CC BY
207
ЖЕНСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ В РОССИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX — НАЧАЛА XX ВЕКОВ:
ВЗГЛЯД СПРАВА
СВЕТЛАНА ГЕННАДЬЕВНА КУЛИКОВА,
кандидат исторических наук, доцент, заместитель начальника кафедры теории и истории государства и права Московского областного филиала Московского университета МВД России им. В.Я. Кикотя
E-mail: cvetlana-1977@mail.ru Научная специальность 07.00.02 — отечественная история
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Аннотация. Рассматриваются различные виды преступлений, совершенных женщинами в указанный исторический период. Автор приходит к выводу, что рост статистических показателей о количестве осужденных среди российских женщин сопряжен: во-первых, с возникновением в 1860 г. института профессиональных следователей; во-вторых, с упрощением системы судопроизводства в Российской империи после судебной реформы 1864 г. и активной деятельностью суда присяжных и мирового суда. Научная новизна статьи состоит в детализации взгляда на проблему женской преступности «власть предержащих» — консерваторов, реализовавших свое видение решения проблемы в условиях судебной контрреформы.
Ключевые слова: женская преступность, русский консерватизм, волостной суд, окружной суд, мировой суд, уголовные дела.
Annotation. The article touches upon the different types of crimes committed by women within the given period. The author comes to the point that growing number of female convicts in Russia was determined, firstly, by foundation of professional investigators institution in 1860, and secondly, by simplification of court system in the Russian Empire, which resulted from the court reform of 1864, and alertness of jury court and justice court. Scientific novelty of this article consists in scrutinizing the viewpoint of prevailing authorities, i.e. conservatives, on the problem of female crimes, which problem was tackled by court counter-reform.
Keywords: female crimes, Russian conservatism, volost court, district court, justice court, criminal cases.
Проблема женской преступности во все времена привлекает пристальное внимание общественности. Интерес практических сотрудников МВД России к проблеме вызван тем, что число осужденных женщин за последние 10 лет выросло почти в 1,5 раза и составляет более 15% от общего числа лиц, находящихся в местах лишения свободы1. Ученые небезосновательно увязывают рост женской преступности с серьезными структурными реформами российского общества конца XX — начала XXI вв. Пытаясь найти решение «социального зла», специалисты твердят непреложную истину: переоценка социально-нравственных ориентиров способствует девиантизации женского населения. Между тем, история свидетельствует о вариантах решения проблемы, предложенных «власть предержащими» второй половины XIX — начала XX вв. Пытливый
исследователь без труда проведет параллели между процессами, протекающими в современной России и в период реализации реформаторской альтернативы второй половины XIX в.: тогда, как и сейчас бурное экономическое развитие, вовлечение женщин в производственную и социально-политическую деятельность порождало секуляризацию общественного сознания, приводило к изменению правосознания людей. Процесс модернизации русского общества принес не только много позитивных перемен, но и способствовал крушению нравственных идеалов.
Период с 1861 г. по 1914 г. был для Росси «временем перемен», ознаменовавшимся Великими реформами, революционной ситуацией, революцией 1905 г. и началом Первой мировой войны. Уровень женской преступности в течение обозначенного периода неуклонно возрастал.
Таблица 1
Общая картина женской преступности в Российской империи второй половины XIX — начала XX вв.2
Категории преступлений Количество дел, рассмотренных окружными судами, % к общему числу дел
Имущественные преступления 33,7 (из них 26% — кражи)
Посягательства на жизнь и здоровье, смертоубийства 25,7
Против должностных лиц 8,3
Против союза брачного и родственного (незаконные сожительства) 3,6
Против веры (за исключением святотатства) 0,5
Анализ структуры женской преступности свидетельствует, что на первом месте по числу совершаемых преступлений стояли имущественные преступления — кражи, грабежи, мошенничество. Региональные архивные материалы по Тверской, Орловской, Липецкой и Брянской областям позволяют говорить о том, что правонарушения против собственности не носили серьезного характера. Во многих случаях женщины привлекались к ответственности как соучастницы. Между тем, женщина-преступница не всегда несла наказание по суду. В крестьянской среде нередки были случаи самосуда. Показательным является дело «О самоуправстве крестьян деревни Заболотье Первы-шинской волости Тверского уезда», подвергшим крестьянку М. Алексееву телесным наказаниям за незаконную торговлю пряниками с укрыванием дохода от крестьян-общинников, которые расценили данное преступление как кражу. В отсутствии сельского старосты крестьяне собрали сход и наказали М. Алексееву. Пострадавшая обратилась в суд «со словесной мольбой». В ходе судебного разбирательства мировой судья по 3-му участку Тверского мирового округа на основании ст.ст. 1, 4, 14, 15, 16, 135 и 142 «Устава о наказаниях» приговорил крестьян д. Заболотье, собственноручно избивавших розгами потерпевшую, к 2 месяцам ареста, а их подельников — к 1 месяцу. Крестьянка простила обидчиков в обмен на 25 руб. штрафа. В итоге, согласно п. 2. ст. 22 «Устава о наказаниях, налагаемых мировы-
ми судьями», мировой судья оставил предыдущий приговор без исполнения, обязав означенных крестьян уплатить штраф в размере 25 руб. крестьянке М. Алексеевой3. Ряд дел о краже незамедлительно доходил до суда. В качестве примера приведем дело за № 1 от 1866 г. «По обвинению крестьянской вдовы Е. Арефьевой в краже жердей у дьячихи села Лосева Морошкиной, и в оскорблении последней», поступившее на рассмотрение мировому судье 1-го участка Корчевского судебного округа Тверской губернии. По показаниям свидетелей обвиняемую Арефьеву уличили в краже жердей и оскорблении дьячихи Морошкиной. По окончании судебного заседания мировой судья, согласно ст.ст. 16, 30, 169 и 171 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» и ст. 119 «Устава уголовного судопроизводства», постановил: «Крестьянку Е. Арефьеву признать виновной», однако приговор не был окончательным — согласно «Уставу уголовного судопроизводства» мировой судья имел право выносить как окончательный, так и неокончательный приговор. По апелляционному отзыву потерпевшей вновь вернулись к рассмотрению дела. Спустя 5 месяцев после вынесения приговора Съезд мировых судей Корчевского судебного округа в публичном заседании рассматривал заново дело по апелляционному отзыву подсудимой на приговор мирового судьи 1-го участка, которым она была признана виновной и приговорена к заключению в тюрьму сроком на 7 недель. В ходе нового разбирательства дело при-
няло иной оборот. Согласно показаниям Е. Арефьевой и свидетелей, занесенным в особый протокол, следовало, что жерди принадлежали самой Арефьевой, что же касается оскорблений выражениями «долгополая» и «подлая женщина», то Арефьева не отрицала данный факт, не видя в нем, однако, оскорбления, а считала это констатацией реальности. На основании ст.ст. 119, 168 «Устава уголовного судопроизводства» суд постановил «крестьянскую вдову Е. Арефьеву подвергнуть денежному взысканию за оскорбление в размере 1 руб., а в случае несостоятельности к уплате взыскания — аресту на один день в помещении для арестантов по приговорам мировых судей, решение мирового судьи 1-го участка отменить»4.
К преступлениям имущественным относились незаконные порубки лесов. И тут не обошлось без женщин! Так, 2 января 1871 г. было начато дело «О порубке леса с дачи тверской помещицы А.Н. Ризен-камер». Крестьяне д. Аничкина обвинялись в том, что в течение трех дней незаконно рубили березовый лес из корыстных целей. Мировой судья 6-го участка Тверского уезда приговорил обвиняемых по ст.ст. 155 и 156 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» к денежному взысканию по 2 руб. 23 коп. в пользу госпожи Ризенкамер5.
Самый большой общественный резонанс вызывали преступления второй группы — посягательства на жизнь и здоровье, смертоубийства. Значительное число женских жертв составляли дети, мужья и близкие родственники. Делопроизводственные материалы судов свидетельствуют о серьезности данного вида преступлений, совершаемых, как правило, с особой жестокостью. На первом месте среди общего числа смертоубийств стояло детоубийство, на втором — убийства супруга, к которому женщину подталкивали сложность получения развода и жестокость со стороны супруга6.
Преступления против должностных лиц и общественного порядка: неуважение к присутственным местам и чиновникам, нарушение постановлений, ограждающих общественную нравственность, прочно занимали третью позицию. В мемуарах судебного следователя Д.А. Скульского говорится о том, что стоило бабе пригрозить волостному старшине тряпкой или поленом, так тот сразу считал себя в опасности. По ст. 272 предусматривалось наказание в виде двух с половиной лет лишения свободы. Такие дела в бытность его работы в Тве-
ри и Москве были достаточно распространенными7. Самые высокие показатели по данному виду преступлений были зафиксированы в 1897, 1900 и 1902 гг. — период неурожаев и голода. В среднем число дел, относящихся к данной категории, согласно «Обзорам Тверской губернии», составляло около 20 за год. Безусловно, количество данных заявлений несопоставимо с количеством рассматриваемых ранее краж, но здесь важно другое — желание человека защитить чувство собственного достоинства. В основном подобного рода дела заканчивались примирением или штрафом. Яркой иллюстрацией служит «Дело прапорщика Н. Соколова», обвинившего вдову полковника Шахова в том, что она назвала его бранными словами — «дурак» и «уличный мальчишка», лишь за то, что он поинтересовался у ее малолетней дочери: «Часто ли у вас бывает маркиз?». Шахова на основании решения мирового судьи 1-го участка г. Твери была подвергнута денежному взысканию на основании ст. 119 «Устава уголовного судопроизводства»8.
В архивах исследователи встречают дела о преступлениях по должности, совершенные женщинами. Эта категория дел уникальна. Одно судебное разбирательство состоялось в Весьегонском уезде Тверской губернии. Мировой судья 1-го участка Весьегонского уезда рассматривал «Дело по нарушению питейного устава в питейном заведении А.В. Пиваренковой». Суть дела состояла в том, что некого господина Делиденского обвинили в распитии спиртных напитков в недозволенное время, но привлекли по делу хозяйку питейного заведения А.В. Пиваренкову за то, что она открыла питейное заведение в недозволенное время9.
Хотелось бы остановиться на рассмотрении такой категории дел, как «преступления против союза брачного», на которые приходилось лишь 4,1% от общего числа преступлений за указанный хронологический период, где женщина — потерпевшая сторона, а приговор, вынесенный по делу, отражает реальное отношение к женщине того времени. Итак, предлагаем приступить к рассмотрению материалов дела «О любовной связи угличской мещанской девицы Р. Дмитриевой с тверским мещанином С.М. Шуваевым». Р. Дмитриева подала заявление на имя мирового судьи 1-го участка г. Твери, в котором изложила причину любовной связи с Шуваевым, которая состояла в том, что он дал ей обещание жениться через 3 года, а перед этим просто встре-
чаться время от времени, за что платил ей каждый месяц по 7 руб., однако по истечении срока он свое обещание не сдержал. Мировой суд согласно ст. 129 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» вынес следующий приговор: «принудительно женить Шуваева на Р. Дмитриевой и решить это дело мирным договором»10.
Между тем не всегда судьба была так благосклонна к посягнувшим на святость брачных уз. Один из примеров дела «о двоемужестве» мы встречаем в уже упоминавшихся мемуарах Скуль-ского. Итак, одна акушерка, служащая на фабрике, признала в «вытащенном из воды трупе оборванца» своего мужа. Получив «вдовий вид», она вторично вышла замуж за скромного труженика — фабричного конторщика. Ничто не предвещало беды, пока не объявился ее первый муж, заявивший в полиции, что «хитровка» подговорила его бросить свои лохмотья у проруби вместе с паспортом, чтобы все считали его погибшим. Согласно ст. 1554 «Устава уголовного судопроизводства» при наличии формальных признаков преступления оправдательные приговоры выносить было запрещено. Скульский подчеркивал, что строгость наказания была вызвана царившей в обществе «победоносцевщиной». Женщину судили и подвергли ссылке в Сибирь11. Позднее эти материалы были воссозданы в пьесе Толстого «Живой труп».
Одним из любопытных примеров дел, относящихся к категории, которая именуется в исторических источниках как «прочие преступления», является «дело о незаконном лечении людей с корыстной целью». Крестьянин И. Логинов обвинил крестьянку Корсавину в том, что она выписывала ему рецепты, не улучшающие здоровье. Думаем, что уважаемым читателям данного исследования будет небезынтересно описание самого процесса судопроизводства в России второй половины XIX в. Дело в том, что процесс проходил в г. Кашине Тверской губернии. Волею судеб главный свидетель по данному делу не имел возможности явиться в суд по причине отсутствия транспортного сообщения12. Мировой суд вошел в положение крестьянина и постановил на основании ст. 72 «Устава уголовного судопроизводства» допросить И. Логинова по месту жительства. Просьба была удовлетворена: мировой судья 2-го участка Корчевского округа отправил кашинскому мировому судье 1-го участка протокол допроса. Необходимый протокол допроса был по-
лучен по истечении 6 месяцев, а потому согласно ст.ст. 21 и 104 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», ст. 119 «Устава уголовного судопроизводства» было принято решение «приговорить крестьянку Н. Корсавину к освобождению от ответственности»13. Мировой судья вынес верное решение, так как в ст. 21 «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями» прописано, что по истечении 6 месяцев осужденный освобождается от ответственности.
Иногда в категории дел «прочие преступления» встречаются «дела о порче». Пример являет собой дело от 1902 г. «о лишении крестьянкой деревни Верхней Горки, Грылевской вол., М. Никифоровой жизни рожденного ею урода»14. Замужняя крестьянка 58 лет утверждала, что состоявшая в любовной связи с ее мужем М. Григорьева — девица «развратного поведения», навела на нее порчу, после которой М. Никифорова родила «мертвого урода». На поверку «мертвый урод» оказался трупом кота15. Дело закрыли в связи с отсутствием состава преступления.
Архивные документы позволяют составить со-цио-культурный портрет русской преступницы второй половины XIX в.: это замужняя православная безграмотная крестьянка в возрасте от 21 до 40 лет, имеющая одного или нескольких детей16.
Особняком стоит такая категория преступлений, как преступления против власти. На региональном материале рассмотреть их не представляется возможным, в этой связи целесообразно использовать общероссийский материал, позволяющий нам воссоздать облик женщины-террористки. Это женщина в возрасте от 20 до 30 лет, образованная, незамужняя, из обедневшего дворянского рода, увлеченная революционной идеей. Приговор для таких женщин выносился, как правило, один — смертная казнь, однако часто его заменяли пожизненной каторгой. Политические преступления были отражением политического самосознания женщин. Это был страшный ответ на нерешенный «женский вопрос».
Женщины-террористки всколыхнули общество и вызвали острейшую политическую дискуссию, закончившуюся рядом ключевых изменений в системе отечественного судопроизводства. Политические преступления навели на мысль о необходимости преобразований судебной системы, лояльно относившейся к фигуранткам громких политических дел. Инициатором подготовки судебной
контрреформы в верхах стал К.П. Победоносцев. Профессор-цивилист не переставал трудиться в области правоведения. Наступление на новые суды возглавили издания Каткова и Мещерского при активной поддержке «Нового времени» и «Санкт-Петербургских ведомостей». Выступая в годы правления Александра II с критикой ошибок и изъянов нового судопроизводства, идеолог консерватизма уже обращал внимание на несовместимость «судебной республики» с общегосударственными основами. Однако, в ту пору Катков предпочитал нападки на отдельные принципы новой судебной системы, не поставив еще вопрос о необходимости ее изменения в целом. В 80-е г. XIX в. у него появились мощные единомышленники в высших сферах во главе с Александром III, ненавидевшим судебную реформу. Вспоминая о единстве позиций Обер-прокурора Святейшего Синода и издателя «Московских ведомостей», Е.М. Феоктистов писал: «Если Катков, справедливо или нет, запальчиво порицал наши судебные учреждения, то и Победоносцев нисколько не уступал ему в этом отношении; не раз приходилось мне слышать от него, что с тех пор, как возникли они у нас, никогда его нога не переступала порога судейского здания, — так было противно ему все то, что там происходит. Он зачитывался статьями «Московских ведомостей», направленными против наших судов, и аккуратно посылал их государю»17. В первые месяцы нового царствования Победоносцев направил Александру III записку с резкой критикой судопроизводства. Основная мысль: «бесконтрольная, обособленная юстиция не совместима с самодержавием». Тезис о недопустимости независимого суда — в центре сопроводительного письма Победоносцева. «Нигде в мире суд не обособлен так, как у нас в России», — возмущался он, доказывая, что «везде, где признается несменяемость судей, они не бесконтрольны, и есть на них управа». «Суд, — писал Победоносцев Александр III, — «должен служить необходимым и крепким орудием государственной власти для охранения закона, для поддержания основных начал управления и порядка»18.
В 1882 г., в связи с подготовкой проекта изменений в правилах по составлению списков присяжных заседателей, «Московские ведомости» высказались
1Q
за изменение существующего судопроизводства19. Говоря о необходимости строжайшего контроля за составлением списка присяжных, Катков высказал
неудовлетворенность институтом, «принятым под покровительство «либеральной» печатью»20. Одновременно консерваторы ставили вопрос о вреде несменяемости судей. В противовес либеральному мнению, что с «подчинением суда администрации претерпевает ущерб нравственное достоинство и суда, и администрации», выдвигался тезис: «чем зависимее суд от государственной власти, которой он служит, тем он в истинном смысле свободнее и вернее себе»21.
В 1884 г., юбилейном для судебных уставов, атака на них консерваторов стала всесторонней и дружной. В отличие от либералов и демократов, консерваторы сумели сплотиться перед лицом опасности. Симптоматично, что в январе 1884 г. Катков получил письмо А.А. Киреева с призывом «усугубить усилия» в разоблачении «безобразной системы суда, развращающей наше общество». Предвидя сопротивление «разных либералов от Градовского до Кавелина», генерал выражал уверенность, что Катков будет «решительно и сильно отстаивать дело правительства»22. Учитывая обширные серьезные связи консервативного генерала в высших сферах, можно полагать, что письмо носило не только личный характер.
Одна за другой стали появляться в охранительных изданиях резко критические статьи о суде с предложением принципиальных изменений в судопроизводстве. Запев принадлежал «Гражданину». В передовой его № 1 за 1884 г. Мещерский призвал к «самым решительным и энергичным мерам» в отношении действующего суда, с тем чтобы «немедленно противодействовать вредному и растлевающему влиянию его на народ». «Гражданин» требовал «прекратить... суд присяжных», «отменить статью судебных уставов о несменяемости членов судебного ведомства», «отменить вовсе гласность судопроизводства», «приступить. к пересмотру судебных уставов». По сути «Гражданин» предложил «костяк» судебной контрреформы. Каждая из предложенных «Гражданином» мер уже неоднократно обсуждалась в консервативной печати, но впервые все они предстали в совокупности, обозначив задачи контрреформы. Уже в следующем выпуске своего журнала-газеты Мещерский, не без гордости упомянув, что «первый дерзнул сказать о суде правду», сообщал, что ответом было «молчание, дышащее ненавистью»23. Однако, без поддержки он не остался: «Московские ведомости» предлагали те
же меры, что и «Гражданин», но с еще большим напором и агрессивностью. Называя существующую судебную доктрину «самой чудовищной из аномалий», Катков требовал согласовать ее с самодержа-
вием24.
В 1885 г. Победоносцев выступил с обширной программной запиской-докладом, доказывающей необходимость судебной контрреформы и намечающей ее план. Как первоочередная задача выдвигалась ликвидация несменяемости судей, гласности судопроизводства, состязательности в нем и суда присяжных25.
Царю был ближе план судебной контрреформы Победоносцева — он не любил «разрубать узлы». Александр III последовательно ограничивал поле деятельности суда присяжных, постепенно изымая из его ведомств ряд делопроизводств, ущемляя принципы нового суда не разом, а в продуманной очередности. Вызывая серьезное недовольство царя и обер-прокурора Синода, министр юстиции Д.Н. Набоков пытался сопротивляться курсу на изменение судебных уставов, за что подвергся травле Каткова. Учрежденное законом 1885 г. Высшее дисциплинарное присутствие из сенаторов получило право увольнять и перемещать судей. В 1887 г. последовали новые указы, также фактически обоснованные консерваторами, ограничивавшие гласность и публичность судопроизводства путем введения закрытых заседаний «там, где это целесообразно». Когда либеральная печать связала это изменение с «домогательствами Каткова», сам он заявил отрицательное отношение к этой мере: «тут не мелкие штопки и починки нужны». «Технические улучшения придут сами по себе, если суд будет поставлен на свое место в общем государственном механизме, если судебное ведомство перестанет держаться как особое самоуправное государство со своей волей и политикой», а суд перестанет быть «гангреной, разъедающей тело»26.
Новые контрмеры в отношении суда последовали в 1889 г. Они предусматривали повышение имущественного и образовательного ценза присяжных заседателей, а также изъятие из их ведомства значительной категории дел. Эти изменения в судопроизводстве, по сути, были введены волею самодержца — большинство в Государственном совете их не одобрило. Царь присоединялся к меньшинству, возглавляемому Победоносцевым. Вокруг него группировались великий князь Владимир Александрович,
И.Н. Дурново, И.А. Вышнеградский. Назначенный министром юстиции в 1894 г. Н.В. Муравьев — сотрудник катковских изданий, бывший преподаватель лицея Каткова, главный обвинитель на политических процессах, вполне устраивал крайних консерваторов. Ему предстояло довести до конца контрреформу судопроизводства.
Критика судебных учреждений «справа», как ни парадоксально, имела свои точки соприкосновения с критикой «слева». Радикальные народнические публицисты нигилистически относились к реформам 60-х годов за их непоследовательность и незавершенность, так же как и крайние консерваторы не верили в «паллиативы», требуя коренных преобразований. Критикуя новые судебные уставы, консерваторы как будто забывали о старом дореформенном суде. Волокита, мздоимство судей — от этого страдали в той или иной мере все подданные империи. Новый суд по сравнению со старым судопроизводством — громоздким, неповоротливым, запутанным — отличался мобильностью и простотой. Но «охранителей» пугали далеко идущие последствия реформы суда, влияние на общество возникших в ходе преобразований демократических институтов.
Применительно к происходившим изменениям в системе судопроизводства в России в период 80—90-х гг. XIX в. А.А. Кизеветтер ввел в научный оборот термин «судебные контрреформы»27. Ряд современных исследователей не согласны с данным утверждением. Их аргументы выглядели логично: в период так называемых контрреформ основные принципы и институты судебной реформы 1864 г. (гласность судопроизводства, независимость суда от администрации, право на защиту со стороны адвокатского корпуса) были сохранены, потому отказ от ряда прогрессивных принципов должен был интерпретироваться не как контрреформа, а как стремление сгладить несоответствие между новыми правовыми институтами и реальной действительно-стью28. Каждый вид преступления был обусловлен своими побудительными мотивами. Совершение женщинами преступлений в большей степени зависело от индивидуальных психических особенностей личности, специфики микросреды, в которой она находилась, степени господства патриархальных традиций и силы общественного мнения. Преобладание в общем количестве осужденных женщин-преступниц, приговоренных к наказанию не
окружными судами, а инстанциями, созданными для разбора мелких уголовных дел — волостными и мировыми судами, демонстрирует трансформацию правового сознания граждан. Получение населением гражданских прав, утверждение идей законности и уважения к личности, с одной стороны, и облегчение возможности получения судебной защиты благодаря повсеместно учрежденным мировым судам, с другой, — способствовали росту преступности. В мировые суды, введенные в практику в 1866 г. для рассмотрения мелких уголовных исков, стали обращаться простые люди с такими обидами, на которые прежде и не помышляли жаловаться в суд. С учреждением доступного мирового суда женщины, прежде бесправные, пошли искать защиты, утверждать свое достоинство и право на уважение: жены жаловались на жестокое обращение мужей, просили развода или выдачу вида на жительство отдельно от мужей. В мировых судах по всей стране в 1884-1888 гг. рассматривалось около 57% всех уголовных дел и около 90% всех мелких уголовных дел. Как ни парадоксально, пробуждение чувства собственного достоинства стало фактором роста мелкой преступности: рост преступности среди женщин находился в связи с их стремлением освободиться от контроля патриархальной семьи.
1 Статистические материалы ФСИН России. — URL: http:// www.newsru.com/crime/17may2011/50prcalcozkstat. html.
2 Куликова С.Г. Женская преступность как социальный
фактор российской модернизации (вторая половина XIX — начало XX вв.) Гагарин, 2011. С. 96.
3 ГАТО. Ф. 757. Оп. 1. Д. 8. Л. 7, 11, 13, 18.
4 ГАТО. Ф. 739. Оп. 1. Д. 1. Л. 3, 4, 6.
5 ГАТО. Ф. 760. Оп. 1. Д. 3. Л. 8, 11, 13, 16.
6 Куликова С.Г. Женщины-детоубийцы в России второй половины XIX — начала XX в. // Научный портал МВД России. 2012. №3 (19). С. 41—48.
7 ГАТО. Ф. Р-570. Оп. 2. Д. 901. Л. 10.
8 ГАТО. Ф. 746. Оп. 1. Д. 8. Л. 10-15.
9 ГАТО. Ф. 993. Оп.1. Д. 6. Л. 9, 10, 11 15.
10 ГАТО. Ф. 746. Оп. 1. Д. 34. Л. 6-10, 15.
11 ГАТО. Ф. Р-570. Оп. 2. Д. 901. Л. 13.
12 См.: Куликова С.Г. Тверские земцы-консерваторы во второй половине XIX — начале XX в.: мировоззрение и хозяйственная деятельность. Тверь, 2006. 327 с.
13 ГАТО. Ф. 1. 185. Оп. 1. Д. 19. Л. 12-14, 16-18.
14 ГАТО. Ф. 660. Оп. 3. Д. 2982.
15 ГАТО. Ф. 660. Оп. 3. Д. 2982. Л. 4.
16 ГАТО. Ф. 660. Оп. 3. Д. 2982, Л. 4; Косарецкая Е.Н. Женская преступность в Орловской губернии во второй половине XIX — начале XX вв.: Автореф. дисс. ... канд. истор. наук. Орел, 2007. 25 с.
17 Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. М., 1991. С. 221.
18 К.П. Победоносцев и его корреспонденты. М.-Пг., 1923. Т. I. Пт. 1. С. 68.
19 Московские ведомости. 1882. 30 янв. № 30.
20 Московские ведомости. 1882. 13 февр. № 44.
21 ГоловачевА.А. Десять лет реформы. М., 1874. С. 303.
22 Цит. по: Русский консерватизм XIX столетия. М., 2000. С. 329.
23 Мещерский В.П. На новый год // Гражданин. 1884. 1 янв. № 1.
24 Московские ведомости. 1884. 12 янв. № 12.
25 К.П. Победоносцев и его корреспонденты. М.-Пг., 1923. Т. I. Пт. 2. С. 508—514.
26 Московские ведомости. 1887. 30 янв. № 30.
27 Кизеветтер А.А. История России в XIX веке. М., 1909— 1910. С. 181.
28 Афанасьев А.К. Присяжные заседатели в России. 1866— 1885 гг. // Великие реформы в России 1856—1874 гг. / под ред. Л.Г. Захаровой, Б. Эклофа, Дж. Бушнелла. М., 1992. С. 184—206; НемытинаМ.В. Суд в России: вторая половина XIX — начало XX в. Саратов, 1999. С. 71.
Антуальн^-е прабпе^ь; 'РРЖДЗНСШСКО «рэв&
Актуальные проблемы гражданского права: учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по специальности «Юриспруденция» / под ред. Н.М. Коршунова, Ю.Н. Андреева, Н.Д. Эриашвили. 3-е изд., перераб. и доп. М.: ЮНИТИ-ДАНА: Закон и право.
Рассмотрены институты гражданского права, имеющие неоднозначное толкование на практике. Освещены вопросы приобретательной давности, право собственности крестьянских фермерских хозяйств, проблемы ограничения права пользования жилыми помещениями собственников жилья, вопросы, касающиеся субсидиарной ответственности и ее видов.
Для студентов, преподавателей юридических вузов и факультетов, аспирантов (адъюнктов), курсантов и слушателей образовательных учреждений МВД России юридического профиля, юристов-практиков, а также для всех интересующихся спорными вопросами гражданского права.
