CC BY-NC-ND
100
История журналистики
В.Н. Ершова
ЖУРНАЛИСТ П.И. ШАЛИКОВ: МАТЕРИАЛЫ К БИОГРАФИИ
История личности и деятельности Петра Ивановича Шаликова до сих пор особо не привлекала к себе внимания исследователей истории журналистики и литературы. Пока не изучены ни биография, ни творчество, ни издательская деятельность, ни, тем более, место и значение П.И. Шаликова в обществе, литературе и журналистике первой половины XIX в.
Судя по воспоминаниям современников, П.И. Шаликов был весьма известной личностью. Его сентиментальные рассказы и стихи получали одобрение публики. По воспоминаниям М.А. Дмитриева, «с одного конца России до другого, кому не было известно имя князя Шаликова? Добейтесь до такой же известности! Гоголь, которого талант был так силен и живописен, Гоголь, которого так прославляют друзья его, желая прицепиться к нему, как паук к хвосту орла в басне Крылова, Гоголь никогда не пользовался такой известностью. Чему приписывать это? Времени!...»1 Жена П.И. Шаликова Александра Федоровна вспоминает о муже: «Сочинения его расходились хорошо, он имел успех в тогдашнем обществе; романсы его перекладывались на музыку и пелись в салонах, сам он имел очень приятный тенор, выразительную южную физиономию, знал иностранные языки, говорил бойко и складно, словом, считался одним из блестящих людей своего времени»2. П.И. Шаликов был знаком со многими литераторами первой половины XIX в.: с Н.М. Карамзиным, И.И. Дмитриевым, В.Л. Пушкиным, А.С. Пушкиным.
Шаликов более 25 лет занимал пост главного редактора авторитетной газеты «Московские ведомости». Он издавал журналы для женщин: «Журнал для милых» (1804; совместно с М.Н. Макаровым), «Московский зритель» (1806), «Аглая» (1808-1812) и «Дамский журнал» (1823-1833), который успешно выходил в течение 10 лет. Первые «журналы мод» и издания, ориентированные на женщин, появились в России еще в середине
XVIII в. Но если в Европе этого времени «женский журнал» уже сформировался как тип издания, то в России можно говорить только о росте внимания журналистов к «женской» теме. Хотя именно журналы П.И. Шаликова сыграли значительную роль в развитии «женской журналистики» в России, их ценность начинает осознаваться только современными исследователями: «Публиковавшиеся Шаликовым материалы, мысли о равенстве и уважительном отношении к женщине не были еще признаны в обществе, и потому нельзя недооценивать роль его изданий в становлении идей женской эмансипации в России»3.
Так почему же в истории литературы сложилось столь невнимательное и даже пренебрежительное отношение к личности П.И. Шаликова? Даже «Энциклопедический словарь» Брокгауза и Ефрона пишет о нем: «Деятельность Шаликова может быть охарактеризована как вырождение сентиментализма. Под влиянием, может быть, своего восточного происхождения, Шаликов особенно развил характерную особенность сентиментализма -чувствительность; у него эта чувствительность тесно связана с чувственностью»4. Причем такое отношение к личности Шаликова начало формироваться еще при его жизни. Н.Н. Булич в «Очерках по истории русской литературы и просвещения с начала XIX века» сравнивает князя Шаликова с графом Д.И. Хвостовым: «Петербургский пиит граф Д.И. Хвостов и московский карамзинист - князь Шаликов. оба они писали очень много и жили очень долго, так что личности их укоренились в литературных преданиях, окруженные эпиграммами и множеством рассказов самого забавного свойства. <...> Говорить об их отношениях и их деятельности - значило бы вдаваться в такие анекдотические подробности, которые не могут иметь значения на страницах этой истории»5.
очевидно, Шаликов был не понят и недооценен современниками и последующими исследователями во многом из-за свойств своей личности и непростого характера. Князь слыл чудаком и оригиналом, как называют его мемуаристы М.А. Дмитриев6 и Ф.Ф. Вигель7. Помимо яркой восточной внешности, оригинального поведения, приверженности к сентиментализму и весьма эксцентричной манеры одеваться, Шаликов обладал вспыльчивым характером, который стал причиной многих его ссор с современниками. образ князя - героя светских анекдотов - отразился на всем его творчестве. Издания Шаликова получили ярлыки «журналов сентиментального направления», и в «историях русской журналистики XIX века» никогда иначе не
рассматривались. Помимо диссертации Р.В. Чичинадзе «Жизнь и журналистская деятельность П.И. Шаликова (Шаликашвили)»8 1971 г., написанной на грузинском языке, работ, посвященных П.И. Шаликову, не существует. Насколько можно судить по автореферату диссертации, Р.В. Чичинадзе посвятил большую часть работы изучению истории рода Шаликовых (Шаликашвили). Он также стремится доказать близость Шаликова к декабристским кругам, называя его «скрытым революционером»9 и «борцом с царизмом»10, но при этом подробно не останавливается на личностных характеристиках Шаликова, его изданиях и их роли в формировании «женской журналистики» в россии.
Отдельные стороны творчества и издательской деятельности П.И. Шаликова анализируются в общих работах по истории русской литературы или статьях, посвященных специальным темам. Для многих исследователей П.И. Шаликов - посредственный писатель-сентименталист. Это отмечается в давней книге Н.Н. Булича11 и в статье В.В. Пухова «П.И. Шаликов и русские писатели его времени (по архивным материалам)»12. В.В. Пухов публикует и комментирует найденную им переписку П.И. Шаликова, оценивая деятельность самого Шаликова не слишком высоко: «Хотя его творчество имеет определенное историко-литературное значение, надо отметить, что Шаликов был недалеким, непоследовательным в своих действиях и взглядах человеком»13.
Однако в некоторых исследованиях 90-х гг. XX в. творчество и журналистская деятельность П.И. Шаликова начинают осмысляться по-новому. Так, в статье «Из наблюдений над мирами Гоголя»14 В. Скуратовский пишет о влиянии П.И. Шаликова на творчество н.В. Гоголя и проводит интересные параллели между «Вечерами на хуторе близ диканьки» и «Путешествием в Малороссию»15 П.И. Шаликова. Новый взгляд на творчество П.И. Шаликова представлен в статье В.В. Сперантова «Был ли кн. Шаликов изобретателем "онегинской строфы"?»16, где показано, что «онегинская строфа» впервые встречается в оде кн. П.И. Шаликова «Стихи Его Величеству Государю Императору Александру Первому на бессмертную победу пред стенами Лейпцига в Октябре 1813 года».
Наконец, анализу «женской темы» в журналистской и издательской деятельности П.И. Шаликова посвящена работа Ю.В. Жуковой17. Анализируя публицистические части журналов (статьи, редакционные заметки, подстрочные примечания издателя), Ю.В. Жукова делает вывод о прогрессивной, протофеми-
нистической направленности журналов и позиции их редактора. По ее мнению, «на их страницах Шаликов последовательно проводит идеи достоинства женской личности, права женщины на равенство с мужчиной, на творчество и интеллектуальную жизнь»18.
* * *
Князь П.И. Шаликов принадлежал к древнему грузинскому роду19. В XVIII в. в связи с персидским нашествием на Грузию многие грузинские семьи во главе с царем Вахтангом VI эмигрировали в Россию. «В свите царя был дед П.И. Шаликова Дмитрий Елисеевич Шаликашвили. В 1738 г. после смерти царя его свита попросила зачислить их в грузинскую гусарскую сотню, позднее преобразованную в полк. В 1757 г. в этот же полк был зачислен отец П.И. Шаликова Иван Дмитриевич Шаликашвили, прослуживший там, а затем в Сумском полку в Малороссии до 1797 г. Заслуги его перед Россией были оценены русским правительством: он был награжден четырьмя Георгиевскими крестами и четырьмя орденами Владимира»20. Потом Иван Дмитриевич поселился в поместье отца, селе Сандонаре Полтавской губернии. В дальнейшем к этому имению были присоединены владения его дяди, скончавшегося без наследника в селе Лозово.
По поводу даты рождения Петра Ивановича Шаликова мнения биографов расходятся. Вероятнее всего, он родился в 1767 г. В официальном сообщении о смерти князя сказано, что он скончался в 1852 г. в возрасте 85 лет21. Эту версию поддерживает и Р.В. Чичинадзе22. Но некоторые биографы считают, что П.И. Шаликов родился в 1768 г. Этот год указан в словаре Брокгауза и Ефрона23.
Петр Иванович Шаликов учился в благородном пансионе, в возрасте 11 лет уже получил офицерский чин и «служил в военной службе при Екатерине, большею частью в Варшаве...»24. П.И. Шаликов принимал участие во взятии Очакова и польской войне25. После смерти отца Петр Иванович сразу вышел в отставку26, продал поместье, переехал в Москву, поступил в Московский университет, а затем купил небольшой дом в Москве на Пресне (традиционное место поселения для грузин в Москве). Достаточно сложно точно датировать эти события. Э.И. Стогов (жандармский офицер эпохи Николая I, оставивший интересные воспоминания) пишет: «Мне было 8 лет, как, не имея детей, Бланк (Борис Карлович Бланк (1763-1826), поэт,
друг П.И. Шаликова, публиковался в «Дамском журнале». -В. Е.) взял меня к себе. <...> Комната моя была на антресолях, а в другой - жил, по бедности, князь Шаликов. Он только что кончил университет, и его обязанностью было сочинять стихами надписи на транспарантах на иллюминацию»27. По расчетам, это событие относится к 1805 г. Значит, Шаликов окончил университет в 1805 г. в возрасте 37-38 лет, но своего дома в Москве у него еще не было. В статье Александры Федоровны Шаликовой упоминается, что поместье отца Шаликов продал где-то после 1812 г.: «Уже после двенадцатого года, женившись и расстроив дела своей непрактичностью (не желая отыскивать крепостных крестьян, пожалованных деду его в полтавской губернии), он продал за бесценок имение.»28. В газете «Московские ведомости» за 1814 г. опубликовано объявление, уведомляющее «всех приятелей, выехавших из Москвы в 1812», что князь П. Шаликов живет на Пресненской большой улице, в доме под № 32629. Значит, к 1814 г. Шаликов уже имел дом на Пресне. Позднее П.И. Шаликов вместе с семьей жил непосредственно в здании Университетской типографии на Страстном бульваре (сейчас дом 10), где и печатались его журналы. Но точная дата переезда не установлена. Из письма к А.С. Пушкину 1836 г. следует, что в
это время Шаликов уже жил на верхнем этаже типографии30.
* * *
В литературе П.И. Шаликов был приверженцем сентиментализма. он был вхож в модные салоны, знаком с известнейшими литераторами того времени. М.А. дмитриев, поэт, племянник И.И. Дмитриева, вспоминает, что П.И. Шаликов всегда бывал на приемах у его дяди, когда тот приезжал в Москву31. А Александра Федоровна Шаликова пишет, что муж ее «был с молодых лет дружен с В.Л. Пушкиным, К.Н. Батюшковым и другими; был всегда дружески принят у княгини Зинаиды Волконской»32.
Кроме того, Шаликов был известен как оригинал, своего рода достопримечательность Москвы начала XIX в. М.А. Дмитриев пишет о нем: «он был очень оригинален. нынче оригиналы так редки, бульвары и гулянья сделались так пошлы, что для современников князя Шаликова его именно недостает на Тверском бульваре, как необходимой принадлежности»33.
«Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений» дает такой синонимический ряд: «оригинал, чудак, человек странный, эксцентричный»34. П.И. Шаликов отличался
эксцентричной манерой одеваться и странным, необычным поведением. Ф.Ф. Вигель вспоминает: «Мне сказывал Загоскин, что во время малолетства случалось ему с родителями гулять на Тверском бульваре. Он помнит толпу, с любопытством, в почтительном расстоянии идущую за небольшим человечком, который то шибко шел, то останавливался, вынимал бумажку и на ней что-то писал, а потом опять пускался бежать. "Вот Шаликов, - говорили шепотом, указывая на него, - и вот минуты его вдохновения"»35. М.А. Дмитриев пишет: «Его нежные бульварные похождения невообразимы! Иногда за это ему случалось попадать или в неприятные или в смешные приключения, которые не подлежат скромному описанию, но которые забавляли его современников!»36. Александра Федоровна Шаликова пишет о муже: «Кто не знал его за неисправимого оригинала. <...> Кому не приходилось удивляться тому, что не раз самые почтенные дамы, которым случалось ему наговорить в сердцах пропасть колкостей, приезжали первые мириться с ним? На него нельзя было сердиться: живая, пылкая натура этого человека, всегда юная и увлекающаяся, всегда вдававшаяся в крайности, с ироническим складом ума, с большою начитанностью, с южным воображением и с женскою, непритворною добротою, обаятельно действовала на все окружающее, и ему все прощалось»37.
Внешность у князя была примечательная, как и манера одеваться, не раз высмеянная в эпиграммах и письмах современников. М.А. дмитриев: «Кн. Шаликов был по происхождению грузинец, что обнаруживала и его физиономия: большой нос, широкие черные брови, худощавость»38. Э.И. Стогов: «Это был армянин (ошибка мемуариста. - В. Е.) среднего роста, худощавый брюнет, с огромным носом, ему было за 20 лет, и я не мог быть ему товарищем. Князь Шаликов, впоследствии издававший дамский журнал, был любимец дам, ходил в бланжевых чулках и никогда в сапогах»39. Интересно, что «бланжевые чулки» (фр. blanc, blanche - белый; применительно к деталям туалета - телесного цвета) Шаликова не раз высмеивались современниками. Упоминания о них встречаем, например, в известном сатирическом стихотворении «Сумасшедший дом» А.Ф. Воейкова:
Вот на розовой цепочке
Спичка Шаликов в слезах!
Разрумяненный, в цветочке,
В ярко-планшевых чулках...40
Это дает нам основание считать, что чулки телесного цвета -социо-культурный знак, который много говорил современникам
о его носителе. К тому же Стогов пишет, что Шаликов не носил сапог. Это тоже странно. В начале XIX в. известный английский денди Д.Б. Браммелл ввел моду на невысокие гессенские сапожки или высокие сапоги с отворотами, в которые заправлялись длинные панталоны. Костюм с короткими панталонами до колена и чулками был рассчитан только для вечерних выходов41. Эта мода распространилась по всей Европе и в России тоже. Еще здесь стоит упомянуть, что в России на протяжении XIX в. эталоном мужской красоты и элегантности была военная форма в сочетании с высокими сапогами. П.И. Шаликов тоже был военным, но эту моду отрицал и мундира с сапогами не носил, и даже, видимо, постоянно ходил в коротких панталонах и бланжевых чулках.
Князь носил яркие жилеты и сюртуки, разноцветные шейные платки. H.A. Полевой с насмешкой упоминает о желтом мундире Шаликова: «A propos, видели ли вы его в новом желтом мундире? Мил, да и только»42. М.А. Дмитриев: «Он был странен и в одежде: летом всегда носил розовый, голубой или планшевый платок на шее»43. Шейный платок - знаковая вещь в моде и культуре начала XIX в. На рубеже веков мужской костюм сильно изменился, стал более простым, удобным и функциональным. В мужской одежде стали превалировать темные цвета и простые линии, единственное украшение - шейный платок, мастерски завязанный44. Классический вариант - это белый шейный платок, который необходимо было менять несколько раз в день, но цветные платки тоже не возбранялись. Вышло несколько книг с рекомендациями и схемами завязки узлов на шейных платках. Причем каждый узел сочетался с определенной тканью и цветом. Например, к «математическому узлу» больше всего подходит цвет «бедра испуганной нимфы», один из оттенков розового45. Так что можно предположить, что Шаликов стремился подражать моде, надевая голубые или розовые шейные платки, но, видимо, перебарщивал и выглядел смешным в глазах современников.
Комический эффект усугубляло и то, что столь «нежный» стиль в одежде совершенно не подходил яркой восточной внешности князя. добавим сюда еще необычную манеру поведения. Шаликов был последователем сентиментального направления не только в литературе, но и в жизни. он вел себя по стандартам сентиментального героя: был нежным и чувствительным, говорил витиевато и восторженно, плакал от горя и от радости. Таким он и остался в истории. М.А. Дмитриев: «Князь Шаликов
был чрезвычайно известен и смешон своею нежностью, которой совсем не было в его характере: он был только сластолюбив и раздражителен, как Азиатец; его сентиментальность была только прикрытием эпикурейства»46.
Любовь Петра Ивановича к яркой и эксцентричной одежде не раз высмеивалась в эпиграммах на него. Так, П.А. Вяземский в 1811 г. написал стихотворение «Выход Вздыхалова»:
С собачкой, с посохом, с лорнеткой И с миртовой от мошек веткой, На шее с розовым платком, В кармане с парой мадригалов И чуть звенящим кошельком По свету белому Вздыхалов Пустился странствовать пешком47.
Здесь Вяземский высмеивает неудавшуюся попытку П.И. Шаликова отправиться в путешествие за границу. Как видно из эпиграммы (и из воспоминаний Ф.Ф. Вигеля48), эта затея Шаликова не удалась из-за отсутствия денег. Но совершенно точно известно, что в 1811 г. П.И. Шаликов уезжал из Москвы, причем на длительный срок, потому что был вынужден приостановить издание журнала «Аглая».
За Шаликовым закрепились прозвища «Вздыхалов», из стихотворения П.А. Вяземского «Выход Вздыхалова», и «кондитер литературы», из эпиграммы поэта В.И. Туманского, опубликованной в 1823 г. в журнале «Благонамеренный». Дитя пастушеской натуры Писатель Нуликов так сладостно поет, Что уж пора б ему назваться без хлопот Кондитером Литературы49.
Петра Ивановича Шаликова считали оригиналом не только из-за его эксцентричной одежды, но и из-за необычных, порой скандально смелых выходок. В воспоминаниях Дмитриева сохранилась такая история: в 1812 г. во время захвата наполеоновскими войсками Москвы Шаликов не смог с семьей выехать из города по причине все той же бедности50. Когда французы ушли из Москвы, генерал-губернатор граф Ф.В. Ростопчин призвал Шаликова для объяснения: «Зачем он остался в Москве?» «Как же мне можно было уехать! - отвечал кн. Шаликов, -Ваше Сиятельство объявили, что будете защищать Москву на Трех Горах со всеми московскими дворянами; я туда и явился вооруженный; но не только не нашел там дворян, а не нашел и вашего сиятельства!» Еще забавнее, что он к этому прибавил
по-французски: «Et puis j'y suis reste par curiosité! » («И потом я остался там из любопытства!» - В. Е.)51. Интересно, что в 1812 г. Шаликов уже говорит о своей семье. Видимо, речь шла о его жене Александре Федоровне (в девичестве фон Лейснау)52. В 1815 г. у них родилась старшая дочь Наталья, в будущем известная писательница и журналистка. У Шаликовых было восемь детей, четверо из которых умерли в младенчестве, а две дочери и два сына пережили отца.
П.И. Шаликов обладал еще одной, характерной для восточных людей чертой - вспыльчивостью. Так, Александра Федоровна пишет: «Крайняя вспыльчивость моего мужа, не щадившая никакое лицо, вошла даже в пословицу в кругу наших знакомых; а резкая правдивость, восстановившая против него многих, в глазах друзей его извинялась только редкою добротою сердца и совершенно детскою нерасчетливостью»53. К.Н. Батюшков в письме от 19 декабря 1811 г. предостерегает П.А. Вяземского, чтобы тот избегал Шаликова: «Прошу тебя именем дружбы не писать на него эпиграмм... Пусть с ним повоюет Каченовский, будем себе в стороне. Это гордый грузин»54. М.А. Дмитриев: «Он был довольно раздражителен. Если кем он был недоволен, тот не избегал его маленького мщения и попадал в его книжку: Мысли, характеры и портреты. Мне случалось слышать, как спрашивали его: "Это вы не меня ли описали в таком-то портрете?" - "Нет! - отвечал кн. Шаликов, - это я описал такого-то, а вот это вас!"»55. Книга «Мысли, характеры и портреты» была издана в 1815 г.
Доказательством вспыльчивости князя может служить скандал, разыгравшийся в зале московского университетского правления на собрании «общества любителей российской словесности» -литературно-научного общества, существовавшего при Московском университете в 1811-1830 гг. В 1817 г. Шаликов избран почетным членом, но в 1827 г. имел там столкновение с М.А. Дмитриевым и был вынужден выйти из Общества. Этот инцидент подробно описан Е.Я. Колбасиным56. М.А. Дмитриев обвинил П.И. Шаликова в том, что тот хвалит стихи Хвостова за деньги. Шаликов чуть не побил Дмитриева, о чем написал в письме к Хвостову: «И стал ругать его (Дмитриева. -В.Е.) нещадно; и нечего таить, если бы не становились между нами свидетели происшествия, то у него слетели бы с носа очки. Мне говорили о зерцале, которого я, как не очень была освещена комната, и не заметил; о том, что это зала университетского правления; но человек, разобиженный сильнейшим
образом, мог ли слышать что-либо иное, кроме самого себя?»57 А.Ф. Шаликова пишет: «Когда произошел таким образом скандал в заседании общества, то муж мой поспешил выйти из него, и искренне жалел, что так случилось. Дело состояло в одном М.А. Дмитриеве; все же другие старались примирить их, зная
азиатскую вспыльчивость моего мужа»58.
* * *
Как уже указывалось, П.И. Шаликов в своем поведении реализовывал идеалы сентиментализма. Он был нежным, чувствительным, восторженным, погруженным в чувственные и поэтические материи и, естественно, весьма непрактичным в реальной жизни. «Доверчивый до наивности, он даже в других не понимал духа интриги; взгляд его на жизнь был взглядом поэта и философа, а денег считать он никогда не умел»59, - вспоминает его жена Александра Федоровна. именно этой особенностью его характера она объясняет сложное финансовое положение семьи: «Этот недостаток практичности, эта неукротимость избалованной натуры, составлявшие главную черту его характера, могут служить истолкованием многих его странностей»60. А.Ф. Шаликова упоминает, что отцовское имение Петр Иванович продал за бесценок, не желая разыскивать своих крепостных крестьян61.
интересно, что своих денег П.и. Шаликов считать не умел, но при этом всю жизнь активно занимался благотворительностью и реально помогал бедным семействам. Будучи редактором газеты «Московские ведомости», Петр иванович публиковал там постоянно «известия о бедных», объявления о семействах, нуждающихся в помощи. Эту традицию он продолжал и в своих журналах. А.Ф. Шаликова: «Многие помнят, с какой горячностью муж мой делал добро, как, не останавливаясь ни перед каким затруднением, доставлял места, обращаясь для этого иногда к вовсе незнакомым людям, словом, деятельно хлопотал о меньших братьях, ссорясь нередко за это с богачом и подвергаясь истинным неприятностям. Это была потребность его души. он отыскивал несчастных по чердакам и трущобам и любил, чтобы дети видели, что такое нужда и приучались бы отыскивать средства облегчать страдания ближних. Беспечный во всем другом, тут он был неутомимо деятелен, терпелив и практичен гораздо более, чем в делах собственного своего семейства»62.
Н.М. Карамзин и И.И. Дмитриев, друзья и покровители Шаликова, всячески старались помочь ему в материальном плане: хлопотали о должности для него, помогали издавать стихи и прозу. Так, в письме к А.И. Тургеневу от 13 декабря 1816 г. И.И. Дмитриев пишет: «Милостивый государь Александр Иванович. Князь Петр Иванович Шаликов отправляет сегодня к князю Александру Николаевичу (князь А.Н. Голицын, министр духовных дел и народного просвещения. - В. Е.) экземпляры жизни Генриха 4 с покорнейшею его просьбою предоставить один из них государю Императору. Отдавая справедливость заслугам его на словесном поприще и принимая живое участие в стесненных обстоятельствах домашней его жизни, я покорнейше прошу вас замолвить за него ваше слово и постараться, чтоб на приношение его обращено было милостивейшее внимание. Подкрепить силы нуждающегося автора есть право дело самое доброе: он по званию своему обязан всегда воскрыляться духом, питать в себе возвышенные чувства и скрывать свою бедность...»63. Интересно, что Карамзин тоже хлопотал об издании шаликовского перевода. Так, в письме от 25 декабря
1816 г. он писал Шаликову: «Искренне благодарю Вас, любезный князь, за ваше приятельское письмо, теперь жду книги, чтобы отдать ее вместе с письмами А.И. Тургеневу; а он вручит их князю Александру Николаевичу, которого вижу редко. Бог видит, что я хотел бы сделать для вас всякую приятность; но могу единственно просить доброго Тургенева и отвечаю вам за его к вам благорасположение»64. Из другого письма от 26 марта
1817 г. становится ясно, что речь идет о переводе книги Жанлис «История Генриха Великого». Карамзин еще не раз всячески старался помочь Шаликову устроить его дела, демонстрируя дружбу и покровительство. Видимо, финансовое положение П.И. Шаликова стабилизировалось после того, как он получил должность редактора газеты «Московские ведомости» в 1817 г. Интересно, что такого рода помощь от друзей князь принимал, однако когда Д.В. Давыдов предложил гонорар за редакторскую работу над своей книгой воспоминаний65, то он отказался.
П.И. Шаликов был слишком горд или беспечен и для того, чтобы похлопотать о наследстве от богатых родственников. А.Ф. Шаликова описывает такую ситуацию: «... двоюродная сестра его, графиня Завадовская, имела огромное состояние; несмотря на это родные тетки их жили у моего мужа, и из-за них-то он и ссорился с нею постоянно. Единственный сын ее граф Иван Яковлевич Завадовский умирал бездетно: муж был
дружен с ним в молодости (они были почти одних лет), но впоследствии разошелся с ним после того, как окончательно рассорился с его матерью. Графиня умерла, оставив сыну большие капиталы и несколько тысяч душ. Граф жил в Петербурге; муж мой и не справлялся о нем никогда. Но князь Кочубей, приятель Завадовского, встретившись с мужем моим, объявил ему, что граф Иван Яковлевич в безнадежном состоянии и советовал ему съездить к нему в Петербург, прибавив, что Завадовский умирает на чужих руках. "Чтоб я поехал к умирающему богачу за духовной! - воскликнул муж мой, - да, сохрани меня Бог! Подать ему мысль, что я подличаю перед ним, заискиваю его милостей - никогда!" Так и не поехал, не написал даже Зава-довскому! Завадовский умер, вспомнив, однако, перед смертью о моем муже, которому по духовному завещанию отказал двадцать пять тысяч ассигнациями наравне с камердинером, с доктором и духовником, прибавив, что князь П.И. Шаликов "ближайший родственник мой со стороны родительницы моей". -"и за то спасибо! - сказал муж мой, - его воля была отдать, кому вздумается". А отдал Иван Яковлевич огромную сумму денег совершенно посторонней особе»66.
В связи с историей с Завадовскими стоит рассмотреть и достаточно острую полемику, разгоревшуюся после смерти П.И. Шаликова в журнале братьев Достоевских «Время», где в 1862 г. была опубликована статья Е.Я. Колбасина о Д.И. Хвос-тове. Граф Дмитрий Иванович Хвостов (1756-1835) — племянник А.В. Суворова, стихотворец, член «Беседы любителей русского слова» и Российской академии, с 1807 г. сенатор. В литературных кругах имя Хвостова было нарицательным для обозначения плодовитого графомана; известны многочисленные (в особенности «арзамасские») пародии и эпиграммы на него, осмеивавшие беспомощность и стилистическую какофонию его стихов. Е.Я. Колбасин - литератор, исследователь истории литературы, автор книги «Литературные деятели прошлого времени» (1859) - представляет Шаликова вымогателем и мелким интриганом. Через несколько месяцев после публикации в этом же журнале было напечатано «Письмо к редактору журнала "Время": по поводу статьи "Певец Кубры"» Александры Федоровны Шаликовой (не раз цитированное в данной работе). Шаликова описывает свою версию взаимоотношений мужа и Хвостова и возмущается «клеветами господина Колбасина»67. А.Ф. Шаликова опровергает обвинения Колбасина
и пишет: «Семейство наше никогда ничем не пользовалось от графа Хвостова, и если муж мой, равный ему по рождению и воспитанию, писал лестные отзывы о его сочинениях, то это делалось с добродушием, чтобы потешить доброго старика, считая стихотворство его вполне невинною забавою, и притом высоко ценя его нравственные качества и эту любовь к литературным занятиям, в которых он находил все свое утешение. И вправду, кому мог повредить почтенный гр. Хвостов, воспевая Кубру?»68. «О состоянии дел и доходов графа мы никогда ничего не знали и о них не справлялись. Граф жил постоянно в Петербурге, а муж мой в Москве; для свиданий с графом он в Петербург не ездил, не пил на его счет шампанского, не обыгрывал его в карты, не занимал у него денег (да и ни у кого никогда не занимал слава Богу!). Все, что можно допустить, это то, что графу посылались, может быть, пять или шесть билетов на "Дамский журнал", который сам же граф просил иногда прислать ему для раздачи знакомым. Этим трудно было привести в бедственное состояние богатого человека. Это были просто литературные отношения,
без всякого значения для семейства»69.
* * *
В 1838 или в 1841 г. Шаликов вышел в отставку и поселился в Серпуховском уезде, но он не жил там безвыездно. В феврале 1845 г. Петр Иванович был в Одессе. В РГАЛИ хранится письмо Шаликова к П.А. Вяземскому от 5 февраля 1845 г., где он пишет: «Милостивый Государь, Князь Петр Андреевич! С берегов Черного моря, от души, самой белой в привязанности к Вам многими сердечными узами, которые нигде и никогда не охладеют, прошу ваше Сиятельство принять на себя великодушный труд осчастливить меня доставлением драгоценного памятника о дедушке Крылове - завещанного им каждому чтившему и любившему его - экземпляра басен, из которых первые привез мне, равномерно незабвенный Иван Иванович Дмитриев для моего журнала...»70. К письму прилагались стихи Шаликова «К надгробному памятнику Ивана Андреевича Крылова»71.
Умер Шаликов в феврале 1852 г. и был погребен в Серпуховском Высоцком монастыре. Некрологи были напечатаны сразу в нескольких изданиях: «Московские ведомости», «Сын отечества», «Санкт-Петербургские Ведомости», «Северная пчела». Александра Федоровна Шаликова пишет о его последних днях: «Муж мой, прожив более восьмидесяти трех лет, можно
сказать, не знал старости. За год до кончины своей он читал очень много, писал твердым и красивым почерком, ездил верхом; за два месяца цитировал Вольтера и Монтескье, разбирал "Contral Social", с любовью говорил о Ж.-Ж. Руссо, которому всегда пламенно сочувствовал. О евангелии он, однако, постоянно относился как о высшем произведении истинной мудрости и за четыре года до смерти, вполне вникнув в дух евангельского учения, он пожелал приобщиться св. тайне, чего прежде не делал несколько лет. О кончине его можно сказать, что она была проста и естественна, как и вся жизнь его. он без болезни уснул вечным сном, как младенец, угас, как лампада»72. М.А. Дмитриев: «Он любил жизнь и боялся смерти; но называл жизнь всегда гадкою. Однажды, после философского рассуждения в своем роде он простонал нежно: "жизнь и сама по себе гадка; а там умрешь, да еще Макаров (М.Н. Макаров, издатель «Журнала для милых», сотрудник «Дамского журнала». - В. Е.) напишет эпитафию!"»73.
Примечания
1 Дмитриев М.А. Мелочи из запаса моей памяти. М., 1869. С. 98-99.
2 Шаликова А. Ф. Письмо к редактору журнала «Время»: по поводу статьи «Певец Кубры» // Время. 1862. № 11. Совр. обозрение. С. 150.
3 ЖуковаЮ.В. Женская тема на страницах журнала «Аглая» (1808-1812) кн. П.И. Шаликова // О благородстве и преимуществе женского пола. СПб., 1997. С. 48.
4 Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб., 1903. Т. 77. С. 110.
5 Булич Н.Н. Очерки по истории русской литературы и просвещения с начала XIX века. СПб., 1912. С. 108.
6 Дмитриев М.А. Указ. соч.
7 Вигель Ф.Ф. Записки. М., 2000.
8 Чичинадзе Р.В. Жизнь и журналистско-литературная деятельность П.И. Шаликова (Шаликашвили): Автореф... канд. филол. наук. Тбилиси, 1971.
9 Там же. С. 10-12.
10 Там же.
11 Булич Н.Н. Указ. соч.
12 ПуховВ.В. П.И. Шаликов и русские писатели его времени (по архивным материалам)// Русская литература. 1973. № 2. С. 159-169.
13 Там же. С. 159.
14 Скуратовский В. Из наблюдений над мирами Гоголя // Новый круг. 1993. № 1. С. 152-159.
15 Шаликов П.И. Путешествие в Малороссию. М., 1804.
16 Сперантов В.В. Был ли кн. Шаликов изобретателем «онегинской строфы»? // Филологика. 1996. № 5/7. С. 125-132.
17 Жукова Ю.В. Указ. соч. С. 38-50.
18 Там же. С. 48.
19 Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб., 1903. Т. 77. С. 110.
20 Чичинадзе Р.В. Указ. соч. С. 4.
21 Московские ведомости. 1852. № 27. С. 273.
22 Чичинадзе Р.В. Указ. соч. С.4.
23 Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб., 1903. Т. 77. С. 109.
24 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 149.
25 Чичинадзе Р.В. Указ. соч. С. 5.
26 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 149.
27 Стогов Э.И. Записки // Русская старина. 1903. Т. 1. С. 142-143.
28 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 150.
29 Московские ведомости. 1814. № 36. С. 903.
30 Письма П.И. Шаликова к А.С. Пушкину // Литературное наследство. М., 1934. Т. 16-18. С. 602-604.
31 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 97-98.
32 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 144.
33 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 95-96.
34 Абрамов Н. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. М., 1999.
35 Вигель Ф.Ф. Указ. соч. С. 265.
36 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 95-96.
37 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 144.
38 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 95.
39 Стогов Э.И. Указ. соч. С. 142-143.
40 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 97.
41 Вайнштейн О.Б. Денди: мода, литература, стиль жизни. М., 2005. С. 90.
42 Письмо H.A. Полевого П.П. Свиньину 22-го янв. 1826 г. // Русская Старина. 1901. Т. 106. С. 401.
43 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 94.
44 Вайнштейн О.Б. Указ. соч. С. 116-125.
45 Там же. С. 118.
46 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 97.
47 Вяземский П.А. Эпиграмма на П.И. Шаликова // РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 860. Л. 15-16.
48 Вигель Ф.Ф. Указ. соч. С. 266.
49 [Туманский В.И.] Эпиграмма на П.И. Шаликова // Благонамеренный. 1823. № 11. С. 333.
50 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 95.
51 Там же. С. 99.
52 Пушкин В.Л. Стихотворения. СПб., 2005. С. 343.
53 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 144.
54 Чичинадзе Р.В. Указ. соч. С. 8.
55 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 96-97.
56 Колбасин Е.Я. Певец Кубры или граф Дмитрий Иванович Хвостов // Время. 1862. № 6.
57 Там же. С. 164-166.
58 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 152.
59 Там же. С. 144.
60 Там же.
61 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 150.
62 Там же. С. 153.
63 Письмо И.И. Дмитриева А.И. Тургеневу // Русский Архив. 1867. Т. 9. С. 1085.
64 Пухов В.В. Указ. соч. С. 70.
65 Там же. С. 71.
66 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 154-155.
67 Там же. С. 143.
68 Там же. С. 145.
69 Там же. С. 147.
70 Письма П.И. Шаликова к П.А. Вяземскому // РГАЛИ. Ф. 195. Оп. 1. Ед. хр. 3034.
71 Там же.
72 Шаликова А.Ф. Указ. соч. С. 145.
73 Дмитриев М.А. Указ. соч. С. 97.
