CC BY
119
ФИЛОЛОГИЯ И ИСКУССТВОВЕДЕНИЕ
УДК 78.01
ББК 85.313(0)3
Газиев Идрис Мударисович
соискатель г. Уфа
Gaziev Idris Mudarisovich
Сompetitor Ufa
Зарождение профессионализма в музыкальной культуре древних тюрков Origin of Professionalism in Musical Culture of Ancient Turkis
В данной статье рассматриваются вопросы возникновения профессионального искусства бесписьменной (устной) традиции у тюркских народов на примере творчества создателей-исполнителей, певцов-сказителей (шаманы, камы, баксы, узаны, йырау, чичяны, сэсэны и др.), являющихся носителями синкретического искусства.
This article deals with the problem of the beginning of Turkis professional oral arts. Works of different folk authors-performers, singers and storytellers (shamans, kams, baksy, uzany, yirau, chichany, sasans and the like), who represent syncretic art, are taken as an example.
Ключевые слова: цивилизация, интонация, прорицатель, обряд, сэсэн, сказитель, синкретическое искусство.
Key words: civilization, intonation, soothsayer, rite, sasan, folk-tale narrator, syncretic art.
Народная музыка является неотъемлемой частью народного художественного творчества, существующего, как правило, в устной (бесписьменной) форме и передаваемого лишь исполнительскими традициями. Известно, что художественные традиции ранних общественных формаций исключительно устойчивы. Они определяют специфику народного художественного творчества (фолькло-
ра) на столетия вперед. Из различных форм и типов первобытного синкретизма (обрядовые действия, камлания, шаманизм, игры и др.) сформировались и развились самостоятельные жанры музыкального искусства. Это длительный процесс, который не начинался в строго определенный исторический момент, - он постепенно вырастал из неискусства, формировался и видоизменялся вместе с создающим его человеком. Следует отметить, что судить о первобытных зрелищах, песнях, танцах мы можем лишь по косвенным данным, по аналогии с творчеством ныне живущих народов, сохранивших вплоть до XIX и начала XX вв. элементы музыкальной культуры первобытно-общинного строя, памятуя, что и она в ходе времени претерпела изменения.
Профессии исполнителей народной музыки (зачастую и создателей) возникли при разделении труда. Во времена феодального средневековья начинают складываться народности, и расцветает так называемый классический фольклор, а также устный профессионализм. Целью данной статьи является рассмотрение вопросов возникновения в музыкальной культуре древних тюрков устно-профессиональных традиций, роли их создателей и носителей. Ведь огромное устно-поэтическое и музыкальное наследие тюркских народов дошло до нас из глубины веков благодаря именно творцам и хранителям этой культуры. Их искусство, которое сформировалось в результате опыта многих поколений, передавалось и передается в живой устной форме и несет на себе печать индивидуальности.
Изучение творчества создателей и носителей этой музыкальной культуры, певцов, в широком понимании этого слова, приводит нас к конкретной характеристике их формы деятельности с точки зрения социально-общественных факторов в жизни древних тюрков.
Тюркская цивилизация зародилась в начале первого тысячелетия в Центральной Азии. В период её формирования древние тюрки сочетали земледелие с полукочевым образом жизни, и лишь впоследствии их отдельные племена стали полностью кочевыми. Они были искусными воинами, раньше других народов научились обработке металла, изобрели изогнутую саблю, стремя, коляску на высоких колесах. Кочевые тюрки в своей жизнедеятельности пользовались
продуктами животноводства. Из шерсти овец изготавливали войлок, ковры, ими утепляли стены юрт - кийиз уй («войлочный дом»), шкурами животных покрывали пол. Рубцом (высушенные и обработанные специальным образом желудки животных) обтягивали музыкальные инструменты, а из кишок овец и коз и конского волоса делали струны. Китайский поэт VII века Бо Цзюй-и посвятил кочевому жилищу оду «Голубая юрта» [9, 77]:
...Войлок против инея - стена, Не страшна и снега пелена, Там меха атласные лежат, Прикрывая струн певучих ряд...
(Пер. Л. Гумилева) Главная составляющая древней культуры тюрков - это обрядово-мифологический синкретизм, тесно переплетающийся с трудовой практикой народа и сопровождаемый заговорами, заклинаниями, величаниями, обращениями и т. д. Однако с течением времени из этого коллективного творческого комплекса постепенно выделялись наиболее одаренные и почитаемые личности, выполнявшие функцию инициатора и организатора обрядов. Обряды-ритуалы, связанные с древней охотой и собирательством, рыболовством и скотоводством, ремеслом и промыслами, охватывали тогда все стороны жизни человека, тесно переплетаясь с хозяйственно-практической деятельностью и всем его укладом жизни. Самая основная функция древних обрядов - обеспечение посредством исполнения традиционных ритуалов жизнедеятельности и благополучия членов родоплеменного общества, стремление к гармоничному взаимодействию со средой, регулирование поведения каждого индивида и всего коллектива посредством исполнения нормативных правил и традиционных ритуалов. Обряды включали танцевальные и зрелищные действа, где в синкретическом единстве исполнялись магические песни-заклинания, пословицы-приметы, заговоры, ритуальные возгласы и танцы. Особенно большую роль в этих действах играла магия слова. Люди верили в силу воздействия слова на животных, людей, на природу. При этом для древнего тюрка огромное значение имело не только
знание этого слова, но и умение правильно его проинтонировать, иначе он мог остаться как бы неуслышанным силами природы. По-видимому, именно тогда уже сложилось то жесткое требование безошибочности, которое мы до сих пор привычно применяем к музыкальному исполнительству. Эти магические обращения, строго фиксированные по интонации, ритму, громкости, тембру, постепенно формировались в простейшие виды мелодических попевок. С их помощью древний человек выражал своё отношение к тем или иным явлениям реального или ирреального мира. Среди наскальных рисунков (петроглифов) древних тюрков, которые находятся на территории Тувы, встречаются стилизованные изображения пляшущих человечков в огромных широкополых шляпах, антропоморфные существа в культовых масках и др. Исследователь Дэвлет М. А. пишет: «Подобные условные маски применялись в древности во время каких-то неведомых нам обрядов, ритуальных танцев, мистерий и пантомим. На одних каменных лицах застыло выражение покоя, на других - эмоциональной экспрессии. Некоторые личины снабжены фантастическими дополнениями в виде скобок, полос, передающих, вероятно, устрашающую раскраску или татуировку на лицах» [15, 120]. Традиционной религией всех тюрков было тенгриан-ство, проповедующее поклонение огню. Некоторые элементы этого языческого ритуала еще продолжали бытовать, например, у татар, проживающих на берегах реки Ик, вплоть до 30-х гг. XX века. Этнографами зафиксирован обрядут туй-дыру (дословно «кормление огня»), когда из общего котла во время проведения праздника джиен в огонь бросали кусочки мяса, масла, обрызгивали бульоном от супа (аш) [16, 46]. Огонь считался священным: он выполнял функцию очищения от злых духов и являлся домашним покровителем. Об обряде очищения огнем у древних тюрков впервые сообщает византийский посол Земарх (568 г.), который должен был «очистить себя», прежде чем его допустили к тюркскому хану [3, 277]. Человека, которого ударила молния, они также подвергали очищению огнем. Кстати, у древних булгар то место, куда ударила молния, считалось священным, и там совершались жертвоприношения [11, 97]. Ритуал «очищения огнем» присутствовал и в погребальном обряде тюрков. Культ огня у тюрков
отмечает и китайская летопись: «Тюрки превыше всего чтут огонь, почитают воздух и воду, поют гимн земле, поклоняются же единственно тому, кто создал небо и землю, и называют его Богом «Тенгри» [3, 277]. Эти заклинатели, колдуны, воспевавшие Землю в своих гимнах, совершали ритуальные игры, обряды, используя музыкальные инструменты. «Инструменты резко расширили возможности воспроизведения голосов и звуков окружающего мира, открывая путь к познанию природы и управления ею» [22, 112]. Древние колдуны и заклинатели мастерски подражали реву зверей и пению птиц, раскату грома и порыву ветра, «вызывая таинственные духи». Такие способности этой группы представителей узкой специализации закрепляли их власть не только над природой, но и над самими людьми. Таким образом, в результате исполнения родоплеменным коллективом обрядов, праздников, ритуалов постепенно выделялась личность организатора и творца. Как правило, это был самый одаренный и почитаемый в племени человек, выполнявший функции вождя племени и жреца-шамана. Так постепенно формировался институт шаманизма, где шаман выполнял функции инициатора регулярно проводимых обрядов и празднеств. Определение термина шаман у разных народов довольно отличалось. Санскритское слово «Батап» со значением «песня», по мнению исследователя М. Бакирова, является архетипом слова шаман. По его мнению, именно шаман являлся тем единственным человеком, который во время исполнения родоплеменным коллективом обрядово-мифологического комплекса пел отдельные обрядовые песни-тексты уже соло, а также нараспев исполнял импровизационные образцы из своего репертуара [1, 32]. А арабский термин сэмагъ с корневым сэм / сам также означал «петь» «пение». Тунгузско-манчжурский термин шаман впервые употребляется в письменных сообщениях русских людей, живших в Сибири (XVII в.). У волжских татар сходный термин шамакай используется в значении «комик», «шут». В научном обиходе термин шаман начал применяться с конца XVIII века в значении «колдун», «предсказатель», «целитель».
В некоторых регионах проживания тюрков продолжателей традиций шамана называли бахши / баксы, определяя его деятельность самыми различными
функциями. Ч. Валиханов в своем труде «Остатки шаманизма у казахов» отмечает, что баксы у монголов, уйгуров являлся учителем и наставником, а у туркменов - акыном, певцом [5, 19]. У башкир баксы, багымсы в древности являлся служителем культа (жрец в тенгрианстве). Он обладал особыми психофизиологическими способностями (ясновидение, целительство и т. п.) и особым поэтико-образным мышлением. Исполнял обряд камлания для успешной охоты, усмирения непогоды, лечения больных и много другого; умел заговаривать. У каракалпакцев баксы - это народные певцы. На узбекском и казахском языках баксы (бакшы) означает одновременно «певец» и «лекарь». В основе понятия баксы лежит тюркское слово бак (кара нур - черный луч). У татар и башкир термин бак связан с такими понятиями, как багучы, багусы (вперед смотрящий, ясновидец, прорицатель). По мнению В. Вельяминова-Зернова, баксы по-тюркски означает «ученая книга», или «открыватель тайных наук» [6, 125]. Легенды о появлении шаманов (баксы) Г. Потанин, Ч. Валиханов связывают с историей возникновения поэзии, песен и кюев (мелодий) в древности [17, 86].
Основным музыкальным инструментом, сопровождающим ритуальные действия баксы у тюрков служил струнно-смычковый инструмент - кобуз (узбеки, каракалпаки), кобыз (казахи), кубыз (башкиры и татары). Слову кубыз очень созвучны татарские термины - абыз, абзый, авыз, аваз, казахские - лебз, аныз, ауэз, абыз, характеризующие дребезжащий звук данного инструмента. У татар словом абыз называли (возможно, еще до принятия ислама) образованного, мудрого, пользующегося авторитетом человека. К нему обращались абыз агай (представительницу женского рода называли абыз тутай, отсюда - абыстай). По истечении времени это слово потеряло свое основное значение, и любого человека, старшего по возрасту, стали называть абзый. Вполне вероятно, что украинское слово кобзарь произошло от тюркских терминов абыз, кобыз. У казахов абызами называли и тех, кто с кобызом в руках, призывая все нечистые силы, занимались гаданием, и тем самым были одновременно шаманами (баксы) и акынами [10, 79]. У башкир абызы являлись хранителями истории рода, важ-
ных событий племени, выполнявших в устной форме функцию завещания, что способствовало формированию присущих для тюркских и восточных народов исторических летописей (тэварих, вакыгнамэ), родословных (шэжэрэ).
Как видно, все эти древние жрецы (шаманы, камы, абызы, баксы) не обходились в своей практике без инструмента, извлекая на кубызе «душераздирающие» звуки. Профессор С. Е. Малов в статье о пережитках шаманства у уйгуров упоминает китайских историков, утверждавших, что далеким предком всех шаманов был Гао-Гюй [14, 62]. Когда глубокие старики скорбят о своем прошлом, изливают свое горе и печаль не на словах, а бренча на домбре или кобызе, казахи говорят: он гвй-гвйге басты, т. е. он «затянул «гой-гой» [10, 80]. Можно предположить, что гвй-гвй является термином времен шаманства.
У древних тюркских народов шамана, являющегося организатором и инициатором различных ритуалов и праздников, называли кам, который считался человеком, наделенным свыше волшебством и знаниями. Он являлся и поэтом, и музыкантом, и прорицателем, и избранником духов, и в то же время лекарем. Плано Карпини сообщает нам, что тюрки «.. .усиленно предаются гаданиям, ча-родействам и волшебствам. И когда им отвечают демоны, они веруют, что это говорит им сам Бог. Этого Бога они называют Итога (речь идет о богине Земли Этугэн), а команы (т. е. кипчаки) именуют его Кам. Они удивительно боятся и чтут его, и приносят ему много даров и начатки пищи и питья, и делают все согласно его ответам» [7, 177].
Известно, что в словаре Махмута Кашгари слово кам или каЫн (кахин) дается в значении «прорицатель», «гадальщик» [12]. Следовательно, обряды, которые проводил Кам, назывались камлау (камлание). Ю. Баласагуни в книге «Куталгу Билик» функции камов приравнивает к знахарям:
КирэкХаким - табиб тот, кирэк - кам тот, Эжэле килгэндэ дару файда итмэс [8, 92].
(Нужен Хозяин (Судья) - держи лекаря, нужен лекарь - держи кама, придет смерть - лекарство не поможет).
Ритуалы камлания сопровождались заклинаниями, заговорами, пением,
пляской и игрой на музыкальных инструментах. Кроме того, они содержали элементы перевоплощения и театрализации.
Традиции камов передавались из поколения в поколение, как правило, от отца к сыну. «Старый Кам передавал свое умение, знания своему молодому ученику: знакомил с именами духов, молитвами, родословиями камов и духов, правилами проведения ритуалов - обрядов, празднеств. После обучения под наблюдением мастера молодой Кам проводил обряд посвящения в Камы (кам ба-гымсы туйы) в присутствии своих близких» [8, 96]. По-видимому, было очень важно, чтобы будущий кам был из образованного, уважаемого рода. Способность стать камом, как бы с помощью духов своих предков, считалась священной. Важным было и то, что человек, желавший стать камом, должен был быть умным, рассудительным, и в то же время эмоционально тонким и чутким, иметь поэтический дар и дар красноречия, знать ритуальные заклинания. Обряды, которые проводили камы, у тюрков, в частности, у башкир, алтайцев, киргизов и тюрков Восточного Туркестана в XVIII веке называлисьуйын, уен (игра). Интересен также тот факт, что у тюрков Восточного Туркистана, так же как и у якутов, мужчину-шамана называли уйын [8, 94]. Семантика корня уен и тюркский термин уйгун, значение которого В. В. Радлов в словаре тюркских наречий приводит как «гармония», «звуки, которые звучат согласно», дают основание полагать, что термин уен «мог использоваться в музыкальной практике в значении «созвучия», «настройки инструмента» [20, 11].
Древние верили в то, что камы обладали сверхъестественной, божественной силой, ниспосланной им с небес. Во время проведения обрядов они обязательно должны были войти в состояние экстаза. Если им это не удавалось, то камы утрачивали почитание и уважение, оказываясь в глазах соплеменников шарлатанами. Не поддаваясь влиянию других религий, камы еще долго сохраняли свои ритуалы и обряды. Поэтому люди смотрели на них с надеждой, как на защитников их религии, культуры и истории. Действительно, «...они были одновременно хранителями и носителями идеологии и традиционной духовной культуры своего общества» [1, 34]. Кам аналогично шаману обладал многооб-
разными функциями и обязанностями. Помимо того, что он являлся организатором и вдохновителем родоплеменных обрядов и общественных молений, он занимался излечением больных. Знахарство у древних тюрков обязательно было связано с волхованием. «Знахари-шаманы брались лечить больных, помогать роженицам и лечили под звуки кобуза, танцуя, показывая фокусы, запугивая присутствующих» [10, 78]. Будучи прорицателем, кам выступал как бы посредником между небом и землей, между реальным и потусторонним мирами, осуществляя эту связь благодаря воздействию на слушателей и зрителей словом, интонированием, танцами и т. д. Нельзя не отметить, что наряду с проведением обрядов камы, чутко реагируя на все важнейшие события жизни племени или всего народа, стали создавать интонируемую поэзию по поводу этих событий. Исследователь М. Х. Бакиров справедливо называет этот творческий процесс «песнопениями на случай» [1, 30]. В результате этого, творчество камов постепенно выходило за рамки ритуальных действ, утрачивая свой функциональный характер и принимая уже самостоятельный вид. Впоследствии камов у тюрков стали называть шаманами.
В системе обрядово-мифологического синкретизма древних тюрков можно встретить ещё одно направление исполнителей, называемых озан (узан), также совершавших (подобно камам и шаманам) не только религиозные обряды, но и являющихся создателями и исполнителями песенно-поэтических текстов, поэтических произведений, не связанных с этими обрядами. Сохранились сведения о том, что узаны существовали еще и в XV в., выступая при дворах египетских Мамлюков и турецких султанов. «По сообщению, содержащемуся в «Сельджук-намэ» Языджи-оглу Али, при осаде турками крепости Солдайя (Судак) после кровопролитного боя «озаны, играющие на кобузе, прославляли подвиг и мужество воинов»» [13]. У древних огузов (племен, участвовавших также и в формировании татарского и башкирского этносов) упомянутый кобуз, кубыз в руках профессиональных сказителей считался священным.
История донесла до нас имя одного из самых первых легендарных огуз-ских камов, кубызчы, аксакала, сказителя, импровизатора, мастера слова - Кор-
кут ата, которого называли озан (узан). Именно ему приписывают создание кубыза. Образ Коркута запечатлен в эпическом памятнике тюркоязычных огуз-ских племен «Китаби деде Коркут». Легенды, на которых основывается это произведение, появились еще до XI века. В древности сюжеты этой книги получили широкое распространение среди туркменов, казахов, азербайджанцев, башкир. В татарских дастанах эти сюжеты не получили широкого отражения.
Таким образом, древние шаманы-камы-узаны являлись, по существу, поэтами-певцами, профессиональными исполнителями, творившими в устной традиции. Они были первыми индивидуальными творцами музыкально-поэтического искусства. Древние люди воспринимали их как пророков. Их музыкально-поэтическое слово превращалось в своеобразный возвышенный культ, о чем красноречиво свидетельствуют мифы и легенды, отражающие мифологических и легендарных героев, выступавших в роли древнейшего шамана-узана - музыканта-певца. В более поздние времена термин узан, обозначающий не только религиозного деятеля, но и активно развивающего поэтические традиции народного певца или сказителя, у древних тюркских народов в ходе исторического развития, пережив определенную трансформацию, приобретает уже другие названия. На основе древнетюркского словаjiragu, означающего народного певца-сказителя, появляются - щырау, йырау, чичэн (чичян), сэсэн (сэсэн) (татары, башкиры), бахши (узбеки, туркмены, киргизы), жырау, акын (казах), ашуг, гусан (азербайджанцы, аварцы), йырчи (кумыки), кайчи (алтайцы). Они веками сохраняли и передавали из поколения в поколение тюркский эпос. Качественный скачок связан с созданием этими певцами крупных эпических произведений - олонхо (якуты), алыптаги (тувинцы и хакасы), улиге-ры (буряты), нарды (кабардино-балкары), толгау (казахи), кубаиры (башкиры), дастаны (татары) [1, 38]. Все эти жанры являлись образцами устного напевно-сказительского искусства тюрков.
Большой интерес вызывает выяснение значения термина, определяющего народного певца-сказителя, - щырау, йырау. Щырау, йырау - у татар и башкир, так же, как и жырау - у казахов, жрау - у каракалпаков, ыр (йыр) - у кумыков,
означает мастера слова, профессионального исполнителя эпических сказаний, творчество которого соотносится и с фольклором, и с литературой. Щырау, йырау выполняет множество других социальных функций у кочевников и полукочевников. Его репертуар и исполнительство не были идентичны эпосу в школьно-европейском понимании этого термина. Щырау, йырау, жырау - представитель профессионального искусства устной традиции, которое складывалось в средневековье, в эпоху феодализма. В известных нам источниках по-разному дается значение этого термина. Еще в словаре Махмуда Кашгари термин жырау употребляется в значении «певец-музыкант» [12]. Известный тюрколог В. В. Радлов слова жырау, йыраусы трактовал как «древний певец». Он утверждает, что жы-рау (^ырау) - это производное от жыр (йыр, щыр), что на казахском и татарском языках значит «сказитель исторических песен» [19, 120-121]. Интересен тот факт, что жырау на языке крымских татар трактуется как «предсказатель». По свидетельству того же В. Радлова, слово жырау, звучащее на татарском (здесь, прежде всего, имеется ввиду язык сибирских татар и татар-мишарей, И. Г.), азербайджанском языках как йырау, на шагатайском (средневековый узбекский) языке означает уже прямо - акын, трубадур, певец [10, 43]. И. И. Ильминский отмечает, что жырау в переводе означает «певец песен» [там же]. На языке казанских татар щырау, щыручы имеет такое же значение. Так, известный исследователь быта казанских татар К. Фукс при описании праздника щыен (джиен - сбор, сходка) писал, что «татарский бард (джручи) пел своей красавице» [23, 125].
В «Истории тюркской литературы» М. Ф. Купрелезада пишет о существовании в эпоху Золотой Орды народных поэтов-певцов, то есть щырау [11, 94]. А некоторые источники свидетельствуют об искусстве жырау (сказительство), существовавшего преимущественно при дворах феодалов [там же].
В толковании учёных В. М. Жирмунского, М. О. Ауэзова, С. Муканова, Н. Давкараева жырау, йыраусы обозначает древнего поэта-импровизатора, сказителя, создающего стихи, толгау (песни), дастаны об истории народа, его быта, о народных батырах [2, 312]. Синкретическое искусство сказителя характеризуется тем, что в нем взаимодействуют такие компоненты, как поэтическое слово,
рассказ, пение, музыкальное сопровождение, жестикуляция и мимика, а также используются другие способы воздействия на слушателей. Музыкальную организацию такого творчества можно было бы назвать музыкальным театром на эпической основе, где главную и единственную роль исполняет эпический сказитель - жырау, щырау, йырау, являющийся представителем народно-профессиональной ветви в музыке.
Что касается терминов чичэн (чичян) у татар, сэсэн (сэсэн) у башкир, то ими (в отличие от щыручы как импровизатора) отмечали мастера художественного слова. Он - представитель народа, его трибун, его слово - народная мудрость, где все сказанное подтверждается делами. Китайские историки сообщают о существовании чичянов у тюркских племен [11, 94]. Из этих источников видно, что людей, называющихся сасаныгъ (чичэн, сэсэн, шешен), издревле встречали среди членов тюркских племенных объединений. Они оставили заметный след в общественно-политической жизни этих народов. «Широкое распространение слова чичэн у тюркских народов от Китая до этих мест (имеется в виду Поволжье времен Булгарского государства, И. Г.) свидетельствует о существовании у них еще со времен патриархально-родоплеменного общества творчества такого порядка» [21, 66]. В период Булгарского государства в области песенно-поэтического творчества выступали такие профессионалы, как щырау, щыручы-чичэн [11, 94]. Н. Исанбет отмечает, что «раньше слово чичэн означало и мастера слова, и жыручы - импровизатора. Значит, чичэн являлся древним народным поэтом, вобравшим в себя две эти профессии» [21, 63]. Таким образом, щыручы-чичэн - это и народный поэт, и певец, и мудрец, и сказитель. Если он как поэт-певец создает дастаны, песни, то как хэким (мудрец, т. е. многознающий, интеллектуальный, умный, профессионал своего дела) он излагает стихи с глубоким философским (философия - фэлсэфэ, хикмэт) значением.
Известный фольклорист М. Бурангулов отмечает, что в прошлом чичяны, сэсэны, певцы, кураисты, кубызисты в народе получили обобщенное название акыны [4, 38]. Акыны развивали лучшие традиции устного творчества. Они веками несли и передавали из поколения в поколение, отшлифовывали песни и
поэмы и делали их такими прекрасными, высокохудожественными и высокоидейными, какими они дошли до наших дней [10, 20].
Академик В. В. Радлов считает, что слово акын происходит от слова агылу (бурное стремительное течение). Он считает «настоящим акыном того, кто захватывает слушателей своей стремительной искусной импровизацией» [18, 5]. Объем понятий, входящих в слово акын, обширен - это и поэт, и певец, и сказитель, и импровизатор. Для акынов характерна мгновенная поэтическая импровизация, поэтому раньше акыном признавался тот, кто мог сразу сложить песню. У казахов их также называют акынами. К акынам относятся также жыршы и оленши, которые являются только исполнителями.
Таким образом, огромное достояние устно-поэтического и музыкального наследия тюркоязычных национальных культур дошло до нас из глубины веков благодаря создателям, носителям, творцам и хранителям этой культуры. Все эти народные певцы и музыканты (шаманы, камы, баксы, узаны, абызы, йырау, жырау, чичяны, сэсэны, акыны) являлись профессионалами искусства бесписьменной традиции. Произведения устно-поэтического и музыкального наследия в процессе устной передачи от певца к певцу, от мастера к ученику, из поколения в поколение, подвергаясь многочисленным изменениям, обретая черты индивидуальности, дошли до нас, неся в себе дух, чаяния, надежды народа, отражая жизненные и исторические события прошлых эпох.
Библиографический список
1. Бакиров, М. Х. Генезис и древнейшие формы общетюркской поэзии [Текст] : автореф. дис. ... д-ра филол.наук / М. Х. Бакиров. - Казань : КГУ, 1999. - 96 с.
2. Башкортостан [Текст] : краткая энциклопедия. - Уфа : Башкирская энциклопедия, 1996. - 670 с.
3. Безертинов, Р. Н. Татары, тюрки - потрясатели вселенной (история великих империй) [Текст] / Р. Н. Безертинов. - Новосибирск : ЦЭРИС, 2001. - 733 с.
4. Бурангулов, М. А. Завещание Сэсэна [Текст] / Мухаметша Бурангулов; на башк. яз. - Уфа : Изд-во «Китап», 1995. - 352 с.
5. Валиханов, Ч. Статьи и переписка [Текст] / Ч. Валиханов. - Алма-Ата, 1947.
6. Вельяминов-Зернов, В. В. Словарь джагайско-турецкий [Текст] / В. В. Вельяминов-Зернов. - СПБ, 1865.
7. Из глубины столетий [Текст] / сост., вступ. статьи и коммент. Б. Л. Ха-мидуллина. - Казань : Тат. кн. изд-во, 2000. - 272 с.
8. Инан, А. Шаманизм в истории и сегодня [Текст] / Абдулкадир Инан; на башк.яз. - Уфа : Китап, 1998. - 221 с.
9. Искусство стран Востока [Текст] / А. Н. Анисимов, Л. Н. Гумилев, А. Н. Желоховцев и др.; под ред. Р. С. Васильевского. - М. : Просвещение, 1986. - 303 с.
10. Исмаилов, Е. Акыны [Текст] : (монография о тв-ве Джамбула и других народных акынов) / Е. Исмаилов. - Алма-Ата : Казах. гос. изд-во худож. лит., 1957. - 100 с.
11. История татарской литературы [Текст] : Т. 1. : Средневековый период / Н. Г. Юзеев, Ш. Ш. Абилов, X. Г. Куроглы и др. - Казань : Татар. кн. изд-во, 1984. - 567 с.
12. Кашгари, М. Словарь тюркских наречий : (Диван лугат-ат тюрк, XI в.) [Текст] / первый перевод на рус. яз. - Алматы : Дайк Пресс, 2006. - 1300 с.
13. «Книга деда Коркута». Электронное приложение 3. Ч. 1. М1р:/^ОБШ1/ narod.rU/Texs/rus9/Korkut/pril131.h. Дата создания документа : 28.03.2008, дата индексирования : 09.10.2008. Текст воспроизведен по изданию : Жирмунский, В. М. Книга моего деда Коркута [Текст] / В. М. Жирмунский. -М-Л; АН СССР, 1962. - 424 с.
14. Малов, С. Е. Язык желтых уйгуров [Текст] : Тексты и переводы / С. Е. Малов; АН СССР, Отд. лит. и языка. - М. : ГРВЛ, 1967. - 220 с.
15. Музыка Сибири и Дальнего Востока [Текст] : сб. статей. Вып. 1. - М. : Сов. композитор, 1982. - 205 с.
16. Мухаметзянов, Р. Обрядовое творчество у татар Башкортостана (Поэзия свадьбы) (на татарском яз.). - Уфа, 1977. - 71 с.
17. Потанин, Г. В юрте последнего киргизского царевича [Текст] // Русское богатство. - СПб, 1896. - № 8. - 172 с.
18. Радлов, В. В. Образцы народной литературы северных тюркских племен. Ч. V. - СПб, 1885 / Образцы ... 1885.
19. Радлов, В. В. Словарь тюркских наречий [Текст] : Т. 4. - СПб, 1911.
20. Сагеева, Г. Х. Традиционная терминология татарской музыкальной культуры : семантическая реконструкция [Текст] : автореф. дис. ... канд. искусствоведения / Г. Х. Сагеева. - Казань : ТГГПУ, 2007. - 26 с.
21. Татарские народные пословицы [Текст] : Т. 1. / собиратель и сост. Исанбет, Н.; на татар.яз. - Казань : Тат. кн. изд-во, 1959. - 916 с.
22. Уколов, В. С. Музыка в потоке времени [Текст] / В. С. Уколов, Е. Л. Рыбалкина. - М. : Мол. гвардия, 1988. - 317 с.
23. Фукс, К. Казанские татары в статистическом и этнографическом отношениях [Текст] / К. Фукс. - Репринтное воспроизведение. - Казань : Фонд ТЯК, 1991. - 210 с.
Bibliography
1. Bakirov, M. Kh. Genesis and the Most Ancient Forms of General Turkic Poetry [Text] : Abstract of the author's dissertation for the competition for the scientific degree of Doctor of Philology / M. Kh. Bakirov. - Kazan : KSU, 1999. - 96 p.
2. Bashkortostan [Text] : a brief encyclopaedia. - Ufa : Bashkir Encyclopaedia, 1996. - 670 p.
3. Bezertinov, R. N. Tatars, Turkis - They Rocked the Universe (History of Great Empires) [Text] / R. N. Bezertinov. - Novosibirsk : TSERIS, 2001. - 733 p.
4. Burangulov, M. A. Will of a Sasan [Text] / Mukhametsha Burangulov ; in the Bashkir language - Ufa : Publishing House Kitap, 1995. - 352 p.
5. Valikhanov, Ch. Articles and Correspondence [Text] / Ch. Valikhanov. -Alma-Ata, 1947.
6. Veljaminov-Zernov, V. V. Dictionary of the Dzhagaish-Turkish Language [Text] / V. V. Veljaminov-Zernov. - St.Petersburg, 1865.
7. From the Death of Centuries [Text] / The article, introductory article and commentary by B. L. Khamidullin. - Kazan : Tatar Book Publishing House, 2000.
- 272 p.
8. Inan, A. Shamanism in History and Today [Text] / Abdulkadir Inan; in the Bashkir language - Ufa : Kitap, 1998. - 221 p.
9. Art of Eastern Countries [Text] / A. N. Anisimov, L. N. Gumilev, A. N. Zhelokhovtsev and others; edited by R. S. Vasiljevsky. - Moscow : Prosvescheniye, 1986. - 303 c.
10. Ismailov, E. Akyns [Text] : (a monograph on the works of Dzhambul and other national akyns) / E. Ismailov. - Alma-Ata : Kazakh State Fiction Publishing House, 1957. - 100 p.
11. History of Tatar Literature [Text] : Vol. 1. : The Medieval Period / N. G. Yuzeev, Sh. Sh. Abilov, Kh. G. Kurogly and others - Kazan : Tatar Book Publishing House, 1984. - 567 p.
12. Kashgari, M. Dictionary of Turkic Dialects : (Divan lugat - at turk, XI cent.) [Text] / First translation into Russian - Almaty : Dike Press, 2006. - 1300 p.
13. Book of the Old Man Korkut Electronic supplement 3. Ch. 1. http://vostlit/ narod.ru/Texs/rus9/Korkut/pril 131. h... Date of creation : 03/28/2008, date of indexation : 10/09/2008. The text is reproduced from its edition : Zhirmunsky, V. M. Book of My Grandfather Korkut [Text] / V. M. Zhirmunsky. - M-L; Academy of Sciences of the USSR, 1962. - 424 p.
14. Malov, S. E. Language of Yellow Uighurs [Text] : Texts and translations / S. E. Malov; Academy of Sciences of the USSR, Department of Literature and Language - Moscow : GRVL, 1967. - 220 p.
15. Music of Siberia and Far East [Text] : a collection of articles. Publication 1.
- Moscow : Soviet Composer, 1982. - 205 p.
16. Mukhametzyanov, R. Ceremonial Works of the Tatars of Bashkortostan (Poetry of Wedding) (in the Tatar language). - Ufa, 1977. - 71 p.
17. Potanin, G. In a Yurt of the Last Kirghiz Tsarevich [Text] // Russkoe Bogatstvo. - St. Petersburg, 1896. - № 8. - 172 p.
18. Radlov, V. V. Specimens of National Literature of North Turkic Tribes. Part V. - St. Petersburg, 1885 / Examples ... 1885.
19. Radlov, V. V. Dictionary of Turkic Dialects [Text] : Vol. 4. - St. Petersburg, 1911.
20. Sageeva, G. Kh. Traditional Terminology of Tatar Musical Culture : Semantic Reconstruction [Text] : Abstract of the author's dissertation for the competition for the scientific degree of Candidate of Art History / G. Kh. Sageeva. - Kazan : Tatar State Humanities Teaching University, 2007. - 26 p.
21. Tatar National Proverbs and Sayings [Text] : Vol. 1 / Collected and compiled by Isanbet N.; in the Tatar language. - Kazan : Tatar Book Publishing House, 1959. - 916 p.
22. Ukolov, V. S. Music in the Flow of Time [Text] / V. S. Ukolov, E. L. Rybalkina. - Moscow : Molodaya Gvardiya, 1988. - 317 p.
23. Fuks, K. Kazan Tatars in Statistical and Ethnographical Relations [Text] / K. Fuks. - A reprinted reproduction. - Kazan : Fond TYaK, 1991. - 210 p.
