CC BY
120
системы обеспечения НТС наблюдалась тенденция распределения полномочий по органам, отвечавшим за конкретное направление деятельности. Таким образом, к середине 80-х гг. XX в. система организации и обеспечения НТС со странами СЭВ в СССР была достаточно развита и обеспечивала оперативное и актуальное функционирование в рамках СЭВ.
Литература и источники
1. ГИА ЧР. Ф. Р-1912. Оп. 1. Д. 2.
2. ГИА ЧР. Ф. Р-1931. Оп. 1.
КОЗЛОВ АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ - аспирант кафедры истории и культуры зарубежных стран, Чувашский государственный университет, Россия, Чебоксары ([email protected]).
KOZLOV ANDREY ALEKSANDROVICH - post-graduate student of Foreign Countries History and Culture Chair, Chuvash State University, Russia, Cheboksary.
УДК 141.45-055.2(470)”1920/1935”
ББК Т3(2)61-284.3+Э166.5
Ф.Н. КОЗЛОВ
«ЖЕНСКИЙ ВОПРОС» КАК ЭЛЕМЕНТ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В 1920-е - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ 1930-х ГОДОВ (в контексте государственно-церковных отношений в национальных регионах Среднего Поволжья)*
Ключевые слова: Чувашия, Мордовия, Марийский край, советская власть, антирелигиозная пропаганда, женский вопрос, женделегатские собрания, праздничный календарь, ликвидация неграмотности, бабьи бунты, сыре тейтерть.
Рассматриваются так называемый «женский вопрос» и пути его реализации большевиками как составной части государственной конфессиональной политики. Определяются предпосылки внимания идеологов и лидеров советского режима к женской части населения страны, анализируются формы и методы работы с женской аудиторией в национальных регионах Среднего Поволжья, оцениваются достигнутые в 1920-е - первой половине 1930-х гг. результаты.
F.N. KOZLOV
«WOMEN'S ISSUE» AS ELEMENT OF SOCIAL POLICY OF THE SOVIET STATE IN THE 1920th - THE FIRST HALF OF THE 1930th (in a context of the state and church relations in the national regions of central Volga Area)
Key words: Chuvashia, Mordovia, Mari Krai, Soviet power, antireligious promotion, women's issue, zhendelegatsky meetings, festive calendar, illiteracy elimination, woman's revolts, syre teitert.
In the article so-called «women's issue» and its realization by Bolsheviks as component of the state confessional policy is considered. Preconditions of attention of ideologists and leaders of the Soviet mode to female part of the country population are defined, forms and work methods with female audience in national regions of Central Volga Area are analyzed results reached at the 1920th - the first half of the 1930th are estimated.
В.И. Ленин еще в 1905 г. в одной из своих статей исчерпывающе указал на отношение к религии: «Наша программа вся построена на научном и, притом, именно материалистическом мировоззрении. Наша пропаганда необходимо включает и пропаганду атеизма» [38. С. 145]. Поэтому не удивительно, что антирелигиозная агитация стала одним из краеугольных камней нового политического режима. Законодательство первых лет советской власти было ориентировано на максимальное исключение Русской православной церкви из социальной жизни страны. В 1918 - 1920 гг. была принята серия законодательных и иных норма-
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ (проект № 13-11-21003).
тивно-правовых актов (Декларация прав народов России, Декрет II Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов от 28 октября 1917 г. «О земле», Декрет СНК РСФСР от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», Конституция (Основной закон) РСФСР, Приказы Народного комиссара по военным делам от 16 января 1918 г. «О расформировании управлений духовного ведомства» и Народного комиссара по государственному призрению от 20 января 1918 г. «О прекращении выдачи средств на содержание церквей, часовен, священнослужителей и церковнослужителей и на совершение церковных обрядов» и др.), существенно ограничивших официальные возможности влияния духовенства на умы сограждан [20, 33, 48-51]. При этом следует отдать должное идеологам безбожной работы: они грамотно расставили приоритеты в половозрастной иерархии, выделив молодежь и женщин как своего рода «слабые звенья», с которых и следовало начинать агитацию. В данной статье рассматривается деятельность советских, государственных и партийных органов в области атеистической пропаганды среди женской массы населения в марийской, мордовской и чувашской автономиях.
Женская аудитория оказалась в фокусе внимания и превратилась в один из главных объектов приложения усилий большевистских агитаторов с первых же дней существования советского режима. Процесс создания «нового человека» должен был изменить общественную мораль, нормы поведения, повседневный быт. Между тем основываясь на личном опыте и житейских наблюдениях, идеологи нового общественно-политического строя отмечали сильную религиозность женщин и их слабую политическую развитость [16. Д. 3. Л. 99; 70. С. 8]. Борьба за «социалистическое воспитание» женщин была вызвана и другим не менее важным фактором: женщины (жены, матери) неизбежно оказывали влияние на мужчин (мужей, детей), и, с точки зрения партийных деятелей, зачастую это влияние было негативным. Так, по заключению специальных комиссий, многие нарушения партийной дисциплины происходили по той причине, что «культурно отсталые родители коммунистов и их жены, насквозь пропитанные гнилым религиозным дурманом и старыми привычками рабства, ведут усиленную работу с коммунистами», в результате - многие члены партии сами не соблюдали 13-й пункт партийной программы о всемерном содействии освобождению масс от религиозных предрассудков, организации широкой научно-просветительной и антирелигиозной пропаганды [21. С. 373]. Показательна и проведенная партийными функционерами градация крестьянства по степени отношения к вопросам веры: «безбожники» (преимущественно, молодежь), «колеблющиеся» (небольшой слой крестьян, которые при случае пытались порвать с религией, но после слабого сопротивления сдавались на уговоры жены, отца, родственников и т.п.), «пассивные безбожники» («я в бога не верю, но в церковь хожу»), «верующие» (преимущественно, женщины и старики) [10. Л. 56]. Не удивительно, что в публикациях и выступлениях «первых лиц» государства подчеркивалось «первостепенное значение» политического просвещения женщин [57. Д. 2557. Л. 1; Д. 2669, Л. 1-2; 59. С. 349].
Как отмечалось в воспоминаниях непосредственных участников событий тех лет, «коммунистическая партия сразу же после свержения власти буржуазии начала огромную работу по приобщению трудящихся женщин к социалистическому строительству» [45. С. 193]. Признавая «настоятельную необходимость» привлечения работниц и крестьянок к «борьбе за коммунизм», прошедший 18-23 марта 1919 г. VIII съезд РКП(б) обязал все партийные комитеты содействовать осуществлению этой работы на практике [31, с. 83-84]. В сентябре того же года ЦК РКП(б) принял специальное постановление «О работе среди женского пролетариата», учреждающее при партийных органах женские отделы (женотделы) с институтом делегатских собраний при них [25]. Полгода спустя под аналогичным
названием была принята резолюция на IX съезде РКП(б), предложившая всем губкомам, уездкомам и коммунистическим ячейкам обратить на этот вопрос «самое серьезное внимание», считая его «одной из неотложных задач момента» [31. С. 178]. Постоянные напоминания о необходимости «втянуть в советскую работу женщин» содержали циркулярные письма губкомов РКП(б) [17. Л. 14].
Властные структуры выработали определенную стратегию по отношению к массе женского населения, суть которой заключалась в пробуждении их «дремлющего» сознания, вовлечении женщин в круговорот происходящих в стране общественно-политических процессов и превращении в «со-ответственных» за происходящие преобразования. Ориентированная на «слабую половину человечества» работа строилась как взаимосвязанный комплекс мер. Принцип системности позволил направить на одну точку приложения силы различных ведомств и общественных объединений, что обеспечило массированную атаку на конкретный объект. В идеале при такой организации происходивший сбой одного из элементов системы должен был компенсироваться работой других составных частей и привести в конечном итоге к достижению желаемого результата. Однако, как мы покажем ниже, на практике далеко не всегда все складывалось по заданному сценарию.
Обозначив основные цели и задачи «женской политики» верхов, разберем практику их реализации на местах. При уездных комитетах создавались особые секции (отделы, бюро) по работе среди женщин. С целью привлечения симпатий этой категории населения на сторону советской власти предлагалось «как можно чаще» проводить собрания, митинги и беседы с разъяснением задач нового режима [65. Д. 7. Л. 21]. В Казанской губернии самым «передовым» в плане привлечения «слабой половины человечества» к политической жизни был, по самооценке, Ядринский уезд, где силами партийного комитета в мае -июне 1919 г. во всех волостях были организованы женские съезды, а в июне -уездная конференция женщин [65. Д. 31. Л. 11]. В Краснококшайском уезде той же губернии с «самым деятельным участием» членов уездного комитета РКП(б) был проведен «День женщины», в волостях уезда были организованы митинги на темы «Женщина и революция», «Что дала революция для женщины?» [65. Д. 132. Л. 21 об., 24; Д. 180. Л. 15об.]. «Чем должна помочь женщина в современной общественной жизни» - разъяснялось на митингах, организованных в мае 1920 г. в Козьмодемьянском уезде [65. Д. 395. Л. 56].
Научно-атеистическая пропаганда становилась неотъемлемым элементом женделегатских собраний. В цикловые лекции для женской аудитории в обязательном порядке включались темы «Церковь и государство в Советской России», «Как смотрят коммунисты на религию» и «Религия и мораль при новом и старом строе» [13. Л. 9, 30]. В некоторых уездах (например, Краснококшайском) составной частью программ партийных школ стал вопрос «Движение среди женщин» [65. Д. 417. Л. 9]. «Права женщины в прошлом и будущем» доводились до населения в ходе работы подвижного народного университета в Ардатовском уезде Симбирской губернии [68. С. 118]. В Чебоксарском уезде Казанской губернии женщин-работниц привлекали к осуществлению контроля над деятельностью уездных отделов народного образования и социального обеспечения [43]. В мордовских селах проводились бытовые походы с тем, чтобы добиться решительного сдвига в борьбе за отдельное полотенце и посуду для еды, преодоление религиозных предрассудков и обычаев [42. С. 376]. Некоторые мероприятия инициировались самими активистками. Так, в начале 1930-х гг. в Порецком районе Чувашской АССР между женделегатками проводилось соревнование «по изжитию религиозных обрядов», заключавшееся в отказе от приглашения священнослужителей в дни рождественских праздников, ношения крестов, совершения обрядов (венчания, крещения) и др. [1. Д. 18. Л. 4]. В д. Липовка Чебоксар-
ского района женделегатки принимали активное участие в организации в рождественские дни субботников и антирелигиозных вечеров [24].
Составной частью борьбы за женскую аудиторию явился праздничный календарь, поскольку в системе, прежде всего, крестьянских ценностей праздники занимали важное место, и большинство праздников сохраняло тесную связь с религией и ее обрядами. «Крещеные чуваши уважают православные праздники», - констатировал национальный поэт, фольклорист и этнограф Илья Тхти (Ефимов) [67. С. 7]. Не меньше, как свидетельствуют воспоминания Н.Л. Левитан, уважали религиозные праздники и в мордовских селениях [36. С. 40]. Советское правительство, учитывая массовую природу народных празднеств, использовало это качество как средство вовлечения крестьян в общественнополитическую жизнь страны, в распространение и утверждение новых ценностей и идеалов [32. С. 38]. Новым явлением в повседневной жизни стало установление так называемых советских праздников. Борьба с религиозными торжествами и пропаганда новых обрядов провозглашались первейшей задачей «передовых» представительниц прекрасного пола и в обязательном порядке включались в планы женделегатских собраний [6. С. 8; 20. С. 113].
Особым аспектом работы с женской аудиторией стало повышение ее образовательного уровня. Вовлечение крестьянок в активную общественно-политическую жизнь и преодоление религиозности среди них проводились через работу по ликвидации безграмотности (лозунги призывали: «Первое место в школе грамоты - женщине»), для женщин в ликпунктах организовывались отдельные группы [21. С. 443]. Своеобразным институтом по освобождению женщины от «мрачных пережитков прошлого» был открытый в Саранске в 1929 г. (по другим данным - в 1928 г. [4. С. 113; 5. С. 86; 29. С. 95]) «Дом мордовки», где женщины получали общеобразовательную и политическую подготовку и затем направлялись на общественно-политическую или культурно-просветительскую работу либо продолжали учебу в заведениях более высокого уровня. За пять лет деятельности через это специализированное учреждение прошло более 600 представительниц «прекрасного пола» [1. С. 300; 23. С. 110; 41. С. 207]. С 1929 г. в Йошкар-Оле начала действовать дававшая профессионально-техническое образование «Школа женского труда имени 8 марта» [22. С. 30]. Женщинам отдавалось предпочтение при формировании Центральным советом Союза воинствующих безбожников Чувашской АССР состава курсов пропагандистов-антирелигиозников [16. Д. 13. Л. 3; 34; 35. С. 11; 71], а Центриздат выпустил специализированную книгу по антирелигиозной работе среди крестьянок [2].
Активно на поприще атеистического воспитания женщин были задействованы средства массовой информации и национальная литература. Например, в чувашских газетах и журналах появлялись публикации-призывы: «Трудящаяся женщина, иди в передовые ряды безбожников», «Необходимо выдвигать женщин-безбожниц в кооперативы и снабженческие организации», «Труженицы! Встанем в ряды безбожников и будем успешно бороться со старыми обычаями и суевериями, чтобы устранить их окончательно» [19, 26, 46]. Реальные процессы становления из верующих женщин воинствующих безбожниц находили отражение на страницах публицистических произведений. Так, поведала о причинах своего «обращения в атеизм» «безбожница Мария»: когда в результате Пасхального поста от голода умер ее ребенок, а сама она, придя к попу, увидела, как тот ест мясо и пирожки [64]. Подобное преображение отразила в своем рассказе и М. Трубина: обращаясь к Богу за исцелением тяжело заболевшего сына и игнорируя возможность лечения в больнице, ее главная героиня - Васса - теряет ребенка, а соседский ребенок, помещенный в больницу, - выздоравливает; Васса видит, как вещи, поднесенные ею Божьей Матери, «матушка» использует в домашнем хозяйстве и т.д. [63]. В художествен-
ных произведениях рисовались яркие образы женщин, понявших «поповский обман» и порвавших или порывающих с религией [3, 53].
Однако, как показывает анализ ситуации в национальных регионах Среднего Поволжья в 1920 - 1930-е гг., результаты оказались далеко не пропорциональны потраченным силам и вложенным средствам. Так, в 1933 г. озабоченность выступающих на одном из республиканских совещаний в Чувашской АССР вызвало то обстоятельство, что антирелигиозная работа в некоторых случаях сводилась к возне с мелкими фактами поповской жизни, а «сеть церквей, если сравнить ее с сетью изб-читален, работала довольно благополучно, и вовлечение в работу церквей женщин и вообще отсталой части населения проходило довольно удачно» [12. Л. 21, 26]. Аналогичная ситуация складывалась и в других регионах страны, поэтому один из авторов журнала «Антирелигиозник» призывал «повернуться лицом к работе среди женщин», партийные органы требовали сосредоточиться на «решительном улучшении работы по бытовому раскрепощению женщин» [54. С. 7; 60. С. 34]. Главной причиной неудач, на наш взгляд, следует назвать тот факт, что, поставив для себя во многом разумную цель и даже верно определив наиболее важные задачи, власть оказалась далеко не последовательной в их реализации.
Существенными ошибками руководства атеистическим воспитанием были идеализация народных масс, переоценка их способности к быстрому и адекватному восприятию научных идей. Несмотря на слова В.И. Ленина, что «бороться с религиозными предрассудками надо чрезвычайно осторожно» [37. С. 186], атеистическая пропаганда носила характер постоянно прогрессирующей конфронтации с религиозными верованиями. Не случайно этнограф В.Г. Тан-Богораз «враждебное отношение к церкви, попам и религиозным предрассудкам» назвал одной из «главных заповедей коммунизма» [61. С. 18]. Е.М. Ярославский прямо указывал, что «задача безбожников - бороться со всякой религией, со всякой религиозной организацией» [69. С. 67], а популярный пролетарский поэт В.В. Маяковский призывал:
Смети,
Осмотрев
Казарменные углы,
Паутину
И портреты господина бога! [40. С. 25]
В нашем случае достигнутый сиюминутный результат мог оказаться негативным в долгосрочной перспективе. Такое произошло при реализации декрета СНК РСФСР от 23 января 1918 г. «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Декретом, в частности, вводился запрет на преподавание религиозных вероучений в образовательных учреждениях любого типа [51]. Официальные документы и сообщения прессы утверждали, что «отмена преподавания культа» проведена в жизнь школы уже к концу 1918 г. [9. Л. 6; 55; 62. С. 38]. Однако фактические данные свидетельствуют о неприятии населением такого резкого изменения положения дел. У значительной части населения оставалась насущная потребность в получении именно религиозного образования, и происходившее с годами уменьшение этой потребности было не столь кардинальным, как преподносилось в отчетах и рапортах - свидетельством являются почти повсеместно на протяжении первой половины 1920-х гг. инициированные женщинами обращения в местные органы исполнительной власти за разрешением на организацию преподавания вероучения [14. Л. 23-23об.; 15. Л. 1-2, 13-14].
Другое яркое свидетельство конфликта долгосрочных и краткосрочных интересов власти в сфере атеистического воспитания женского населения страны относится к рубежу 1920 - 1930-х гг. и связано с массовым закрытием церк-
вей в период коллективизации. Как отмечалось некоторыми современниками, раньше «вековые основы религиозных предрассудков, суеверий и обычаев» опутывали женщину, а теперь «революционизирующее влияние социалистической реконструкции в быту национальной деревни» сказывалось на положении женщины, когда она из дореволюционной затворницы и полурабыни превращалась в колхозницу-ударницу, и по «инициативе женщин-колхозниц, порвавших с религией и активно участвующих в строительстве социалистического общества», в перевыборную кампанию 1934 г. во многих наказах сельсоветов отражались требования закрытия церквей и открытия вместо них культурных учреждений [47. С. 73; 56. С. 27; 58].
Однако этот идеализм разрушается другими свидетельствами. Например, в числе главных факторов, создававших трудности в «деле коллективизации», называлась «исключительно низкая культурность населения, особенно женщин» [66. С. 10]. В газетных публикациях отмечалось, что классовые враги воздействуют на самое незащищенное место: через религиозных женщин «попы и кулаки бьют по трудовой деревне и мешают ей переходить на коллективизацию» [46]. Женское население почти повсеместно в подавляющем большинстве по-прежнему оставалось «наиболее отсталой частью населения» и активно посещало «храмы божьи» [45. С. 302, 309]. Так, проведенное в 1928 г. комиссией по улучшению труда и быта женщин при президиуме Мордовского окружного исполкома выборочное обследование показало, что многие женщины-мордовки продолжают «жить по-старому» [42. С. 385]. Именно сельчанки крайне неприязненно относились к коммунистам-безбожникам: «Сам не верит, так хоть бы среди людей не высказывался, бесстыжий! - говорили женщины, собираясь у колодца, полоская белье на речке. - Солнце перестанет светить из-за тебя, безбожника!» [27. С. 11].
Советским органам управления пришлось столкнуться и с активным сопротивлением. В лексиконе той эпохи появился термин «бабьи бунты», наиболее ярко характеризующий явление особой формы крестьянского сопротивления. Именно женщины, будучи религиознее мужчин, принимали активное участие в демонстрациях против закрытия церквей, снятия колоколов, арестов священников [8. С. 231; 45. С. 280]. Массовые (до нескольких сотен человек) выступления с преимущественно женским составом участников проходили повсеместно [11. Л. 157-158; 18. Д. 313. Л. 16; Д. 332. Л. 4; 28. С. 131; 52. С. 206]. Однако нельзя не обратить особого внимания на Мордовию. У этого финноугорского этноса существовал специфический институт «сыре тейтерть» («старых дев», «христовых невест»), монашествовавших не в монастырях, а «на дому». С проведенной советской властью ликвидацией монастырей круг «домашних» монашествующих пополнился за счет штатных монашек. В конце 1920 -начале 1930-х гг. количество сыре тейтерть в некоторых селах Мордовии (например, Ичалковского района) исчислялось сотнями [7. С. 87-88]. Именно сыре тейтерть чаще всего были организационной и движущей силой антиколхозных выступлений, в отдельных районах (например, Кочкуровском, Ковылкинском и Рузаевском) создавая целые бригады, агитировавшие крестьян против колхозов с помощью «святых писем», угрожавших «светопреставлением и прочей чепухой», стращали «отсталых» мордовок Антихристом [7. С. 88; 39. С. 26; 44. Л. 162].
Подытоживая размышления о «женском вопросе» как факторе антирелигиозной политики в 1920-е - первой половине 1930-х гг., следует констатировать, что лидеры и идеологи советского режима правильно определили основные акценты атеистической пропаганды, сконцентрировав свое внимание на самой многочисленной из половозрастных групп. Активному вовлечению женщин в ряды строителей нового «светлого будущего» уделялось повышенное внимание, этому должен был способствовать комплекс мероприятий. В результате прила-
гаемых значительных усилий религиозность населения действительно уменьшалась, но происходило это не в тех «ударных» пропорциях, которыми бравурно оперировала советская статистика. Причиной несоответствия ожиданий и реального положения дел был конфликт долгосрочных и краткосрочных интересов самой агитационно-пропагандистской системы. Работа с целевой женской аудиторией была рассчитана на перспективу и строилась как хронологически растянутая многоходовая система, с которой входили в конфликт другие элементы государственной конфессиональной политики. Подобная несогласованность неизбежно приводила к перегибам и недооценкам.
Литература и источники
1. Абрамов В.К. Мордовский народ (1897-1939). Саранск: Изд-во Морд. ун-та, 1996. 412 с.
2. Абрамов Ф. Как вести антирелигиозную пропаганду среди крестьянок. М.: Центриздат,
1931. 40 с.
3. Алка А. Ануш аппа [Сестра Аннушка] // Ёрхёрарамё. 1938. № 1. С. 14-15.
4. Балашов В.А. Культура и быт мордовского колхозного села (Историко-этнографический очерк по материалам Зубово-Полянского района Мордовской АССР). Саранск: Морд. кн. изд-во, 1975. 168 с.
5. Букин М.С. Становление мордовской советской национальной государственности. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1990. 288 с.
6. Ванеркке Н. Сурхури [Рождество] // Ёрхёрарамё. 1928. № 2. С. 8-9.
7. Васильев Т.В. Мордовия. Саранск: НИИГН, 2007. 192 с.
8. Виола Л. Крестьянский бунт в эпоху Сталина: коллективизация и культура крестьянского сопротивления: пер. с англ. М.: РОССПЭН, 2010. 367 с.
9. Государственный архив Республики Марий Эл. Ф. Р-171. Оп. 1. Д. 44.
10. Государственный архив современной истории Чувашской Республики (ГАСИ ЧР). Ф. П-1. Оп. 7. Д. 35.
11. ГАСИ ЧР. Ф. П-1. Оп. 10. Д. 30.
12. ГАСИ ЧР. Ф. П-1. Оп. 14. Д. 215.
13. ГАСИ ЧР. Ф. П-11. Оп. 1. Д. 67.
14. Государственный исторический архив Чувашской Республики (ГИА ЧР). Ф. Р-238. Оп. 2. Д. 44.
15. ГИА ЧР. Ф. Р-611. Оп. 1. Д. 92.
16. ГИА ЧР. Ф. Р-1754. Оп. 1.
17. Государственный общественно-политический архив Нижегородской области (ГОПАНО). Ф-1. Оп. 1. Д. 1797.
18. ГОПАНО. Ф-2. Оп. 1.
19. Готовьтесь к антирождественской кампании // Красная Чувашия. 1930. 30 нояб. С. 3.
20. Декларация прав народов России // Систематический сборник узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. М., 1919. С. 11-13.
21. Денисов П.В. Религия и атеизм чувашского народа. Чебоксары: Чуваш. кн. изд-во, 1972. 478 с.
22. Женщины Марийской АССР. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1968. 202 с.
23. Житаев В.Л. Культурно-просветительская деятельность в Мордовии (II половина XIX -80-е гг. ХХ в.). Саранск: Изд-во Морд. ун-та, 2006. 152 с.
24. Ив-ва [псевдоним]. Раштав кунё супотнёкре [Субботник на Рождество] // Ёрхёрарамё. 1933. № 2-3. С. 31.
25. Известия ЦК РКП (б). 1919. 30 сент. С. 1.
26. Иллариус И. Раштав, тён, ёрхерарамё [Рождество, вера и труженица] // Ёрхёрарамё.
1932. № 10-11. С. 13.
27. Исаев М. Суламри йал [Деревня в огне] // Сунтал. 1929. № 1. С. 9-13.
28. История Марийской АССР: в 2 т. Т. 2. Эпоха социализма (1917-1987). Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1987. 328 с.
29. Киселев А.Л. Социалистическая культура Мордовии. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1959. 320 с.
30. Климкина А.В. Делегатские собрания как важнейшая форма вовлечения женщин в общественно-политическую жизнь (1919 - 1925 гг.) // Исследования по истории Мордовской АССР / НИИЯЛИЭ. Саранск, 1972. Вып. 43. С. 92-115.
31. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1970): в 14 т. / под общ. ред. И.Н. Федосеева и К.У. Черненко. 8-е изд., доп. и испр. Т. 2. 1917-1924. М.: Госполитиздат, 1970. 543 с.
32. Кононович А.А. Театрализованные праздники и обряды в СССР. М.: Высш. шк., 1990. 208 с.
33. Конституция (Основной закон) РСФСР: принята V Всероссийским Съездом Советов 10.07.1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 51. Ст. 582.
34. Купалев И. Тёттём хёрарамсем руталаррё [Темные женщины просвещаются] // Ёрхёра-рамё. 1931. № 3-4. С. 9.
35. Лазарев К. Курёсене уррёр [Глаза открыли] // Ёрхёрарамё. 1931. № 5. С. 11-12.
36. Левитан Н.Л. Рождение комсомола // Они были первыми: воспоминания старейших комсомольцев Мордовии. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1958. С. 37-44.
37. Ленин В.И. Речь на I Всероссийском съезде работниц 19 ноября 1918 г. // Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-е изд. (ПСС). Т. 37. Июль 1918 - март 1919 гг. М.: Гос. изд-во полит. лит., 1963. С. 186-187.
38. Ленин В.И. Социализм и религия // Ленин В. И. ПСС. Т. 12. Октябрь 1905 - апрель 1906 гг. М.: Гос. изд-во полит. лит., 1960. С. 142-147.
39. Мартынов В. Советское и хозяйственно-культурное строительство Мордовской автономной области. М.: Изд-во «Власть Советов» при Президиуме ВЦИК, 1930. 40 с.
40. Маяковский В.В. Вперед, комсомольцы! // Антирелигиозный художественный сборник для чтения и декламации. М.: Гос. антирелигиоз. изд-во, 1933. С. 25-27.
41. Мордва: историко-этнографические очерки. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1981. 336 с.
42. Мокшин Н. Ф, Мокшина Е. Н. Мордва и вера. Саранск: Морд. кн. изд-во, 2005. 532 с.
43. На местах. Из отчета информационной секции губкома о деятельности уездных и районных организаций // Известия Казанского губернского комитета РКП(б). 1920. 24 марта. С. 2.
44. Научный архив Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия. И-674.
45. Незабываемые годы / сост. В.И. Лопатова, Н.Н. Сластухин. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1967. 360 с.
46. Никитина О. Трудовая женщина, иди в передовые ряды безбожников // Красная Чувашия. 1930. 20 апр. С. 3.
47. Нурмаков Н. Итоги 1931 г. и задачи 1932 г. в автономных республиках и областях
РСФСР // Революция и национальности. 1932. № 2. С. 72-77.
48. О земле: Декрет II Всероссийского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов от 28 октября 1917 г. // СУ РСФСР. 1917. № 1. Ст. 3.
49. О прекращении выдачи средств на содержание церквей, часовен, священнослужителей и церковнослужителей и на совершение церковных обрядов: Приказ Народного комиссара по государственному призрению от 20 января 1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 17. Ст. 249.
50. О расформировании управлений духовного ведомства: Приказ Народного комиссара по
военным делам от 16 января 1918 г. № 39 // СУ РСФСР. 1918. № 16. Ст. 237.
51. Об отделении церкви от государства и школы от церкви: Декрет СНК от 23 января 1918 г. // СУ РСФСР. 1918. № 18. Ст. 263.
52. Очерки истории марийской организации КПСС / под ред. В.Ф. Пашукова. Йошкар-Ола: Мар. кн. изд-во, 1968. 484 с.
53. Пёлёт ринчен [С небес] // Капкан. 1939. № 20. С. 2.
54. Постановление Нижкрайкома ВКП(б) о состоянии и работе Чувашской областной парторганизации // Социалистическое строительство ЧАССР. 1931. № 1. С. 3-8.
55. Просвещение и революция // Знамя революции. 1919. 14 марта. С. 3.
56. Родионов М. О коренизации советского аппарата и подготовке кадров советского строительства // Социалистическое строительство ЧАССР. 1936. № 2-3. С. 24-29.
57. Российский государственный архив социально-политической истории. Ф-558. Оп. 1.
58. Сидоркина Е. Марийская женщина // М.А.О. (Марийская автономная область). 1936. № 5-6. С. 36.
59. Сталин И.В. К пятой годовщине первого съезда работниц и крестьянок // Сталин И.В. Соч. Т. 5. 1921-1923 гг. М.: ОГИЗ, 1947. С. 349-351.
60. Сталь Л. Ближе к земле // Антирелигиозник. 1931. № 4. С. 34-35.
61. Старый и новый быт / под ред. В.Г. Тан-Богораза. Л.: Госиздат, 1924.
62. Талдин Н.В. Очерки истории мордовской школы. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1956. 135 с.
63. Трубина М. Улталанмапар [Не обманемся] // Ёрхёрарамё. 1933. № 2-3. С. 19-21.
64. Турасар Марие (Безбожница Мария) [псевдоним]. Тён сёрёмёнчен хаталтам [Освободилась от религиозного угара] // Ёрхёрарамё. 1931. № 3-4. С. 11-13.
65. Центральный государственный архив историко-политической документации Республики Татарстан. Ф-868. Оп. 1.
66. Шапошников И.В. Сельское хозяйство Мордовии на подъеме // Известия НИИМК. Кн. 1. Саранск, 1935. С. 9-24.
67. Шарваш [псевдоним]. Пуп таврашён мункунё [Пасха попов и их окружения] // Сунтал. 1925. № 1. С. 7-12.
68. Юрин И. А. Из истории подготовки агитационно-пропагандистских кадров мордовского народа в первые годы Советской власти (1918-1921 гг.) // Исследования по истории Мордовской АССР / НИИЯЛИЭ. Саранск, 1972. Вып. 43. С. 116-121.
69. Ярославский Е. М. В защитный цвет // Ярославский Е. М. Против религии и церкви: в 3 т. М.: ОГИЗ, 1932. Т. 1. С. 66-67.
70. Ярославский Е. М. Об антирелигиозной агитации и пропаганде среди работниц и крестьянок // Ярославский Е. М. Против религии и церкви: в 3 т. М.: ОГИЗ, 1935. Т. 3. С. 8-12.
71. Яковлев И. Вата хёрарамсем хастарла вёренчёр [Старые женщины старательно учились] // Ёрхёрарамё. 1931. № 3-4. С. 10.
КОЗЛОВ ФЕДОР НИКОЛАЕВИЧ - кандидат исторических наук, главный архивист отдела использования документов, Государственный исторический архив Чувашской Республики, Россия, Чебоксары ([email protected]).
KOZLOV FEODOR NIKOLAYEVICH - candidate of historical sciences, chief archivist of the documents use department, State historical archive of the Chuvash Republic, Russia, Cheboksary.
УДК 94:621.397.13 (470.13)
ББК 63.3:76.032 (2 Рос.Ком)
Н.Ю. ЛИНКОВА
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ТРАНСФОРМАЦИИ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕВИДЕНИЯ В ПЕРИОД 1990-х ГОДОВ (на примере Республики Коми)*
Ключевые слова: телевидение, телевизионное вещание, демократия, гласность, тематика, Республика Коми.
Статья посвящена преобразованиям, произошедшим в системе телевещания России в 1990-е гг. на примере Республики Коми. Демократические процессы оказали значительное влияние на структурные изменения, содержание деятельности и коммерциализацию телевидения в регионах.
N.Yu. LINKOVA REGIONAL CHARACTERISTICS OF RUSSIAN TELEVISION TRANSFORMATION IN THE 1990s (on the example of the Komi Republik)
Key words: television, TV-broadcasting, democracy, glasnost, topic coverage, Komi Republic.
The article is devoted to the transformation, that took place in the system of the Russian Television in the 1990s on the example of the Komi Republic. Democratic processes had a great influence on the structural changes, activity and commercialization of the regional television.
Происходившие в Советском Союзе в конце 1980-х - начале 1990-х гг. общественно-политические преобразования способствовали демократизации и либерализации общества. Одним из аспектов реформирования общественноэкономических отношений было трансформирование системы централизованного государственного управления в области СМИ. В марте 1990 г. после отмены ст. 6 Конституции СССР было ликвидировано монопольное право контроля КПСС за средствами массовой информации (СМИ), а принятый в июне 1990 г. Закон СССР «О печати и других средствах массовой информации» отменил цензуру, а также значительно расширил права на учреждение СМИ.
К началу 1990-х гг. развитие в Советском Союзе телевидения как отрасли опиралось на созданную к тому времени солидную производственно-техническую базу и сформировавшийся творческий опыт. 93% телезрителей страны могли принимать первую программу Центрального телевидения, а 84% - первую и вторую. У населения насчитывалось 90 млн телевизоров. Возможность получения телевизионного сигнала обеспечивалась тремя общесоюзными спутниковыми системами телесвязи «Молния», «Экран», «Москва», в которые входили около 180 космических аппаратов и 5400 принимающих наземных станций. Кроме того, имелась разветвленная и протяженная сеть наземных радиорелейных и кабельных линий связи [2].
Управление осуществлялось Государственным комитетом по телевидению и радиовещанию (Гостелерадио) СССР. Гостелерадио занималось вопросами развития отрасли и идеологической направленностью вещания, в том числе и в регионах. Источником финансирования являлся государственный бюджет. Таким
* Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ и Правительства Республики Коми (проект № 13-11-11007а(р)).
