что раскольницы „гораздо грамотнѣе“ раскольниковъ (М. Отебництй „Съ людьми древняго благочестія“, Спб. 1863, стр. 28—29). Въ 1'816 году смоленская духовная консисторія, собирая стетистичѳсвіа свѣдѣнія о раскольникахъ смоленской епархіи, констатировала, что въ отношеній грамотности ва 10 человѣкъ приходится только одинъ мужчина („СмоЯ. Ёпарх. Бѣд.“ 1888, стр. 539—42). Тоже самое позднѣе наблюдалъ въ средѣ нижегородскихъ раскольниковъ гр. Н. С. Толстой (Заволжская часть Макарьевскаго уѣзда. Н. 1857, стр. 8).
'91) Указъ Синода отъ 15 февраля 1723.года—по вопросу, слѣдуетъ ли брать штрафъ съ укрывающихся отъ записи въ расколъ мужнихъ женѣ, дѣвицъ н вдовъ (Опнс. док. и дѣлъ Синода, т. I. стр. 663).
9І) Л. Варадиновг—Ист. мин. вн. дѣлъ, ѴШ,463, 526,630. В. Келшевъ— Сбор. правит. свѣд. о раск. IV, стр. 49. 149.
91) Обозрѣніе нѳрисваго раскола, стр. 28. „Русск. Вѣст.“ 1864, ки. 11, стр. 237—40. „Бр. Сл.и 1887, т. I, стр. 695.
ЗНАЧЕНІЕ ЖВШНЩШ ‘ Ä ИСТОРІИ’ РАСКОЛА, 0 ^9
!
Такимъ образомъ, фактъ но подлежитъ сомнѣнію и требуетъ отъ историка своего объясненія. Трудно было бы здѣсь, въ краткой рѣчи, дать еще Иллюстрацію на отдѣльныхъ личностяхъ и честнѣйшихъ событіяхъ. Этого рода типы и эпизоды вообще не малочисленны, крайне разнообразны и вмѣстѣ съ тѣмъ превосходятъ,другъ друга въ характерности. Чѣмъ,, въ самомъ дѣлѣ, менѣе характерна личность мѣщанки Вѣры Мо-кѣевой, въ постриженіи Виталіи, «героини» конца исторіи, еще недавно по доброй волѣ заживо похоронившей себя и другихъ въ тираспольскихъ могилахъ,—чѣмъ менѣе характерна она по сравненію еъ личностями самой начальной исторіи раскола — боярыни Морозовой и княгини Урусовой, ради раскола до смерти не разставшихся съ своими земляными тюрьмами. Точно также, если въ свое время была знаменита московская монахиня Пульхерія, личнымъ трудомъ и энергіей связавшая свое имя почти съ полувѣковой исторіей знаменитаго Рогожскаго Кладбища, то не менѣе славилась и петербургская ея современница, купчиха Елена Громова, «госпожа дома Израилева» той-же первой половины XIX вѣка, получившая такое имя за поддержку раскола отъ щедротъ своихъ милліоновъ 4). Можно бы подыскать въ исторіи раскола не мало и эпизодовъ, безусловно характерныхъ для оцѣнки женской личности въ разсматриваемомъ отношеніи. Но гдѣ женщина проявила себя съ особенной силой и энергіей, можно сказать—съ вѣковымъ могуществомъ, и притомъ не въ отдѣльныхъ личностяхъ, а во всей массѣ единицъ, такъ это — въ семьѣ, при поддержкѣ раскола въ своемъ домѣ. Яркую картину этой дѣятельности' женщины рисуютъ намъ автобіографіи и разсказы лицъ, обратившихся изъ раскола. Если, положимъ, раскольница выходила замужъ га православнаго, то мужъ скоро становился раскольникомъ, или, по крайней мѣрѣ, дѣти воспитывались въ расколѣ. Если, наоборотъ, православная выходила замужъ за раскольника, она становилась раскольницею, то стараніями свекрови, то золовки. Въ случаѣ упорства и тѣмъ болѣе — измѣны расколу, кто-бы ни былъ измѣнившій, мужъ ли, сынъ ли, или вообще родственникъ,—мать, жена, тетка, баб^а пускала въ ходъ проклятія
и иобои, отрекалась охъ родства, лишала наслѣдства, становій лась орудіемъ всяческой мести по отношенію къ оставившимъ расколъ со стороны раскольниковъ 85).*
II.
і
Положеніе женщины въ расколѣ служило предметомъ равныхъ догадокъ со стороны писателей. Отыскивали въ немъ и защиту «старинной славянской равноправности двухъ по-ловъ», и самобытную проповѣдь либеральной женской эмансипаціи 86). Факты и явленія изъ исторіи раскола, связанныя съ. именемъ, женщины, мы видѣли. Чтобы раскрыть ихъ внутренній смыслъ, какъ со стороны происхожденія, такъ в со стороны значенія для исторіи раскола, для этого нужно видѣть самую почву, ихъ породившую. Тутъ вполнѣ примѣнимо положеніе, что личность женщины извѣстнаго общества можетъ служить самымъ вѣрнымъ отображеніемъ его духовнаго склада- Расколъ есть явленіе религіозное, какъ по происхожденію, такъ и во всѣхъ историческихъ обнаруженіяхъ» Религіозный принципъ здѣсь столь существенъ и объемлющъ, что проникаетъ собою и всѣ нѳ-рѳлигіозныя стороны жизни раскола. Значитъ, причину извѣстнаго положенія женщины въ расколѣ и смыслъ связанныхъ съ ея именемъ фактовъ нужно искать въ религіозныхъ основахъ раскола. Бакъ именно женщина, она явилась даже болѣе вѣрнымъ и жизненнымъ носителемъ его идей. Женщина всегда и вездѣ вообще религіознѣе мужчинъ и потому всегда и вездѣ принимала дѣятельное участіе въ религіозныхъ' движеніяхъ 87). Зависитъ это отъ того, что женщина, какъ извѣстно, живетъ болѣе чувствомъ, чѣмъ разумомъ, и такова же поэтому и религіозная жизнь женщины. Живо же и дѣйственно собственно религіозное чувство. По сердечной впечатлительности женщина- * 26
“) „Бр. Сл.“ 1884, I, 502; II, 200-, 1886, 1, 886—97; 1886, П, S3, 45, 120, 174—5, 739; 1887, I, 84. 37—8; 1890, I, 126; 1891, П, 884—6; 1895, 1, 60* 67; 1896, I, 223—4.
26) В. Андреевъ. Раскопъ в его значеніе. Спб. 1870, cap. 251—57. „Русск. Вѣдом.“ 1880, № 10 и 12: „ЗЕЙенсвій вопросъ въ раскопѣ“.
*’) „Женщина,—говоритъ французскій писатель Стефанъ Ляда,— есть естественный врагъ безвѣрія. Она—религіозный резервъ рода- человѣческаго“. („Призваніе женщины . въ, школѣ и въ обществѣ“. Изд. Ж. И. Побѣдоносцева. М. 1901, стр. 51).
не только быстрѣе воСйринимаѳтъ ученіе вѣры, но вмѣстѣ глубже проникается и самымъ дѣломъ вѣры. И собственно практическій выводъ получаетъ здѣсь силу часто гораздо ранѣе систематическаго усвоенія теоріи. Въ русскомъ расколѣ такъ, дѣйствительно, и было. Женщина была слабѣе со стороны созданія и систематическаго усвоенія доктрины, но зато энергичнѣе въ дѣлѣ приложенія ѳя къ жизни. Не даромъ въ этомъ тонѣ ее прославляютъ и раскольническіе материки, и мартирологіи, и особыя житія, и равныя «воспоминанія жалостныя». Не даромъ и поэзія раскольниковъ создала миѳъ объ «Аллилуевой женѣ». Аллилуева жена милосердая, чтобы спасти Христа отъ преслѣдованія жидовъ—антихристовъ, по первому призыву и не разсуждая бросила въ пѳщный пламень своего младенца *8)...
Вотъ, значитъ, гдѣ главный корень той энергіи, съ какою женщина явилась въ дѣятельности на поприщѣ раскола, и того значенія, какое она имѣла тамъ. Почему эта энергія отлилась въ извѣстныя формы и получила извѣстное выраженіе, на то были требованія раскола съ одной стороны и историческая подготовка Съ другой. Дѣло въ томъ, что расколъ^ при своёмъ появленіи засталъ русскую женщину въ самый благопріятный для себя моментъ. Какъ хранитель «древняго благочестія», съ его старыми богослужебными книгами, старыми церковными обрядами, словомъ—со всей обстановкой внѣшней набожности, расколъ призывалъ женщину на защиту ѳя собственной святыни, особенной, вѣка вѣнчавшей ея идеалы. Съ другой стороны, какъ создатель ученія объ антихристѣ и о послѣднихъ временахъ, въ практическомъ выводѣ ведшаго къ насажденію пустыннаго и вообще аскетическаго житія, расколъ нашелъ самую благодарную почву, которая также вѣка уже цѣлые возращала аскетическіе плоды даже и не въ пустынѣ.
Извѣстно, какое мѣсто занимала тогда русская женщина въ религіозной области. То была область, гдѣ женщину никто не стѣснялъ а гдѣ она чувствовала себя самостоятельнымъ человѣкомъ. Въ до-петровскую эпоху, о которой идетъ рѣчь, жизнь не вводила русскую женщину въ сферу предметовъ и событій общественной важности. Въ то время какъ мужчина
as) В. Варенцовъ. Сборникъ руссв. духов, стиховъ. Спб. I860, стр. 174—6.
христіанской чіишн. .
владѣлъ правомъ жить въ обществѣ и> погружаться въ интересы общественности, появленіе женщины въ общественной средѣ тогда совсѣмъ не имѣло .мѣста и считалось даже зазорнымъ. Взамѣнъ этого средоточіемъ ея дѣятельности были монастырь и семья, и если между семьей и монастыремъ для женщины не было ни положенія, ни дѣла, то гдѣсь, напротивъ, ей отводилось поле самостоятельности и свободы. Монастырь, указанный женщинѣ церковію, привлекалъ ее именно тѣмъ, что выводилъ изъ состоянія малолѣтка и давалъ возможность самостоятельнаго удовлетворенія своимъ стремленіямъ, недоступнаго и немыслимаго для нея въ обществѣ. Въ свою очередь и семья, при всѣхъ теремныхъ ограниченіяхъ, отводила женщинѣ, однако, такое положеніе, гдѣ она являлась домодержцемъ, надъ которымъ въ идеѣ царила повелѣвающая власть главы дома, но который на дѣлѣ былъ полновластнымъ устроителемъ домашней жизни. Такимъ образомъ, весь запасъ нетронутыхъ силъ, всю энергію свободнаго труда женщинѣ оставалось употребить на расширеніе своей дѣятельности въ этихъ двухъ средоточіяхъ и на осуществленіе того идеала, который господствовалъ здѣсь цѣлые вѣка, срод-няясь въ одно нераздѣльное съ самою личностію женщины. Оказывается, что какъ въ монастырѣ, такъ и въ семьѣ господствовалъ собственно одинъ идеалъ. Монастырь вводилъ женщину, конечно, всецѣло въ область религіозно-нравственную и дѣлалъ послѣднюю стихіею ея жизни; всецѣло по монастырскому уставу идеалъ предписывалъ устроятъ и домашнюю жизнь,—съ непрестаннымъ моленіемъ, съ подвигами поста и молчанія, съ аскетическимъ отверженіемъ мірскихъ удовольствій, и воплощеніе этого идеала, во всѣхъ его нравственныхъ и формальныхъ подробностяхъ лежало на женщинѣ; она могла устроить въ своемъ домѣ церковь, могла завести штатъ инокинь, могла на себѣ самой осуществлять идеалъ монахини, подвижницы, постницы. При такихъ условіяхъ религіозная область, вполнѣ естественно, стала для русской женщины въ полномъ смыслѣ святыней, завѣтной, самой дорогой, и, конечно, во всѣхъ, того вѣка, формахъ и обрядахъ своего проявленія. Вмѣстѣ съ тѣмъ и собственно иноческій идеалъ, съ его аскетическими требованіями сдѣлался для женской личности исключительнымъ и самымъ высшимъ идеаломъ; изъ-за монастырской стѣны онъ износится въ мірскую среду, чтобы и здѣсь показать духовную
красоту женской личности, конечно не въ образѣ иноческаго одѣянія, а ВЪ 0бр&8ѣ инокини по дѣлу, постницы, подвижницы 9”).
Какую же проповѣдь предложилъ расколъ русской женщинѣ, встрѣтивъ ее съ такою историческою подготовкою? Куда и зачѣмъ онъ звалъ ее?
Исторія раскола, какъ извѣстно, началась его выселеніемъ на окрайны государства. Грузной массой двинулся онъ въ лѣса и пустыни и сталъ заводить тамъ всяческія «общежн-тѳльства» и «разножительства» подъ именемъ монастырей, скитовъ и келій. Такое движеніе вызывалось собственно строгостію закона о расколѣ. Но своимъ ученіемъ о воцареніи въ мірѣ антихриста и о наступленіи послѣднихъ временъ расколъ придалъ ему и спеціальную окраску. Въ мірѣ, т. ѳ. въ городахъ и селеніяхъ властвуетъ антихристъ и истребилъ здѣсь и вѣру и благочестіе; пустыня и лѣса, наоборотъ, стали «вмѣстилищемъ Святого Духа». Поэтому «только въ лѣсахъ и пустыняхъ слушаетъ Богъ молящихся ему и лишь тамъ живущихъ спасаетъ». Но само собою разумѣется, что оставлять города и селенія нужно уже не за тѣмъ, чтобы въ лѣсахъ и пустыняхъ заводить мірское житіе. Совсѣмъ напротивъ, наступило такое время, когда пустынное житіе, съ его чрезвычайными аскетическими подвигами и полнымъ отверженіемъ мірскихъ удовольствій, перестало быть личнымъ произволеніемъ и сдѣлалось основою жизни всѣхъ и каждаго. Отсюда расколъ не только всѣ свои «общежительства» организовалъ на началахъ монастырскихъ, но и разнокелейному устроенію усвоялъ тотъ же скитскій обликъ. Отсюда же въ расколѣ установился и самый взглядъ на чрезвычайное призваніе монастырей и скитовъ. Это—церковь сіяющая*въ вавилонское разореніе, это—дѣва въ пустынѣ, украшенная цвѣтами аскетическихъ добродѣтелей. Это—охранитель вѣры отъ поруганія антихриста, эю-—отверженіе міра и всего суетнаго его житія. Въ обравъ монастыря и скита расколъ заключилъ весь свой жизненный идеалъ и потому самая судьба раскола связывалась съ судьбой монастырей и скитовъ. Исполнительностью собственно богослужебнаго устава, съ продолжительными стояніями в точностію обрядовыхъ дѣйствій съ одной 29
29) Идеалы желхцвны до-петровскаго времени и ея положеніе въ обществѣ прекрасно обрисовавы въ извѣстномъ капитальномъ изслѣдованіи М. Е. Забплѵна: „Домашній быть русскаго народа въ XVI и ХѴГІ столѣтіяхъ“. Т. II: „Быть русскихъ царицъ“. М. 1869.
стороны» и соблюденіемъ устава иноческаго, съ непремѣнными сверхдояжными аскетическими заслугами по сидамъ и умѣнью каждаго съ другой»—всѣмъ этимъ расколъ имѣлъ цѣлью и долженъ былъ показать во-веѣ этотъ идеалъ. Именно показать: обратимъ на это вниманіе. Подобно тому» кекъ отвлеченное ученіе вѣры расколъ мыслилъ и представлялъ непремѣнно въ видимой формѣ обряда и чрезъ это обрядъ, какъ бы сростаясь съ выражаемымъ имъ ученіемъ, получалъ силу и значеніе послѣдняго: подобно этому и общій жизненный идеалъ мыслился расколомъ лишь въ конкретномъ образѣ скита и монастыря, которые, поэтому, и получили смыслъ его воплощенія. Какіе же монастыри и скиты выполняли эту чрезвьь чайную миссію поддержки раскола болѣе широко и съ лучшимъ успѣхомъ,—мужскіе или женскіе? Отвѣтомъ на это можетъ служить указанный нами выше фактъ болѣе широкаго и> успѣшнаго развитія женскихъ монастырей и скитовъ. Чѣмъ чаще возникали они и чѣмъ пышнѣе разцвѣтали, хотя бы со стороны одной показной внѣшности, тѣмъ, значитъ, настойчивѣе вызывались требованіями жизни и вѣрнѣе достигали своего.назначенія. Нужно добавить только, что историческая подготовка женщины и сила прирожденной ея религіозной отзывчивости болѣе энергично сказались на первыхъ порахъ, подъ живымъ впечатлѣніемъ первой проповѣди раскола. Проповѣдь эта, по мѣстамъ, была для женщины даже особенно чувствительна. По мѣстамъ, расколъ не только возвѣстилъ общую доктрину антихристова времени, но сдѣлалъ изъ нея еще и частный выводъ—о необходимости безбрачной жизни. Призывая женщину оставить «міръ», расколъ и на дѣлѣ лишилъ ее самой стихіи ея. мірской жизни,—семьи. Такой выводъ, конечно, оттолкнулъ бы женщину, если бы не имѣлъ религіозной подкладки. Здѣсь—наоборотъ: женщина приняла его къ сердцу и путемъ «горькоплачевнаго» времени пошла искать себѣ новаго пріюта въ образѣ житія разныхъ «схимницъ», «постницъ» и «кѳлѳйвнцъ». Общій типъ пустыннаго—«жестокаго» и «бо-горадваго»—житія варінровался въ оттѣнкахъ самыхъ разнообразныхъ и требованія обязательнаго «постническаго» устава съ излишкомъ восполнялись еще добровольными «украшеніями» постницъ. Одна ради ночной молитвы совсѣмъ не смыкала очей; другая лишь въ поклонномъ положеніи «мало сна пріимашѳ», третья по крайней мѣрѣ подъ праздники „на ребрахъ нѳ почивалаи. Одна клала поклоны не иначе, какъ
ударна головой о землю, по тысячѣ разъ на день, другая въ жестокую 8иинюю ночь становилась на поклоны въ глубокій снѣгъ, третья отъ с зѣло прилежнаго» полаганія крестнаго знаменія на челѣ «синеву» имѣла. Та отъ поста «яко стѣнъ видяшеся», или въ тяжкой болѣзни жаждой себя томила; та «ѵногокропанныя одежды» носила, или голову и ноги всю жизнь не мыла; та носила «власяницу жестокую», или вереги желѣзныя а0). Разумѣется, изначальный подъемъ дуда женщины съ теченіемъ времени понизился и аскетизмъ житія въ монастыряхъ не только ослабѣлъ, но даже получилъ печагь фарисейства, не говоря уже о житіи въ монастыряхъ бракоборныхъ. По ложности своего принципа расколъ и 'не могъ извлечь иного результата даже изъ лучшихъ начинаній женщины. Зато отсутствіе внутренней силы онъ могъ съ избыткомъ восполнять совершенствомъ показной стороны. Повторимъ, что главною цѣлью монастырей и скитовъ было непремѣнно во-внѣ показать скитско-аскетическій идеалъ раскола. Такого характера монастыри и скиты не утрачивали даже и съ переходомъ въ города 81). Отсюда большое для раскола значеніе имѣли и всѣ городскія женскія общйны и богадѣльни. Наконецъ, чревъ женскую келью чернеческій и всякій вообще «постническій» элементъ проникалъ и въ сельскую мірскую среду, не исключая самой отдаленной.
Но все это—еще только одна сторона дѣда. Встрѣтивъ въ женщинѣ подходящій объектъ для осуществленія своихъ скитско-аскетическихъ взглядовъ, расколъ въ тоже время нашелъ возможнымъ воспользоваться ею отчасти и для охраненія собственно богослужебнаго обряда и чина. «Старые» церковные обряды и нѣкоторыя богослужебныя чннопослѣдо-. ванія, во имя которыхъ расколъ поднялъ знамя своего протеста, въ моментъ появленія послѣдняго были и женщинѣ знакомы не менѣе, чѣмъ мужчинѣ. Подробности этой сферы, какъ видно изъ «Домостроя», воспринимались тогда частію въ семьѣ, частію въ храмѣ. Что касается семьи, то припомнимъ призывы «Домостроя» на такъ называемое «правило въ дому». «Заутрени не просыпай, вечерни не погрѣши, повечер-ница и полунощница и часы въ дому своемъ всегда по вся дни пѣти»,—эти призывы относились, конечно, и къ женщинѣ. «По вся * 31
*°) „Исторія Выговской пустыни“. Спб. 1862, отр. 93. 345—66.
31) Постепенно ослабѣвало представленіе собственно лишь о „пустыняхъ“ и „лѣсахъ“.
дни, вечеромъ нужу съ женою и съ дѣхьмв, и съ домочадцы* кто умѣетъ гранотѣ, отпѣть вечерню, пове,черницу, полу нощннцу», затѣмъ утромъ—заутреню, часы и молебенъ» 32). Очевидно, женщина могла принимать здѣсь участіе на ряду съ мужчиной« участіе активное, даже могла стоять во главѣ, если одна умѣла грамотѣ. Мало этого: въ качествѣ фактическаго до-модержца по устроенію «домовнаго житія» на правилахъ вѣры и благочестія женщина и знала всю религіозно-обрядовую сторону лучше, чѣмъ мужчина, и охраняла ѳе ревнивѣе. Поэтому расколъ, какъ типичный представитель обрядовѣрнаго направленія въ религіозной жизни, могъ особенно дорожить женщиною, какъ лучшимъ плодомъ обрядовѣрнаго домостроевскаго воспитанія. Но если это такъ, если, кромѣ того, дѣло въ моленной было близко еще сердцу и религіозному чувству женщины, то неудивительно, что она и на самомъ дѣлѣ заняла здѣсь мѣсто еще на первыхъ порахъ самостоятельной жизни раскола. Движимый «нуждою» оскудѣнія добропорядочнаго священства даже въ поповщинѣ, не говоря уже о «нуждѣ» безпоповщийской, тою самою «нуждою», которая, обдѳржно «премѣняя законъ», сама становится въ расколѣ «закономъ» 33), расколъ допустилъ и женщину до исправленія общественной молитвы, какъ н мужчину изъ мірянъ, и даже до совершенія таинствъ. И вотъ совершенно естественно и сами собою сказались для раскола выгоды отъ такого «дѣла» женщины или еще болѣе отъ такого ея «положенія». Онѣ шли далѣе охраненія богослужебнаго чина съ его обрядностію и отдавали, въ извѣстной степени, въ руки женщины не только внутреннюю миссію въ самомъ расколѣ, но и пропаганду внѣшнюю. Женщина совершала всѣ духовныя требы и даже таинства, слѣдовательно—имѣла и право и случаи «духовно руководитъ» общиной; въ качествѣ простой «малиншщы». и «канунницы» она «стояла свѣчу» по покойникамъ, слѣдовательно—служила, поддержкою традицій у божницъ въ частныхъ домахъ, и тутъ и тамъ, особенно благодаря частымъ переѣздамъ изъ одного мѣста въ другое; наконецъ, вслѣдствіе той же доступности женщины къ дѣламъ общественной моленной, она являлась и въ качествѣ содержательницы послѣдней, чѣмъ оказывала вліяніе на всю
м) Домострой. Спб. 1867, стр. 28, 145. '*) Собр, пост. в. п. и. IV, 170.
общину м), й въ качествѣ организатора и восполнитѳля кли-росной «пѣвчей стаи», этого перваго въ расколѣ средства для привлеченія народа въ моленную. Кромѣ того, почти каждое игъ этихъ положеній женщины открывало ей путь и къ внѣшней пропагандѣ, потому что по соприкосновенности раскола съ православнымъ населеніемъ его внѣшняя пропаганда всегда шла рядомъ съ внутренней организаціей мѣстныхъ общинъ. Сила женщины зиждилась здѣсь на доступности для нея путей въ женскую православную среду. Хорошо понимая важное значеніе женщины въ семьѣ, пропагандистки преимущественно съ женщины н начинали, причемъ по своей грамотности, по умѣнію «поучать отъ божественнаго», по способности; на случай, отпѣть и вечерню съ молебномъ, и прочитать «скитское покаяніе», обыкновенно брали верхъ. Въ извѣстной мѣрѣ этнмъ объясняется и численный перевѣсъ на сторонѣ женскаго пола раскольническаго населенія, такъ какъ расколъ всегда жилъ и пополнялся преимущественно на счетъ пропагандѣ въ средѣ православія.
Но и тутъ еще не оканчивалась дѣятельность женщины. Въ монастыряхъ и скитахъ, въ моленныхъ и у божницъ женщина выполняла, такъ ч сказать, чрезвычайную миссію и потому была призвана къ ней все-таки въ ограниченномъ числѣ единицъ. Успѣхъ этой миссіи могъ захватывать болѣе широкіе предѣлы даже въ отношеніи пространственнаго объема, но по условіямъ положенія раскола въ государствѣ былъ вмѣстѣ съ тѣмъ и ограниченъ разными преградами, которыя оказывали свое давленіе иногда совершенно даже неожиданно. Совсѣнъ напротивъ, было для женщины еще такое поприще гдѣ опа дѣйствовала уже всей массой и гдѣ сила ея и энергія, на взглядъ не крупная, оказывалась положительно несокрушимой по своей недоступности. Такова именно была дѣятельность женщины въ раскольнической семьѣ, или вообще въ домѣ и при житейскомъ обиходѣ. Дѣятельность эта являлась слѣдствіемъ двусторонней сложности самой доктрины раскола. Само собою разумѣется, что какъ явленіе религіоз-
**) Для примѣра достаточно указать, что въ концѣ царствованія Александра I изъ 41 московскихъ ѳѳдосѣавскихъ моленныхъ 15 содержались женщинами—мѣщанками и купчихами (В. Цельсіевъ Сбор. нрав. свѣд. о раск.1,57—58). Въ концѣ 40-хъ гг. XIX вѣка изъ 19 таковыхъ же моленныхъ женщинами содержалось 6, кромѣ 2-хъ моленныхъ пря 5 женскихъ общинахъ (<*Тт. Общ. ист. и древ.» 1892, кн. 2, отд. 1, стр. 162—60. 196—7)
ное, какъ совокупность собственно религіозныхъ обрядовыхъ отличій, расколъ нашелъ въ семьѣ со стороны женщину поддержку самую широкую и охрану самую дѣятельную. Но не въ одномъ этомъ заключалась характѳрнанособенность семейноД дѣятельности женщины. Расколъ представлялъ собою, какъц Д°' селѣ представляетъ, протестъ не только религіозный, но еще и бытовой, хотя и на религіозной подкладкѣ. Расколъ отвергалъ, какъ и доселѣ отвергаетъ, не одну только церковь послѣ патріарха Никона, но и всю Русь послѣ царя Петра, вмѣстѣ съ двуперстіемъ и сугубой аллвлуіѳй онъ защищаетъ еще весь домашній до-петровскій бытъ. Онъ трактуетъ о нашихъ пальто и галстухахъ, о нашихъ картинахъ и обѣдахъ, о табакокуреніи, брадобритіи, и, что весьма важно, трактуетъ* оядзъ съ той же религіозной точки зрѣнія. «Россіяне, дворяне и прочіе, говоритъ расколъ, въ домовномъ житіи, и въ устроеніи всякомъ, и во всемъ всѣ обычаи и поступки л'ют ерок аль в янскія содержатъ». Отсюда охраненіе бытовой области отъ вторженія въ нее чего-либо чуждаго было для раскола столь же существенно, какъ и охраненіе области собственно церковной. Исторія показала даже, что бытовая сторона раскола весьма часто была еще менѣе доступна для разрушенія, чѣмъ церковная. Но само собою разумѣется, что первую ступень на этомъ пути представляла собою семья, какъ охранитель собственно «доиовнаго житія», а первымъ дѣятелемъ являлась женщина, какъ естественный хозяинъ послѣдняго Важно было здѣсь собственно то, что устроеніе домашняго быта велось на началахъ религіозныхъ. Будучи введена въ эху область самою жизнію и потому имѣя всѣ средства для наблюденія даже за мельчайшими подробностями домашняго быта, женщина владѣла историческою подготовкою и къ тому, чтобы сраву же, съ самаго начала потребности, придать этимъ подробностямъ религіозный оттѣнокъ, найти въ немъ ихъ объединеніе и тѣмъ сообщить силу и самому дѣлу охраненія ихъ. Поэтому-то мы и видимъ, что въ раскольнической семьѣ подъ вліяніемъ женщины поддерживалось такое отвращеніе къ быту послѣ - петровскаго общества, которое весьма нерѣдко одерживало побѣду даже надъ убѣжденностію въ церковной неправотѣ раскола. Сила этого отвращенія заключалась именно въ религіозной его окраскѣ.
Но и этимъ еще не исчерпывалось вліяніе женщины на среду раскола. Все, чего женщина достигала своею дѣятель-
ностію въ вышеуказанныхъ положеніяхъ, становилось досгояг діенъ раскола преимущественно чрезъ его взрослыхъ послѣдователей. Но было .еще средство, которое отдавало въ руда женщины собственно юное поколѣніе. Дѣло въ томъ, что преимущественно женщинѣ же въ расколѣ принадлежало и обученіе дѣтей граиотѣ. Переходъ этого «дѣла» къ женщинѣ объясняется его конечною цѣлью, по которой грамотность имѣла значеніе собственно какъ средство для религіознаго воспитанія. Оно и состояло въ обученіи по церковно-богослужебнымъ книгамъ, которыя однѣ только, по идеѣ раскола, р могли служить источникомъ для воспитанія, и сопровождалось, кромѣ того, привитіемъ обучаемому религіозно-аскетическихъ правилъ раскола, съ одной стороны, и его извѣстныхъ взглядовъ на церковь православную—съ другой. Посколько воспитаніе подростающаго поколѣнія принадлежало въ расколѣ преимущественно женщинѣ, постолько она должна была присвоить себѣ и самое обученіе грамотѣ. Отсюда въ раскольнической семьѣ, гдѣ воспитаніе не только начиналось, какъ это бываетъ и вездѣ, но, по условіямъ быта простаго народа, и продолжалось до полнаго возраста воспитываемаго, получила широкое примѣненіе практика обучать грамотѣ при посредствѣ домашнихъ женскихъ силъ. Сама мать, или сестра, тетка, бабка всегда была въ состояніи принять на себя это «святое дѣло» и выполнить его по всѣмъ требованіямъ традиціи. Отсюда преимущественно женщинѣ же, какъ болѣе религіозной и потому болѣе, съ точки врѣнія раскола, правоспособной, обученіе грамотѣ принадлежало и внѣ стѣнъ род-наго дома. Извѣстны въ исторіи раскола такъ называемыя «мастерицы» грамоты. При какихъ условіяхъ производилось обученіе, чтобы достигнуть своей главной цѣли—религіознаго воспитанія обучаемаго, это видно игъ пріемовъ тѣхъ «мастерицъ», которыя выходили изъ монастырей и скитовъ. Сами воспитанныя при монастырской обстановкѣ, онѣ переносили ее, сколько можно, и въ свою «мастерскую»: однѣ, какъ монахини, носили чернеческое одѣяніе и украшали божницу, другія заводили даже моленную и сами отправляли въ ней для дѣтей и при ихъ участіи службы.
Такимъ образомъ получаетъ объясненіе и послѣдній изъ указанныхъ нами въ исторіи раскола фактовъ—фактъ сравнительно широкой грамотности въ женской раскольнической средѣ. Въ разностороннемъ положеніи женщины и особенно
по ѳя обязанности воспитывать молодое поколѣніе, грамотность являлась дѣломъ естественной необходимости. Но, и въ свою очередь, грамотность, конечно, ей$е болѣе способствовала возвышенію положенія женщины въ раскольническомъ обществѣ. ----------
Нѣкогда протопопъ Аввакумъ, примѣромъ своихъ ученицъ поучая своихъ учениковъ какъ надо стоять за расколъ, восклицалъ: «Чудо, да только подивиться чуду сему! Жены суть, немощнѣйшая чадь, а со звѣремъ, по человѣку, борются... А ты—мужикъ, да безумнѣе бабъ». Даже онъ, этотъ гордый богатырь въ своемъ дѣлѣ, сознавался предъ своими ученицами: «вы и моей дряхлости жезлъ и подпора, и крѣпость и утвержденіе» *в). Въ подкрѣпленіе своей духовной дряхлости эта слова расколъ съ полнымъ правомъ могъ повторять по адресу женщинъ въ теченіе всей своей исторіи. Но поистинѣ достойно примѣчанія, что чрезъ женщину же расколъ несъ и свои невознаградимыя утраты. Какъ будто исполнялось изреченіе вѣковой мудрости, что нѣтъ «худа бегъ добра». Будучи вполнѣ искренней въ своихъ убѣжденіяхъ и дѣйствіяхъ, женщина и другихъ воспитывала искренними же. Это—вѣнецъ ея дѣятельности и принадлежалъ онъ только ей. Но искренность — безпристрастна и ведетъ къ безпристрастному. исканію истины. Поэтому исторія знаетъ не мало примѣровъ вполнѣ искреннихъ обращеній отъ раскола къ святой церкви. Сама благодать Божія приходила на помощь къ такимъ искреннимъ искателямъ истины. Такъ, можно сказать, творила русская женщина, еще блуждая во тьмѣ раскола. Дайте ей въ руки свѣтильники возженныѳ—и она больше сотворитъ. Православной миссіи уже около двухъ сотъ лѣтъ не чуждо сознаніе, что успѣхъ борьбы съ расколомъ можетъ быть достигнутъ не бегъ содѣйствія женщины. Нынѣ весьма нерѣдко слышатся убѣжденные голоса—и за то, что въ расколѣ прежде всего нужно обратить вниманіе на просвѣщеніе и миссію среди женщинъ, и за то, что это должно быть сдѣлано при участіи самой же православной женщины. Къ сожалѣнію, попытки примѣненія этого къ живни еще слишкомъ единичны и робки. Нельзя не пожелать, чтобы это дѣло расширилось и получило одну общую поддержку.
---------------------------------- П. Смирновъ.
*s) Mar. для иот, раск. V, 192, 267—8.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ
Санкт-Петербургская православная духовная акаде-мия — высшее учебное заведение Русской Православной Церкви, готовящее священнослужителей, преподавателей духовных учебных заведений, специалистов в области бо-гословских и церковных наук. Учебные подразделения: академия, семинария, регентское отделение, иконописное отделение и факультет иностранных студентов.
Проект по созданию электронного архива журнала «Христианское чтение»
Проект осуществляется в рамках компьютеризации Санкт-Пе-тербургской православной духовной академии. В подготовке элек-тронных вариантов номеров журнала принимают участие студенты академии и семинарии. Руководитель проекта — ректор академии епископ Гатчинский Амвросий (Ермаков). Куратор проекта — про-ректор по научно-богословской работе священник Димитрий Юревич. Материалы журнала готовятся в формате pdf, распространяются на DVD-дисках и размещаются на академическом интернет-сайте.
На сайте академии
www.spbda.ru
> события в жизни академии
> сведения о структуре и подразделениях академии
> информация об учебном процессе и научной работе
> библиотека электронных книг для свободной загрузки
