CC BY
306
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Т.К. Кириллова*, В.Ф, Мартынов**, А.Г. Тищенко***,
С.П. Сальников****, Г.З. Щербаковский*****
Значение петровских реформ для государственно-правового развития России
Конец XVII - первая четверть XVIII вв. - важный период в истории нашей страны. Для этого времени характерны значительные успехи в развитии экономики страны, решительные меры по созданию промышленности (успешное строительство фабрик и заводов, городов и каналов), предпринятые в целях преодоления отсталости России.
Исключительно велики были внешнеполитические результаты - победа в Северной войне, завоевание выхода к Балтийскому морю, усиление влияния России в Европе.
Все это было связано с созданием при Петре I регулярной русской армии, развитием военного искусства, строительством военно-морского флота, которого прежде у России не было совершенно.
Значительными были и достижения в развитии науки, культуры и просвещения: создание светской общеобразовательной школы и специальных заведений - медицинских, морских, военных и т. д.; введение гражданского алфавита, новое летосчисление, основание Академии наук, появление русской газеты и развитие типографского дела, организация географических экспедиций и т.д.
Во всех этих достижениях значительной была роль кипучей энергии, выдающихся дарований, неиссякаемой работоспособности самого Петра I, которого Энгельс называл «действительно великим человеком».
В литературе оценивается значение преобразований конца XVII - первой четверти XVIII вв. и рассматриваются важные и малоизученные вопросы истории России того времени.
Статья Л.А. Никифорова «Россия в системе европейских держав в первой четверти XVIII в.» рассказывает о тех событиях 1690-1720 гг., которые качественно изменили положение России в системе государств Европы и Азии. Автор показывает, что значение прогрессивных преобразований, затронувших экономику, центральное и местное управление, вооруженные силы, культуру и быт, выявилось еще в первые два десятилетия XVIII в., в частности, в ходе Северной войны. Победы, одержанные в войне со Швецией, и дальнейшие преобразования обусловили рост авторитета России и привели к коренному изменению ее международной роли.
Характеристика социально-политических взглядов Петра I и оценка его личности содержатся в статье Н.И. Павленко «Петр I».
В ней раскрываются воззрения Петра на роль государства и его взгляды на место монарха в государственном механизме. Значительное внимание автор уделил представлениям Петра о сословной структуре современного ему феодального общества России и путях достижения этим обществом так называемого «общего блага».
Теме Петр I и истории его времени посвящена статья Т.С. Майковой «Петр I и “Гистория Свейской Войны”». В ней показано отношение Петра к историческим сочинениям и документам и его роль в создании «Гистории Свейской войны». Автор пришел к выводу, что Петр сыграл решающую роль как в подготовке, так и в написании этого исторического сочинения.
Одним из важнейших итогов преобразований конца XVII - первой четверти XVIII вв. было создание регулярной армии. Изучение этой темы продолжено в статье М.Д. Рабиновича «Социальное происхождение и имущественное положение офицеров регулярной армии в конце Северной войны». Обобщив данные о прохождении службы 2245 офицеров, М.Д. Рабинович впервые в историографии обстоятельно рассмотрел вопросы о численности офицерского корпуса, его национальном составе, сословном происхождении и имущественном положении офицеров русской армии.
Социально-экономической истории посвящена статья Ю.А. Тихонова «Феодальная рента в помещичьих имениях Центральной России в конце XVII - первой четверти XVIII в.». Речь идет о
* Докторант кафедры истории права и государства Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук, доцент, подполковник милиции.
** Доцент кафедры государственно-правовых дисциплин Санкт-Петербургского университета МВД России, кандидат юридических наук.
*** Член Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, кандидат юридических наук, доцент.
**** Кандидат юридических наук.
***** Доктор экономических наук.
том важном для развития феодальной ренты периоде, когда в ее объеме заметно возросла доля, взимаемая с крестьян абсолютистским государством. По мнению автора, в первой четверти XVIII в. государство забирало бо??льшую часть прибавочного продукта помещичьих крестьян, что не позволяло помещикам резко увеличивать владельческие платежи и повинности. Этот вывод обосновывается как документами сборника «Материалы по истории крестьянского и помещичьего хозяйства в первой четверти XVIII в.» (М., 1951), так и новыми документами из фондов Поместного приказа, Камер-коллегии, Ландратских книг и ревизских сказок.
С.М. Троицкий в статье «Хозяйство крупного сановника России в первой четверти XVIII в.», опираясь преимущественно на материалы архива А.Д. Меншикова, предпринял попытку охарактеризовать крупное вотчинное хозяйство первой четверти XVIII в. Показывая быстрый рост вотчины А.Д. Меншикова, что во многом определялось положением ее владельца в правительстве Петра I, автор обращает внимание на те ее черты, которые были свойственны крупному вотчинному хозяйству того времени. По мнению С.М. Троицкого, для него было характерно укрепление связей с рынком, что нашло выражение в росте значения денежного оброка, участии вотчинника в торговле и в проявлении в вотчине промысловых заведений.
М.Я. Волков в статье «Монах Авраамий и его “Послание Петру I”» осуществил источниковедческий анализ этого сочинения и предложил новую его оценку. По его мнению, «Послание Петру I» - памятник, в котором нашли отражение общие интересы горожан1.
Петр ввел порядок, согласно которому продвижение по службе ставилось в зависимость от личных заслуг дворянина. Царь не делал исключения и для себя, получая чины за руководство боевыми действиями и участие в победных сражениях. Петр «сначала был барабанщиком, потом солдатом, проходил звания сии не словом, но самым делом»2, - писал Голиков.
Рационалистическому подходу Петра к знаниям соответствовала система учрежденных им учебных заведений: Навигацкая школа, Медицинское училище, Артиллерийская и Инженерная школы, Морская академия. Среди книг иностранных авторов, переводившихся на русский язык, преобладали различного рода пособия для овладения прикладными знаниями: навигацией, артиллерией, фортификацией, кораблестроением и т.д. Письма Петра достаточно четко отражают рационалистический взгляд на перевод иностранных книг на русский язык3.
Перевод книг занимал царя и в дальнейшем, его мысли на этот счет были оформлены в двух указах, адресованных Синоду, которому он поручил осуществить перевод трактата С.Пуфендорфа «О должности человека и гражданина». Другой трактат юриста - «О вере христианской» - переводить не следовало, ибо, как писал Петр, «не чаю к пользе нужде быть».
Главная мысль проекта Положения об Академии наук и художеств состояла в том, чтобы от распространения наук «польза в народе впредь была». А т.к. наука в России сделала лишь первые шаги, то «невозможно, чтоб здесь следовать в протчих государствах принятому образцу». Отличительная особенность проекта Академии наук и художеств состояла в стремлении достичь «малыми убытками» «великой пользы», поставить научные знания на службу практике: «Притом же бы вольные художествы и мануфактуры, которые уже здесь заведены суть или впредь еще заведены быть могут, от помянутого заведения пользу имели, когда им удобные машины показаны и инструменты их исправлены будут»4.
Общеизвестно, что сам Петр в освоении практических знаний достиг огромных успехов. Он в совершенстве владел многими ремеслами и мог в полной мере оценить «силу» самых разнообразных научных знаний - от астрономии до анатомии, от навигации до юриспруденции.
Впервые идея «общего блага» была высказана Петром в 1702 г. в манифесте о призыве иностранцев на русскую службу. Ранее этого времени она еще не оформилась в сознании Петра. Основанием для подобного суждения может служить грамота, адресованная русскому резиденту в Стокгольме кн. Андрею Хилкову, которому было поручено объявить Швеции войну5.
В аналогичной последовательности причины войны изложены в публицистическом трактате, составленном П.Шафировым в 1717 г. и отредактированном Петром6.
Итак, понятие «общего блага» до издания манифеста не встречается ни в актах Петра, ни в законодательстве его предшественников.
Несмотря на то, что манифест был составлен по частному поводу и предназначен для читателей, находившихся за пределами страны, его с полным основанием можно назвать документом программного значения в том смысле, что в нем были изложены взгляды Петра на задачи монарха. Петр намеревался «таким образом правительствовати, дабы всяк и каждый из наших верных подданных чювствовати мог, како наше единое намерение есть о их благосостоянии и приращении усердно пещися, и потому всякия способы и пути употребляти, еже бы ко одержанию такового славного намерения каким ни есть образом служити могло»7. В речи, произнесенной 22 октября
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
1721 г. в связи с заключением Ништадтского мира и присвоением титула императора, Петр сформулировал задачу: «Надлежит трудитца о ползе и прибытке общем, которой бог нам пред очи кладет как внутрь, так и вне, от чего облехчен будет народ»8.
Что подразумевал Петр под «пользой и прибытком общим», каков реальный смысл этих слов? Дать четкий ответ на поставленный вопрос не представляется возможным прежде всего потому, что этой четкости, судя по законодательству XVIII в., не было ни у Петра, ни у его преемников9. Смысл «общего блага» был достаточно широким, и порою бывает трудно отделить «благо подданных» от «блага отечествия», а последнее - от государственной пользы или государственного интереса.
Впрочем, однажды царь поручил Сенату разъяснить подданным, что следовало понимать под «государственным интересом». «Надобно изъяснит именно интересы государственные для вырасумления людем», - писал царь сенатором в апреле 1713 г.10 Следов выполнения этого поручения среди сенатских указов мы не обнаруживаем, но в том же 1713 г. Петр сам взялся за перо, чтобы восполнить этот пробел законодательства. Попытка оказалась не совсем удачной, во всяком случае, именной указ от 25 августа далеко не исчерпал понятия. Под «государственным интересом» подразумевалось искоренение «неправды и тягости» в сборах налогов, таможенных и кабацких денег, выполнении подводной повинности, наборах рекрутов. Государственный интерес будет соблюден в том случае, если все эти поборы будут осуществляться «без всяких лукавых вымыслов, и безпосульно, ища государственной прибыли без тягости народной»11. «Государственный интерес» здесь ограничен преимущественно фискальными интересами. В другой раз царь определил
«государственный интерес» фактически безбрежной формулой: «Все то, что вред и убыток
12
государству приключить может, суть преступления»12.
Поскольку все эти понятия фигурировали в приличествующих случаю актах, они, в зависимости от конкретной обстановки и целей, которые преследовались данным актом, наполнялись различным содержанием. Лишь сопоставляя смысл актов, изданных в разное время и по разному поводу, можно составить приблизительный перечень элементов, составляющих «общие блага», и расшифровать их вероятное значение.
В цитированном выше манифесте под «благосостоянием» подданных, о котором царь намеревался «усердно пещися», подразумевалось следующее: «И того ради мы не токмо едино торговлю в совершенное разширение привести, и внутренное безопасение нашего государства утвержати, и оныне от всяких опасных случаев, чем благосостояние общия пользы разрушено быть может, упредити, но и правительства состояние и что иное к вящему обучению народа доходит тако учредити, дабы наши подданные коль долее, толь вящее ко всякому обществу и обходительству со всеми иными христианскими и во нравех обученными народы удобны сочинены быть могли»13.
Из текста явствует, что путь к достижению «общия пользы» лежит через развитие торговли, соблюдение внутренней и внешней безопасности и «обучение народа». В Генеральном регламенте, опубликованном 18 лет спустя, элементы «общего блага» и «всенародной пользы» перечислены в иной последовательности: на первом месте стоит «поправление полезной юстиции и полиции», т.е. соблюдение правосудия и сохранение общественного порядка, затем следует «охранение своих верных подданных и содержание своих морских и сухопутных войск в добром состоянии», развитие торговли, «художеств и мануфактур»14.
В понятие «всеобщее благо» вкладывалось весьма широкое содержание. Фактически к проявлениям заботы об «общем благе» можно отнести любую акцию монарха, ибо считалось, что вся его деятельность была подчинена этой цели.
«Царей должность есть..., - читаем в публицистическом документе той эпохи, «Правде воли монаршей», - содержать подданных своих в безпечалии, и промышлять им всякое лучшее наставление как к благочестию, так и к честному жительству, да будет истинное в государстве правосудие на охранение обидимых от обидящих подданных себе; також и да будет крепкое и искусное воинство на защищение всего отечества от неприятелей»15.
Яснее вырисовывается внешнеполитический аспект «общего блага». Под ним подразумевалась безопасность границ, а также целостность территории. Монарх, по мнению Петра, вправе игнорировать житейскую сентенцию: «Не воздавай неприятелю, когда и лукавство мыслит, ибо совестию болше возвратитца, нежели возмездием». По поводу этой морали, которой должны руководствоваться частные лица, Петр заметил: «Но сие партикулярным персонам надлежит, а властителем весма инако, ибо должны всегда мстит и возврашат обиженное от неприятеля своему отечеству»16.
Рассуждая подобным образом, Петр обосновывал справедливость своих действий в войне со Швецией, начавшейся, как известно, по инициативе России. А т.к. «мстить» и возвращать отнятые
территории «своему отечеству» можно было только при наличии сильной армии и флота, то Петр считал «воинское дело» самым важным, «первым из мирских дел»17.
Сложнее и разнообразнее представляется содержание «общего блага», обращенного внутрь страны, т.е. по отношению к подданным. Здесь имеется в виду и распространение торговли и промышленности, и обучение народа, и справедливый суд, и улучшение путей сообщения, и «внутреннее безопасение нашего государства», под которым в актах более позднего времени подразумевались «тишина и спокойствие», т.е. социальный мир, и, наконец, сбор налогов в казну. Все это вместе взятое должно было обеспечить жизнь подданных «в безпечалии».
Но «подданные» Петровского времени, т.е. все население страны, резко делились на две категории - податную и привилегированную, каждая из которых в свою очередь состояла из сословий. К податному населению относились крестьяне и горожане, в состав привилегированных сословий входили дворяне и духовенство. Для каждого из сословий представление о жизни «в безпечалии» наполнялось особым содержанием. Своими истоками это представление уходило в прошлое и укладывалось в рамках феодальной идеологии, четко выраженной в одной из дворянских челобитных предшествующего столетия: «И чтоб в твоей государевой державе вси люди божии и твои государевы,
- рассуждали дворяне в челобитной, поданной отцу Петра в 1660 г., - коиждо от великих и четырех чинов освещенный и служивый и торговый и земельный, в своем уставе и в твоем царском повелении твердо и непоколебимо стояли, и не един бы ни от единого ничим же обидим был, и кийждо людие по заповеди божии от своих прямых трудов питалися»18. Согласно этой формуле, каждому из четырех чинов уготовано свое место в обществе, свои источники существования, свой круг прав и обязанностей, который надлежало «твердо и непоколебимо» соблюдать.
«Твердость и непоколебимость» сословной структуры феодального общества, предопределявшего социальное неравенство, сохранилось и при Петре, но содержание сословных обязанностей несколько изменилось. Новшества, если кратко определить их сущность, состояли в увеличении и расширении повинностей в пользу государства. Они коснулись всех сословий, в т.ч. и привилегированного дворянства. Бремя государственных обязанностей по-разному отражалось на судьбах крестьянина, купца, дворянина и монарха.
В сословной иерархии крестьянство по-прежнему занимало самую низшую ступень. Тяготы войны обрушивались прежде всего на крестьян. К ранее существовавшему государственному налогу прибавились новые, неведомые практике XVII в. К ним относились рекрутская повинность, мобилизация на строительные работы, разнообразные экстраординарные налоги специального назначения (корабельные, драгунские, амуничные и др.), подводная и постойная повинности.
В призыве наказа поступать «порядочно» с крестьянами Б.И. Сыромятников усмотрел антифеодальную направленность петровского законодательства. В действительности здесь речь идет о распределении доходов, изымаемых с крестьян в форме ренты и налога, между феодальным государством и отдельными феодалами, причем государственный интерес в соответствии с идеологией того времени брал верх над интересами служилых людей. Крестьянин рассматривался прежде всего как исправный налогоплательщик и поставщик рекрутов. Крестьянин, разоренный помещиком непомерными налогами, не мог выполнять этих своих главных обязанностей, следовательно, переставал быть артерией государства, обеспечивающей его жизнеспособность.
Эта идея пронизывает другие приказы Петра, в той или иной мере затрагивающие крестьянский вопрос. Достаточно вспомнить указ о единонаследии 1714 г., в мотивировочной части которого среди доводов о целесообразности его проведения на первое место поставлен государственный интерес: дробление имений вызовет увеличение владельческих повинностей с крестьян, которые «податей так исправно не могут платить». Итог этим рассуждениям указ подвел так: «И тако от того разделения казне государственной великой есть вред и людям подлым разорение»19. Благополучие государства поставлено здесь в прямую зависимость от благополучия крестьян.
«Общее благо» применительно к крестьянину имело в виду сохранение его способностей в выполнении всего комплекса государственных повинностей. Именно эту цель преследовало законодательство, когда оберегало крестьянина от помещика-разорителя, хищного сборщика податей, обременявшего его поборами в свою пользу, и от злоупотреблений местной администрации. Известен лишь единственный указ, защищавший интересы крестьян, но и тот носил рекомендательный характер. Царь в 1721 г. взывал к совести мелкопоместных дворян, которые продают детей отдельно от родителей, «как скотов», вследствие чего «немалой вопль бывает. И е. ц. в. указал оную продажу людям пресечь», но тут же сделал оговорку: «.а ежели невозможно того будет вовсе пресечь, то бы хотя по нужде и продавали целыми фамилиями или семьями, а не порознь»20.
В «записке», поданной вскоре после смерти царя Екатерине I, «птенцы гнезда Петрова» -Меншиков, Остерман, Макаров и Волков предельно четко формулировали зависимость могущества
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
государства от благополучия крестьян: «И понеже армия так нужна, что без нея государству стоять невозможно, того ради и о крестьянах попечение иметь надлежит, ибо солдат с крестьянином связан как душа а телом; и когда крестьянина не будет, тогда не будет и солдата»21. Справедливости ради отметим, что эту формулу сподвижники Петра наполнили иным содержанием.
Если царь разорителями крестьян считал помещиков, то его сподвижники, оказавшись у власти и свято блюдя интересы дворян, положили начало политике, осуществление которой сопровождалось в течение всего столетия уменьшением удельного веса государственных повинностей и увеличением доли феодальной ренты. Меншиков и его соавторы «записки» считали, что крестьянство «от великих податей и непрестанных экзекуций и других непорядков». Предложенные ими меры по оказанию «к верным своим подданным матерного своего милосердия» выражались, во-первых, в «облегчении крестьян в податях» и, во-вторых, в сокращении провинциальной администрации. Петр, как увидим ниже, достижение «общего блага» связывал с активной деятельностью администрации. Авторы «Записки» усматривали в этой деятельности, сопровождавшейся увеличением провинциального аппарата, причину разорения крестьян: иные из чиновников «не пастырями, но волками, в стадо ворвавшимися, называтися могут»22. Так «государственный интерес» фактически был отдан в жертву интересам дворянства. Именно потому дворянство высоко оценило преемников Петра.
Несколько по-иному расшифровывается содержание «общего блага» и «государственной пользы» применительно к городскому населению. Горожане, как и крестьяне, в петровское время выступали в традиционной роли налогоплательщиков. Задача главного магистрата, как ее определил Петр в собственноручном указе, состояла в том, чтобы «всероссийское купечество, яко рассыпанную храмину, паки собрать». Под восстановлением «рассыпанной храмины» подразумевалось возвращение в ряды купечества и ремесленных людей всех тех, кто «не похотя с посадскими служить и податей платить» ушли из слобод. Выбывших велено «из тех мест собрать и написать в те ж слободы и в тягло»23.
Город, являясь центром торговли и промыслов, обеспечивал казну дополнительными доходами в форме пошлинных сборов. Отсюда заботы Петра, уходящие своими корнями в прошлое, о развитии торговли и купечества: цель организации Бурмистерской палаты в 1669 г. идентична цели издания Новоторгового устава в 1667 г. Составители Новоторгового устава были озабочены тем, чтобы «торговые люди имели свободные торги, как годится быти, чего и во всех государствах окрестных, в первых государственных делах свободные прибыльные торги для сбора пошлин и для всенародных пожитков мирских со всяким береженьем остерегают и в вольности держат»24. Указ об учреждении Бурмистерской палаты выразил эту же мысль, но другими словами: без городского самоуправления, признавали составители этого документа, купцам чинятся «убытки и разоренье, а иные от того торговов и промыслов своих отбыли и оскудали, а его в. г. с них окладные многие доходы учинились в доимке, а пошлинным сборам и иным поборам большие недоборы»25.
Воззрения Петра отличались от воззрений его отца Алексея Михайловича тем, что основой процветания государства считалась не только внутренняя торговля, но и состояние мануфактурной промышленности. Петр в жалованной грамоте Шафирову и Толстому в 1717 г., как его отец в Новоторговом уставе, изданном полвека назад, тоже ссылался на опыт других государств, но он ориентировался на те из «благоучрежденных» государств, которые «процветают и богатятся» от развития «купечества и всяких художников и руководителей»26.
Развитая промышленность вместе с активным торговым балансом составляли один из элементов «государственной пользы» и «общего блага», поскольку оба фактора, с одной стороны, обеспечивали независимость государства, а с другой - являлись средствами государевых доходов. «Что же надлежит до сборов денежных, - поучал Петр сенаторов в 1717 г., - в том наипаче смотреть надобно, ибо и без великого отягчения людям денег сыскать мочно, в чем паче всего труд приложите, ибо в сем деле немалую оплошку имеете»27. Оплошность сенаторов состояла в том, что при их попустительстве не был организован сбор пошлин с иностранных и русских купцов. В то время считалось, что косвенные сборы не столь обременительны «людям», как прямые налоги.
Итак, вклад горожан в «общее благо» и «государственную пользу» должен был состоять в их активном участии в развитии промышленности и торговли. «Служба» горожан в сфере мануфактурного производства относилась к числу их новых обязанностей, порожденных временем преобразований, причем здесь, как и в прочих многочисленных случаях петровской практики, в центре внимания находилось дело, а не люди, стоявшие за ним. «Буде волею не похотят, хотя в неволю», - так лаконично и безапелляционно формулировал Петр свой указ о передаче принадлежавшего казне Суконного двора частным лицам. Целесообразность принудительной меры была продиктована стремлением «чтоб в 5 лет не покупать мундиру заморского»28. Известно, что купцов, «которые написаны к той суконной фабрике в компанию», пришлось вызывать в Москву «в неволю» путем командирования в
29
города, где они жили, нарочных из солдат на их компанейщиков прогонах»29.
Право владения «рудокопными заводами» находилось в прямой зависимости от способности промышленника содержать предприятие действующим. Только такое предприятие способно «пользу государственную и всенародную произвести». Поэтому Берг-привилегия 1719 г. убеждала промышленников, чтобы они не опасались того, что «те заведенные рудокопные заводы, егда с них добрая прибыль будет, от них, заводчиков, отняты б не были». С другой стороны, это право владения оговаривалось условием содержать завод «по уставам, каковы коллегиум впредь объявит». По смыслу Берг-привилегии, угроза конфискации заводов может стать реальной в том случае, если владельцы «сами в состоянии не будут оные содержать»30.
Последовательнее всего идею «службы» промышленности «государственному интересу» раскрывает указ о предоставлении права купцам покупать крестьян к заводам. Раньше купцы были лишены такого права на том основании, что они «кроме купечества, к пользе государственной никаких заводов не имели». Теперь многие из них «возымели к приращению государственной пользы заводить вновь разные заводы». Указ 18 января 1721 г., положивший начало посессионному праву в России, предоставлял возможность владельцам мануфактур покупать крепостных, но с условием, «дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно»31. Иными словами, купленные крестьяне объявлялись «крепкими» не промышленнику, а промышленному предприятию и могли быть проданы только вместе с этим же предприятием. Таким образом, купцу предоставлялось привилегированное право покупки крестьян только при соблюдении им одного непременного условия - интенсивной службы «государственному интересу».
На горожан, кроме того, возлагался ряд других новых повинностей: поставка рекрутов, постойная повинность, содержание госпиталей, а также смирительных и сиротских домов. «Государственный интерес» требовал неукоснительного выполнения всех этих повинностей. Совершенно очевидно, что бремя повинностей, которое несли горожане, предполагало наличие у них соответствующих материальных ресурсов.
Идея «государственного интереса» проникла и в монашескую келью, круто изменив весь уклад монастырской жизни. Сытая и праздная жизнь «царских богомольцев» и церковное благолепие обеспечивались трудом монастырских крестьян. Монастырские вотчины издавна являлись предметом покушений со стороны светской власти и светских феодалов, а далекая от христианских идеалов жизнь обитателей келий подвергалась суровой критике. Однако практические шаги не шли далее мер, ограничивавших рост монастырского землевладения и обличения аморального поведения монахов. Положение черного духовенства в первой четверти XVIII в. стало иным, царь принудил его служить «государственному интересу».
Достаточно сопоставить два именных указа, отделенных друг от друга почти четвертью столетия, чтобы обнаружить устойчивость критического отношения Петра к условиям жизни монастырской братии. В 1701 г. он ставил в пример древних монахов, которые «сами себе трудолюбивыми своими руками пищу промышляли и общежительно живеше, и многих нищих от своих рук питали». Нынешние же монахи, рассуждал царь, «сами чуждыя труды поядаша, и начальные монахи во многия роскоши впадоша»32. В 1724 г. Петр тоже считал, что большая часть монахов «тунеядцы суть», ибо ведут праздную жизнь и заботятся только о себе, в то время как до пострижения они были «троеданниками: то есть дому своему, государству и помещику»33.
Монастырям еще в 1701 г. было сначала запрещено покупать и менять земли, а затем их лишили права распоряжаться доходами с вотчин, монахов посадили на скудный паек, одинаковый для владык и рядовой братии, им запрещалось держать в кельях бумагу и чернила34. «Для пользы вечной и временной людям и изрядства обществу» монахи и монахини должны были заниматься различными «художествами»: столярным делом, иконописанием, прядением, шитьем, плетением кружев и прочим, «что не противно монашеству»35. Главное новшество состояло в том, что на монастыри возлагалась обязанность содержать за счет своих доходов увечных и дряхлых солдат и офицеров, а также училища36. Смысл перечисленных изменений в укладе монастырской жизни и хозяйственной деятельности монастырей состоял в стремлении Петра использовать монастырские доходы для нужд государства.
Более радикальные перемены прослеживаются в судьбах белого духовенства. Реформы Петра превратили церковь в придаток светской власти. Церковным иерархам предписывалось «в мирские дела и обряды не входить ни для чего»37. Священники наряду с прочими чиновниками подписывали присягу с обязательством «споспешествовать и вспомогать» всему тому, что «к пользе государственной и церковной во всяких случаях касатися может»38.
Священство «иный чин есть в народе, а не иное государство», - так парировал Прокопович возможные притязания церкви на светскую власть и утверждал необходимость безоговорочного подчинения церкви светской власти. На этот «чин» государство возложило обязанности духовного воспитателя подданных.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Многочисленные указы обязывали подданных посещать церкви в воскресные и праздничные дни, а также бывать на исповеди. Лица, уклонявшиеся от исповеди, подлежали штрафу39. Ради «государственного интереса» нарушалась тайна исповеди. Синодский указ 1722 г. в соответствии с устным повелением Петра обязывал всех священников, выяснивших намерение исповедовавшегося совершить «измену или бунт на государя или на государство или злое умышление на честь или здравие государево и на фамилию е. в.», немедленно доносить об этом властям40.
Успешное выполнение этих обязанностей Петр связывал с повышением подготовки духовенства. «Когда нет света учения, - записано в Духовном регламенте, - нельзя быть доброму церкве поведению, нельзя быть нестроению и многим смеха достойным суевериям, еще же и раздорам и пребезумным ересям»41. Отсюда указы, предписавшие детям попов и дьяконов учиться в греческой и латинской школах. Необученных детей запрещалось посвящать «на отцовы места» либо использовать на другой службе, за исключением солдатской42. Более того, один из указов предусматривал принудительное обучение: «А которые в учении быть не похотят, тех имать в школы и неволею, и учить их к надежде лучшего священства»43.
Признание соответствия «службы» духовенства «государственному интересу» находило выражение в освобождении этого «чина» от уплаты подушной подати.
Дворянство, как известно, являлось привилегированным сословием. Это свое положение оно сохранило и при Петре, но жесткие нормы «государственного интереса» коснулись и этого сословия, на которое были возложены новые обязанности. Таких новшеств было несколько.
Служба дворянина являлась его исконной обязанностью. Но уже в XVIII в. была утрачена обусловленность землевладения службой - сын дворянина фактически распоряжался поместьем отца как своей собственностью.
В первой четверти XVIII в. в связи с созданием регулярной армии и флота, а также продолжительной Северной войной служба дворянина стала постоянной.
С новыми условиями службы дворян была связана новая их обязанность - обязанность учиться, овладевать знаниями, в равной мере необходимыми кораблестроителю и фортификатору, артиллеристу и навигатору, медику и геодезисту.
Учебные заведения тех времен напоминали казарму, а учащиеся - рекрутов. Контингент учащихся школ и академий, выпускавших специалистов высшей квалификации, комплектовался из дворянских недорослей принудительно.
Современник отметил, что «в целой обширной России не было ни одной знатной фамилии, которая бы не обязалась выслать в эту академию сына, или другого родственника, от 10- до 18летнего возраста»44. Речь идет об учреждении в 1715 г. Морской академии, в которую в соответствии с указом надлежало было высылать детей «знатных особ» от 10 лет и старше45. Школа, готовившая канцелярских служителей для коллегий, тоже комплектовалась принудительно из дворянских детей46.
В развернутом виде подход к определению знатности дворянина формулировал в Табели о рангах: «Сыновьям Российского государства князей, графов, баронов, знатнейшего дворянства, такожде служителей знатнейшего ранга, хотя мы позволяем, для знатной их породы или их отцов знатных чинов, в публичной ассамблеи, где двор находится, свободной доступ пред другими нижняго чина, и охотно желаем видеть, чтоб они от других всяких случаях по достоинству отличались; однакож мы для того никому какого ранга не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не позволяем, пока они нам и отечеству никаких услуг не покажут и за оныя характера не получат»47.
Военная служба считалась предпочтительней, и все прочие дворяне обязаны были оказывать офицерам знаки уважения. «Сказать всему шляхетству, - писал Петр Сенату в 1712 г., - чтоб каждой дворянин во всяких случаях (какой бы фамилии ни был) почесть и первое место давал каждому обер-офицеру и службу почитал»48.
«Общая польза» - это способность подданных в зависимости от сословной принадлежности служить «государственному интересу». Для «пользы государства» обязаны служить все: крестьяне, горожане, духовенство и дворяне, но служба каждого из сословий, добавим от себя, достаточно четко отражала классовое содержание «государственного интереса». Крестьянин, служа «государственному интересу», должен был платить подати и поставлять рекрутов. Для дворянина служба в полку или канцелярии являлась дополнительным источником дохода в форме жалованья. «Общая польза» для крестьянина обернулась увеличением податного бремени, ибо Петр, прислушавшись к совету прибыльщиков, ввел поголовщину - новую систему налогового обложения, при которой одинаковую подать платили и дряхлые старики, и грудные младенцы. Усовершенствованная организация сыска беглых позволяла вылавливать тех, кто уклонялся от
службы. Введенные при Петре паспорта обеспечивали контроль за передвижением податного населения. «Общая польза», далее, для одной пятой крестьянского населения России обернулась обязанностью платить казне 40-копеечный оброк «вместо тех доходов, что платят дворцовые во Дворец, синодского ведения в Синод, помещиковы помещикам»49, которого оно раньше не платило.
Таким образом, «общая польза» применительно к трудовому населению не совпадала с «государственным интересом», она вступала с ним в противоречие, в особенности когда речь шла о реальной платежеспособности крестьян и горожан и фискальных интересах казны.
В годы преобразований дворяне укрепили свои права на землю и крестьян, незнатные представители привилегированного сословия получили широкие возможности для продвижения по службе.
Сенатским указом 1711 г. у 53 царедворцев, уклонившихся от явки в Киев на смотр, были конфискованы имения50. В 1712 г. Петр вновь грозил конфискацией имений, причем эта угроза относилась не к дворянам, уклонявшимся от службы, а к тем из них, которые, находясь за границей, не проявляли должного старания к обучению. В ответ на донесение комиссара И.Б. Львова, которому было поручено попечение о русских навигаторах, обучавшихся морскому делу в Голландии и Дании, Петр писал: «Три писма ваших нам дошли, в которых вы писали о поступках навигаторов, и о том мы известны. И между теми, которые явились в преслушании, и о тех поределили мы собственным указом, будучи здесь, господам сенаторам, а именно: ежели они в три месяца с того времени, как указ здесь объявлен, не будут в практике, то они домов своих, которые они в Москве имеют, также поместей и вотчин, будут лишены»51.
Единовременные карательные меры по отношению к отдельным группам дворян сменились серией указов, изданных в 1714 г., реализация которых должна была вызвать существенные изменения в социальном облике господствующего сословия. Центральное место в этой серии занимает указ о единонаследии. Дворянин, как написано в указе, обязан был служить «для пользы государства». С этой целью вводился новый порядок наследования недвижимых имений, передаваемых целиком только одному сыну с тем, чтобы остальные сыновья, оказавшись без поместий и, следовательно, лишенные средств к существованию, сами стремились бы «хлеба своего искать службою, учением,
52
торгами и прочим»52.
Указ о единонаследии находится в окружении других актов, содержание которых свидетельствует о стремлении Петра лишить дворян возможности обойти установленную этим указом норму. Один из них, чтобы стимулировать изучение математики дворянскими недорослями, запрещал жениться тем из них, кто не овладел элементами геометрии и цифири53. Другой указ предусматривал те случаи, когда «многие производят сродников своих друзей в офицеры из молодых, которые с фундаменту солдатского дела не знают, ибо не служили в низких чинах». В связи с этим запрещалось производить в офицеры дворян, не служивших рядовыми в гвардейских полках54. Третий указ ограничивал стремление дворян, не получавших в наследство недвижимой собственности, обзаводиться имениями: их разрешалось приобретать только по истечении 7 лет на военной или 10 лет на гражданских службах, или после 15 лет занятий торговлей. Тем, кто нигде не служил и не торговал, запрещалось покупать деревни «даже до смерти»55.
К серии этих указов относится также так называемый указ о свидетельстве в Сенате дураков
1722 г.: «Буде по свидетельству (Сената. - Н.П.) явятся таковые, которые ни в науку, ни в службу не годились и впредь не годятся, отнюдь жениться и замуж идтить не допускать и венечных памятей не давать и деревень наследственных и никаких за ними не справливать»56.
Указы всего лишь отражают намерения законодателя и в данном случае являются надежным источником для характеристики взглядов Петра. Что касается практики, т.е. реализации указов, то не подлежит сомнению, что дворяне находили способы уклоняться и от службы и от обучения57.
Мысль об «общем благе» была впервые сформулирована в 1702 г. Однако по крайней мере десять следующих лет энергия царя была направлена главным образом на реализацию той части программы «общего блага», которая предусматривала сохранение целостности государства, борьбу за возвращение исконных русских земель. Естественно, что в эти годы внимание царя было приковано преимущественно к театру военных действий, к борьбе со Швецией. Вследствие этого внутриполитическая активность царя носила ограниченный и в значительной степени эпизодический характер58.
1712 год в смысле поворота царя к внутриполитическим делам можно считать переломным, ибо к этому году относится, с одной стороны, первое его распоряжение о переводе на русский язык «прав других государств»59, а с другой - многочисленные указы, содержавшие обширный перечень
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
дел внутриполитического характера. Здесь и предписание о запрещении губернаторам как вмешиваться в дела фискалов, так и вторгаться в жизнь имений, принадлежавших фискалам, и предписание «завод суконной размножать», и план заселения Котлина-острова, куда надлежало перевести «по окончании сей войны» по тысяче семей дворян, купцов и ремесленников, и предписание «школу инженерную умножить», и намерение организовать в каждой губернии госпитали для увечных и престарелых, а также незаконнорожденных детей, и план организации конных заводов в трех южных губерниях, и, наконец, указ о создании коллегии «для торгового дела исправления»60.
В последующие годы законотворческая деятельность Петра расширилась, увеличился поток нормативных и распорядительных указов, либо составленных по его поручению, либо им отредактированных, либо от начала до конца им написанных. Петр много и упорно работал над уставами и регламентами, инструкциями и указами об устройстве коллегии и Сената, указами, определявшими обязанности должностных лиц. Подсчитано, что только один список текста Устава воинского 1716 г. имеет около 200 поправок и дополнений, сделанных Петром61.
Генеральный регламент был опубликован лишь в 12-й редакции, причем шесть из них имеют следы правки Петра. Особенно интенсивной правке царя подверглись 10-я и 11-я редакции. Здесь встречаются новые, составленные Петром пункты регламента, многочисленные дополнения, уточнения формулировок, предписания включить новые разделы и т.д. Указ о должности Сената 1718 г. насчитывает шесть редакций, пять из которых правлены Петром. Столько же редакций претерпела в процессе подготовки к опубликованию инструкция о должности генерал-прокурора62.
В последние годы жизни царь уделял много времени делам управления и законотворчества. Сохранилось три составленных им расписания по делам недели, которые он отводил присутствию в Сенате, составлению регламентов и т.д. По расписанию 1721 г. царь четыре дня в неделю - с понедельника по четверг - посвящал сочинению Адмиралтейского регламента, пятница предназначалась Сенату, в утренние часы субботы он занимался редактированием «Истории Свейской войны», а утро воскресенья отводил дипломатии. Здесь же помета о возможных отклонениях от приятного распорядка: «А когда река станет, тогда, ежели много дел будет, четверг прибавить к сенатским делам».63
Огромное внимание, уделяемое Петром созданию законов, исходило из его глубокой веры во всемогущую роль «добрых порядков», под которыми подразумевались тщательно составленные законы и надлежащим образом устроенные учреждения, задача которых состояла в наблюдении за претворением законов в жизнь. Эту мысль в разных вариантах царь повторял многократно, начиная от лаконичного повеления чиновникам блюсти уставы «яко первое и главное дело»64 до более пространных, с элементами теории, рассуждений относительно значения законодательства в жизни государства. Например: «Глава же всему, дабы должность свою и наши указы в памяти имели и до завтра не откладывали, ибо как может государство управлено быть, егда указы действительны не будут, понеже презрение указов ничем розниться с изменою»65, или: «Ничто так ко управлению государства нужно есть, как крепкое хранение прав гражданских, понеже всуе законы писать, когда их не хранить или ими играть как в карты, прибирая масть к масти». Указы объявлялись «фортецией правды», а их нарушители уподоблялись людям, которые под нее «тщатся всякие мины чинить»66.
Сравнение чиновников, нарушавших указы, с изменниками не являлось случайным. Идеальными Петру представлялись учреждения, уподобленные казарме, а служители учреждений
- военным чинам, с такой же неукоснительностью выполняющие указы, как солдаты и офицеры выполняли военные уставы. В именном указе, изданном за год до смерти, Петр предписывал хранить гражданские регламенты «так крепко во всем, как Воинской регламент»67, а спустя несколько месяцев Сенат слово в слово повторил указ царя, считавшего, что эффект может быть достигнут лишь в случае, если чиновники коллегий и губернских учреждений, а также канцелярские служители будут читать соответствующие их должности параграфы регламентов «как то чинится для всегдашнего выразумления в должности солдатской чтением и ведением их воинских артикулов»68.
Петр делил составленные и подписанные им указы на два вида: постоянные и временные. К первым относились регламенты и уставы, ко вторым - разного рода распорядительные указы69. Первые определяли задачи учреждений и обязанности должностных лиц от актуариуса до президента коллегии и сенаторов, вторые были адресованы непосредственно подданным. Первые исчисляются десятками, вторые - тысячами.
Обилие распорядительных указов обусловлено прежде всего их регламентарным характером. Вся жизнь подданных, все сферы их деятельности находились под бдительным надзором
государственных учреждений разного ранга, пристально следивших за тем, чтобы указы претворялись в жизнь. Указы и учреждения составляли основу «доброго порядка», а точное соблюдение законов подданными должно было привести их к «общему благу» и обеспечить выполнение интересов государства.
1 См.: Россия в период реформ Петра I. М., 1973. С. 5-7.
2 Голиков И.И. Анекдоты, касающиеся до государя Петра Великого. Т. VI. СПб., 1859. С. 348.
3 См.: Павленко Н.И. Петр I (к изучению социально-политических взглядов) // Россия в период реформ Петра I... С. 54.
4 История Академии наук СССР. Т. I. М.-Л., 1958. С. 429, 430.
5 См.: Павленко Н.И. Указ. соч. С. 60.
6 См. там же. С. 61.
7 П. и Б. (рукопись). Т. II. С. 45. Цит. по: Павленко Н.И. Указ. соч. С. 77.
8 Воскресенский Н.А. Соч. С.156.
9 См.: Павленко Н.И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в. // Абсолютизм в России (XVII-XVIII вв.): Сборник статей. М., 1964.
10 Воскресенский Н.А. Указ. соч. С. 38.
11 ПСЗ. XV. № 2707. С. 51-53.
12 Там же. № 2871. С135.
13 П. и Б. Т. II. С.45.
14 См.: ПСЗ. Т. VI. № 3534. С.141. См. также: Регламент Главного магистрата (там же. № 3708. С. 291).
15 ПСЗ. Т. VII. № 4870. С.622.
16 Воскресенский Н.А. Указ. соч. С. 152.
17 Там же. С. 164.
18 Маньков А.Г. Развитие крепостного права в России во второй половине XVII века. М.-Л., 1962. С.40.
19 ПЗС. XV. № 2789. С.91.
20 Там же. № 3770. С.377.
21 200-летие Кабинета е. и. в. 1704-1904. СПб., 1911. Приложения. С. 46.
22 Там же. С. 45-47.
23 ПСЗ. XVI. № 3708. С. 293
24 ПСЗ. Т. I. № 408. С. 678.
25 ПСЗ. Т. III. № 1674. С. 598.
26 ПСЗ. Т. V. № 3089. С. 496.
27 Там же. № 3080. С. 493.
28 Там же. № 2876. С. 137.
29 Крепостная мануфактура в России. Ч. V. Московский Суконный двор. Л., 1934. С. 5.
30 ПСЗ. Т. V. № 3464. С. 760-762.
31 ПСЗ. Т. VI. № 3711. С. 311-312.
32 ПСЗ. Т. IV. № 1886. С. 182.
33 ПСЗ. Т. VII. № 4450. С. 230.
34 ПСЗ. Т. IV. № 1834. С. 140; № 1839. С. 159; № 1886. С. 181.
35 ПСЗ. Т. VI. № 4022. С. 710.
36 ПСЗ. Т. V. № 3409. С. 726; Т. VI. № 3576. С. 188; Т. VII. № 4151. С. 18; № 4426. С.207; № 4488. С. 274-275.
37 ПСЗ. Т. V. № 2985. С. 194.
38 ПСЗ. Т. VI. № 4012. С. 688.
39 ПСЗ. Т. V. № 3169. С. 545; № 3183. С. 554-555; Т. VI, № 4052. С. 738.
40 ПСЗ. Т. VI. № 4012. С. 685.
41 Там же.
42 ПСЗ. Т. IV. № 2186. С. 401; № 2308. С. 581. Т. V. № 3175. С. 548.
43 ПСЗ. Т. VII. № 4291. С. 105-106.
44 Вебер X. Записки // Русский архив. 1872. № 7-12. Стб. 1414.
45 ПСЗ. Т. V. № 2968. С. 186.
46 ПСЗ. Т. VI. № 3845. С. 451-452; Т. VII. № 4457. С. 250.
47 Там же. № 3890. С. 490.
48 П. и Б. Т. XII. С.77.
49 ПСЗ. Т. VII. № 4533. С. 318.
50 См.: Доклады и приговоры Правительствующего Сената в царствование Петра I. Т. I. СПб., 1880. С.175-176.
51 См.: П. и Б. Т. XII (рукопись).
52 ПСЗ. Т. V. № 2789. С. 91.
53 См. там же. № 2762. С. 78.
54 См. там же. № 2775. С. 84.
55 Там же. № 2796. С. 97.
56 ПСЗ. Т. VI. № 3949. С. 643.
57 См.: Павленко Н.И. Петр I. С. 79-81.
58 См. там же. С. 82.
59 СПб. РИО. Т. XI. С. 238.
60 П. и Б. Т. XII (рукопись).
61 См.: Епифанов П.П. Воинский устав Петра Великого // Петр Великий: Сборник статей. М.-Л., 1947. С. 196.
62 См.: Воскресенский Н.А. Указ. соч. С. 294-308, 411-510.
63 Павленко Н.И. Петр I. С. 84-85.
64 ПСЗ. Т. VII. № 4436. С. 216.
65 ПСЗ. Т. V. № 3264. С. 606.
66 ПСЗ. Т. VI. № 3970. С.656.
67 ПСЗ. Т. VII. № 4422. С. 205; № 4572. С. 350.
68 Там же. № 4870. С. 625.
69 См.: Воскресенский Н.А. Указ. соч. С. 85.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
