CC BY
63
Медведева Светлана Николаевна
Значение экспертной версии в раскрытии и расследовании преступлений
Рассматривается понятие экспертной версии, анализируется ее значение для раскрытия и расследования преступлений. Выявляются проблемы выдвижения версий экспертами, их учета в последующем при проверке следственным путем.
Ключевые слова: эксперт, версия, экспертная версия, проверка версии, заключение эксперта.
The value of the expert version in the disclosure and investigation of crimes
In this article the concept of expert version is considered, its value for disclosure and investigation of crimes is analyzed. Problems of nomination of versions by experts, their account in the subsequent at check by an investigative way are revealed.
Keywords: expert, version, expert version, version check, expert opinion.
Вопросы выдвижения и проверки версий в отечественной криминалистической литературе исследовались на протяжении многих лет, причем достаточно активно. Однако экспертная версия заинтересовала исследователей лишь в начале 60-х гг. XX в., и до сих пор вопрос о ее природе окончательно не разрешен.
Так, А.М. Ларин отрицает возможность существования экспертной версии, считая, что познавательная деятельность эксперта аналогична любому исследованию, соответственно, признавать экспертную версию самостоятельным явлением неверно [1, с. 87].
А.Г. Филиппов, напротив, рассматривает экспертную версию как гипотезу, выстраиваемую для объяснения специфических обстоятельств специальным субъектом, с облечением результатов проверки в специфическую форму, имеющую специфическое значение для установления истины [2, с. 49].
РС. Белкин признает экспертную версию видом криминалистической версии, формирующейся на основе осмысления экспертом поставленных перед ним задач, изучения относящихся к экспертизе материалов дела и ознакомления с объектами исследования [3, с. 78].
В целом, последнее из указанных определений может рассматриваться как верное, однако полагаем, что в нем неправильно расставлены акценты в силу того, что экспертная версия и криминалистическая версия имеют различное содержание и различны по своему объему [4, с. 74].
По нашему мнению, экспертную версию возможно определить как обоснованное предположение специального субъекта познавательной деятельности - эксперта, выдвигаемое и
проверяемое специальными методами относительно отдельного факта или группы фактов, подлежащих установлению в целях разрешения задач уголовного судопроизводства.
Экспертная версия является разновидностью криминалистических версий, которые можно классифицировать по различным основаниям. Различают версии по субъекту выдвижения: следственные, оперативные, экспертные и судебные; по объему: общие и частные; по степени конкретности: типичные и конкретные; по степени вероятности: маловероятные и наиболее вероятные; по отношению к предмету доказывания: обвинительные и оправдательные.
В литературе существует мнение, что экспертная версия может быть только частной, так как проверяет уже выдвинутую следователем версию, касающуюся не всего преступления в целом, а только определенной его части. Действительно, экспертная версия, несмотря на всю ее значимость, во-первых, выдвигается для решения неюридических вопросов, во-вторых, является вспомогательной в ходе процессуального установления отдельных сторон предмета доказывания. Тем не менее это не исключает возможность рассматривать экспертную версию по иным основаниям.
Заключение эксперта может быть как категоричным, так и вероятным. Категоричный ответ подтверждает или отвергает частную версию следователя, которую он в виде постановления о назначении экспертизы предоставил на разрешение эксперта. По отношению к предмету доказывания экспертная версия может быть как обвинительной, так и оправдательной. Вероятный ответ эксперта представляет собой разновидность криминалистической версии по
92
степени вероятности и может быть использован следователем в качестве ориентирующей информации, которая требует подтверждения или опровержения при производстве следственных действий либо при производстве иных экспертиз.
Экспертная версия не может существовать сама по себе, она тесно взаимосвязана с другими версиями - следственной и оперативной.
Следует обратить внимание и на тот факт, что в основном экспертная версия вряд ли может рассматриваться как самостоятельная - и в этом мы вполне согласны с мнением Р.С. Белкина, - поскольку эксперт в своей деятельности связан вопросами, поставленными перед ним следователем или другим лицом, вынесшим постановление о назначении судебной экспертизы. Таким образом, приходя к каким-либо выводам, эксперт не сам выдвигает свою версию, он фактически осуществляет проверку тех версий, которые уже выдвинул следователь, назначивший экспертизу с целью ее проверки.
Экспертная версия может быть типичной и конкретной. Так, к примеру, следователь выдвигает версию о том, что проникновение в квартиру произошло путем взлома запорного устройства на входной двери. Для проверки данной версии он, изъяв входной замок с двери квартиры, назначил трасологическую судебную экспертизу по данному запорному устройству. Эксперт в ходе исследования пришел к выводу о том, что снаружи открытие данного замка не производилось, при этом имеются характерные следы на внутренней стороне замка, свидетельствующие о попытке его взлома изнутри квартиры, а это, в свою очередь, по мнению эксперта, может свидетельствовать об инсценировке кражи [5]. Назначая экспертизу, следователь предполагает, что замок открыли с помощью подбора ключа или отмычки, как это наиболее часто (типично) происходит в таких случаях. Соответственно, в постановлении перед экспертом ставятся определенные вопросы. Эксперт, приступив к производству экспертизы, на первом этапе, исходя из материалов дела, тоже выдвигает типичные версии о способе вскрытия замка. Однако в процессе производства экспертизы выясняется, что специальные средства не применялись и замок был открыт родным ключом. Так типичная экспертная версия превращается в конкретную.
Достаточно спорным является вопрос о том, может ли в данном случае экспертная версия рассматриваться как самостоятельная версия
эксперта, ведь, по сути, им осуществлялась проверка версии следователя о взломе запорного устройства на входной двери. С другой стороны, в силу имеющихся у эксперта специальных знаний была выдвинута версия об инсценировке кражи. С нашей точки зрения, в данном случае имела место именно экспертная версия.
Вообще, следует заметить, что наибольшее значение экспертная версия имеет для проверки или выдвижения предположений о том, что могла иметь место инсценировка какого-либо события. При этом мы полагаем, что в том случае, когда речь идет о выдвижении версии об инсценировке в ходе расследования, к примеру, следователем, а деятельность эксперта сводится лишь к проверке данной версии, нужно говорить именно о версии следственной.
Например, при обнаружении трупа с признаками самоубийства следователь по каким-либо основаниям начинает сомневаться в правильности версии о самоубийстве и предполагает, что могла иметь место насильственная смерть (например, на месте присутствуют следы постороннего человека или способ причинения смерти явно противоречит возможности самостоятельно лишить себя жизни), назначает соответствующую экспертизу, и выводы эксперта подтверждают выдвинутую следователем версию. Здесь налицо ситуация, когда экспертиза выступила в качестве способа проверки версии, выдвинутой следователем.
В то же время ситуация может быть кардинально иной. Так, при обнаружении на трассе трупа со следами наезда следователь выдвигает единственную, по его мнению, версию о том, что произошло дорожно-транспортное происшествие, в связи с чем для проверки данной версии назначает судебно-медицинскую экспертизу, поставив перед экспертом вопросы о наличии у погибшего телесных повреждений, о причине смерти и т.д. Однако эксперт в ходе производства исследования устанавливает, что наезд был совершен уже после наступления смерти, а в качестве причины смерти выступила асфиксия. Таким образом, будет иметь место экспертная версия о возможном факте умышленного убийства.
Практике известно довольно большое количество ситуаций, когда следователь первоначально выдвигает ту или иную версию произошедшего события и только после получения заключения эксперта понимает, что данная версия была ошибочной, а проверке подлежит совершенно иная, выдвинутая уже экспертом по результатам проведенного исследования.
93
Как мы уже отметили выше, нередко это версия об инсценировке, которая первоначально не выдвигалась, поскольку картина на месте происшествия не вызвала у следователя никаких подозрений и сомнений в том, что было совершено преступление.
Приведем наиболее распространенные примеры выдвижения экспертных версий о наличии инсценировки преступного либо о непреступности события:
при производстве дактилоскопической судебной экспертизы по орудию причинения смерти установлено отсутствие на нем отпечатков пальцев потерпевшего (который якобы покончил жизнь самоубийством), однако обнаружены следы пальцев рук другого лица;
при производстве баллистической судебной экспертизы установлено, что на одежде потерпевшего отсутствуют следы близкого выстрела, которые в обязательном порядке должны быть в наличии в случае самострела [6, с. 97].
Таким образом, экспертная версия зачастую имеет важнейшее значение для установления факта инсценировки совершенного преступления либо сокрытия факта преступления под видом инсценировки непреступного события. Однако сводить значение следственной версии исключительно к данному аспекту нам представляется неверным. В то же время следует с сожалением отметить, что в следственной практике не используются все возможности экспертной деятельности, круг вопросов по каждому виду экспертиз обычно аналогичен и достаточно ограничен.
Так, например, по уголовному делу по факту убийства Г. следователем был направлен на дактилоскопическую судебную экспертизу нож, которым были причинены телесные повреждения, повлекшие причинение смерти. Следователем перед экспертом были поставлены стандартные вопросы: «Имеются ли на представленном на экспертизу ноже отпечатки пальцев рук; если имеются, то пригодны ли они для идентификации; не оставлены ли они потерпевшим». Экспертом было установлено, что на ноже имеются отпечатки пальцев рук, пригодные для идентификации, которые оставлены не потерпевшим, а другим лицом. При этом во время исследования эксперт выдвинул версию о том, что в момент нанесения удара ножом рукоятку виновный охватывал полной рукой, поскольку отобразились следы указательного, среднего, безымянного пальцев и мизинца. Однако в данных следах не отобра-
зилась фаланга безымянного пальца, в связи с чем экспертом было выдвинуто предположение о том, что преступление могло совершить лицо, у которого либо полностью отсутствует фаланга безымянного пальца правой руки, либо она повреждена настолько, что в ней не отображаются папиллярные линии. Данная экспертная версия нашла свое отражение в заключении эксперта в силу ч. 2 ст. 204 УПК РФ, поскольку он счел, что им установлены обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела [7].
В то же время нельзя не обратить внимание на тот факт, что далеко не всегда эксперты проявляют инициативу, выдвигая те или иные версии, ограничиваясь лишь рамками вопросов, которые были заданы следователем, хотя в действительности экспертные возможности в этом плане достаточно широки. Так, часто следователи, например, по следам обуви ставят традиционные вопросы: пригодны ли следы для идентификации, каким типом обуви могли быть оставлены, в то время как эксперт может по следам выдвинуть версии о физических параметрах лица, которым оставлены данные следы: его росте, весе; о половой принадлежности данного лица; об особенностях походки и т.д.
Представляется, что в указанных случаях в целях получения максимально возможной информации и об обстоятельствах совершенного преступления, и о предположительных версиях, которые может выдвинуть эксперт по результатам проведенного исследования, при назначении судебных экспертиз следователь должен тесно взаимодействовать с экспертом, обсуждая постановку всех возможных вопросов.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что экспертную версию было бы более верно именовать экспертно-криминалистической версией, при этом полагаем, что в силу значительных возможностей таких версий в раскрытии и расследовании преступлений лицам, производящим расследование, надлежит выносить на экспертизу максимально возможное количество вопросов, основанных на особенностях направляемых на экспертизу объектов, а экспертам, в свою очередь, надлежит указывать в заключении эксперта все обоснованные предположения об обстоятельствах, связанных с расследуемым событием, возникающие в ходе исследования объектов, представленных на экспертизу.
94
1. Ларин А.М. Криминалистика и паракрими-налистика: науч.-практ. и учеб. пособие. М., 1996.
2. Агафонов В.В., Филиппов А.Г. Криминалистика: краткий курс лекций. 5-е изд., испр. и доп. М, 2011.
3. Криминалистика: учеб. для вузов / под ред. Р.С. Белкина. М., 2001.
4. Каюмов Р.Р., Реховский А.Ф. Особенности выдвижения и проверки экспертных версий // Вестник Удмуртского университета. 1992. № 2.
5. Приговор Ленинского районного суда г. Краснодара от 11 сент. 2018 г. по делу № 1-61/2018. Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс».
6. Макарова С.Ю. Следователь и эксперт как субъекты раскрытия и расследования криминальных инсценировок // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия «Право». 2008. № 1.
7. Приговор Первомайского районного суда г. Краснодара от 9 июня 2017 г. по делу № 1-49/2017. Доступ из справ. правовой системы «КонсультантПлюс».
1. Larin A.M. Forensic and paraforensic science: sci. and practical and educational manual. Moscow, 1996.
2. Agafonov V.V., Filippov A.G. Forensic science: a short course of lectures. 5th ed., corr. and augm. Moscow, 2011.
3. Belkin R.S. Forensic science: textbook for universities/ed. by R.S. Belkin. Moscow, 2001.
4. Kayumov R.R., Rekhovsky A.F. Features of the nomination and verification of expert versions // Bulletin of the Udmurt University. 1992. № 2.
5. Sentence of the Leninsky district court of Krasnodar d.d. Sept. 11, 2018 in case No. 1-61/2018. Access from the legal reference system "ConsultantPlus".
6. Makarova S.Yu. Investigator and expert as subjects of disclosure and investigation of criminal dramatizations // Bulletin of the Samara Humanitarian Academy. Series "Law". 2008. No. 1.
7. Sentence of the Pervomaisky district court of Krasnodar d.d. June 9, 2017 in case No. 1-49/2017. Access from the legal reference system "ConsultantPlus".
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ
Медведева Светлана Николаевна, заместитель начальника кафедры судебно-экспертной деятельности Краснодарского университета МВД России; тел.: +79199643102.
INFORMATION ABOUT AUTHOR
S.N. Medvedeva, Deputy Chief of the Department of Forensic Science of the Krasnodar University of the Ministry of the Interior of Russia; ph.: +79199643102.
95
