CC BY
206
10.01.08. НАЗАРИЯИ АДАБИЁТ. МАТНШИНОСИ 10.01.08. ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ. ТЕКСТОЛОГИЯ. 10.01.08. THEORY LITERATURE. TEXTUAL CRITICISM
УДК 821.512.122.0 К. ЖАНАБАЕВ
ББК 83.3 (5 КАЗ)
ОБ ОСОБЕННОСТЯХ РАЗВИТИЯ КАЗАХСКОЙ ПОЭЗИИ В ХУ-ХУШ вв.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА
Прежде чем приступить к такой значимой для эпосоведения теме, как «Поэтический текст жырау в обряде и ритуале: генезис, формы, функции», необходимо обозначить конкретные историко-хронологические рамки исследуемого явления, выявить его историко-культурную и жанровую специфику, сферу и формы его функционирования, степень достигнутого им художественно-стилевого развития на исследуемом историческом отрезке.
Одной из основных особенностей искусства тюркских кочевников ХУ-ХУШ веков, насельников Северного Кавказа, Крыма, Центральной и Средней Азии и важным свойством для его последующего развития средствами музыки и устно-стилевой техники становятся пение (исполнительское искусство) и слух (восприятие). Здесь в полную силу проявляют себя лишь два ведущих вида искусства - устная поэзия и музыка. Еще не столь ясно выявленные из фольклорной среды, оба эти искусства в основном господствуют в своем изначальном единстве, синкретизме.
«Словесное искусство, - отмечает Е.М. Мелетинский, - по-видимому, возникло позже некоторых других видов искусств, так как его материалом, первоэлементом является слово, речь. Разумеется, все искусства могли появиться только после того, как человек овладел членораздельной речью, но для возникновения словесного искусства требовалась высокая степень развития языка в его коммуникативной функции и наличие довольно сложных грамматико-синтаксических форм» (1, 23). Так, жырау и акыны создают свое словесное искусство, сопровождая его, первый - игрой на кобызе (смычковый, струнный музыкальный инструмент), а второй - на домбре (щипковый, струнный инструмент). И те, и другие певцы в своих устных импровизациях использовали правила и законы устно-стилевой техники, своеобразную «формульную грамматику», основанную на опыте древней изустной традиции. Причем, устный характер подражания, запоминания и воспроизведения господствовал и в более позднее время, когда многие кочевники конца ХУШ века прекрасно «знали мусульманскую книжную культуру, учение ислама, догмы Корана и правила шариата, получая их в устной передаче от мулл и хождей, хотя и владели арабской письменностью и читали по-арабски» (2, 489). Этот устный метод являет собой первый и самый ключевой предмет фольклористики и эпосоведения.
Другие виды искусств, при всем их богатом и ярком разнообразии, не имели столь высокой значимости, какой обладали в ХУ-ХУШ веках слово и музыка, хотя последние, как и все прочие, носили в основном утилитарно-прикладной характер.
Следующая важнейшая особенность исследуемой культурной эпохи - вычленение из фольклорно-обрядового, народно-поэтического лона индивидуального начала. Этот процесс индивидуализации отражает начало осмысления каждым певцом - акыном и жырау - своей особой социальной и эстетической роли, своих социальных функций, своей значимости в обществе (3, 14). Ясно и то, что оба ведущих вида искусства, поэзия и музыка, могли получить столь блестящее формирование и развитие лишь в быстро меняющихся социально-экономических и исторических условиях кочевья ХУ-ХУШ веков (образование казахской государственности, формирование казахской народности и т.д.).
В анализе специфики устной поэзии казахов в науке исследователи зачастую прибегают к сравнению ее с устной поэзией кочевников-арабов, бедуинов, создавших, как известно, в доисламскую эпоху замечательные сокровища мировой лирики и творивших в сходных с
казахами хозяйственно-культурных условиях. «Лирика, - пишет исследователь С.Е. Толыбеков, - наряду с эпосом является самым сильным жанром устной поэзии казахов. Она была порождена социально-экономическими и природными условиями их общественного производства - кочевого скотоводства. В.Г. Белинский писал: «У арабов, как не народа, а племени, и притом племени номадного, рассеянного по пустыне... существовала только лирическая, или лиро-эпическая поэзия, но драматической никогда не было и не могло быть» (4, 206).
Касаясь общественного развития тюркских кочевников ХУ11-ХХ веков, известный казахский историк не случайно привел мнение критика В.Г. Белинского о связи искусства с характером и степенью развития общественного производства. Уважая мнение критика, все же заметим: в тюркском кочевье, с древности и почти до начала ХХ века, активно функционировала смеховая культура в форме своеобразного кочевого театра салов и сери (5, 201). В творчестве этих представителей драматического искусства еще воплощался миф о плодородии и читался солярный ритуал, прочны были связи с обрядово-карнавальной, смеховой культурой народа. Но и для кочевого театра этого времени пение и музыка -ведущие виды искусства - имели первостепенное значение.
Исходя из того обстоятельства, что основу изучаемой культурной эпохи, ее лоно, составляет повсеместная и всеобщая устно-музыкальная традиция, мы назвали эту абсолютно поэтическую среду акынской. Возникнув в древнее время, она господствовала до начала ХХ века. Заметим, что и в наше время она все еще не угасла, и функционирует в виде отдельных певческих региональных школ. Ярким показателем этой абсолютно музыкально-поэтической, акынской среды можно считать повсеместное знание и исполнение фольклора, то есть «фольклор знают все» (Е. Турсунов): юноши и аксакалы, молодые девушки и джигиты, батыры и полководцы. В песенных айтысах юноша состязается с аксакалом, девушка с джигитом, джигит с джигитом и т.д. В этом демократизме искусств корневое отличие традиции акынов от жырау, хотя и жырау - доминирующий культурный поэтический тип ХУ-ХУШ веков - некогда вышел из той же музыкально-поэтической, той же акынской, сначала фольклорно-обрядовой, а затем и ритуально-сакральной среды «знающих».
В древнейшее время, когда ритуально-сакральная и обрядово-бытовая магия были частью фольклора, частью всеобщей акынской практики, они представляли общее достояние всех взрослых членов родового коллектива, хорошо знавших порядок, подробности и тонкости проведения древних праздников и общеплеменных ритуалов и церемоний. С процессом выделения из сферы обрядово-ритуальной практики особого класса «знающих» (ритуальных посредников), а затем и шамана, более всех знающего и предприимчивого, сконцентрировавшего в себе все духовное знание, более древняя акынская, музыкально-поэтическая сфера, питавшая его когда-то, осталась по-прежнему благодатным и активным лоном, источником народной творческой жизни. Она продолжала свое объективно независимое существование и в то время, когда шаман в процессе эволюции стал духовным вождем племен, затем - союза племен, а впоследствии -и ханским советником, жырау. Акыны и в то время жили, как и прежде, своей традиционной, обрядово-фольклорной жизнью. В изучаемую нами литературную эпоху, в XV-XVIII веках, в эпоху казахских ханств, они не выделялись столь ярко, как жырау, но были основной питательной почвой для всей народной устно-поэтической и музыкальной культуры, умом и душой народа.
«Восхищаясь богатством поэтического и музыкального устного творчества казахского народа, - отмечает историк С.Е. Толыбеков, - многие русские исследователи дореволюционной истории и этнографии казахского народа называли его народом-поэтом, народом-певцом» (4, 202).
Действительно вся казахская степь ХУ-ХУШ веков «пела» и играла. Вся она была словно насквозь пропитана божественным духом музыки и поэзии. Она была удивительной колыбелью словесно-музыкального искусства. Из этой колыбели в мир выходили возвышенные духом жырау, красноречивые жырши, остроумные акыны, пламенные ораторы, вольнолюбивые салы, трагические сери, веселые сказочники, гадатели и прорицатели бахсы. Вся степь с ее, на первый взгляд, невзрачной и однообразной действительностью в миг искусства или боя приходила в волнение, в движение,
преобразившись одним творческим, боевым коллективом, одной изначальной и безбрежной стихией поэзии и битвы. И мы не видим никакой идеализации, когда ориенталист, восхищенный этой красотой, отмечает в своем дневнике: «Вся степь кишит поэтами и певцами. Пока у киргиз, как было сказано выше, поэзия и музыка не отделились одна от другой; кто слагает рифмы, тот же дает песне и ритм. В степи все поют; тут есть и цари-композиторы и конокрады-композиторы. Вся каркаралинская степь поет песни поэта Медыя, а этот Медый - конокрад, в настоящее время сидит в каркаралинской тюрьме. Поэты у киргиз выходят из всякой среды, из среды, живущей в богатых юртах и из закоптелых бедных шалашей, из среды, живущей еще по древнему обычаю и преданию, и из среды киргизской, уже по европейский мыслящей, интеллигенции. Можно предсказать, что возрождение у киргиз начнется с музыки» (6).
«Почти каждый неграмотный кочевник-казах, - также отмечает С.Е Толыбеков, - как и все кочевники, был одновременно пастухом и воином, отчасти оратором, поэтом и певцом. Народная мудрость, создаваемая веками, существовала только в устной форме» (4, 202).
Из такой, абсолютно певческой, народно-поэтической и музыкальной среды вырастали и выдвигались будущие жырау и акыны. Теория «среды», исследуемая в научных изысканиях М. Маклюэна и Парри-Лорда как «послание» и как источник эпического развития получает именно здесь, в кочевье, свое идеальное и правильное научное подтверждение: среда имеет центральное значение для всякого развития.
Как известно, в фольклоре любого народа выделяются эпические, лирические и драматические жанры. В соответствии со своими функциональными задачами, эти жанры иногда выступают то в единстве, как лиро-эпические, то вполне самостоятельно, не так давно отпочковавшись от своего основного ритуально-обрядового, родового древа.
Например, к чисто музыкальным и самостоятельным эпическим жанрам следует отнести кюй - древнее произведение, в основу которого могут быть положены легенды, сказки, предания, плачи, исполняемые на домбре или на кобызе. Но кроме самого кюя, имеющего богатые внутрижанровые формы, существовало также и большое разнообразие лирических музыкальных произведений, пьес и импровизаций.
С другой стороны, ораторская речь жырау и биев (степных судей), исполнявшася, как известно, вне музыкального сопровождения, ценилась в народе как вполне самостоятельное искусство (искусство красноречия). Как и всякое древнее, многовековое искусство, оно имело свои закономерности: каноны, традиционную композицию, особую стилистическую систему, систему художественно-выразительных, изобразительных, поэтических средств, ведущими среди которых были пословицы, поговорки, эпические формулы, крылатые слова. Приведем пример.
Асан ^айгы, XV гасыр
1 Келде ЖYрген ;оцыр ;аз
2 Кыр ;ад1рш не бтст!
3 Кырда ЖYрген дуада;
4 Су ;ад1рш не бтст!
5 Ауылдагы жамандар
6 Ер ;ад1рш не бтст!
7 Кешш-;онып кермеген
8 Жер ;ад1рш не бтлст!
9 Кешсе, ;она бшмеген,
10 Конса, кеше бшмеген,
11 А;ылыца кенбеген,
12 Ж^рт ;ад1рш не быст!
Художественные средства:
Перевод К. Жанабаева:
1 Серый гусь, дитя озер,
2 Не поймет степной простор.
3 А равнинная дрофа
4 Не поймет красу озер.
5 А аульные глупцы -
6 О герое разговор!
7 Кто ни раз не кочевал -
8 Не поймет ни рек, ни гор.
9 Кто бездумно кош ведет,
10 Кош ведя, не отдохнет,
11 Кого мудрость не проймет -
12 Тот кочевья не поймет!
1. 1-й, 2-й, 3-й, 4-й стихи широко употребляются в поэзии акынов и жырау. Вместе с пословицами, поговорками и крылатыми словами они стали устойчивым элементом устно-стилевой техники, выступая древней эпической формулой;
2. Идейно-композиционную нагрузку в ораторском толгау несет монорим не бтст! Он придает тексту монотонность и выделяет ораторские посылки. Он показатель жанра и стиля ораторского высказывания;
3. Большое значение имеют и антитезы: верх - низ, ер (герой) - глупый (жаман), и скрытая антитеза: хан - певец;
4. К формульному стилю также относится и начальная устойчивая рифма: ер - жер. Она употребляется в других эпосах и песнях жырау и акынов как устойчивый компонент устно-стилевой техники.
Касаясь особенностей развития казахской поэзии в ХУ-ХУШ веках, не можем обойти вниманием и то удивительное культурное явление, о котором мы упомянули выше, салы и сери, представляющи зачатки драматического искусства в кочевье.
Так, в своем исследовании «Возникновение баксы, акынов, сери и жырау» Е.Д. Турсунов, наряду с акынами и жырау, упоминает и носителей драматического искусства: салов и сери, творчество которых своими корнями уходит в смеховую сферу народной культуры, в народную драму, в миф о плодородии, рождении и воскрешении, которое питается им.
Салы - раскованы, праздничны, вольнолюбивы. В ярко-цветистых одеждах, раскрашенные, разъезжают верхом эти щеголи со своей пестрой и веселой свитой, состоящей из акынов и множества молодых девушек, по аулам. Всем своим веселым, праздничным видом, своим карнавальным творчеством несут они в мир радость и беспечность, утверждают силу и красоту молодости. Е.Д. Турсунов отмечает, что салы воплощали весенний культ плодородия и обновления (5, 201).
Сери - певцы печальной роли и сольного исполнения. Несмотря на свой природный аристократизм, они в фольклоре часто представлены как изгои. Всей своей жизнью и минорным творчеством они готовят почву для будущей трагедии. Таковым мы еще застаем последнего из них, лирического певца Х1Х века Ахана, весь песенный репертуар которого есть художественное воплощение трагической жизни, проведенной в борьбе с несправедливостью и коварством судьбы. Можно с большой уверенностью отметить, что тема «художник и власть», так хорошо изученная в русской постсоветской и мировой критике, получает впервые здесь свое обозначение.
Итак, начало драматического искусства в тюркском кочевье XV-XVШ веков представлено двумя яркими типами носителей устной поэзии - салами, стоящими у истоков народной комедии, и сери, стоящими у истоков народной трагедии. Искусство первых -искусство жизни и смерти. Салы всей своей откровенной, эротической поэзией, своим эксцентрическим поведением, символизируя культ весны, любви и плодородия, могучую стихию любви и страсти, в минуту боя вмиг становились средоточием воинской энергии. Ярко раскрашенные, громко кричащие, они летят впереди боевой конницы и, безоружные, бросаются в самую гущу врагов. Странным поведением, ярким видом они приводят врагов в неописуемое изумление, а свое войско - в восторг и вдохновляют их. И жизнь, и смерть - все для них эпос, все для них героический миф в этом лживом и призрачном мире, который они, казахи, называли жалган дYHие.
Вторые, сери, по большей мере - носители чисто индивидуального, лирического начала. Любимцы простого народа, скромные аристократы духа, мудрые, они с проникновенной грустью поют о трагической судьбе поэтов, о коварстве и несправедливости, творимых сильными мира сего. Изгоняемые из родных аулов за острую критику, они уходят на лоно природы, к горам и родникам. Там они слагают под аккомпанемент домбры свои самые задушевные песни. Тоскуя по родным местам, эти трагические лирики вновь возвращаются в родной аул. Новыми песнями, невероятной красоты и трагического мироощущения, они призывают слушателей к правде, любви и свободе.
Так, в словесно-музыкальной культуре кочевников ХУ-ХУШ веков доминировали два основных рода искусства: эпический и лирический, а из всего класса исполнителей и импровизаторов - жырау, творцы эпоса.
Самыми первыми, известными в народе жырау были Коркут (IX век), Аталык (XII век), Кет-Бука (XIII век), Сыпыра (XIV век) и т.д. В исследуемую нами культурную эпоху творят Асан Кайгы (XV век), Казтуган (XV век), Доспамбет (XVI век), Шалкииз (XVI век), Маргаска (XVII век), Жиембет (XVIII век), Умбетей (XVIII век), Ахтамберды (XVIII век), Бухар жырау (XVIII век).
Процесс вычленения древнейших жырау из обрядовой фольклорно-акынской среды имеет свои этапы, свою эволюцию. Как мы показали выше, этот процесс протекал параллельно с процессом образования древних союзов племен и в прямой связи - с началом формирования культа предков, аруахов и, соответственно, героического эпоса. Во все времена эпос отражал идеи централизации, единства племен. И до образования Казахского ханства, то есть до XV века, жырау проявляли свои магические и ритуальные действия: гадали, прорицали, оформляли погребальные церемонии, посредством боевого клича-урана призывали в битву, пели хвалебную оду в честь погибшего героя, порождали военную магию, то есть проявляли свои древние шаманистские функции. «Общепринятое уважение к личности жырау, взгляд на этих певцов как на наделенных редким даром прорицания избранников судьбы ставили их в привилегированное положение. Без песен жырау не принимались важные государственные решения» (2, 487).
Жырау, имея более высокий социальный статус, были певцами меритократического (méritos - достойные, знающие, элита + kratos - власть, то есть «власть достойных, знающих», избранных, «посвященных»), а акыны - демократического склада. И те, и другие, выйдя из общенародной, фольклорной традиции, прошли шаманскую, ритуально-посредническую практику, исполняя обряды, оформляя церемонии. Из жырау, оформлявших более значимые и более сложные, общеплеменные ритуалы, вышли певцы общественного значения, управители и государственники, а из акынов, оформлявших обряды лишь родовой значимости, например, свадьбы, выросли певцы, защищающие честь рода, участники межродовых айтысов, разбиратели межродовых тяжб и споров посредством поэтического слова.
Есть еще одна историческая особенность развития казахской поэзии в XV-XVIII веках. Жырау - певцы, творящие свое искусство при чингизидах. Они - советники при ханах и законодатели. Акыны же творят в народе, в изначальной словесно-музыкальной среде, где каждый талантливый казах или казашка, юноша, батыр, аксакал мог быть акыном, если обладал даром сочинительства, импровизации, сопровождая свое искусство игрой на домбре. Акыны, в отличие от жырау участвуют в айтысах - поэтических состязаниях, выступают от имени разных родов и защищают честь этих родов. Именно «айтыс, - пишет Н. Турекулов, - определял степень зрелости таланта акына, только победа в нем приносила ему признание и славу. Без айтыса не обходилось ни одно торжество, празднество, ярмарка. Сотни и тысячи людей собирались на эти творческие турниры, выступали ценителями и судьями опытных импровизаторов, слава которых разносилась по всей степи» (7, 10).
Как мы отметили выше, акын представляет собой самый древний поэтический тип. До конца XVIII века он существовал лишь как носитель и хранитель фольклорно-обрядовой традиции. Даже в XV-XVIII веках, то есть в период образования Казахского ханства, он еще особо ярко не выделялся из родовой, фольклорно-обрядовой, среды. В эту культурную эпоху господствуют исторические жырау. Как самостоятельное художественное явление, как творец индивидуальной поэзии, акын заявил о себе лишь с конца XVIII века, в период кризиса Казахского ханства, в эпоху ликвидации института ханов и биев, с началом эпохи колонизации.
Первыми известными в истории литературы акынами были Шал, Котеш, Коблан, Жанкиси, Абыл. Индивидуальное начало у акынов XV-XVIII веков выражено менее четко, чем у жырау. Впервые в национальной истории певец, жырау, ясно осознал свою общественную и идейно-поэтическую роль. Это имело важнейшее значение для становления профессиональной казахской литературы.
Становление профессионального начала в творчестве акынов в основном протекало в русле народно-поэтической традиции. Носитель демократических идей и народной психологии, акын никогда не был и не мог быть советником при хане, не стоял в ханском управлении, не решал общегосударственных задач. Если исторические жырау исчезли вместе
с ханами и султанами, то акыны, как культурный тип, дошли до нашего времени. Многих акынов, сегодня исполняющих жыр, героическое сказание, именуют в народе жырау, что с исторической точки зрения не совсем верно, но что уже устоялось и ныне считается общепринятым.
И акыны, и жырау - выходцы из одной, общей, обрядово-фольклорной традиции. Оба эти культурных типа имеют общие шаманистские начала. И «репертуар их во многом перекликается, и у тех и других есть толгау - наставительные и обличительные песни» (1, 488), но толгау жырау и толгау акына разительно отличаются друг от друга поэтикой, стилистикой, тематикой, образностью и функциями.
Например, традиционные образы, которые встречаются в поэтической системе акынов, никогда не могут быть использованы в поэзии жырау: чибис, сломанная береза- как судьба, сравнение любимой девушки с овечкой и т.д. У жырау образы возвышенны и более обобщенны, они символичны: беркуты, противостоящие воронам; горы, символизирующие силу духа, - образы в основном философского, назидательно-дидактического плана. Большей демократизации их поэзия достигает в позднее время в поэзии Бухара жырау.
«Поэтика акынов, - пишет Н.С. Смирнова, - ближе к фольклору, чем поэтика жырау, и в айтысах, и в толгау, и в назиданиях айтысов заметнее повествовательное начало, интерес к быту, описания его. Если поэтические нравоучения жырау отвлечены или довольствуются одной-двумя подробностями, акыну нужна цепь их, он предпочитает конкретные описания» (2, 488). Сказанное можно отнести не только к поэтике, но и к стилистике и к жанровой системе. «Жанры жырау были свои, - продолжает исследовательница в другой статье, -отличные от фольклорных - толгау (поэтические рассуждения), в которых размышления сочетаются с назиданиями: песни, хулительные, обличительные; прославления и величания героев; наставления отдельным людям и народу. В творчестве жырау преобладают нравоучение, дидактика» (2, 487).
Все представители музыкально-словесного искусства - жырау, жыршы (исполнители и хранители песен жырау), бии (ораторы и судьи), салы, сери и акыны - сформировали в названный исторический период литературный язык и национальную эстетику кочевых тюркских народов.
Характерную особенность представляет и богатство самого литературного языка XV-XVIII веков. Тут мы видим великое множество всевозможных исполнителей - создателей, толкователей, хранителей и распространителей устной и музыкальной традиции: жырау, жыршы, бии, акыны, салы, сери, ертекши (сказочники), баксы (лекари-гадатели), сыншы (оценщики коней), балгер (травники-знахари) и т.д. И каждый из них - носитель определенного знания, той или иной устной традиции. У каждого из них - свой жанровый репертуар: эпос и лирика, с заветы, наказы и назидания, с их родовые или племенные споры, песни и сказки, свой театр, гадания, приговоры, прорицания. Все это либо поется, либо исполняется речитативом, либо приговаривается, иногда под музыку или просто с напевом. И у каждого из них - своя стилистика и поэтика. И, исследуя генезис отдельных жанровых форм, мы выходим к его корням, к такому фольклору, где он уже смыкается с народной медициной, прикладными искусствами, охотой, кузнечным или ювелирным делом, то есть к более широкому функционированию фольклора, чем это понимают многие зарубежные этнографы. Заговоры баксы (лекарей) и балгеров, приметы и предсказания болжаушы (прорицателей), прогнозы сыншы - представляют собой подлинную поэзию. Они содержат в себе не только элементы древней словесной магии и сакральную символику, но и древние поверья, мифы, удивительные по своей первозданной красоте эпитеты, метафоры и сравнения, в общем, весь «живой», как сказал бы А.А. Потебня, движущийся в своей многовековой эволюции, художественно-языковой комплекс, именуемый в науке поэтической системой. И «образность поэтического языка представляет собой одну из его существенных сторон, в которой особенно ярко проявляется связь поэзии с исторической жизнью народа, с его художественно-эстетическими взглядами» (8, 3). Не было ни одной сферы в кочевой общественно-производственной деятельности, где бы не приютилось красное словцо, добрый юмор, тонкая ирония, хлесткая сатира, скрытая угроза или пышная похвальба. Не было ни одной юрты, где бы не нашлось домбры, кобыза, сырная, свирели или еще какого-нибудь музыкального инструмента. Даже споры между родами разрешались
посредством поэтического слова. Так, ссыльный польский революционер А. Янушкевич писал: «Несколько дней тому назад я был свидетелем столкновения между двумя враждующими партиями и с удивлением рукоплескал ораторам, которые никогда не слышали о Демосфене и Цицероне, а сегодня передо мной выступают поэты, поражающие меня своими талантами...» (9, 4).
Исторической особенностью следует считать то, что поэтический язык жырау ХУ-ХУШ веков, как результат длительных процессов развития языка казахской народности, становится литературным языком и получает свой расцвет в период образования Казахского ханства. Это время литературного становления и расцвета общенародного казахского языка, его стиля и литературных норм. Язык жырау, хотя и отличался своей стилистикой, все же наиболее полно сохранял общенародные языковые черты и отражал на протяжении трех веков особенности развития казахского общенационального языка.
Литературный язык жырау и акынов опирался на богатейшие традиции прошлого, вобрав в свой состав наиболее общие и типичные черты живой разговорной речи. Несмотря на общность, каждый из этих языков развивался по своим внутренним законам, столетиями формируя свой могучий поэтический словарь, развивая свой грамматический строй, подражая богатейшей разветвленной системе народных стилей времени ХУ-ХУШ веков, времени становления казахской народности, казахской индивидуальной (личностно-авторской) поэзии, казахской национальной истории, философии и права.
Итак, говоря о казахской поэзии ХУ-ХУШ веков как особой культурной эпохе, мы должны отметить ее следующие важнейшие черты.
Ведущими видами искусства этой культурно-исторической эпохи были устная поэзия и музыка, создавшие уникальную певческую среду, из лона которой выходило большое разнообразие создателей, хранителей и исполнителей устно-поэтической и музыкальной традиции. Здесь выделяются два основных представителя: акыны и жырау.
Несмотря на то обстоятельство и акыны исторически являются более древним поэтическим культурным типом, что между акынами и жырау существует глубинная органическая связь, уходящая в обрядовый фольклор, магию и ритуал, жырау в ХУ-ХУШ веках предстает как доминирующий тип казахской поэтической культуры. Это было вызвано историческими потребностями самой эпохи: образованием Казахского ханства ХУ-ХУШ веков, формированием казахской народности, исполнением певцом общественных и государственных функций в роли советника хана и законодателя.
Выйдя из одного фольклорно-обрядового и сакрально-ритуального лона с акынами, язык жырау развился согласно своей функции и эстетике. И язык устной поэзии жырау, и язык акынов (народно-поэтический) стали фундаментом литературного языка ХУ-ХУШ веков, начальным этапом перехода от фольклора к индивидуальной поэзии, а от нее - и к письменной литературе.
ЛИТЕРАТУРА:
1. Мелетинский, Е.М. Возникновение и ранние формы словесного искусства / В кн.: ИВЛ в 9 томах. Т. I./ Е.М. Мелетинский. - М.: Наука, 1983. - 583 с.
2. Смирнова, Н.С. Казахская литература / Н.С. Смирнова/ В кн.: ИВЛ в 9 томах. Т. У. -М.: Наука, 1968. - 489 с.
3. Смирнова, Н.С. Казахская поэзия ХУ-ХУШ вв. // Н.С. Смирнова / В кн.: История казахской литературы в 3 томах. Т. I. - Алма-Ата: Наука, 1979. - 339 с.
4. Толыбеков, С.Е. О некоторых особенностях развития экономического и культурной жизни кочевого общества и об ошибочной теории «кочевого феодализма» академика Б.Я. Владимирцова. В кн.: Кочевое общество казахов в ХУП - начале ХХ века. / С.Е. Голыбеков. - Алматы: Наука, 1971. - 633 с.
5. Турсунов, Е.Д. Вторичная мифологизация. Возникновение типа сал и сэри / В кн.: Происхождение носителей казахского фольклора / Е.Д. Турсунов. - Алматы: Дайк-Пресс, 2004. - 322 с.
6. Потанин, Г.Н. Дневник / Г.Н. Потанин.- 1914.
7. Турекулов, Н. Казахский фольклор / В кн.: Казахская ССР. Краткая энциклопедия в 4 томах. Т. IV. Язык, фольклор, литература, искусство, архитектура / Н. Турекулов. - Алма-Ата, 1984. - 688 с.
8. Ахметов, З.А. Предисловие к книге «О языке казахской поэзии» / З.А. Ахметов. - Алма-Ата: Мектеп, 1970. - 180 с.
9. Магауин, М. Поэзия казахских степей / В кн.: Поэты Казахстана / М. Магауин. - Л.: Советский писатель, 1978. - С. 608.
REFERENCES:
1. Meletinskij, E.M. The origin and early forms of verbal art / E.M. Meletinsiy/ In: IVL in 9 books. V. I. - M.: Nauka, 1983. - 583 p.
2. Smirnova, N.S. Kazakh literature / N.S. Smirnova/ In: IVL in 9 books. V. 5. - M.: Nauka, 1968. - 489 p.
3. Smirnova, N.S. Kazakh poetry of the XV-XVIII century / N.S. Smirnova/ In: The history of Kazakh literature in 3 books. V. I. - Alma-Ata: Nauka, 1979. - 339 p.
4. Tolybekov, S.E. Some features of the development of economic and cultural life of the nomadic society and about the erroneous theory of "nomadic feudalism" by academician B.Y. Vladimirtsov. In the book: The nomadic society of the Kazakhs in XVII - early XX century. -Alma-Ata: Nauka, 1971. - 633 p.
5. Tursunov, E.D. Secondary mythologizing. Appearance of Sal and Sary / In: The origin of the native Kazakh folklore/ E.D. Tursunov. - Almaty: Dyke-Press, 2004. - 322 p.
6. Potanin G.N. Diary, 1914.
7. Turekulova, N. Kazakh folklore / In: The Kazakh SSR. Brief encyclopedia in 4 volumes. V. IV. Language, folklore, literature, arts, architecture / N. Turekulova. - Alma-Ata, 1984. - 688 p.
8. Akhmetov Z.A. Preface to "The language of Kazakh poetry"/ Z.A. Akhmetov. - Alma-Ata: Mektep, 1970. - 180 p.
9. Magauin, M. Poetry of the Kazakh steppe / In: Poets Of Kazakhstan / M. Magauin. - Leningrad: Sovetskij pisatel', 1978. - С. 608.
Об особенностях развития казахской поэзии в XV-XVIII вв. Общая характеристика
Ключевые слова: казахская поэтическая культура, жырау, акыны, салы, сери, баксы, Казахское ханство
В статье впервые представлена широкая панорама казахской кочевой поэтической культуры XV-XVIII веков. Устная поэзия и музыка выступают в это время ведущими видами искусств, а певцы ханской эпохи, жырау - доминирующим типом устного индивидуального творчества. Важной особенностью развития индивидуальной поэзии XV-XVIII веков следует считать вычленение из фольклорно-певческой среды, формирование, ее стремление к личному началу. Тенденция к индивидуальной поэзии намечена и у акынов, поэтическая культура которых более древняя, чем у жырау. XV-XVIII века - периодически формирования казахской народности, устанавления казахской государственности. Основным ее идеологом становится героический певец, жырау. Язык акынов до второй половины XVIII века был языком народнопоэтического творчества. Вместе с тем, язык устной поэзии жырау и язык акынов (народнопоэтический) стали фундаментальной основой литературного языка XV-XVIII веков, переходным этапом к индивидуальной авторской поэзии, а затем - и к письменной литературе.
About features of development of the Kazakh poetry in XV-XVIII centuries.
General characteristics
Keywords: Kazakh poetic culture, zhirau, akyns, sals, sery, bakhsy, Kazakh khanate
The paper presents a great panorama of the nomadic Kazakh poetic culture of XV-XVIII centuries. Oral poetry and music in this time is the leading arts and singers of Khan's era, zhyrau - the dominant type of oral individual creativity. An important feature of the development of individual poetry of the XV-XVIII centuries should be considered of its isolation from the folk-singing environment, its formation, its commitment to personal origin. The trend to individual poetry contains in akyns, his poetic culture is more ancient than in zhyrau. In XV-XVIII century historically formed Kazakh people, Kazakh statehood is established. The main ideologist becomes a heroic singer, bard. Before the second half of the XVIII century the language of akyns was the language of folk-poetry. However, the language of the oral poetry of Zhyrau and akyns language (folk poetry) became the fundamental basis of the literary language in XV-XVIII centuries, a transitional stage to the individual author's poetry, and then to the written literature.
Сведения об авторе:
Кайрат Жанабаев, кандидат филологических наук, доцент кафедры издательского дела и дизайна Казахского национального университета имени аль-Фараби (Республика Казахстан, г. Алматы), E-mail: [email protected].
Information about the author:
Kayrat Zhanabaev, Candidate of Philological Sciences, Assistant Professor of publishing and design department of Faculty of Journalism in Al-Farabi Kazakh National University (Kazakhstan, Almaty), E-mail: [email protected]
