CC BY
13
УДК 303.725.22
ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ЗАРУБЕЖНЫЕ КОНСТРУКТИВИСТЫ О СОВРЕМЕННОМ БАШКОРТОСТАНЕ*
© М.А. Аюпов,
доктор политических наук, член-корреспондент АН РБ, вице-президент АН РБ, ул. Кирова, 15,
450008, г. Уфа, Российская Федерация, эл. почта: m_ayupov@list.ru
До сих пор считалось, что западные теории демократизации могут быть использованы в России. Однако обстоятельный анализ выявил не только их уязвимость, но и технологическую направленность. В этом особенно отличаются конструктивисты. Производимые ими символы и их закрепление в общественном сознании становятся одним из важных механизмов конструирования социальной реальности. Западные теории сегодня содействуют успешному решению этой задачи. Теоретические работы, основанные на феноменологическом дискурсе, зачастую становятся основой концептуальной критики теоретических основ российских общественных трансформаций, разрушения существующего порядка. В статье обращается внимание читателей на некоторые особенности западной исследовательской практики.
Ключевые слова: переходы и демократизация, традиционное общество, политическая трансформация, конструктивистские теории, диалог общения, образы «Другого», ина-ковость
© M.A. Auypov
FOREIGN CONSTRUCTIVISTS ON MODERN BASHKORTOSTAN
It was thought so far that western theories of democratization could be applied in Russia. However, a detailed analysis has revealed not only their openness to criticism, but also a technological orientation. This is especially characteristic of constructivists. Symbols they produced and their further imprinting in the public mind become one of the most important mechanisms which construct social reality. Nowadays, western theories serve well to solve this problem. Theoretical works based on the phenomenological discourse often become the basis for conceptual criticism of the theoretical foundations of social transformations held in Russia. This article draws readers' attention to some peculiar features of the western research practices.
Academy of Sciences
of the Republic of Bashkortostan,
15, ulitsa Kirova,
450008, Ufa, Russian Federation, e-mail: m_ayupov@list.ru
Key words: transitions and democratization, traditional society, political transformation, constructivist theory, dialogue of communication, images of the "Other", otherness
«Цветные революции», осуществленные по западным технологиям в некоторых странах Ближнего Востока и государствах СНГ, особенно на Украине, усилили интерес к западной научной литературе. Внимание привлекают прикладные исследования конструктивистов, которые зачастую проводятся по заказу ведомств внешнеполитического и военного характера и посвящены проблемам смены власти в полиэтнических обществах.
Наличие подобного дискурсного массива позволяет предполагать, что попытки «экспорта демократии», т.е. навязывания западных (в основном американских) моделей властвования за последние десятилетия сформировало устойчивый спрос на подобную литературу. Появляется все больше работ технологического свойства, где последовательно расписаны способы и методы увода населения из-под власти существующих и вполне
законных государственных структур.
Очень своеобразны тематика и содержание таких публикаций. Если в середине 90-х годов прошлого столетия преобладала критика обновляющихся в России политико-властных систем, «обучение» россиян демократии на примерах США и стран Западной Европы, то сейчас идет попытка свести на нет наши теоретические и методологические инструментарии и навязать нам новые ориентиры. Под жесточайшим теоретическим прессом оказались примордиализм как научное направление, а также укоренившиеся категории, связанные с этносом, нацией, этнокультурным развитием народов.
Стало правилом, когда советский опыт нациестроительства и его теоретико-методологический аппарат преподносятся как рудимент ортодоксального марксизма. Через иностранные научные фонды, некоммерческие гуманитарные организации путем выделения грантов, организации научных командировок настойчиво внедряется мысль о второсорт-ности российских разработок и бесспорности западных концепций в сфере социогумани-тарных наук. Последние массово издаются за счет различных фондов и других источников.
На Западе проблемы транзита, демократизации, технологии властвования стали впервые и довольно системно изучаться еще в 70-е годы прошлого века. Можно назвать десятки стран и исследовательских центров, где ведутся актуальные и интересные поиски и изыскания. Их мы стараемся внимательно изучать.
Есть положения и выводы, которые об-щепризнаны в нашей стране и в мире. Так, исследователи из США Л. Шейн, С. Торри еще в 90-е годы указали на важные особенности общественно-политических трансформаций в посткоммунистических странах, которые необходимо учитывать. Это — невозможность одновременного осуществления демократизации и рыночных преобразований при этнической неоднородности населения. Они также верно отмечали, что отсутствие или слабость институтов гражданского общества приводят к этатизации и этнизации политических
процессов, а в конечном счете — к ухудшению условий демократизации. Американский политолог и социолог Самюэль Хантингтон после распада Советского Союза исследовал и научно доказал завершение периода «холодной войны», который базировался на политике противостояния политико-властных систем и открыл эпоху конфликта цивилизаций. В своей работе «Будущее демократического процесса: от экспансии к консолидации» он указал на бесперспективность общественных трансформаций в закавказских и исламизи-рованных центральноазиатских республиках. Отметил, что Россия будет оказывать серьезное влияние на трансформацию в своих субъектах и соседних странах [1, с. 88—89].
Известны и широко используются в нашей стране положения и выводы исследований по демократии, переходах, посттоталитарных формах политико-властных систем В. Банс, Р. Даля, Г. Доннелла, Х. Линца, А. Степана, А. Пшеворского, Д. Ростоу, Ф. Шмиттера и многих других. Выросла группа отечественных обществоведов (Г. Вайн-штейн, В. Гельман, Г. Голосов, М. Ильин, Д. Фурман и др.), изучающих особенности современных политических трансформаций в Российской Федерации и ее субъектах.
В западной литературе много пишется о современных политических процессах в Башкортостане. Общая черта авторов — их молодость. Большинство из них родились, учились и формировались в период перестройки и недавних реформ. Молодой французский политолог Ксавье Ле Торривеллек признает, что башкирские ученые оказали на его научное творчество огромное влияние. «...Я чувствовал, как рушатся мои привычные представления и начинал сомневаться в адекватности "западного" взгляда на вещи, — пишет он в своей статье о Р.Г. Кузееве. — Как каждый парижский студент, я был, в частности, глубоко убежден в абсолютной искусственности этнического деления. Мне казалось очевидным, что ни башкиры, ни татары не существовали до XX века. Я безапелляционно утверждал, что любой примордиализм, в принципе,
V /21
ошибочен. В этом состояло этноцентристское предубеждение, весьма распространенное в научных кругах на Западе» [2, с. 13—14]. Хотя французский исследователь не отказался от конструктивистских идей, однако его последние статьи говорят о том, что автор понимает сознание не столько как осознанная реальность, но и в определенной мере как сознание, соотнесенное с ней.
На Западе часто цитируется автор работы «Воображаемые сообщества», политолог Корнелльского университета (США) Бенедикт Андерсон. «Грамматику национализма, — пишет он, — породило в XIX столетии колониальное сообщество, вообразив своих локальных противников еще задолго до того, как они обрели свое историческое существование. В формирование этого воображения внесли свой взаимосвязанный вклад абстрактная квантификация (сериализация) людей, осуществляемая переписью, постепенная логотипизация политического пространства, осуществленная музеями» [3].
Суть этого рассуждения, на наш взгляд, заключается в том, что государство породило нацию и национализм как воображаемые сообщества, когда они исторически еще не существовали. Такое понимание нации вызвало переворот в политической науке. Между тем, оно является следствием, как говорили бы марксисты, идеалистического подхода к реальным процессам, результатом абстрактно-априорного различения людей и их маркировки на основе определенных характеристик. Как пишет Андерсон, эти сообщества возникают в результате постепенного закрепления в общественном сознании национального и государственного деления территорий посредством карты, стремления умозрительно и искаженно трактовать время и пространство заселения территорий на основе процессов возникновения и развития родственных отношений, семей, родов, династий [3].
Как видно, речь скорее идет не о «воображаемых», а «воображенных» сообществах, поскольку автор выводит свое абстрактно-априорное различение людей после их
практической идентификации. Это — во-первых.
Во-вторых, предложенный автором иди-осинкретический метод действительно позволяет ему сложить в одно целое объективное и субъективное, действительное (реальное) и мыслимое (воображаемое), национализм и нацию, нацию и государство в одно единое целое. При таком подходе творческая деятельность сознания, в т.ч. и науки как общественной его формы, воспринимается механически, отрицается целенаправленное осмысление реальных явлений и процессов, критическое, системное, целостное освещение их в познавательном процессе как результата предыдущих знаний о предмете анализа. Поэтому реальность предстает как результат избирательного продуктивного воображения. Между тем глубокий смысл взаимодействия реального мира и сознания в процессе познания заключается в том, что воображенное с необходимостью предполагает как объективное существование того, что воображается, как сходство между воображенным и его реальной субстанцией (отношениями, связями). Это свидетельствует о том, что концептуально-творческая активность сознания состоит не только в его способности создавать произвольные (воображенное), мысленные конструкции, а в способности, прежде всего, творчески отражать суть явления, как говорили материалисты, в его диалектическом развитии.
Еще одна особенность западной социальной жизни заключается в том, что она прагматична и востребована практикой. Исследуются, как правило, реальные проблемы, их результаты конкретны и технологичны. При желании такие научные исследования любая заинтересованная структура (бизнес-корпорация, военное ведомство, медицинское учреждение) может превратить в реальную продукцию или технологию.
Автор весьма распространенной подобной работы норвежский специалист по международным отношениям Ивэр Нойманн исследует, как воображенная география и образы «Другого» используются для формирования
идентичностей. Он еще в армии изучал русский язык как язык вероятного противника и в последующие годы кропотливо занимался международными проблемами. Его книга «Использование "Другого". Образы Востока в формировании европейских идентично-стей» вышла на русском языке при поддержке Института «Открытое общество» Фонда Сороса — Россия» в Москве в 2004 г. В ней описана технология использования «Другого» при создании ряда идентичностей. При этом автор применяет следующие диакритики: при создании образа Европы ей противопоставляются воображенные на основе прежнего опыта русские, при создании наций в России — противопоставляются центр и другие нации. В книге отдельная глава посвящена созданию наций в Башкортостане. Остановимся очень кратко на этих моментах.
По мнению автора, для того, чтобы формировать в сознании людей представления о Европе, европейской идентичности нужен «другой» образ, или образ «Другого», который рядом всегда и на слуху. Этот образ — Россия, которая имеет особое положение в мире, но о которой еще не созданы укоренившиеся представления как о европейском государстве. Но этот вопрос постоянно дискутируется среди европейцев в связи с расширением ЕС и НАТО. Россия также периодически «всплывает» в спорах о рынках нефти и газа, экономике, демократии т.д. В этих условиях обсуждение того или иного вопроса в прошлом, т.е. история вопроса также оказывает воздействие на сегодняшнюю политику.
Экскурс в историю позволяет И. Ной-манну создать представление, что Россия — не Европа, а страна, имеющая пограничный (евразийский) статус. А Советская Россия еще недавно рассматривалась как часть Европы, но как часть, сбившаяся с пути. Советский Союз рисовался как «империя зла», несущая реальную военную и политическую угрозу Европе.
Дихотомия «демократичный и тоталитарный» в новых условиях продолжается. Это «свободный-несвободный», «рыночный-планируемый», «Запад-Восток», «оборони-
тельный-наступательный». Период демократизации России после распада СССР воспринимается в Европе как процесс замены неудачной стратегии модернизации на более удачную. Бесспорно, представление о России как об «ученике» позволяло говорить о ее похожести Западу. Но этот ученик, устав от нравоучений, поставил под сомнение полномочия учителя, что произошло в последнее время в отношениях Российской Федерации с США. Россия заявила о себе как великая держава. Поэтому выделение инаковости Российской Федерации и ее опасности дает возможность сплочению Европы. Страх перед ней как одной из ведущих ядерных государств стимулирует европейцев держаться вместе, расширять и укреплять ЕС и НАТО.
Ивэр Нойманн далее достаточно подробно исследует вопрос «конструирования башкирской нации» с использованием диахронических диакритик. По мнению автора, напряженная дискурсивная работа по созданию башкирской нации проходила в борьбе с другими проектами формирования этнич-ности: в начале XX столетия — пантюркист-ской и советской, в 90-х годах — татарской и российской. В последнем случае выделяются шесть маркеров: религия, «племенная деятельность»», язык, демография, территория, исторические деятели, посредством которых проводятся этнические границы между башкирским «Я» и «Другими». И. Нойманн в терминах конструктивистской теории пытается объяснить этнические процессы в Башкортостане, связывая их с более широким контекстом: в частности, с образами Востока в формировании европейских идентичностей [4, с. 239-266].
Как пишет автор, для формирования башкир как нации путем складывания башкирского «Я» нужно противопоставлять его «Другим», которые сосуществуют рядом с ним на территории Башкортостана. При этом элементами конструкции «Башкиры» И. Нойманн называет историю, исторические события, исторических деятелей, шеже-ре, язык, специфические черты характера,
Б/ /21
которые отличают их от своих ближайших сородичей — татар. Указанные символы, по мнению автора, стали основой возрождения и роста самосознания башкир в постсоветский период и институционализации башкирской нации, возрождения его «Я» и разграничении башкир от татар и русских.
Одна из особенностей изысканий И. Нойманна, на наш взгляд, заключается в том, что сложные процессы развития наций и государств исследуются по методологии смежных наук: антропологии, феноменологии, этносоциологии и этнопсихологии. Как мы видим, при этом уходит в тень один из главных субъектов исторического процесса — этнос, а объективный процесс его формирования и развития подменяется «производством знаний» об этом феномене. Анализируя, как воображенные или воображаемые географию и образы «Другого», И. Нойманн основывается на работах М. Фуко, Ф. Барта, Б. Андерсона и многих других западных авторов, а также на идеи нашего соотечественника М. Бахтина, утверждавшего, что без «Другого» субъект не может иметь знания ни о себе, ни о мире. Он говорил, что значение создается в дискурсе, где встречаются сознания. Тексты могут продолжать диалог друг с другом сквозь время и пространство. Диалог важен для формирования «Я» через «Другого»: 1) через диалог-общение; 2) через текст, дискурс, когда его значение становится предметом для диалога автора с тем, кто читает его текст и создает новый дискурс, но уже без самого автора, на основе оставленного им текста. Таким образом, диалогизм М. Бахтина стал исходным пунктом исследования формирования коллективной идентичности так же, как однажды созданное значение становится предметом сотворчества двух сознаний, творившего и осмысливающего [5, с. 352].
Йорн Гревингхольт также известен своими публикациями о новейшей России и Башкортостане. Молодой немецкий политолог в 90-е годы изучал политико-властную систему, складывающуюся в республике и уже в первых своих работах отнес ее в число
«авторитарных». Это, несмотря на то что еще в годы перестройки в Башкирии трижды сменилась республиканская власть. По западной теории транзита такая ситуация была показа-тел ем нормального начала демократизации. После ухода последнего, «весьма» либерального руководства обкома партии был сформирован многополярный Верховный Совет по соглашению элит (второй признак демократизации). Однако почему-то Й. Гревингхольт с первых шагов новой власти обнаружил в ней только черты персонифицированного авторитаризма [6].
На наш взгляд, причина такой, не совсем корректной оценки кроется в другом. Для анализа политико-властных процессов в Башкортостане, как и для России в целом, используются подсказанные западной наукой транзитологические модели, применявшиеся в других условиях, в частности, в странах Восточной Европы. А ведь пути и способы перехода к демократии в западных и незападных (традиционных) обществах, как признают сами исследователи, неодинаковы. В отличие от стран Восточной Европы, живших уже в условиях демократии и имеющих сложившиеся институты гражданского общества, традиционные общества в нашей стране с завышенной ролью государства в общественной жизни, патрон-клиентельными отношениями между властью и социумом нуждаются в совершенно иных теоретических и методологических разработках. Для нас этническая общность или этнос — это особый организм, замкнутое и самодостаточное целое, которое, наряду с культурно-этнической чертой, как правило, обладает территориальной, экономической, социальной и политической характеристиками и непременно связано с государством.
В постсоветских традиционных обществах одновременно идут два процесса: модернизация и трансформация, означающие, с одной стороны, ускоренный переход от преимущественно аграрного общества к индустриальному, от него — к постиндустриальному, информационному (модернизация), а с другой, — процесс создания совершенно иных
общественно-политических структур, рые могут сочетать в себе элементы и го, и нового (трансформация). Последняя — непоступательное движение от тоталитарной системы к демократической; она означает разнонаправленное изменение с временной дезорганизацией, даже некоторым хаосом. Это приводит к различным потерям в экономической, социальной и психологической сферах. Поэтому распространенные в западной научной литературе понятия «транзит», «переход», подчеркивающие необратимость, заданность движения и непременный переход к демократии не раскрывают сущность общественных
преобразований в России и ее регионах.
Идеи, овладевшие массами, становятся материальной силой, говорил однажды классик, перевернувший весь мир. Теоретические дискурсы, внедренные в сознание многих, превращаются в политические технологии, утверждают конструктивисты. Только слепой может не видеть, что в последнее время в мире происходят серьезные события с использованием «Другого», формируется символическое поле, где, как пишет И. Нойманн, «различие на наших глазах превращается в инаковость. Инаковость, отрицающая сначала ющий порядок, а затем порядок вообще.
ЛИТЕРАТУРА
1. Хантингтон С. Будущее демократического процесса: от экспансии к консолидации // Мировая экономика и международные отношения. 1995. С.87-94.
2. Торривеллек К. Раиль Кузеев: ученый на стыке народов // Этнос. Общество. Цивилизация: Ку-зеевские чтения. Материалы междунар. науч.-практ. конф. Уфа: ЦЭИ УНЦ РАН, 2006. С.12-15.
3. Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении наци-
онализма (пер. с англ. В. Николаева). М.: КАНОН-пресс -Ц, «Кучково поле», 2001. 288 с.
4. Нойманн И. Использование «Другого»: образы Востока в формировании европейской идентич
ности (пер. с англ. И. Пильщикова, В. Литвинова). М.: Новое изд-во, 2004. 336 с.
5. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. 424 с.
6. Гревингхольт Й. Республика Башкортостан: через г°сударственный суверенитет к авторитарно му режиму / авторизир. пер. с нем. Р.Р. Николаевой; науч. ред. И.В. Кучумов. Уфа: Здравоохранение Башкортостана, 2004. 50 с.
! of a democratic
REFERENCES
1. Huntington S. Budushchee i tsessa: ot ekspansii k konsolidatsii [The I process: From expansion to consolidation]. I i mezhdunarodnye otnosheniya [The World Economy and International Relations]. 1995, pp. 87-94 (In Russian).
2. Le Torrivellec X. Rail Kuzeyev: uchenyy na styke narodov [ Rail Kuzeev: The scholar at the junction of nations)]. Etnos. Obshchestvo. Tsivilizatsiya: Kuzeevskie chteniya. Ma-terialy mezhdunarodnoy nauchno-prakticheskoy konferentsii [Ethnos. Society. Civilization: The Kuzeev Readings. ings of the International Scientific and Practical Ufa, Centre for Ethnological Studies, Ufa Scientific
Publ., 2006, pp. 12-15 (In Russian).
3. Anderson B. Voobrazhaemye soobshchestva: ob istokakh i rasprostranenii natsionalizma
societies: Thoughts on the origin and expansion of nationalism]. Transl. from English by V. Nikolaev. Mos-
(In Russian).
4. Neumann I. Ispolzovanie "Drugogo": obrazy Vostoka v formirovanii evropeiskoy identichnosti [The use of the "Other": Images of the East in the formation of from English by I. Pilshchikov, V. stvo Publ., 2003. 336 p. (In Russian).
5. Bakhtin M.M. Estetika thetics of Verbal Arts]. Moscow, 1979. 424 p. (In Russian).
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ /
/2i
М.А. Аюпов
6.
public of
J. Respublika Bashkortostan: cherez suverenitet k avtoritarnomu rezhimu [The Restate sovereignty to author-
itarian regime]. Trans chumov (ed.). Ufa, 2004. 50 p. (In Russian).
German by N.N.
I. Ku-Publ.,
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ НАУК РБ/
/2
