CC BY
47
"аларды" // Известия Ингушского НИИ краеведения. Вып. 1. Владикавказ, 1928. С. 348-429.
2. Герман. Сказание о церкви рассмотренное таинство. М., 1995.
3. Красносельцев Н. Очерки из истории христианского храма. Вып. 1. Казань, 1881. С. 327.
4. Архив ИА РАН. Р-1/6552. Отчет Кузнецова В.А. о раскопках 1977 г. С. 17-18.
5. Хрушкова Л.Г. Раннехристианские памятники Восточного Причерноморья. М., 2002. С. 394-418; Krautheimer R. Early christian and Byzantine architecture. P., 1965; Mathews T. The Early Churches of
Constantinopole: Architecture and liturgy. L., 1971.; Mango C. Byzantine architecture. N.Y., 1976.
6. Гамбашидзе Г. Вопросы христианской культуры и исторической географии Аварии в свете результатов дагестано-грузинской объединенной археологической экспедиции АН ГССР и СССР // Мат-лы IV Международного симпозиума по грузинскому искусству. Тбилиси, 1983. С. 458-460.
7. Атаев Д.М. Каменные кресты из окрестностей Хунзаха // Мат-лы археологии Дагестана. Махачкала, 1956. С. 175-182.
21 марта 2006 г.
особенности аграрной политики РОССИИ
НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ В НАЧАЛЕ 60-х гОДОВ XIX ВЕКА
П.А. Кузьминов
Продвижение России на Кавказ было предопределено важностью геополитических и социально-экономических составляющих данного региона. Оно осуществлялось путем мирной, народной колонизации гребенских, низовых и "некрасовских" казаков, заселения Ставропольского плоскогорья бежавшими крепостными крестьянами. Куначество, взаимоподдержка в хозяйственной жизни, взаимовлияние в бытовой и культурной жизни были основой контактов горского и российского социумов до начала XVIII в.
Победы в русско-турецких и русско-персидских войнах второй половины XVIII -первой половины XIX вв. изменили характер взаимоотношений имперского "центра" и горской периферии. Строительство системы военных крепостей и форпостов, отсекающих плоскостные районы от предгорий, насильственное введение в Кабарде родовых судов и приставов, ограничение права передвижения по региону, вторжение в политическую и хозяйственную жизнь горцев стало нормой. Сложившаяся система управления носила явно выраженный военно-колониальный характер.
Кузьминов Иетр Абрамович - кандидат исторических наук, доцент кафедры истории России Кабардино-Балкарского государственного университета.
Попытки кабардинской элиты, начавшей борьбу против колониальных устремлений России, подавлялись карательными походами генералов Г.И. Глазенапа, С.А. Булгакова, А.П. Ермолова. В конечном счете крупнейшее на Северном Кавказе княжество теряет суверенитет и превращается в административный придаток России. Мощный самобытный этнос, законодатель этикета и военных традиций, внесший серьезный вклад в политическую историю и культуру народов Северного Кавказа в XV-XVШ вв. волей судьбы и российского правительства превратился в одну из многочисленных окраинных этнических групп Российской империи. Из субъекта международных отношений, игравшего важную роль в противостоянии Ирану и Турции, Кабарда стала объектом политики кавказской администрации [1].
Но взаимоотношения России с народами терека и Кубани не ограничивались только формами колониальной экспансии, они были значительно шире и разнообразнее. Это укрепление берегов терека, строительство дорог и мостов по многочисленным рекам, создание ирригационной системы на Кумыкской плоскости, борьба с эпизоотиями, строительство школ и развитие системы здравоохранения, подготовка управленческих кадров, развитие торговли, приобщение к новым зерно-
вым и овощным культурам, орудиям труда и т.п. Следует согласиться с В.В. Дегоевым, утверждавшим, что, несмотря на все карательные походы и военные столкновения с отрядами Шамиля, "национальный колорит не вытеснялся и не подавлялся, а органично сращивался с имперской культурой, дополняя и обогащая ее" [2]. Горские общности постепенно начинали видеть в империи организатора новой жизни, надклассовый и наднациональный инструмент управления по рациональным правилам, что скорее привлекало, чем отталкивало.
В многообразии форм и методов колонизации и освоения социокультурного пространства горских народов крылись просчеты и достижения, ошибки и успехи. Но при всех минусах и огрехах политики России на Кавказе «системное начало преобладало над стихийным. Была конечная цель, более или менее четкое представление о методах ее достижения. Опыт взаимоотношения Петербурга с кавказской периферией, основанный на объективных реалиях и горьких уроках, заставил отказаться, во-первых, от известной колониальной модели ("господствующая нация - метрополия - эксплуатируемая заморская колония"), во-вторых, от полной унита-ризации империи» [3, с. 326].
одним из наиболее важных направлений имперской политики было желание распоряжаться присоединенными или завоеванными землями. Аннексия жизненного пространства, переселение запорожских, хоперских, донских, волжских казаков в зону, контактную с горскими общностями, постоянные переселения аулов мирных горцев с одного места на другое однозначно свидетельствовали о приоритете "права сильного" в действиях российских властей.
Вместе с тем, начиная с 20-х годов XIX в. в аграрной политике России появляются новые элементы. В 1824 г. генерал от инфантерии А.П. Ермолов выдал малокабардинскому князю полковнику Ф. Бекович-Чер-касскому письменный акт "о закреплении в вечное потомственное владение участка земли почти в 100 тыс. десятин". Решение было вызвано не только дружескими отношениями между командиром Отдельного Кавказского корпуса и его подчиненным, но и вполне осмысленным желанием российской администрации показать пример местным жителям в
развитии рационального помещичьего хозяйства. Эксперимент, однако, не удался. Но здесь важно не то, что юридического права делать такие "подарки" за счет земель "пресекшейся" фамилии князей Мударовых у А.П. Ермолова не было, и не то, что кабинет министров узаконил этот документ. Интересно другое: впоследствии, когда эти земли понадобились для наделения казаков 1-го Владикавказского полка и малоземельных горцев, Российское правительство честно выкупило эту землю у Бековичей [4].
В 1834 г. командир Отдельного Кавказского корпуса "в видах поощрения полезной службы генерал-майора султана Азамат-гирея ходатайствовал о наделении его в вечное и потомственное владение землей из участков Воровсколесской станицы и Ногайской степи в количестве 10 тыс. десятин". Николай I утвердил предложение Г.В. Розена. В 1852 г. эта земля понадобилась для казаков 1-го Хоперского казачьего полка, взамен Азамат-Гирею выделили в районе р. Курисовки 10 297 десятин.
В 1837 г. известному в дигории роду Тугановых был пожалован земельный надел в размере 19 790 дес. При размещении 1-го Владикавказского казачьего полка у них был куплен участок 6 288 дес. за 43 тыс. рублей.
Здесь же, в Дигории, фамилиям Ку-батиевых отвели 3 000 десятин; Караджа-евых - 800 дес.; Абисаловых - 200 дес.; Чегемовых - 110 дес.; Кобановых - 100 дес.; Карабугаевых - 100 дес., вольным сословиям христиан и магометан - 9 564 дес.
В 1854 г. были указаны места в малой Кабарде Есеновым - 1 648 дес., Козро-вым - 1 066 дес.; аулам Вольномагометан-скому - 3 064 дес.; Вольнохристианскому -3 487 дес.
В 1856 г. окончена съемка и указаны места на правом берегу Терека алдарам Кун-духовым - 2 800 дес.; Дударовым - 1 500 дес.; Тулатовым - 1 350 дес.; Тхостовым -1 125 дес.; Шенаевым, Тугановым, Алдатовым, Кундуховым и Мансуровым - 6 380 дес.; аулам Залги - 3 375 дес.; Дарг-Кох - 4 047 дес.; Батоко-юрт - 5 585 дес.; Владикавказскому - 3 380 дес.; Иналову - 4 868 дес.; Заман-кул - 4 340 дес.; Кусова - 1 860 дес.
В 1858 г. в Качкалыковском наибстве отмежевано и отдано в вечное и потомственное владение капитану Бате Шамурзаеву 500
десятин [5]. За земли, взятые у Анзоровых и других владельцев Кабарды для поселения казачьих станиц Пришибской, Котляревской, Александровской и Урухской, правительство отвело им и частично оплатило участок в малой Кабарде, так называемый Бороков аул площадью 7 577 десятин, выделив для этого 45 613 руб. 80 коп. серебром [6]. Таким образом, можно заключить, что кавказская администрация, наряду с откровенной аннексией земель в предгорьях Кавказа, вступает в диалог с местной элитой, заключает договоры, выплачивает компенсацию за изъятие земли.
многое из вышеперечисленного не было реализовано, но широта подхода к решению вопроса в Тагаурии и Дигории свидетельствовала о том, что высшая кавказская администрация осознает необходимость и важность урегулирования земельных отношений в крае как прочного фундамента мирных взаимоотношений России и Кавказа.
Процесс включения региона в состав империи зависел от административно-политической и социально-экономической власти горской дворянско-княжеской элиты. Посягнуть на нее во время Кавказской войны было опасно. но как только обозначился перевес военных сил в пользу России, правительство стало последовательно наступать на права горских феодалов. Раздельное поселение зависимых крестьян и владельцев лишило бы последних реальных рычагов давления и управления.
одновременно менялась этносоциальная политика России в Кавказском крае. наряду с силовыми формами решения возникающих проблем, шло гибкое, прагматичное приспособление к региональным реалиям с использованием соответствующей дипломатической и социальной стратегии ("ухаживание" за местной знатью; веротерпимость к неправославному населению; сохранение той или иной степени автономии за вновь приобретенными территориями) [3, с. 323]. Государство стремилось не просто интегрировать местные социальные элиты, а органично срастить их с властью и обществом. Именно для этого им давали образование, чины, должности, возможность сделать карьеру на престижном поприще. Вспомним Измаил-бея Атажукина, Федора Бековича-Черкасского, Якуба Шар-данова, Шору Ногмова, Дмитрия Кодзокова, Султана Хан-Гирея, Султана Казы-Гирея,
Омара Берсея, Иоанна Ялгузидзе, Василия Цораева, Аксо Колиева и др.
Все это в конечном счете меняло характер взаимоотношений кавказской администрации с горскими народами. Трансформировалась невидимая, но чрезвычайно важная составляющая этих отношений - психологическое восприятие горцами России. это привело к разложению имамата Шамиля и прочному утверждению России на Кавказе.
1861 г. "ударил по застоявшимся умам" (В.О. Ключевский) провинциального российского общества. здравицы, молебны, приветственные адреса царю-освободителю Александру II слились с крестьянскими выступлениями в с. Бездна, Кандеевка, Черногай, маслов Кут, Воронцовка и тысячами других призывов к "черному переделу" земли и свободе.
Несмотря на продолжающиеся активные военные действия на Кубани, Северный Кавказ не остался в стороне от мощного процесса эмансипации в стране.
30 марта 1861 г. начальник Дагестанской области генерал-лейтенант Л. Меликов подал докладную записку главнокомандующему Кавказской армией Г.Д. Орбелиани о необходимости ограничения рабства и крепостного права в Дагестане, поскольку они "не соответствуют ни духу времени, ни достоинству нашего правительства" [7, л. 8]. Всего через неделю начальник Главного штаба Кавказской армии Г.И. Филипсон сообщил Л. Меликову, что его предложение нашло понимание у наместника Кавказа, но с оговоркой: "проектируемые Вами меры ввести во вверенной Вам области, в виде опыта, собственным Вашим распоряжением" [7, л. 3], т. е. под ответственность местной администрации. В этот же день копия записки Л. Меликова была послана в Терскую и Кубанскую области как "информация к размышлению", обсуждению и поиску приемлемых форм "в деле ограничения и последующей ликвидации рабских и зависимых отношений у горцев Северного Кавказа" [7, л. 1].
16 апреля 1861 г. командующий войсками в Терской и Кубанской областях граф Н.И. Евдокимов отрапортовал, что его помощнику генерал-майору П.И. Кемпферту предписано "теперь же приступить к постепенному ограничению крепостного права и рабства между горцами Терской области на основании начал, изложенных в докладной записке
Л. Меликова и утвержденных главнокомандующим" [8, л. 9].
Несмотря на колоссальные различия в характере землевладения и землепользования в центральных районах России и у горских народов Кавказа, идея социальных преобразований в той или иной форме не могла быть реализована без законодательного решения земельного вопроса. Взаимосвязь сословно-позе-мельных отношений была настолько тесной и явной, что "русскому правительству, - подчеркнул М.М. Ковалевский, - пришлось считаться с сословной организацией горских народов при устройстве поземельного быта" [9].
Завершение Кавказской войны на северо-Восточном Кавказе, пленение Шамиля, введение военно-народного управления у горских народов, казалось бы, решили проблему замирения края. Но теперь перед кавказской администрацией возникли другие, гораздо более сложные вопросы организации мирной жизни и интеграции разоренных войной обществ в общеимперское пространство. Отказываясь от военного противостояния с Россией, княжеско-дворянские сословия, владельцы зависимых крестьян и холопов, старшины аулов требовали реальной легитимизации своего статуса и инкорпорации в социальную среду российского истеблишмента на основе российских законов. это вызвало неиссякаемый поток прошений с требованием закрепить за просителем тот или иной участок земли в потомственную неотчуждаемую собственность. Часть этих прошений нами опубликована [10]. Как правило, участковые и окружные начальники поддерживали просителей, а высшие власти откладывали решение вопроса до общего распределения земли на Кавказе.
На свою хозяйственно-поземельную неустроенность, неопределенное положение в землевладении и землепользовании обращали внимание высшей власти практически все сословия и общества. Так, представители Куртатинского общества писали: "Все наши нужды и недостатки в житейском быту происходят от неимения собственной земли" [11]. Особенно раздражала анархия в земельных отношениях тех, кто "в подражание русским спешил использовать в хозяйстве европейский плуг и вкладывать в хозяйство капитал". Один из представителей этой категории майор Крымсултан Дударов не без гордости писал в 1860 г., что он предпочитает вести
свое хозяйство на современных рациональных основах: "Я подвергаю осмеянию тех наших твердолобых алдаров, которые остаются верными своей праздной лености .... Считаю непростительным, если какой-либо участок земли, хоть самый крохотный, мне принадлежащий, остается без употребления с пользой для себя" [12].
Переселение целых аулов, которые практиковали как Шамиль, так и российские власти, вынужденная и естественная миграция, появление в среде горцев значительного числа офицеров - выходцев из крестьянского сословия, что было особенно характерно для осетин, требующих "земельного довольствия", разрушали традиционную систему землевладения и землепользования. Поземельные споры и тяжбы между появившимися казачьими станицами и владельцами аулов, между обществами, аулами, сельскими общинами и владельцами свидетельствовали, что решение земельного вопроса откладывать было нельзя.
эта реальность, вполне осмысленная российскими властями, стала императивом деятельности кавказской администрации. "С окончанием войны на Кавказе, - подчеркивал наместник Кавказа А.И. Барятинский, -когда при наступившей возможности отдаться земледельческому труду и при последовавшем затем развитии отраслей сельского хозяйства, для каждого горца стало главным жизненным интересом определить свои права на владение и пользование сельскими угодьями" [13]. любая война заканчивается миром. Нужна была конкретная программа деятельности администрации, ее четкие действия, демонстрирующие желание идти навстречу жизненным интересам горцев. Постепенно путем проб и ошибок основные принципы аграрных преобразований были выработаны, но без учета мнения горцев.
В первую очередь необходимо было определиться с земельным наделом для всех горских сословий. эту идею выдвинул в 1860 г. начальник Кубанской области генерал-лейтенант Г.И. Филипсон, но руководством к действию она стала после рапорта графа Н.И. Евдокимова от 17 июня 1861 г. Сторонник жестких административных решений, считающий, что аграрные преобразования необходимо проводить "силой власти, сейчас же, пусть даже произволом", он предложил
юридически закрепить земли за оставшимися жителями приставств Тохтамышевского и За-кубанских ногайцев. Это закрепление должно было состояться на основе существующего российского гражданского законодательства, но с учетом местных сословно-поземельных особенностей.
В представленном проекте Н.И. Евдокимов предложил население приставств разделить на три категории. "В первую поместить владельческие фамилии, которые на основании исторических преданий имеют по справедливости право быть собственниками в Кавказском крае, и лица, обратившие на себя внимание правительства особыми своими заслугами" [14, л. 28], т.е. эта небольшая по численности группа должна была получить землю в частную собственность на поместном праве владения. На своей земле они, вольно или невольно, станут рачительными хозяевами, что приведет к развитию земледелия, ремесел, подъему экономики и цивилизации.
Во вторую группу должны войти "дворяне или уздени, живущие под покровительством владельческих фамилий и потомков княжеских фамилий, потерявших уже значение в народе" [14, л. 28]. Сюда отнесены уздени разных степеней, дети князей, рожденные от неравноправного брака (тума, чанка) или обедневшие князья, не имевшие возможности иметь подвластных уорков и узденей, зависимых крестьян. Эти лица получали землю не индивидуально, а пофамильно, причем "старшие члены семьи лично по 100 или 200 десятин и сверх того по 30 десятин на каждую душу мужского пола семьи. Эта земля, впредь до размежевания в частную собственность между всеми членами фамилии, отмежевывается им нераздельным участком в общее пользование" [8, л. 14, 14 об.].
В третью общность должны войти все свободные крестьяне, которые "наделяются землей по 7 десятин на каждую душу мужского пола на общинном праве владения" [14, л. 30].
Холопы, ясыри, рабы, зависимые крестьяне землей не должны были наделяться, а необходимое им количество получали у своих владельцев [14, л. 30]. Как видим, предлагалась жесткая схема распределения земли. Особенности же землепользования и землевладения у адыгских и ногайских народов не принимались во внимание.
Проблема инкорпорации горских народов в территориальное "поле" России была по сути главной на завершающем этапе Кавказской войны, поэтому проект Н.И. Евдокимова практически без необходимой экспертизы и проработки был одобрен и взят за основу при решении аграрного вопроса на Северо-Западном Кавказе.
Концепт земельной реформы в северокавказском регионе был сформулирован главнокомандующим Кавказской армией Г.Д. Орбелиани. Обосновывая важность предстоящих преобразований, он отметил, что разрушение в ходе военных действий устоявшегося порядка землепользования, невозможность "устроить материальный быт горцев" служили одной из причин их враждебности к России, легкости, с которой они уходили к Шамилю, за Кубань, в Турцию. "Общества, отдельные аулы и даже отдельные семейства, приносившие покорность, или оставляемы были на старых местах жительства, или, что бывало чаще, переселялись на новые указанные им места, но как в том, так и в другом случае им указывали земли только примерно и временно. Затем по требованию военных обстоятельств из земель, указанных туземцам, мы нередко отнимали часть под казачьи поселения или укрепления, и раз поселенных на новых местах, по требованию этих же обстоятельств, снова переселяли, иногда по несколько раз, с места на место, но при этом новом переселении земли указывались туземцам вновь только в примерном количестве и для временного пользования" [15].
Подчеркнув импульсивность, хаотичность, непоследовательность всех мероприятий администрации в земельном вопросе, Г.Д. Орбелиани предложил военному министру установить общинную систему землепользования для крестьян, способную защитить их от разорения и обнищания, а из горской элиты создать слой крупных землевладельцев, наделив их участками земли на правах частной собственности. Главным моментом в обоих случаях должно быть наделение горцев постоянными землями. Это стало бы "самой действенной мерой для предупреждения новых восстаний" [16, л. 74 об.]. Действительно, с момента зарождения частной собственности в истории человечества не было более веских аргументов, чем материальные гарантии будущего. И земля как средство производства, как
"вечная машина", работающая на человека, закрепляемая государством в собственность, была лучшим гарантом спокойствия и мира в покоренном крае.
Формирование класса собственников - это не столько хозяйственная или экономическая, сколько социально-политическая проблема. Политический аспект определялся надеждами на будущую комплементарность собственников действиям правительства, а социальный - правом создавать новую элиту. По мнению Г.Д. Орбелиани, в нее должны войти не только представители аристократического сословия, которые в связи с предстоящей реформой "теряют свои феодальные права", но и выходцы из среды народов, имеющих "демократическое" устройство, "заслужившие полезной службой и преданностью особое внимание правительства. эти лица, значительно обеспеченные против других в материальном отношении, в случае какого-либо брожения умов в народе будут первыми деятелями в нашу пользу" [16, л. 75]. В третью группу должны войти представители простых свободных сословий из аристократических обществ, которые "своим усердием и преданностью принесли нам огромную пользу и в службе достигли тех чинов и наград, которые по законам Империи дают права дворянства; эти лица полезно было бы также отличить назначением им в собственность поземельных участков с целью поселить в народе убеждение, что верная служба в глазах правительства стоит не ниже прав рождения" [16, л. 75]. Таким образом, во всех горских обществах появится собственник земли, который станет реальной опорой правительства на местах.
В заключении записки Г.Д. Орбелиани поставил вопрос о необходимости законодательно утвердить принципы аграрных преобразований и проект графа Н.И. Евдокимова о наделении землей абазинцев и ногайцев, а также разрешить "составлять частные проекты наделения землями туземные общества Северного Кавказа и выдавать акты на право владения поземельными участками за подписью и печатью главнокомандующего Кавказской армией с тем, чтобы документы эти имели неоспоримую силу законности, а впоследствии документы эти должны быть только заменены другими, установленными общими законами Империи" [16, л. 75 об.].
В Петербурге одобрили в общих чертах проект главнокомандующего Кавказской армией, но в главном, т.е. в быстром и эффективном разрешении земельного вопроса за счет передачи части полномочий верховной власти кавказской администрации, чтобы максимально упростить порядок юридического закрепления земли собственникам и аулам, цель не была достигнута [16, л. 77 об.].
В сентябре 1861 г. на Кубань прибыл Александр II. В укреплении Хамкеты, ставке Верхне-Абадзехского отряда, он принял депутатов от шапсугов, абадзехов и убыхов [17]. В прямом обращении к адыгам он заявил: "Я к вам прибыл не как враг, а как доброжелательный друг. Я хочу, чтобы ваши народы сохранились, чтобы они не бросали родных мест, чтобы они согласились жить с нами в мире и дружбе .... Предлагаю дать ваше согласие на прокладку через ваши земли трех дорог к Черному морю: к Анапе, Новороссийску и Туапсе. Казна моя за это выплатит вознаграждение тем аулам, которым придется переселиться с территории, отведенной под эти дороги. Вы должны признать подданство русского царя, это не лишит вас национальной самостоятельности: вы будете жить и управляться по своим адатам, никто не будет вмешиваться в ваши внутренние дела" [18, с. 89-90]. В ответном слове Пшимаф Хаджи-муков призвал адыгов "покориться судьбе и принять предложение русского царя". Вторым выступил Тлише Шуцежуко Цейко, который настаивал на продолжении борьбы [18, с. 91-92]. Депутаты попросили не прокладывать дороги в горах, не строить крепости и не заселять станицы. Это сохраняло бы по существу сложившееся положение, неприемлемое для царского правительства [19].
В завершении встречи Александр II предложил присутствующим в месячный срок решить, "желают ли они переселиться на Кубань, где получат землю в вечное владение и сохранят свое народное устройство и суд, или же пусть переселяются в Турцию" [20].
В ответ весной 1862 г. сочинский меджлис обнародовал призыв к новой священной войне против России.
Тех же горцев, кто принял предложение жить на плоскости, Александр II приказал "наделить достаточным количеством земли для хлебопашества и пастбищ" [21].
Опираясь на это решение императора России, граф Н.И. Евдокимов попытался оспорить предписание военного министра Д.А. Милютина решать земельные вопросы установленным бюрократическим путем. В своем отношении от 4 ноября 1861 г. начальнику Главного штаба Кавказской армии он подчеркнул: "Если приступить к наделу туземцев землей по принятым межевым правилам, то этому делу не будет конца, чему живым примером служат действия межевых комиссий Кубанского и Терского казачьих войск.. Для успешного хода водворения всех туземцев на новых местах нужно избегать всяких формальностей" [14, л. 82, 86].
25 ноября 1861 г. начальник области ставит вопрос еще резче: "Если раньше еще можно было несколько откладывать это дело (о наделении горцев землей в вечное и потомственное владение - П. К), то теперь, после состоявшегося в 16 день сентября сего года Высочайшего повеления о наделении туземцев землей всякое промедление произведет самое не выгодное впечатление на горцев, которые уже близко приняли к сердцу новую Монаршую к ним милость и ждут немедленного исполнения оной. Сверх того, такое промедление неблагоприятно отразится и на тех туземцев, которые ныне имеют намерение выселится из гор в наши пределы, потому что они, не видя исполнения Высочайшего повеления относительно своих собратий, уже давно покоренных, справедливо будут не доверять местному начальству и обвинять его в нежелании распространять на них дарованные им милости. Все это в совокупности усложнит наши дела при заселении предгорий Западного Кавказа" [14, л. 130].
В предписании от 9 декабря 1861 г. Г.Д. Орбелиани разрешил Н.И. Евдокимову "теперь же приступить к наделу покорных горцев землей". Но добавляет: "не признаете ли возможным вместе с наделением туземцев землей облагать их и податью, на первый раз самой ничтожной, например, по 5 коп. с десятины, или по 50 коп. с каждого двора и объявить, что через три года по водворении они должны будут платить, наравне с другими покорными племенами, по 3 руб. со двора на содержание их собственного управления" [22].
10 мая 1862 г. Александр II утвердил "Положение о заселении предгорий западной
части Кавказского хребта кубанскими казаками и другими переселенцами из России" [23], подготовленное Н.И. Евдокимовым. Третья статья "Положения" предусматривала изъятие 1 360 000 дес. удобной земли у горцев для занятия казачьими станицами. По мнению В.П. Невской, это была программа узаконенного грабежа горцев. В ее основе "лежало правительственное указание об экспроприации горских земель и передаче их казачеству. Отобрав у горцев их исконные, веками принадлежавшие им земли, предлагалось согнать их в отведенные для них места. Душевой надел горца сокращался до 4-5дес. [24]. Сокращение надела начальник области обосновывал тем, что "для горцев большой земельный надел положительно вреден" [25].
Изменение позиции начальника Кубанской области было связано, видимо, с изменением стратегической ситуации в регионе. В течение года (с весны 1861 г. до весны 1862 г.) в Закубанском крае было воздвигнуто 35 станиц, с населением 5 482 семейства, образовавших 4 конных полка. 26-месячное перемирие с абадзехами, в ходе которого разрабатывался проект наделения горцев землей, закончилось [26]. Все должно было решиться в открытом бою. И решилось 21 мая 1864 г. победой царизма над горскими народами.
Представляется, что победителей в этой войне не было. Проиграли обе стороны. Но правительство, выселив адыгов в Турцию, получило возможность спокойно провести размежевание земли на Северо-Западном Кавказе и создать огромный колонизационный земельный фонд в несколько миллионов десятин. Трансакция, т.е. соглашение, сопровождаемое взаимными уступками договаривающихся сторон, не состоялась.
ЛИТЕРАТУРА
1. Кузьминов П.А. Этнодемографическая карта народов Терека: размещение, численность и миграция населения в конце XVIII - первой половине XIX в. // Ландшафт, этнографические и исторические процессы на Северном Кавказе в XIX - начале XX века. Нальчик, 2004. С. 733.
2. Дегоев В.В. Кавказ в составе России: формирование имперской идентичности // Кавказский сборник. М., 2004. Т. 1. С. 47.
3. Он же. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2001.
4. См.: РГИА. Ф. 1268. Оп. 10. Д. 123; ЦГА РСО-Алания. Ф. 53. Оп. 1. Д. 2014 и др.
5. ГА РГ. Ф. 545. Оп. 1. Д. 27. Л. 106-108.
6. ЦГА КБР. Ф. И-40. Оп. 1. Д. 4. Т. 2. Л. 132142 об.
7. ЦГА РСО-Алания. Ф. 53. Оп. 1. Д. 1793.
8. ГА РГ. Ф. 545. Оп. 1. Д. 25.
9. Ковалевский М.М. Поземельные и сословные отношения у горцев Северного Кавказа // Русская мысль. 1883. № 12. С. 151.
10. См.: Народы Центрального Кавказа в 40-х -начале 60-х годов XIX века / Сборник документальных материалов: В 2 т. Т. 1. Территория, население и особенности социально-экономических отношений у народов Центрального Кавказа в 40-х - начале 60-х годов XIX века. М., 2005; Т. 2. Проекты и решения сословных и земельных отношений у народов Центрального Кавказа в 40-х - начале 60-х годов XIX века. М., 2005.
11. ЦГА РСО-Алания. Ф. 291. Оп. 1. Д. 21. Л. 67.
12. Берозов Б.П. Путь, равный столетию. Орджоникидзе, 1986. С. 146.
13. ЦГА РСО-Алания. Ф. 12. Оп. 4. Д. 108. Л. 7.
14. ЦГА КБР. Ф. Р-1209. Оп. 7. Д. 26.
15. Избранные документы Кавказского комитета. Политика России на Северном Кавказе в 1860-70-е годы. Публ. Н.Ю. Силаева // Сборник Русского исторического общества. 2000. № 2. С. 176.
16. РГИА. Ф. 1268. Оп. 12. Д. 105.
17. Трехбратов Б.А. История Кубани. Краснодар, 2000. С. 244.
18. Перед национальной катастрофой. Приезд царя Александра II к абадзехам // Сефербий Си-юхов - адыгский просветитель / Сост. К.И. Буза-ров, А.К. Бузаров. Майкоп, 1991.
19. Очерки истории Кубани с древнейших времен по 1920 г. / Под ред. В.Н. Ратушняка. Краснодар, 1996. С. 265.
20. Эсадзе С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. Очерк Кавказско-горской войны в Закубанском крае и Черноморском побережье. Тифлис, 1914. С. 120.
21. Гаибов Н.Д. О поземельном устройстве горских племен Терской области. Тифлис, 1905. С. 5.
22. ЦГФ КБР. Ф. Р-1209. Оп. 7. Д. 27. Л. 1, 3.
23. Положение о заселении предгорий западной части Кавказского хребта кубанскими казаками и другими переселенцами из России. СПб., 1862.
24. Невская В.П. Колониальная политика царизма в Черкесии и Карачае в аграрном вопросе // Сборник трудов Карачаево-Черкесского государственного педагогического института. Вып. 1. Нальчик, 1958. С. 230.
25. Джимов Б.М. Социально-экономическое и политическое положение адыгов в XIX в. Майкоп, 1986. С. 94.
26. Фадеев Р.А. Письма с Кавказа // Кавказская война. М., 2005. С. 165.
28 феврвля 2006 г.
