CC BY
133
ИСТОРИЯ НАРОДОВ ДОНА И СЕВЕРНОГО КАВКАЗА
© 2003 г. П.Л. Кузьминов
ЗЕМЕЛЬНЫЕ И СОЦИАЛЬНЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКИХ РЕФОРМ 60-х гг. XIX в.
Северный Кавказ был и остается одним из наиболее сложных регионов России. Переплетение территориальных, конфессиональных, политических, экономических и социальных противоречий создает столько проблем, что решение их кажется маловероятным. Но их надо решать, причем, по нашему мнению, выходя за рамки этнического локуса исследователя или политика. «Привязанность» к истории своего народа, своей территории лишает возможности взглянуть на всю ситуацию «сверху», не останавливаясь на этнических или региональных особенностях, но, к сожалению, историческая наука сегодня, разобщена и раздроблена по национально-территориальному признаку. Этот историографический феномен особенно негативно сказывается в последние десятилетия, когда центробежные силы в обществе оказались доминирующими.
История изучения крестьянской реформы на Северном Кавказе насчитывает почти полтораста лет, но до настоящего времени нет ни одной обобщающей работы, рассматривающей реформу в целом по региону. Попытка М.Г. Гоникишвили [1] исследовать реформу в Терской области оказалась малоэффективной. И вместе с тем крестьянская реформа на Северном Кавказе считается одной из самых разработанных [2]. Парадокс ситуации разрешается следующим образом. В каждом субъекте России сложился круг ученых, которые изучают ее различные аспекты. В Дагестане С. Гаджиева и X. Рамазанов; в Чечне - А. Хасбулатов, Н. Гриценко и Э. Мужухоева; в Осетии - Г. Кокиев, Б. Скитский, В. Гальцев, Ф. Тотоев и Б. Берозов; в Кабар-де и Балкарии - Г. Кокиев, Т. Кумыков, Л. Добрускин, С. Комиссаров, И. Мужев, П. Кузьминов, М. Тамазов; в Карачае и Черкесии—У. Алиев, И. Тамбиев, В. Невская; в Адыгее — Б. Джимов; на Ставрополье — В. Крикунов,
В. Романовский, Т. Холодная, П. Шацкий и др. К сожалению, этот серьезный коллектив ученых не был объединен ни общей идеей, ни рамками одного научного учреждения для комплексной разработки крестьянской реформы в крае.
Проблема «белого рабства» была одной из самых острых и жгучих в истории России XIX в. Она будировала общественную мысль, способствовала зарождению революционного движения, увеличивала ряды боровшихся с феодально-крепостническими порядками в стране. Наиболее ярко эта борьба проявилась в движении декабристов, отдавших свои жизни и свободу ради освобождения крестьян от крепостного ига. Острота противоречий в обществе, вызвавших ряд антифеодальных выступлений (открытые вооружен-
ные восстания, массовые переселения на окраины государства, бегство крепостных крестьян от помещиков, поджоги имений и др.), заставила правительство сделать ряд шагов для минимизации социальных конфликтов. Так, в 30 — 50-е гг. XIX в. было создано девять секретных комитетов для решения крестьянского вопроса в России, но ни один из них не довел обсуждение проблемы до логического конца, поскольку отмена крепостного права, т.е. радикальное решение вопроса, была вне компетенции этих комитетов. А все другие паллиативные меры (введение инвентарей, регламентация повинностей, запреты продавать крестьян и др.) снижали остроту противоречий, но не решали крестьянский вопрос.
В это же время антифеодальная и антиколониальная борьба горцев Северного Кавказа достигла кульминации. Для нейтрализации идей свободы и равенства, распространяемых мюридами Шамиля, царская администрация, с одной стороны, пыталась военными средствами уничтожить источник негативного влияния на русских и горских крестьян, а с другой - создавала различные комитеты и комиссии, которые должны разрешить возникающие конфликты между крестьянами и феодалами и узаконить права феодалов на землю.
Можно было бы здесь указать на бездарную работу высшего аппарата власти в стране и ее дублирование на Кавказе, но в процессе их деятельности администрацией было собрано огромное количество этнографических, сословных, хозяйственных сведений о народах Северного Кавказа. В этих документах отражались формы, методы и логика административного управления, экономическое состояние, формы землепользования и землевладения, переселение горных аулов на плоскость, взаимоотношения народов, история возникновения различных сословий, их претензии на политическое и социальное лидерство, свободу и независимость, удовлетворение или, наоборот, отвер-гание этих надежд военными властями и т.д. Напряженная работа комитетов под руководством Нестерова, Ильинского, Эристова, Алехина, Вревского, Шос-така, Грамотина, Кундухова, Красницкого в 40 - начале 60-х гг. XIX в., во Владикавказском военном округе, Дагестанской и Терской сословно-поземельных комиссий, открытых в 1863 г., Кубанской сословной комиссии 1866 г. подготовила (несмотря на незначительные результаты каждой в отдельности) различные варианты освобождения крестьян [3].
Причинами крестьянской реформы были два разновекторных начала: первое касалось русских крепо-
стных крестьян Ставропольской губернии и было обусловлено общими для страны предпосылками. «Белое рабство» изжило себя, и правительство решительно стало на путь его ликвидации, понимая, что «промедление смерти подобно». Второй вектор касался горских народов Северного Кавказа. Уровень социально-экономических отношений здесь варьировался в диапазоне от раннефеодальных (некоторые народы Дагестана, Чечня, Ингушетия, отдельные районы Осетии, частично адыгские народы) до развитых феодальных отношений (Кази-Кумухское ханство, шамхальство Тарковское, уцмийство Кайтагское в Дагестане, Кумыкия, Тагаурия и Дигория в Осетии, Кабарда, Балкария, Карачай и др.), что, естественно, не предполагает характерного для России кризиса феодально-крепостнических отношений.
На первом месте в комплексе причин, обусловивших реформы, стоит геополитический фактор, который требовал включения Северного Кавказа в общероссийскую систему, ставя тем самым преграду надеждам Турции, Персии, Франции, Англии на возможность отторжения в будущем этого региона. Но на пути решения этой задачи стояла административно-политическая и социальная власть местной феодальной элиты. Посягнуть на нее во время Кавказской войны было опасно да и неразумно. Но как только обозначился перевес военных сил в пользу России, администрация стала последовательно наступать на права феодалов. Это и вызвало первый поток миграции горцев в 1859 - 1861 гг. в Турцию, поскольку горская знать быстро просчитала будущие последствия от уничтожения всех форм зависимости горских крестьян, так как ликвидация рабства и зависимых отношений подрывала саму основу, «фундамент» власти горских владельцев, и тем самым решала главную политическую задачу коронного правительства.
Во-вторых, необходимость укрепления позиций России в регионе постоянно требовала колоссальных расходов на содержание армии, казачьих войск, горской милиции, администрации, «экстраординарные расходы», различные местные нужды. Министерство финансов ежегодно требовало сократить расходы, но сделать это было невозможно, напротив, расходы по Кавказскому наместничеству из года в год увеличивались. Между тем министр финансов подчеркивал, что «по своему географическому положению и климатическим условиям Кавказский край принадлежит к числу богатейших областей нашего отечества». После долголетней Кавказской войны, стоившей для государства огромных издержек, «можно и должна быть основана новая эра финансовых оборотов здешнего края, столь изобилующего источниками богатства» [4]. В итоге правительством было предложено ввести подушную или подворную подать с местного населения, которая гарантированно пополняла бы казну деньгами. Но это в свою очередь можно было сделать, только уничтожив административную, поземельную и сословную зависимость горцев от феодалов.
В-третьих, в 1860 г. на Северном Кавказе были созданы новые административные единицы: Терская
и Кубанская области, в которых наряду с военными появляются гражданские органы управления. Это требовало пересмотра устоявшихся методов управления и решения местных вопросов на основе гражданского законодательства, что возможно было, только преобразовав социальные отношения у горцев.
В-четвертых, подготовка и отмена крепостного права в Ставропольской губернии (1861г.) не могли остаться незамеченными соседними народами. К тому же русские дворяне, казачья старшина и офицеры из горцев, служившие на Кавказе и владевшие «холопами из среды местных народов», в соответствии с решением наместника царя на Кавказе великого князя Михаила Николаевича, вынуждены были отпустить их на волю уже в 1863 - 1864 гг. Слухи об этом настолько обострили ситуацию, что, по заключению ставропольского губернатора генерала Волоцкого, «они могли поднять магометанские народы и мирных горцев, ободрить племена непокорных и выйти из под контроля» [5]. Обострение обстановки в крае отмечают главнокомандующий Кавказской армии князь А.И. Барятинский и командующий войсками Кубанской области граф Н.И. Евдокимов [6, с. 1070]. Особенно характерно признание последнего: «...народ, оставленный так долго в ожидании разрешения его жизненных вопросов, слыша одни только обещания, теряет надежду на возможность окончания этого дела и все более и более развивает в себе недоверие к благонамеренности действий нашего правительства. Вот причина, почему я признаю необходимым разрешение сословного вопроса туземцев сделать безотлагательно, силою власти» [6, с. 1245]. Развивая эту мысль, наместник царя на Кавказе писал Александру II: «Дух времени произвел свое действие и случаи столкновения горских холопов с владельцами и взаимные жалобы их становятся все чаще и чаще, делая отношения между ними все более натянутыми» [7]. Высказанные мысли об обострении ситуации дополним конкретными фактами. Кабардинские зависимые крестьяне уорков Там-биевых после опубликования Высочайшего манифеста 19 февраля 1861 г. отказались выполнять возложенные на них повинности. А когда их владельцы обратились в Кабардинский окружной народный суд, то заявили, что «вовсе не просили начальство разбирать дело их по кабардинским обычаям, но что они желают свободы на том основании, что в России всем крестьянам дарована свобода» [8].
Проблемы классового антагонизма в российской и горской деревне достаточно глубоко изучены в советской историографии, но все же подчеркнем, что наиболее острые формы борьба приняла в Осетии, Малой Кабарде, у бжедугов и темиргоевцев.
В-пятых, необходимо учитывать процессы взаимовлияния российского и северокавказского социумов. Многогранная деятельность администрации по обеспечению мирной жизни, организованной, естественно, на основе российского права, ежедневная потребность горцев в обеспечении условий для традиционной жизни вели к формированию медленного, сложного, противоречивого процесса нивелирования
особенностей горских народов с одновременным сближением и адаптацией к новым «государственноадминистративным реалиям Российской империи» [9]. Менялись, приспосабливаясь к конкретным жизненным реалиям, не только местные этнические общности, эволюционировала и сложившаяся здесь военно-административная система, пытающаяся в лице своих наиболее талантливых представителей организовать приемлемые формы сосуществования различных социосистем. Наиболее характерна в этом ракурсе записка будущего военного министра России в 1840 г. Д. Милютина, жестко критикующего карательные походы против горцев, которые «вынудили их к общему и решительному восстанию», поэтому, настаивал он, необходимо, «откинув мысль о покорении кавказских народов силой оружия, строить мирные отношения» [10].
Шел процесс “ взаимопознания и взаимовлияния народов, ослаблявший вражду и недоверие, способствовавший стабилизации обстановки и косвенно влиявший на принятие решения о необходимости глубоких преобразований на Кавказе. При всех, порой грубейших, просчетах политики «центра» на Северном Кавказе, справедливо подчеркивает В.В. Дегоев, в ней в конечном итоге брал верх прагматизм. Россия скорее сама приспосабливалась к «периферийным» реалиям, нежели приспосабливала их к какому-то единому управленческому стандарту [11].
Воплощая идеи о необходимости серьезных социально-экономических и административных перемен в крае, правительство проводит перестановку кадров в высшем эшелоне кавказской администрации. В 1862 г. вынужден был оставить Кавказское наместничество фельдмаршал А.И. Барятинский. Конфликт между начальником Терской и Кубанской областей, «покорителем» Кавказа Н.И. Евдокимовым и его помощни- ( ком князем Святополк-Мирским был разрешен Александром II в сторону последнего, назначенного начальником Терской области. В управление Кавказским наместничеством на место старых боевых генералов, искавших по отношению к горцам «в одной только силе опору» пришли более умеренные генералы, которые «хотели достичь цели правительства другими, сообразными с духом времени и христианской цивилизации методами» [12]. Наместник царя на Кавказе великий князь Михаил Николаевич, начальник Главного штаба Кавказской армии Карцов, новый начальник Терской области М.Т. Лорис-Меликов, начальник Горского управления Кавказского наместничества Старосельский и другие стали проводниками политики реформ на Северном Кавказе.
Совокупность этих факторов позволяет не только выделить причины крестьянской реформы, но и осознать необходимость достаточно мягких (по сравнению с центральными районами России) условий освобождения крестьян.
Под крестьянской реформой мы понимаем ряд мероприятий правительства по отмене крепостного права и других форм феодальной зависимости, с одной стороны, и введение новых, юридически узаконенных
форм землевладения и землепользования - с другой. Если проведение реформы в Ставропольской губернии соответствовало общероссийским принципам, разработанным Редакционной комиссией в 1859 -
1860 гг., за исключением оперативного подчинения губернатора царскому наместнику на Кавказе по'текущим вопросам освобождения, то у горских народов она проходила на принципиально иных основаниях. Крестьяне должны были в соответствии с нормами обычного права и решением кавказской администрации заплатить владельцам выкуп за свое освобождение. Земля же на плоскости и в предгорных районах была объявлена собственностью казны, и правительство взяло на себя ответственность за ее распределение. Владельцы и офицеры-горцы Кавказской армии в соответствии с феодальной иерархией и чином по службе получали землю в частную собственность. Крестьяне бесплатно наделялись общим аульным наделом, который периодически перераспределялся между дворами. То есть реформа проводилась в два этапа: сначала аграрные преобразования и введение подворной подати и только потом освобождение крестьян.
Разрабатывая программу мероприятий по реформе, царский наместник считал, что начинать преобразования необходимо с определения аграрных отношений, а для этого нужно провести в крае земельные преобразования. «В противном случае, - писал он, -не зная, что кому в действительности принадлежит, и будучи постоянно под страхом неизвестности и в ожидании споров, столь легко возникающих и столь трудно получающих окончание, владельцы земель не могут свободно располагать своим имением и не решаются посвятить на его устройство ни трудов, ни издержек» [6, с. 1247].
После ухода в отставку в 1862 г. А.И. Барятинского временно исполняющий обязанности царского наместника на Кавказе И.Г. Орбелиани в этом вопросе проявил еще большую настойчивость перед правительством. Вопрос об устройстве земельного быта, горского населения, категорично утверждал он, «не терпит более отлагательства». По его мнению, освобождение первоначально нужно осуществить здесь в виде земельной реформы. В подготовленной докладной записке Александру И он откровенно писал, что «хотя в жизни народа первостепенное значение имеет вопрос о поземельных правах, в течение десятков лет ничего не сделано в этом отношении. Общества, отдельные аулы и даже отдельные семейства, приносившие покорность, или оставляемы были на старых местах их жительства, или, что бывало чаще, переселялись на новые указанные им места. Но как в том, так и в другом случае им указывались земли только примерно. Затем, по требованию военных обстоятельств, из земель, указанных туземцам, мы нередко отнимали часть под казачьи поселения или укрепления и раз поселенных на новых местах, по требованию тех же обстоятельств, снова переселяли и иногда по несколько раз с места на место. Но и при этом новом переселении земли указывались туземцам только
в примерном количестве и для временного пользования» [13]. Такая «анархия в земельном вопросе», констатировал Орбелиани, заставляла каждого горца быть в постоянном опасении за будущее: «Вопрос о земле есть корень всех раздоров. За землю дерутся целые аулы, общества, народы; происходит нескончаемая вражда между сословиями» [13]. Выход из этого положения только один'- наделение горцев землей. При исполнении этой меры рождается вопрос: какую систему принять в наделе землями общинную или частную? Напомним, что при обсуждении в Главном комитете по крестьянскому вопросу в России этой темы был принят компромиссный вариант, сочетающий частную собственность на землю помещиков и общинное пользование крестьян. К такому же решению склонялась и Кавказская администрация; В конечном счете оно было утверждено Александром II. (
Первый шаг к реформе на Тереке ознаменовался введением «Положения об управлении Терской областью от 29 мая 1862 г.», которое устанавливало новое территориальное деление. Область делилась теперь на отделы, округа, участки, наибства и аулы. Население Кабарды, ранее жившее в 116 аулах, в 1865 г. было объединено в 39 селений, которым было отведено в надел более 300, тыс. дес. земли на общинном владении. Норма подворного надела устанавливалась 36 дес., а для селений, получивших неудобные земли, - до 41 дес. В среднем на душу приходилось от 3,6 до 8 дес. [14, с. 209]. Из 199 семейств кабардинских князей и дворян 136 получили наделы от 100 до 300 дес., 23 - от 500 до 1000 дес., а 6 - свыше 1 тыс. дес. Всего ими было получено более 100 тыс, дес. [14, с. 217].
В 1863 - 1864 гг. было проведено размежевание земли в Надтеречном наибстве Чечни. Здесь 13 селениям была отведена земля в общинное владение 3343 дворам из расчета от 28 до 34 дес. на двор [14, с. 217]. Кроме того, в наибстве были распределены пожалованные в частную собственность 5 семьям кабардинских и кумыкских феодалов более 19 тыс. дес. земли (Таймазовым-6551 дес., Бекович-Черкасским-6312, Алхасовым - 2800, Турловым - 2001, Эльдаровым -1400). Интересно, что правительство не признало за чеченской и ингушской знатью права «почетного сословия», мотивируя это тем, что в Чечне и Ингушетии не было оформившейся феодальной знати. Но вместе с тем само образовало «институт частной поземельной собственности» путем «высочайших пожалований» за личные заслуги царским офицерам и частным лицам, оказавшим властям услуги.
В 1866 г. были размежеваны земли в плоскостной Ингушетии, но поскольку земли оказалось недостаточно, то администрация выкупила у князей Бекович-Черкасских 16100 дес. дня наделения ею горцев. 19 ингушских аулов (4295 дворов) получили в среднем по 18 дес. на двор [15]. В Кумыкском округе около 30 тыс. крестьян (8884 двора) безвыкупно получили 203 123 дес. земли. За 166 феодалами осталось 184 396 дес.
Земельная реформа в Осетии проводилась в 1853 -1867 гт. В 1853 г., по распоряжению наместника царя
на Кавказе М.С. Воронцова, было решено разделить плоскостйую землю в Дигории между фамилиями старшин (бадилят) и простого народа следующим образом: Кубатиевым - 3 тыс. дес., Караджаевым — 800 дес., Абисаловым - 200 дес., остальные 9564 дес. отдавались на общинных началах адамихатам с отводом особых участков для христиан и особых для мусульман, с поселением их в разных аулах. Вольно-Христианскому аулу было отведено 4870 дес., а Вольно-Магометанскому - 3760 дес.
Недостаток земли в плоскостной Тагаурии привел к тому, что, по решению наместника царя на Кавказе великого князя Михаила Николаевича, местная феодальная знать (алдары) была лишена преимуществ в получении земли и, как и простые тагаурцы (фарсаг-лаги), получила по 39 дес. на двор. Наделение землей 10 аулов равнинной Тагаурии было завершено в апреле 1866 г. [16].
В основу земельной реформы в Кубанской области были положены те же принципы, что при проведении реформы в Терской области.
В июне 1861 г. командующий войсками Терской и Кубанской областей генерал-адъютант граф Евдокимов обнародовал «Положение об устройстве поземельного быта горских племен Кубанской области». В нем намечалось наделение крупных феодалов большими земельными участками в 100 - 200 дес. В индивидуальное потомственное владение, а крестьян - по 7 дес. на душу мужского пола на правах общинного пользования.
Реформа была начата с наделения землей крупных феодалов ногайского и абазинского народов Верхне-и Нижнекубанских приставств, активно содействовавших осуществлению политики царизма в области. Здесь 99 владельцев получили-14 950 дес. [17]. В Урупском и Зеленчукском округах было отмежевано «лицам первой категории» 27 участков в количестве 55 936 дес. [18].
18 апреля 1865 г. великий князь Михаил Николаевич предписал начальнику Кубанской области наделить свободных, а также зависимых крестьян равными земельными участками: а) в Псекупском и Лабин-ском округах - 9 дес. на каждую душу мужского пола; б) в северной части Урупского округа, лежащей при р. Кубани - 10 дес.; в) в остальной части Урупского округа, между р. Кубанью и Урупом, а также и в северной части Зеленчукского округа, по низовьям Зеленчука - 12 дес.; г) для аулов южной части Зеленчукского округа, водворенных по Малому Зеленчуку, -14 дес.; д) для всех абазинских аулов, водворенных на Куме, - 12 дес. на душу мужского пола [19].
В Нагорной полосе Терской и Кубанской областей земельная реформа в широком понимании этого слова не проводилась, поскольку каждый клочок земли в горах имел своего владельца и администрация не рискнула вмешаться в устоявшиеся веками земельные отношения.
Таким образом, земельная политика царизма на Северном Кавказе была направлена на решение аграрного вопроса в горских обществах. Ее объектив-
ным результатом, с одной стороны, было размежевание и наделение землей как феодалов, так и народов, что разрушило иерархический характер феодального землевладения и способствовало утверждению новых юридически узаконенных форм землевладения. Земля стала объектом частной собственности и соответственно втягивалась в сферу товарно-денежных отношений. „С другой стороны, она была ярким проявлением колониальной политики российского правительства.
Завоевание Кавказа сопровождалось колоссальным расхищением горских земель, которое началось еще до окончания военных действий. Так, в течение 1858 - 1865 гг. на территории Закубанья было основано около 40 казачьих станиц, которым было отдано более миллиона десятин земли [20].
Системное проведение земельных преобразований на Северном Кавказе ускорило и процесс социального освобождения. Характерно, что меры по ограничению крепостной зависимости здесь проводились с 20-х гг. XIX в. Генерал А.П. Ермолов освобождал зависимых кабардинских крестьян, владельцы которых бежали за Кубань. Получали свободу и те кабардинские крестьяне, которые, бежав в Моздок, принимали христианство.
В целях пропаганды христианства Кавказская администрация приняла постановление о том, что «все зависимые крестьяне, холопы, рабы, изъявившие готовность принять православную веру, начиная с 1858 г. освобождаются от крепостной неволи» [21, л. 2]. Этой мерой администрация стремилась ослабить влияние на народ агрессивно настроенной против России мусульманской феодальной знати. Тем не менее в различных районах Северного Кавказа были отмечены случаи «множественного обращения к православному духовенству принять их в христианство с целью получить свободу из холопства» [21, л. 8]. Штаб войск левого крыла Кавказской линии получал много прошений и жалоб от владельцев, утверждающих, что «холопы не с убеждением крестятся, потому как не имеют к тому душевных призваний, а дабы избавиться от нашей власти», и просивших администрацию «отменить прежнее свое распоряжение и приказать духовным* лицам не допускать холопов тайно, без соглашения с владельцами, к православию, т.к. они теряют всякую надежду на сохранение своей собственности, ибо одни холопы получают свободу бегством к непокорным горцам (ее-дарует им Шамиль), а другие принятием христианства» [22].
В конце 1859 г. по указанию царского наместника были обнародованы новые условия «для горцев, изъявивших желание принять российскую веру», которыми распоряжение 1858 г. по существу отменялось.
Как известно, царский манифест от 19 февраля
1861 г. не распространялся на горские народы Северного Кавказа. Однако зависимые горцы, узнав об освобождении русских крепостных, сочли, что освобождение должно коснуться и их. В 1861 г. в 49 имениях Ставропольской губернии насчитывалось 13 453 душ обоего пола [23], которые после опубликования
манифеста 20 марта 1861 г. получили личную свободу. Горские крестьяне, которые были частыми гостями в русских селах, по возвращении домой распространяли известия об освобождении крестьян в Ставропольской губернии.
Все это побуждало горское крестьянство к выступлению против крепостнических порядков. Логика правительства для них была непонятна. Если все местное и высшее начальство на Кавказе освобождает своих холопов в России и рядом на Ставрополье, то почему же они остаются в зависимости? Об остроте ситуации свидетельствует тот факт, что во время пребывания на Кавказе в 1861 г. Александру II было подано 405 жалоб. Желая остановить поток прошений, в
1862 г. наместник царя потребовал от начальника Терской области «объявить всенародно, чтобы холопы, находящиеся во владении здешних владельцев, не смели более беспокоить начальство о несбыточном освобождении их» [24]. В срочном порядке был подготовлен текст обращения, который был размножен и разослан по аулам Осетии и Кабарды. «От здешних владельцев, - говорилось в этом обращении начальника области, - часто поступают ко мне жалобы, что принадлежавшие холопы и другие подвластные лица оказывают им неповиновение и без всякого основания ищут свободу, увлекаясь примером русских крестьян, которым дарована свобода от помещичьей зависимости... Объявляю всем здешним холопам и другим подвластным людям, что на них вовсе не распространяется свобода, дарованная русским помещичьим крестьянам» [25].
Однако это обращение не внесло успокоения в осетинские общества. Наоборот, доносили приставы, оно сильно возбудило умы народа и не только в Осетии, но и в Кабарде, Чечне, Ингушетии.
Поток аналогичных сообщений и из других областей дал основание наместнику во всеподданнейшем отчете за 1863 г. констатировать, что случаи столкновений горскихгхолопов с их владельцами и администрацией стали повсеместными.
В 1864 г. произошло освобождение зависимых крестьян «азиатского происхождения, находящихся во владении у разных лиц, приписанных к Терскому войску», благодаря чему на холопов местных феодалов, служивших в армии, было распространено «Положение» от 19 февраля 1861 г. Они освобождались наравне с дворовыми людьми центральных губерний.
В 1865 г. была запрещена продажа холопов в другие области. Местная администрация в Дагестанской, Терской и Кубанской областях стала поощрять без-выкупное освобождение холопов. Типичная для мусульман практика освобождения крестьян за «спасение души», под давлением местной администрации, приняла широкий размах.
Летом 1866 г. в Тифлисе был создан Особый комитет по освобождению зависимых сословий у северокавказских горских народов, председателем которого наместник назначил своего помощника генерал-адъютанта Карцова [26]. На первом заседании 4 июня комитет выработал общие принципы по освобожде-
нию крестьян. Комитет признал, что в трех областях количество зависимых сословий разное, причем наиболее многочисленны они в Кабарде, Осетии, у северозападных адыгов. Здесь существовало три формы зависимости: административная, поземельная и личная. Административная и поземельная ликвидировались в ходе земельной реформы и раздельного поселения владельцев и зависимых.
Размер выкупной суммы для трудоспособного крестьянина (от 15 до 45 лет) устанавливался от 180 до 200 руб. Несовершеннолетние (до 15 лет) освобождались с уплатой предельного выкупа 150 руб. (из расчета по 10 руб. за каждый год возраста), а в Осетии - бесплатно. При освобождении владелец в соответствии с нормами адата получал половину или даже две трети крестьянского имущества; сакля и домашняя утварь оставались за крестьянами. Так как крестьяне не могли сразу выкупить себя, они оставались временно обязанными в течение 6 лет. За это время крестьянин должен был отработать свой выкуп в хозяйстве бывшего хозяина. Годовой труд здорового временнообязанного крестьянина оценивался: мужчин - от 35 до 70 руб., а женщин - от 25 до 40 руб. Оговаривался порядок освобождения и безобрядных холопов, фактически рабов, т.е. казаков и каравашей (в Балкарии и Карачае), унаутов и унауток (в Кабарде, Адыгее и Черкесии), кавдасардов и кумаягов (в Осетии).
Для успешного проведения реформы в жизнь были созданы мировые посреднические суды. Об их функциях Лорис-Меликов писал, что они создаются «для содействия обеим сторонам к успеху соглашений и преподания им нужных разъяснений при составлении самих условий освобождения» [27]. Мировые посреднические суды являлись самым низшим, но в то же время важнейшим звеном в административной системе, специально созданным для проведения крестьянской реформы. В состав этого органа входили начальники участков или наибы, по одному депутату от окружного народного суда и по два - от заинтересованных сословий.
Активное участие в подготовке и проведении реформы принимала окружная и областная администрация. Созданный механизм освобождения крестьян работал слаженно и продуктивно. Материалы о существовавших в участках и округах зависимых сословиях, видах, формах и степени зависимости крестьян от владельцев, цифровые данные о сословиях, подлежащих освобождению, проекты освобождения от сословий все это собиралось местной администрацией, анализировалось в сословно-поземельных комиссиях и передавалось начальнику области. Последний обобщал весь материал и со своими замечаниями и заключением передавал в комитет генерала Карцова. Были разработаны формы акта об освобождении холопа за выкуп. Освобождающимся выдавалось свидетельство единого образца.
Понимая, что освобождение зависимых подрывает основы хозяйства владельцев, да и сам освобожденный остается без средств к существованию, администра-
ция Кавказа оказала реальную помощь как первым, так и вторым.
Так, в рапорте начальника Кумыкского округа от 30 сентября 1867 г. говорится, что 12 тыс. руб. выданы кумыкским владельцам за бесплатное освобождение малолетних холопов, а «8 тыс. руб, предназначены на помощь освобожденным крестьянским семьям». В Кабардинском округе за бесплатное освобождение 771 крестьянина 174 владельца получили 40 тыс. руб. Одновременно каждой освобождаемой семье, не имеющей средств к жизни, выдавалось 10 — 25 руб. на обзаведение хозяйства. Аналогичная картина отмечается в Осетинском округе, где выделялось по 30 руб., а в Чечне и Ингушетии - по 25 руб. Всего на крестьянскую реформу правительство выделило 152 тыс. руб. [28].
По официальным данным, в Терской области было освобождено в 1866 - 1867 гг. 23 976 чел.: в Дагестане - 4830 рабов и 2 тыс. чагар были освобождены в 1866 - 1868 гг. и около 60 тыс. райят - в 1913 г.; в Кубанской области - 16 500 крестьян (пшитлей, унаутов и огов).
Таким образом, общая численность освобожденных крестьян на Северном Кавказе в 1866 - 1869 гг. составляет около 63 тыс. чел., а вместе с райятами 1913 г. - 123 тыс. чел.
Итак, реформы у народов Северного Кавказа были задуманы и проведены правительством России как серия последовательных действий, вносящих новые формы социальных отношений, землепользования и землевладения. Метаморфоза этих мероприятий в том, что, завоевав, колонизировав, подчинив себе данный регион, правительство взяло на себя социально-политическую инициативу реформ и провело их, опираясь на военную силу. Но качество преобразований, амплитуда их действий, динамика процесса, запас «прочности», заложенный в них, был, по нашему мнению, выше, чем в целом по России. Так, временнообязанные отношения в «центре» были отменены только через 20 лет - с 1 января 1883 г. [29] после начала проведения крестьянской реформы, а на Северном Кавказе все формы зависимых отношений были ликвидированы уже через 6 лет, за исключением категории «райят» в Дагестане, получивших свободу в 1913 г. В России за полученную землю при рыночной цене 15-17 руб. [30] крестьяне должны были платить по 27 руб.[31] за десятину, что на 59 % превышало рыночную цену, здесь же часть зависимых крестьян была освобождена безвозмездно (в соответствии с традициями горцев «на помин души»). За стариков (свыше 55 лет) и детей (до 15 лет) выкупную сумму за личность зависимого заплатило правительство, некоторые под давлением администрации заплатили меньше, чем предусмотрено обычаями, и лишь 5 - 10 % заплатили в соответствии с нормами права. То есть в целом условия освобождения, а это в конечном итоге - самое главное в проводимой реформе — здесь были мягче и человечнее, чем в центральной России. Причем на этот процесс не повлияла победа России в Кавказской войне. Несмотря на «развязан-
ные руки», администрация края внимательно отнеслась к проблеме ликвидации зависимых отношений и создала условия для развития новых общероссийских гражданских отношений.
Литература
1. , Гоникишвили М.Г. Поземельно-крестьянская ре-
форма в Терской области: Дис. ... д-ра ист. наук. Тбилиси, 1985.
2. Кузьминов П.А. Отечественная историография крестьянской реформы на Северном Кавказе: Дис. ... канд. ист. наук. М., 1988.
3. См.: Кузьминов П.А. Деятельность сословно-поземельных комиссий в 40 - 70-х гг. XIX в. в Центральном Предкавказье // Актуальные проблемы борьбы с преступностью на Северном Кавказе. Нальчик, 2002.
4. Цит. по: Берозов Б.П. Путь, равный столетию. Орджоникидзе, 1986. С. 144.
5. РГВИА, ф. 1, д. 21283, л. 15.
6. Акты Кавказской археографической комиссии. Тифлис, 1904. Т. 12.
7. РГВИА, ф. 400, он. 258/908, д. 45, л. 5. .
8. ЦГА КБР, ф. 2, он. 1, д. 777, л. 2.
9. Битова Е.Г. Модернизирующие реформы на Северном Кавказе и местная политическая традиция: отторжение или адаптация // Res Publika. Альманах социально-политических и правовых исследований. Нальчик, 2000. Вып. 1. С. 170.
10. Краткая записка о Кавказских делах и желательном образе действий в этом крае Д. Милютина // Известия Императорской Николаевской Военной академии. 1913. №45. С. 1328.
11. Дегоев В.В. Кавказ в структуре Российской государственности И Вестник института цивилизации. Владикавказ, 1999. Вып. 2. С. 128.
Кабардино-Балкарский государственный университет
12. ОРФ СОИГСИ, ф. 2, оп. 1, д. 16, л. 9.
13. РГИА, ф. 1268, оп. 12 (1867 г.), д. 105, л. 74.
14. Кумыков ТХ. Экономическое и культурное развитие Кабарды и Балкарии в XIX в. Нальчик, 1965.
15. РГВИА, ф. 1300, оп. 7, д. 470, л. 244.
16. ЦГА Республики Северная Осетия - Алания (далее - ЦГА РСОА), ф. 279, оп. 1, д. 2, л. 51.
17. РГВИА, ф. 14257, оп. 3, д. 278, л. 33.
18. Невская В.П. Земельная реформа и отмена крепостного права в Черкесии // Труды КЧНИИ. Сер. ист. Черкесск, 1959. Вып. 3. С. 137.
19. Гаврилов П. Устройство поземельного быта горских племен Северного Кавказа // Сборник сведений о кавказских горцах. Тифлис, 1869. Вып. 2. Отд. 7.
С. 68-69.
20. Невская В.П. Земельные отношения в Карачае во 2-й пол. XIX в. // Труды КЧНИИ. Сер. ист. Ставрополь, 1964. Вып. VI. С. 88.
21. ЦГА РСОА, ф. 12, оп. 6, д. 1236.
22. Там же, д. 1254, л. 7.
23. ГАСК, ф. 1279, оп. 1, д. 3, л. 44.
24. ЦГА РСОА, ф. 12, оп. 6, д. 268, л. 2.
25. Там же, д. 1258, л. 5.
26. ГАКК, ф. 774, оп. 1, д. 653, л. 1.
27., ЦГА РСОА, ф. 12, оп. 6, д. 192, л, 2.
28. Кузьминов П.А. Новые аспекты изучения «старой» крестьянской реформы у народов Северного Кавказа // История Северного Кавказа с древнейших времен по настоящее время. Пятигорск, 2000. С. 126.
29. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.): В 2 т. Т. ,1. СПб., 2000. С. 391.
30. Вешняков В.И. Крестьяне-собственники в России. СПб., 1858. С. 76; Сведения о продажных ценах на землю. СПБ., 1859. Вып. 1. С. 83.
31. Шаховский Д.И. Выкупные платежи // Великая реформа: Русское общество и крестьянский вопрос в прошлом и настоящем. Т. 6. М., 1911. С. 116.
8 января 2003 г.
© 2003 г. С.В. Кошеверова
ИЗ ИСТОРИИ ИЗДАТЕЛЬСКОГО ДЕЛА НА ДОНУ (К 100-летию «ДОНСКОЙ РЕЧИ»)
Перемены, происходящие в России в последнее десятилетие, возвратили нам многие имена, долгие годы находившиеся под запретом и несправедливо забытые.
Одно из таких имен - Николай Елпидифорович Парамонов, основавший в январе 1903 г. в Ростове-на-Дону издательство «Донская речь».
Поставив перед собой задачу выпускать хорошую, дешевую и общедоступную книгу, «Донская речь» сразу же повела дело энергично, вскоре став на первое место среди провинциальных издательств. Только за 11 месяцев 1903 г. издательство выпустило свыше 60 книг и брошюр и получило разрешение еще на 100
с лишним изданий. Газеты и журналы того времени обратили внимание на новое издательство, поместив на своих страницах положительные отзывы о нем [1].
Тоненькие брошюрки всего в 20 - 30 страничек выходили, как правило, в мягких обложках из цветной бумаги, на которых броско, крупным шрифтом были набраны фамилии авторов и названия произведений; внизу обложки значилось*. «Издание Н. Парамонова «Донская речь» в Ростове-на-Дону», а также стояли цена и номер выпуска книги; на некоторых обложках был рисунок. На обороте титульного листа - цензурное разрешение и типография, в которой печаталась книга. Особенностью книг «Донской речи»
