CC BY
42
Е.А.Пастернак
Заметки о незаурядном поэте: а.а.илюшин об а.к.толстом
В статье рассматривается обращение А.А.Илюшина как ученого, переводчика и поэта к творчеству А.К.Толстого. Дан обзор книги «Стихотворения и поэмы А.К.Толстого», характеризуется статья о переводах стихотворений Толстого с немецкого языка, особое внимание уделяется обращению к творчеству Толстого в поэме «Центонное».
Ключевые слова: А.К.Толстой, А.А.Илюшин, Н.Слепакова, В.А.Жуковский, Е.Студеникина, «Теон и Эсхин», «Варяг», поэзия, перевод, немецкий язык, история литературы, историко-литературные связи, стихотворные размеры, амфибрахий, море, поэма, реминисценция.
The article refers to A.A.Ilyushin's appeals, as a scientist, translator and poet, to the works of A.K.Tolstoy. The review of the book "Lyric Poems and Poems of A.K.Tolstoy" is given, the article about translations of Tolstoy's poems from German is characterized; particular attention is paid to the appeal to Tolstoy's works in the poem "Centon".
Key words: A.K.Tolstoy, A.A.Ilyushin, N.Slepakova, V.A.Zhukovsky, E.Studeni-kina, "Theon and Aeschines", "Varyag", poetry, translation, German language, history of literature, literary and history connections, poetic dimensions, amphibrach, sea, poem, reminiscence.
Ученый-филолог, переводчик и поэт А. А. Илюшин (1940-2016) неоднократно обращался к творчеству А. К. Толстого. Фигура «незаурядного поэта» [Илюшин, 1999: 88]1 (это определение можно применить к обоим героям настоящей статьи; подтверждением тому служит предлагаемый ниже разбор одной части произведения «Центонное») привлекала А. А. Илюшина еще тогда, когда он был молодым ученым. В первом выпуске только начавших выходить «Дантовских чтений» встречается упоминание имени поэта: «А. К. Толстой написал поэму "Дракон" дантов-скими терцинами, в ней много фантастики в духе Данте, к тому же речь идет о борьбе гибеллинов с гвельфами» [Илюшин, 1968: 166].
В 1999 г. в серии «Перечитывая классику» выйдет книжка А. А. Илюшина «Стихотворения и поэмы А. К. Толстого». Поскольку творчество Толстого не входит в программы вступительных испытаний, автор был
1 Далее страницы этого издания указываются в круглых скобках без отсылки к источнику.
волен выбрать любые его произведения. Цель книги - «показать прекрасное в стихах А. К. Толстого» (с. 6) - представляется значительной и очень близка как ее герою, так и автору.
В предисловии ученый пытается набросать портрет своего героя и выяснить, какое место занимает его творчество в истории русской поэзии. Как и в случае с персонажами других своих работ, А. А. Илюшин рисует портрет очень живой и совсем не приукрашенный. Толстой - поэт «второго ряда», обладающий «мажорным темпераментом сангвиника-жизнелюба», «широко образованный и щедро одаренный поэт, замечательный мастер стиха»; хотя «небезупречны и его эрудиция, и версификационная техника», это отнюдь не мешает поставить его «никак не ниже тех, чьи имена должны быть названы вослед за именами самых-самых» (с. 3-4). В той же части книги приводится общий обзор творчества автора. Рассматривая личность Толстого и его произведения, А. А. Илюшин стремится уйти от каких-либо шаблонов и стандартных рассуждений (например, от деления на «гражданских поэтов» и «творцов чистого искусства», вне зависимости от того, представителей какого направления считать «правильными» поэтами). Парадоксальность природы творчества и личности поэта подчеркивается в конце книги, где рассказывается о стихотворении «Колодники», которое кажется «выпадающим» из остального корпуса текстов автора (с. 87).
По страницам книги рассыпано множество вопросов, которые могут быть интересны не только школьнику, но и специалисту-филологу. Каков Толстой «в главном», что у него пишется «в шутку», а что - «всерьез»? Каковы особенности «миллеровского» цикла? Как соотносятся в понимании Толстого человек и природа? На все эти вопросы не дается прямого и однозначного ответа. А. А. Илюшин создает у читателя личное ощущение творчества поэта и тем самым как бы приглашает искать ответы на вопросы самостоятельно. Эти ответы будут разными, но такой подход нужен и важен и для школьника, и для ученого-филолога.
Особое внимание А. А. Илюшин уделяет историко-литературным связям. Их можно разделить на три группы. В первой будут находиться «сознательные» отсылки к каким-либо произведениям (например, дается указание на буквальное переложение Толстым первого послания Андрея Курбского стихами; святой Антоний «говорит» стихами Гейне в переводе Добролюбова). Во второй - обращение к каким-либо темам, образам, стихотворным размерам, с которыми связывается определенная семантика (возможные связи с Лермонтовым, ориентация на стиль Гейне и др.)2.
2 На реминисценции в произведениях Толстого обращено внимание ученых в
В третью попадут те связи, которые рассматриваются с точки зрения истории литературы в целом, причем речь не идет о прямом обращении одного автора к другому. В этой группе находится не коллекция найденных реминисценций - здесь даются указания на неожиданное вплетение в один контекст разных произведений, это штрихи к общей картине истории литературы. К примеру, сюда попадет указание на использование мотива оживающего портрета в стихах Симеона Полоцкого и в поэме А. К. Толстого «Портрет» или описание прутковских «Плодов раздумия», которые небезосновательно сопоставляются с современными «Стихами на карточках» Л. Рубинштейна.
Книга поделена на две части, «В шутку» и «Всерьез» (также есть предисловие и небольшой «Постскриптум»), которые делятся на под-главки. В первой части отдельное внимание уделяется остроумнейшей «Истории государства Российского...», стихотворению «Алеша Попович», знаменитому «Рондо», стихотворениям, написанным «не только по-русски» (на эту часть книги мы обратим дальше особое внимание), поэме «Сон Попова», а также стихам, написанным от имени Козьмы Пруткова. «Всерьез» создавались стихи из «миллеровского» цикла, многие пейзажные стихотворения, былины, баллада «Василий Шибанов» и поэмы - «Иоанн Дамаскин», «Портрет» и «Дракон».
Анализ произведений строится по-разному. В некоторых случаях А. А. Илюшин предпочитает пересказывать текст, добавляя замечания, которые помогают читателю вжиться в мир произведения. По такому принципу построен, например, разбор сатирической поэмы «Сон Попова» (с. 34-42). Конечно, здесь есть и стиховедческие комментарии, например экскурс в историю октавы, приводятся историко-литературные сведения, в том числе с отсылками к работам других ученых, однако основное внимание уделено именно происходящему в поэме: «Итак, советнику Попову приснилось, что он приехал в дом министра поздравить того с днем именин, забыв надеть панталоны» (с. 35); «Фигура министра, которого приехал поздравить Попов, необыкновенно эффектна, импозантна. Он еще не появился в зале, его ждут, вот-вот войдет, и все хотят быть замеченными им сразу» (с. 40); «Дело, по-видимому, в том, что Попов спрятался за экраном (передвижной заслонкой) камина, а на этом экране изображен "какой-то попугай"» (с. 41). Все это позволяет читающему погрузиться в текст произведения, увидеть его как бы изнутри.
других работах; см., например, подробный разбор лермонтовских реминисценций: [Кормилов, 2017: 124-135].
Такое «вживание» интересно для любого читателя, однако стоит отметить, насколько верным является это решение с точки зрения преподавания. В первую очередь книга рассчитана все же на абитуриентов, которые еще в большей степени склонны лично переживать прочитываемое, чем анализировать тексты так, как это делает филолог. Предлагаемый анализ позволяет не просто следить за героем стихотворения или поэмы, но представлять себя внутри произведения, проживать его в роли вдумчивого читателя. Это умение особо ценилось А. А. Илюшиным (который, добавим, аналогичным образом выстраивал анализ многих произведений на своих занятиях).
В некоторых же случаях автор книги предпочитает обратить внимание читателя на произведение как на объект именно филологического анализа. Среди стихотворений о природе он находит уникальные строки: «Клонит к лени полдень жгучий, / Замер в листьях каждый звук. / В розе пышной и пахучей, / Нежась, спит блестящий жук» (с. 59) - и указывает на то, как тонко Толстой задействует здесь четыре чувства (осязание, слух, обоняние и зрение). Это указание на ценную находку поэта, внимательно относящегося к выстраиванию художественного произведения.
Не обходится и без достаточно подробных историко-литературных комментариев. Особое внимание уделяется им при разборе трех поэм Толстого - «Иоанн Дамаскин», «Портрет» и «Дракон» (с. 72-84). Читатель узнает о том, как И.С. Тургенев отзывался об верификационном мастерстве Толстого, и о том, как одновременно были опубликованы «Иоанн Дамаскин» и «Одичалый» Г. С. Батенькова. Он сможет провести параллели между «Портретом» и другими книгами, в которых оживают картины и статуи, и вместе с автором книги сравнит эту поэму с произведениями, также выполненными пятистопноямбическими октавами. «Дракон», написанный терцинами (в русской традиции эта твердая форма прочно связана с именем Данте), повествующий в том числе о борьбе гвельфов с гибеллинами, конечно, будет сопоставлен с «Божественной Комедией»; кроме того, читатель узнает, почему Толстой отказался от идеи выдать свою поэму за перевод с древнеитальянского.
Как уже было сказано, части книги делятся на подглавки. Рассмотрим одну из них, которая была важна для А. А. Илюшина как переводчика. Она называется «Не только по-русски» и начинается с интригующего заявления о Толстом: «На французском написана его лучшая вещь в прозе "Семья вурдалака"» (с. 25), однако эта мысль не получает дальнейшего развития (ведь книга посвящена стихотворному, а не прозаическому на-
следию автора). Основное внимание здесь уделено стихотворениям, написанным Толстым на немецком языке, которые поэт отправлял в письмах Каролине Павловой. В этой части А. А. Илюшин рассматривает некоторые тексты («Афоризмы», «Простая история», «Святой Антон Новгородский») и подробно комментирует их. Так как книга ориентирована в первую очередь на читателей-школьников, комментарии часто касаются отдельных аспектов анализа стихотворения. Они могут быть и «формальными» (например, замечание о том, что «Афоризмы» можно в полной мере воспринимать только как целое произведение), и «смысловыми» (рассуждение о бракосочетаниях, связанное с разбором «Философского вопроса», заставляет читателя встать на место героев произведения - живое, личное восприятие читателем текста всегда было важно для А.А. Илюшина). Более «узкие» вопросы, касающиеся переводческой тактики и версификационных особенностей переводимого / переведенного произведения, подробно рассматриваются ученым в статье, посвященной анализу переводов немецких стихотворений поэта Н. Слепаковой [Илюшин, 1997: 325-358]. Здесь дается краткий обзор существовавших ранее переводов А. К. Толстого, отмечаются как удачи, так и явные «промахи» переводчиков - предшественников Н. Слепаковой. Для А. А. Илюшина особенно важным является эквиритмическое соответствие переведенного текста оригиналу3, он считает неуместными фактические и стилистические ошибки. К примеру, один из переводов предшественника Н. Слепаковой критикуется потому, что переводчик выбирает для русского текста баллады «Святой Антон Новгородский» вместо оригинального полурифмованного дольника не просто другой размер (Х4 с рифмовкой абаб), но размер, противоречащий «метрическому репертуару русскоязычного Толстого, который сплошь мужскими хореями не писал» [Илюшин, 1997: 327]. Упоминаются и стилистические «неловкости» в нем: например, в том же переводе той же баллады «монах <.> "пальцы в крест сложил" (?!)» [Илюшин, 1997: 327].
Переводы самой Н. Слепаковой А. А. Илюшин считает удачными. Несмотря на отдельные неточности, которые не могли остаться незамеченными знатоком русской поэзии (есть ритмические отклонения, которых могло бы быть меньше; неточная рифма в переводе заменяет точную рифму оригинала; в «Простой истории» исключаются «ритмические формы, совпадающие с 3-стопным ямбом» [Илюшин, 1997: 355]; пожалуй, самый необычный комментарий выглядит так: «В оригинале этой
3 См. также [Илюшин, 1995: 26-27].
истовости нет» [Илюшин, 1997: 357]), в целом переводы признаются в достаточной степени соответствующими оригиналу как по «форме», так и по «содержанию». Неоднократно упоминаются интересные образы, найденные Н. Слепаковой, также постоянно отмечается желание переводчика передать дух оригинала. Перед собственно билингвистической частью материала, в которой приводятся стихи на немецком и переводы на русский, А. А. Илюшин дает высокую оценку работе переводчика: «Результаты этих усилий впечатляют: иногда кажется, что мы слышим голос самого Толстого» [Илюшин, 1997: 327]. В комментариях же, следующих после стихов, приводятся и переводы, сделанные самим А. А. Илюшиным (часть из них также опубликована в книжке о Толстом). Некоторые из них в большей степени соответствуют оригиналу с версификационной точки зрения, чем переводы Н. Слепаковой, однако в собственном переводе «Философского вопроса» автор скромно отмечает «очевидные проигрыши и весьма сомнительные "выигрыши"» [Илюшин, 1997: 356] по сравнению с переводом того же стихотворения Н. Слепаковой.
Это не единственное обращение А. А. Илюшина как поэта к творчеству А. К. Толстого. Можно с уверенностью говорить об одном «неочевидном» и одном «загадочном» творческом обращении к его наследию.
Указание на первый случай встречаем в «Стихотворениях и поэмах А. К. Толстого». Рассказ о поэме «Портрет» во второй части книги предваряется экскурсом в историю мотива оживающего портрета. Приведем цитату полностью: «Совсем недавно опубликована поэма без названия, приписываемая Аполлону Григорьеву и датируемая 1853-1861 гг. В ней есть глава "Мадонна Мурильо во Флоренции". Странствующий по Италии русский поэт-романтик спьяну принимает эту Мадонну за свою московскую подругу, просит ее сойти с полотна, она сходит, они покидают галерею Уффици и вместе гуляют по городу» (с. 77). Для внимательного читателя поэмы, приписываемой Аполлону Григорьеву, становятся ясными неочевидные прежде связи. Становится понятно, с какими произведениями ее нужно сопоставлять, в ряду каких текстов ее видел автор4. Думается, историко-литературные связи, которые устанавливаются между этой поэмой и другими произведениями русской и европейской литературы, были немаловажными для ее автора.
4 Подробный разбор связей этой поэмы с другими произведениями был сделан в докладе: Акимова М.В. Интертекст в поэме псевдо-Григорьева, опубликованной А. А. Илюшиным // V Лотмановские дни в Таллиннском университете. Таллинн, 2013.
Второй случай творческого обращения к наследию Толстого требует от читателя решения целого ряда своеобразных стиховедческих и историко-литературных головоломок. В 2009 г. А. А. Илюшин публикует поэму «Центонное» [Илюшин, 2009: 74-81] с предисловием и собственными комментариями. В этой публикации помимо прочего указывается на то, что некоторые версификационные особенности стихотворения В.А. Жуковского «Теон и Эсхин» (Амф 4-3, белые стихи с чередованием мужских и женских клаузул) удивительным образом предвосхищают особенности стихотворения «Памяти "Варяга"» (хотя они и не тождественны). Весь «Опыт публикации современного литературного анонима» посвящен «Памяти В.А. Жуковского и Е.М. Студеникиной» [Илюшин, 2009: 74]. А. А. Илюшин рассматривает появление и историческое развитие размера, рассказывает о написании поэмы, после чего следует собственно стихотворный текст, далее - комментарии к нему. В «Центонном» сочетаются мотивы «Варяга» и «Теона и Эсхина». Перед читателем проходит целый ряд героев, вымышленных и реально существовавших, пусть и не всегда в той роли, которой их наделяет автор (живший в действительности «дед Александр Филоменыч» [Илюшин, 2009: 76] соседствует с «пушкарем Со Кван Чжином» [Илюшин, 2009: 77]5). Текст, в соответствии с заглавием, изобилует цитатами и реминисценциями. Есть в тексте поэмы и точная цитата из А.К. Толстого: «Довольно! Пора мне забыть это вздор» [Илюшин, 2009: 79] - слова из перевода Гейне автор вкладывает в уста Эсхина. Однако наиболее интересной для нас является неожиданно появляющаяся в конце «Приписка: графу Алексею Константиновичу Толстому». Поскольку стихотворные произведения, опубликованные А. А. Илюшиным, пока нельзя назвать широко известными, приведем текст этой «Приписки» полностью:
Мой горестный герой Эсхатос,
Чьей скорби мировой был неподделен пафос,
Себя отнес
К числу афеев, атеистов. Вопрос:
Ужели к сонмищу завзятых нигилистов, Чей нрав порывист и неистов? Нет! Слово честное даю! В тот миг, как с ним мы разлучились, Стоял он бездны на краю.
5 См. также [Со Кван Чжин, 2013].
И мы б отнюдь не поручились,
Что то был не предел земному житию
Мужавшего средь бурь необоримых,
Сошедшего в подземный пантеон,
В страну теней незримых...
Так это иль не так, божественный Теон?..
[Илюшин, 2009: 80]
Весь текст поэмы выдержан в «размере "Теона и Эсхина"», и только эта «Приписка» неожиданно написана вольным ямбом, да еще и посвящена внезапно появившемуся А. К. Толстому (обращение к нему подкрепляется рифменной парой «нигилистов - неистов», на что особо указывает 55-й комментарий). Какие можно найти объяснения этому?
Посмотрим, использовал ли А. К. Толстой размер основной части публикуемой поэмы или хотя бы просто Амф. Анализ Полного собрания стихотворений показывает: использовал, притом часто (нашлось более 45 стихотворений, написанных Амф; Амф 4-3 с нужным чередованием клаузул - в 12 стихотворениях). В абсолютном большинстве текстов так или иначе упоминается море, часть же произведений написана на «историческую» тему. Ассоциации, связанные с образами и тематикой «Центонного», подкрепленные верификационным сходством, становятся очевидными. Особое внимание привлекает перекличка двух стихотворений А. К. Толстого с поэмой: «Дробится, и плещет, и брызжет волна.» и «Не пенится море, не плещет волна.» [Толстой, 1984: 95] (о том, что эти стихотворения следует читать подряд, говорится и в книге о поэте на с. 55). Характер моря в первом стихотворении сродни характеру Теона, во втором - характеру Эсхина. Интересно, что другое «морское» стихотворение А. К. Толстого, «Вздымаются волны как горы.» [Толстой, 1984: 109-110], сопоставляется в книге о нем со стихотворением близкого А. А. Илюшину Г. С. Батенькова «12 апреля 1862 г.» (с. 57). Последнее посвящено автором 10-летней годовщине со дня смерти В.А. Жуковского. Его текст полностью «вмонтирован» в текст «Центонного», на что обращается отдельное внимание читателя в 46-м комментарии.
Теперь посмотрим, использует ли Толстой где-либо вольные ямбы. Да: в басне «Звезда и Брюхо» (написана от имени Козьмы Пруткова) и в драматической поэме «Дон Жуан». «Приписку», как и «Звезду.», можно расценивать как антибасню: и там, и там фактически отсутствует мораль, причем от того, каким будет ответ на вопрос в «Приписке», зависит восприятие текста в целом. Добавим, что вольными ямбами, кроме басен и
драматических произведений, написано значительное количество русских стихотворных посланий и элегий. У Жуковского значительное количество стихотворений разных жанров написано вольными ямбами6, среди них знаменитое «Невыразимое», - поле литературных ассоциаций становится все шире. В небольшой «Приписке» перекрещиваются традиции нескольких очень непохожих друг на друга жанров.
Это только эскиз к разбору «Приписки». Однако и он позволяет убедиться в том, насколько глубокой, осмысленной и важной для автора «Центонного» была связь с творчеством А. К. Толстого, насколько сложные и подчас с трудом описываемые отсылки есть в тексте этого произведения.
Как было сказано в начале статьи, А. А. Илюшин называет Толстого «поэтом "второго ряда"» (с. 3). В конце предисловия к книге о нем задан вопрос: а нужно ли вообще читать стихи такого поэта? Дается ответ: «Убежден: всем, кто любит поэзию, интересуется ею, - нужно. Во "втором" ряду много такого, чего не отыщешь в первом, и это "такое" нередко оказывается превосходным, прекрасным» (с. 6). Работы А.А. Илюшина, связанные с именем А.К. Толстого, подтверждают, что в его произведениях действительно много превосходного, и оно может быть нужным и важным для создания прекрасного в дальнейшем, будь то книга, комментарий или поэма.
Список литературы
Вновь вижу мою донну... / Предисл., публ. и примеч. А. А. Илюшина //
Юность. 1997. № 4. С. 64-69. Илюшин А.А. Алексей Константинович Толстой: с немецкого языка - на русский: Стихи из писем Каролине Павловой в переводе Нонны Сле-паковой / Предисл. и примеч. А.А. Илюшина // Philologica. 1997. № 4. С. 325-358.
Илюшин А.А. Поэзия декабриста Г.С. Батенькова. М., 1978. 166 с. Илюшин А.А. Разговор о Данте // Алигьери Д. Божественная Комедия /
Пер. с ит., вступ. ст. и примеч. А. А. Илюшина. М., 1995. С. 4-35. Илюшин А.А. Реминисценции из «Божественной Комедии» в русской литературе XIX в. // Дантовские чтения. 1968. М., 1968. С. 146-169. Илюшин А.А. Стихотворения и поэмы А. К. Толстого: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. М., 1999. 88 с.
6 Подробнее о метрическом репертуаре Жуковского см.: [Матяш, 2000: 387421].
Илюшин А.А. Центонное: Опыт публикации современного литературного анонима // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. 2009. № 4 (8). С. 74-81.
Кормилов С.И. Лермонтовские реминисценции в стихотворениях А. К. Толстого // Материалы науч.-практич. конф., посвященных 200-летию А. К. Толстого: «О Родине песни и думы его.» (17 мая 2017 г); «А. К. Толстой в мировой культуре» (31 августа - 1 сентября 2017 г). Брянск, 2017. С. 124-135.
Матяш С.А. Стих Жуковского-лирика // Жуковский В.А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. Т. 2. М., 2000. С. 387-421.
Со Кван Чжин. Проза А.Н. Радищева в литературном движении конца XVIII в. - начала XIX в.: Дисс. ... канд. филол. наук. М., 2013. 147 с.
Толстой А.К. Полн. собр. стихотворений: В 2 т. Т. 1. Стихотворения и поэмы. Л., 1984. 640 с.
Сведения об авторе: Пастернак Екатерина Алексеевна, студентка 1-го курса магистратуры кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: [email protected].
