Жизненное значение веры: слово в день празднования 105-й годовщины Императорской С.-Петербургской Духовной Академии (2 марта 1914 года)

Н. А. Коновалов

Санкт-Петербургская православная духовная академия

Архив журнала «Христианское чтение»

Н.А. Коновалов

Жизненное значение веры:

слово в день празднования 105-й годовщины Императорской С.-Петербургской Духовной Академии (2 марта 1914 года)

Опубликовано:

Христианское чтение. 1914. № 4. С. 421-429.

© Сканированій и создание электронного варианта: Санкт-Петербургская православная духовная академия (www.spbda.ru), 2009. Материал распространяется на основе некоммерческой лицензии Creative Commons 3.0 с указанием авторства без возможности изменений.

СПбПДА

Санкт-Петербург

2009

20 марта 1914 года. Печатать разрѣшается. Ректоръ Имцераторской С.-Петербургской Духовной Академіи епископъ Анастасій.

Щ Vf«

і>і Ul

■■ "W—'WiPf

■V

"П^

■W

**•' 1 WWW

»«W*

Жизненное значеніе вѣры.

Слово въ день празднованія 105-й годовщины Императорской С.-Петербургской духовной Академіи (2 марта

1914 года) *).

Пришли къ Нему съ разслабленнымъ, котораго несли четверо; и не имѣя возможности приблизиться къ Нему за многолюдствомъ, раскрыли кровлю дома, гдѣ Онъ находился, и, прокопавши ее, спустили постель, на которой лежалъ разслабленный (Мрк. II, 3—4).

ИВНОЕ зрѣлище наблюдалось въ одномъ изъ домовъ Капернаума. Тамъ находился Іисусъ, Божественный Учителъ и Чудотворецъ, дѣла Котораго всѣхъ приводили въ изумленіе и заставляли говорить: никогда ничего такого мы не видали (Mp. II, 12). Онъ «говорилъ слово» своимъ слушателямъ, а ихъ было такъ много, что не только внутри дома, но даже «уже и у дверей не было мѣста» (II, 2). Что было дѣлать принесшимъ разслабленнаго?—Они, быть можетъ, издалека несли его, надѣясь на исцѣленіе. Нужно было положить больного къ ногамъ Іисуса, нужно было прикоснуться къ одеждамъ Его, нужно было услышать

1) Произнесено въ академическомъ храмѣ за торжественной Литургіей, совершенной Высокопреосвященнѣйшимъ Владиміромъ, Митрополитомъ С.-Петербургскимъ и Ладожскимъ, въ сослуженіи Высокопреосвященнѣйшаго Арсенія, Архіепископа Новгородскаго и Старорусскаго и Преосвященнѣйшаго Анастасія, Епископа Ямбурскаго, Ректора Академіи.

отъ Него эти удивительной мощи и несказанной увѣренности слова: «встань, возьми постель твою и иди» (II, 11). Но приблизиться было невозможно. Тогда они прибѣгаютъ къ необыкновенному способу: раскрываютъ кровлю дома и чрезъ образовавшееся отверстіе спускаютъ постель съ больнымъ къ ногамъ Іисуса (Лк. У, 19).

Тверда была вѣра этихъ людей. Не погнулась она отъ встрѣтившагося затрудненія. Не уступила мѣста тревожному сомнѣнію въ успѣхѣ предпріятія. Не омрачилась даже столь естественнымъ вопросомъ — не напрасно ли ожиданіе? Не робкая просьба, звучащая неувѣренностью, руководила дѣйствіями этихъ людей, не безотрадное выраженіе внутренней духовной немощи видно было въ нихъ, а твердая, непоколебимая вѣра.

И «Іисусъ, видя вѣру ихъ, говоритъ разслабленному: чадо, прощаются тебѣ грѣхи твои,... возьми постель твою и иди въ домъ твой» (II, 5, 11).

Такъ безконечное множество свидѣтельствъ о слабости человѣческой, безчисленность доказательствъ безсилія нашего, ограниченности и конечности утратили свой обязательный характеръ. Рядомъ съ тѣмъ немощнымъ и ограниченнымъ, что такъ болѣзненно-настойчиво свидѣтельствуетъ человѣку о непрочности его замысловъ, дѣйствій, успѣховъ, оказывается нѣчто, обѣщающее такой успѣхъ, который для ума неизбѣжно кажется невѣроятнымъ. Это нѣчто, столь удивительное по своему плоду, есть вѣра.

Это она воздвигла разслабленнаго съ одра болѣзни, она исцѣлила бѣсноватаго, она возвратила зрѣніе слѣпому, она сдѣлала здравою кровоточивую, она возвратила Іаиру уже умершую дочь, а хананеянкѣ здравою «злѣ бѣсновавшуюся». Это о ней такъ часто говорилъ Спаситель, на ней любилъ Онъ останавливать вниманіе своихъ послѣдователей, о ней училъ, напоминалъ. Это къ ней относится Его полное вѣковѣчной бодрости и силы обѣщаніе, что для вѣры все возможно: только вѣруй, все возможно для вѣрующаго (Мрк. IX, 23).

Но Христосъ Спаситель, указавъ на эту необыкновенную всемогущую силу, лишь какъ бы вновь открылъ то, что изначала лежало въ глубинѣ души человѣка, какъ неискоренимая потребность. Эта сила была всегда дѣйственною и живою для человѣчества. Вся исторія послѣдняго есть не что иное, какъ вѣра, воплощенная въ дѣйствіяхъ и событіяхъ. Она именно

была движущей и одушевляющей силой въ жизни и дѣятельности ветхозавѣтныхъ праведниковъ, «иже вѣрою побѣдита царствія, содѣяша правду... была крѣпцы въ бранехъ, обратима въ бѣгство полки чуждихъ» (Евр. XI, 33, 34). Она доставляла отраду, терпѣніе и благодушіе для тѣхъ изъ нихъ, которые «руганіемъ и ранами искушеніе пріята, еще же и узами и темницею, каменіемъ побіени быша, претрени быта, убійствомъ меча умроша, проидоша въ милотехъ (и) въ козіяхъ кожахъ, лишена, скорбягце, озлоблени: ихже не бѣ достоинъ (весь) міръ, въ пустынехъ скитающеся и въ горахъ и въ вертепахъ и въ пропастехъ земныхъ» (Евр. XI, 36—38). Всѣ сіи, говоритъ апостолъ, умерли въ вѣрѣ (XI, 13).

Спаситель, сказавъ, что для вѣры все возможно, тѣмъ самымъ какъ бы назвалъ эту силу ея собственнымъ именемъ, указавъ тѣ возможные для нея въ развитіи предѣлы высоты и напряженности, какихъ она никогда и нигдѣ раньше не достигала, и тѣ удивительные плоды, какіе она неизбѣжно несетъ съ собою.

Дѣйствительно, вѣра побѣдила Христу міръ (I Іоан. Y, 4): она повела апостоловъ на подвигъ благовѣстія (2 Кор. IV, 13) съ его трудомъ, изнуреніемъ, бдѣніемъ, голодомъ и жаждою, постомъ, стужею и наготою (2 Кор. XI, 27), когда они живые непресгпанно предавались на смерть ради Іисуса (2 Кор. IV, 11). Она дала мужество и терпѣніе мученикамъ и исповѣдникамъ христіанскимъ, сдѣлавъ для нихъ какъ бы незамѣтными самыя ужасныя физическія боли, причиняемыя за имя Христа врагами Его, и чрезъ это проникала въ сердца дотолѣ враждебныя... Она стала для Церкви Христовой тѣмъ несокрушимымъ основаніемъ, ради котораго не одолѣть ея и всѣмъ злымъ силамъ ада (Mo. XVI, 18). Вѣра раздѣлила исторію на двѣ эпохи и сдѣлалась въ христіанствѣ могучей силой, преобразующей человѣческую жизнь—и личную и общественную.

Въ чемъ же заключается столь великое жизненное значеніе вѣры?

Четверо простецовъ съ чрезвычайными усиліями добиваются возможности положить больного къ ногамъ Іисуса, вѣря въ исцѣленіе. Они не размышляютъ о томъ, какимъ образомъ тяжелая болѣзнь можетъ быть изгнана изъ организма. Они просто были увѣрены въ этомъ. Замѣчательно то, что Спаситель даже не спрашиваетъ ихъ, есть ли у нихъ вѣра,

какъ это Онъ дѣлалъ обычно въ другихъ, подобныхъ этому случаяхъ. Онъ видѣлъ вѣру ихъ: о ней краснорѣчиво говорили ихъ лица, ихъ дѣйствія; она ясно выражалась во всемъ ихъ поведеніи.

Очевидно, что существо вѣры не исчерпывается свойствами простого воспріятія хотя бы и не подлежащей сомнѣнію истины, не ограничивается простымъ признаніемъ вѣрности хотя бы и несомнѣннаго. Поведеніе принесшихъ разслабленнаго не было бы такимъ настойчивымъ, если бы въ ихъ душѣ было только это признаніе возможности исцѣленія больного. Для того, чтобы столь труднымъ путемъ спустить тяжко больного, лежащаго безъ движенія человѣка къ ногамъ Іисуса, требовалось нѣчто большее этого простого признанія. Требовалось живое убѣжденіе, всецѣлая прогткновенность несомнѣнностью исцѣленія и вмѣстѣ цѣлостное устремленіе души къ предмету желанія.

Въ этомъ заключается существо вѣры. Она, такимъ образомъ, по своей природѣ есть не теоретическое только признаніе истинности за извѣстнымъ положеніемъ, а цѣлостное убѣжденіе, обнимающее собою всю полноту внутренней жизни человѣческаго духа и выражающееся въ той цѣльности, энергіи и гармоніи духовной жизни, которыя столь характерны для глубоко вѣрующаго. Весь духовный строй вѣрующаго какъ бы устремляется по направленію вѣры, выливаясь въ одномъ сознаніи: «Ты, Боже, часть моя во вѣкъ! Тебя ищетъ душа моя, Тебя жаждетъ сердце мое, Тобою горитъ вся внутренность моя!..» Вотъ почему перемѣнить вѣру—значитъ измѣнить весь строй своей душевной жизни. Вотъ почему и пришествіе Спасителя, по слову Его, принесло на землю не миръ, но раздѣленіе: «отнынѣ, сказалъ Онъ, пятеро въ одгюмъ домѣ станутъ раздѣляться, трое противъ двухъ и двое противъ трехъ: отецъ будетъ противъ сына, и сынъ противъ отца; матъ противъ дочери, и дочь противъ матери-, свекровь противъ невѣстки своей, и невѣстка противъ свекрови своейч> (Лк. XII, 52-—53). Такъ вѣра раздѣляетъ даже лицъ, связанныхъ кровною связью; но это только потому, что она налагаетъ на личность человѣка особой яркости печать; даже больше: можно сказать, что она является особенно яркимъ выраженіемъ личности.

Въ этомъ свойствѣ вѣры, какъ живого убѣжденія, проникающаго собою все существо человѣка и проявляющагося во всей его дѣятельности, и заключается залогъ ея великаго

жизненнаго значенія: она становится для человѣка основнымъ началомъ его мысли и жизни, основнымъ принципомъ его поведенія, факторомъ, созидающимъ человѣческую жизнь во всѣхъ ея отношеніяхъ и направленіяхъ—и личную, и общественную, и духовную, и даже матеріальную.

Правда, есть у человѣка еще сила, дѣлающая его, слабаго—сильнымъ, могучимъ, царемъ природы; есть достояніе, удостовѣряющее эту силу. Эта сила есть разумъ, это достояніе есть знаніе. Они произвели и вырастили то чудное дерево науки, которое услаждаетъ нашъ взоръ обиліемъ созрѣвающихъ на отдѣльныхъ его вѣтвяхъ плодовъ. Эту силу и думаетъ иногда человѣкъ сдѣлать принципомъ своей жизни, единственнымъ и исключительнымъ, въ противовѣсъ вѣрѣ, какъ будто бы ему нужно сдѣлать выборъ между этими двумя изначальными потребностями разумной природы. Теперь, съ необычайнымъ развитіемъ знанія, въ пору чрезвычайныхъ успѣховъ науки эта мысль о необходимости сдѣлать выборъ между вѣрой и знаніемъ и еще опредѣленнѣе—устранить вѣру отъ участія въ жизненномъ значеніи въ пользу знанія, эта мысль оказывается иногда почти обычною, тѣмъ болѣе, что предположеніе противорѣчія между вѣрой и знаніемъ часто подкрѣпляется, повидимому, убѣдительными доводами.

Но не нужно выбирать между вѣрой и знаніемъ: эти силы могутъ быть въ союзѣ. Не нужно рѣшать неразрѣшимаго, что нужнѣе для человѣка—вѣра или знаніе: это два сокровища, одинаково цѣнныя для человѣка; это—два цвѣтка, выросшіе изъ одного корня: сорвемъ одинъ изъ нихъ, непремѣнно пострадаетъ и другой; это—двѣ силы, одинаково стремящіяся возвысить человѣка надъ внѣшней природой, силы взаимно одна другую поддерживающія, одна другую восполняющія, такъ что и вѣра стремится опереться на доводы разума, и разумъ, знаніе, наука берутъ отъ вѣры то, безъ чего имъ не обойтись.

Знаніе, наука не отнимаютъ и не могутъ отнять у вѣры ея великое жизненное значеніе, потому что въ основѣ ихъ самихъ лежитъ вѣра: безъ нея всякое знаніе неизбѣжно страдало бы тѣмъ, что въ наукѣ о законахъ мышленія называется petitio ргіпсіріі. Единство нашего міропониманія не можетъ имѣть для себя болѣе глубокой и чистой основы, какъ единство всего существующаго въ Богѣ, Которымъ все возглавляется. Вѣра не противорѣчитъ и не можетъ противорѣчить знанію, наукѣ, потому что она необходима для нихъ. Ибо:

вѣра, во-первыхъ, расширяетъ познаніе. Предъ линемъ великихъ жизненныхъ тайнъ человѣкъ съ однимъ только знаніемъ— не всесильный властелинъ, а послушное орудіе той великой міровой силы, ибъ источникѣ и направленіи которой онъ долженъ одно сказать: не знаю. Безграничная область того, что выходитъ за предѣлы разрѣшимаго разумомъ, но отъ чего въ то же время не уйти человѣку безъ рѣшенія и опредѣленія, какъ отъ самого себя, доступна только вѣрѣ, ею только познается; поэтому дѣйствительно здѣсь можно сказать словами пророка: «Аще не увѣрите, не имате разумѣтт (Ис. VII, 9).

Вѣра, далѣе,—неизбѣжная спутница всякаго знанія, въ томъ числѣ и научнаго. Нельзя заниматься наукой безъ вѣры въ успѣхѣ этого дѣла; нельзя трудиться надъ тѣмъ, во что не вѣришь. Еще языческая древность остроумно осудила нечестивыхъ на тяжкое наказаніе — вѣчно трудиться надъ тѣмъ, что не имѣетъ никакого смысла. Положеніе «наука ради самой науки» не означаетъ большаго, чѣмъ чистота и безкорыстіе побужденій въ научной дѣятельности. Конецъ науки, истинная и послѣдняя цѣль ея неизбѣжно есть тотъ же человѣкъ, его духовное нравственное совершенство. Безъ вѣры въ эту конечную цѣль научное знаніе мертво; оно только над-меваетъ (1 Кор. VIII, 1), но не назидаетъ,

Наконецъ, вѣра возвышаетъ и облагораживаетъ знаніе. Если человѣкъ хочетъ быть именно человѣкомъ, т.-е. существомъ разумнымъ, нравственнымъ, свободнымъ, то онъ не можетъ быть довольнымъ только тѣмъ, чтобы нѣчто познать и признать. Просто знаніе доступно и животнымъ. Человѣку же, чтобы возвыситься надъ послѣднимъ, нужно еще нѣчто прибавить къ познанію, нужно везвыситься надъ нимъ, нужно войти усиліемъ духа въ область высшую, нужно имѣть нѣчто, часто давало бы ему истинную свободу и сознательность въ дѣятельности, что служило бы побужденіемъ къ добру и давало бы силы для служенія ему. А это и есть вѣра. Она возвышаетъ, облагораживаетъ и укрѣпляетъ нашу личность, нашъ творческій духъ, плодами котораго мы по справедливости такъ гордимся. Посему вѣра не только не враждебна знанію, наукѣ, но составляетъ ихъ могучую движущую силу, безъ которой они несомнѣнно упали бы, ибо понизилось бы то начало, которое ихъ созидаетъ — личность человѣка. Истинный же христіанинъ, т.-е, вѣрующій востязуетъ вся (1 Кор. II, 15): понимаетъ и оцѣниваетъ все

великое, благородное и полезное для человѣчества, къ какой бы области оно ни относилось. Поэтому именно союзъ вѣры и знанія даетъ просвѣщенію силу, дѣйствительно способную направлять дѣятельность людей ко благу, къ созиданію жизни.

Конечно, знаніе, собственное разумѣніе всего и о всемъ заманчиво. Не хочется сознаться, что здѣсь—граница для разума, не хочется отказаться отъ возможности добыть искомое именно съ его помощью, ибо въ этой якобы абсолютной до-влѣемости разума ошибочно усматриваетъ человѣкъ первый признакъ своей самости. Вотъ почему, для того, чтобы вѣровать, требуется извѣстное напряженіе воли, усиліе духа, даже мужество, ибо не такъ легко отказаться отъ возможности доказать свою абсолютность и восторжествовать надъ самолюбіемъ. Вотъ почему вѣра есть духовное геройство, добродѣтель, заслуга предъ Богомъ.

Спаситель, идя на вольныя страданія, на крестную смерть, оставилъ намъ завѣтъ вѣры: «.вѣруйте въ Бога, сказалъ

Онъ, и въ Мл вѣруйте» (Іоан. XIV, 1). Въ этой заповѣди Господа дано не только исчерпывающее опредѣленіе предмета вѣры, но и указаніе тѣхъ плодовъ, которые неизбѣжно за этою вѣрою слѣдуютъ. «Вѣруйте въ Бога», Творца и Промыслителя міра, ибо эта вѣра укажетъ вамъ назначеніе ваше въ мірѣ, сообщить смыслъ вашей жизни въ общемъ составѣ бытія, расширитъ кругозоръ жизненнаго опыта, разъяснитъ великую тайну жизни и смерти и отношенія зла и неправды къ добру и правдѣ. Вѣруйте и во Христа, Спасителя, Искупителя пашего, цѣною крови Своей спасшаго насъ отъ грѣха и даровавшаго намъ силы къ жизни и безсмертію, вѣруйте, ибо здѣсь источникъ жизненной отрады отъ сознанія, что и мы грѣшные можемъ сдѣлаться причастниками оправданія и спасенія, что мы уже не чужіе, но свои Богу (Еф. И, 19).

Столь велико, братіе, значеніе вѣры, столь нужна она для человѣка. Поэтому и апостолъ заповѣдуетъ намъ постоянно испытывать себя, постоянно наблюдать за собою, есть ли въ насъ вѣра. «Испытывайте самихъ себя, въ вѣрѣ-ли вы? самихъ себя изслѣдывайте» (2 Кор. VIII, 5), есть-ли въ васъ вѣра? To-есть, во-первыхъ, достаточно ли она сильна, чтобы всецѣло направлять и опредѣлять вашу жизнь, и во-вторыхъ, по достоинству своего внутренняго содержанія такова ли она, чтобы ею заслужить не погибель, а спасеніе (2 Сол, II, 11 — 12); испытывайте себя, ибо въ этомъ самоиспытаніи, само-

изслѣдованіи — основаніе постояннаго пребыванія въ вѣрѣ, источникъ свѣжести и чистоты ея.

Въ этихъ же видахъ постояннаго наблюденія за собою, за своею вѣрою, въ видахъ поддержанія бодрости ея апостолъ заповѣдуетъ намъ назидать себя воспоминаніями о минувшихъ, богатыхъ образцами вѣры временахъ, ибо эти воспоминанія всегда назидательны, и тѣмъ назидательнѣе, чѣмъ плодотворнѣе было прошлое. «Воспоминайте, говоритъ онъ, первыя дни вашя, въ нихже просвѣтшшеся, многія страсти претерпѣсте страданій» (Евр. X, 32), воспоминайте, ибо въ этомъ воспоминаніи о первыхъ дняхъ въ жизни христіанскаго общества, столь богатыхъ исповѣдниками вѣры, можно найти и для себя источникъ твердости ея.

И еще онъ же заповѣдуетъ намъ поминать наставниковъ своихъ и, взирая на скончаніе жительства ихъ, подражать имъ въ вѣрѣ (Евр. XIII, 7).

Послѣдуемъ и мы этой заповѣди апостола. Будемъ назидать себя и поддерживать въ себѣ бодрость вѣры примѣрами ея и прежде всего тѣми, которые для насъ особенно близки. Прошлое нашей родной Академіи, празднующей нынѣ 105-ю годовщину своего существованія, даетъ намъ не мало такихъ примѣровъ вѣры, способныхъ вселить и поддержать и въ насъ бодрость ѳя. И прежде всего уже самое историческое, такъ сказать, возрастаніе ея назидательно для нашей вѣры, ибо съ минованіемъ новаго года въ ея жизни еще удлиннилась на извѣстную единицу времени историческая перспектива вѣрнаго и неизмѣннаго служденія ея тому дѣлу, на которое и вы • звана она была къ бытію, дѣлу защиты, уясненія и охраненія православной вѣры тѣми средствами, какія даны въ богословской наукѣ. Но прошелъ не годъ, а цѣлыхъ 105 лѣтъ. Изъ глубины этого прошлаго встаютъ предъ нами вѣрные труженики на поприщѣ согласнаго служенія вѣрѣ и наукѣ, еще точнѣе—наукою вѣрѣ. Жизнью своей они доказали, въ какомъ тѣсномъ единеніи могутъ быть вѣра и знаніе и какая дается внутренняя духовная гармонія плодомъ синтеза этихъ двухъ силъ. Изъ этого прошлаго встаютъ предъ нами мужи, о кото-• рыхъ мы можемъ сказать словами Писанія, что «премудрость ихъ побѣдятъ людіе и похвалу ихъ исповѣстъ церковь» (Сир. ХІЛѴ, 14).

Въ числѣ сыновъ своихъ Академія наша имѣетъ и славныхъ пастырей—молитвенниковъ—подвижниковъ (Архіепископъ Me-

летій Харьковскій, о. Іоаннъ Кронштадтскій) и самоотверженныхъ миссіонеровъ, несшихъ апостольскій трудъ христіанизаціи народовъ языческихъ (архимандритъ Макарій Глухаревъ, архіеп. Николай Японскій). Подвигомъ жизни своей они доказали чистоту и твердость своей вѣры, употребивъ полученное научное образованіе на служеніе ей, и оставили намъ примѣръ вѣры, достойный подражанія.

Предъ нами сонмъ ученыхъ, безкорыстныхъ и самоотверженныхъ тружениковъ науки, имена многихъ изъ коихъ и всесвѣтно извѣстны, ученыхъ, стоявшихъ на уровнѣ выводовъ современной науки и выработанныхъ пріемовъ изслѣдованія и преподаванія, но въ то же время твердыхъ своею православною вѣрою, служеніе которой и выполняли они своимъ ученымъ трудомъ. Ихъ усиліями, питаемыми и поддерживаемыми твердою вѣрою въ свое христіанское призваніе, малое деревцо богословской науки возросло, окрѣпло и стало прекраснымъ деревомъ, подъ тѣнью котораго легко найти успокоеніе сжигаемому невѣріемъ уму.

Сколько мудрыхъ іерарховъ, первосвятитолей и святителей русской церкви, сильныхъ словомъ ученія, вѣрныхъ строителей Церкви Божіей!

Наконецъ, сколько воспиталось здѣсь полезныхъ дѣятелей на самыхъ разнообразныхъ поприщахъ, скромныхъ тружениковъ, которые посвятили свой трудъ воспитанію и обученію юношества, всюду неся съ собою свѣтъ вѣры и знанія, жизненную силу христіанскаго убѣжденія.

Академія наша всегда была сильна православною вѣрою, неуклоннымъ научнымъ служеніемъ защитѣ и уясненію ея. Мѣняются времена, мѣняются лица, а духъ, оживотворяющій тѣло нашей академической общины, остается одинъ и тотъ же отъ начала и до днесь. Этотъ духъ, живя которымъ, Академія успѣла уже «дать плоды обильные» богословскаго вѣдѣнія, есть вѣра христіанская православная. Поддерживать и развивать въ себѣ и другихъ этотъ духъ вѣры, охранять и уяснять его истинную природу тѣми средствами, какія даются намъ въ богословской наукѣ, и призываемся мы нынѣ примѣромъ наставниковъ нашихъ, которые «вг вѣрѣ скончали жительство» свое и подвигомъ жизни своей шлютъ намъ бодрый апостольскій призывъ: «братіе, стойте въ вѣрѣ, мужайтеся, утвер-ждайтеся» (1 Кор. XVI, 13). Аминь.

Н. Коноваловъ.