CC BY
1331
УГОЛОВНОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО: ВОПРОСЫ ИСТОРИИ
УДК 340
Ю. А. Иванов, А. Г. Кудрявцев
ЗАКОНЫ ХАММУРАПИ: ХАРАКТЕРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ И ИХ НЕОЖИДАННОЕ «ЭХО» В СОВРЕМЕННОМ УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ РОССИИ
Анализируются отличительные особенности законов Хаммурапи, обусловленные историческими реалиями времени их появления. Часть характерных черт этого древнейшего памятника права, представляющихся весьма архаичными, обнаруживают неожиданные и своеобразные параллели с современным уголовным законодательством. К л ю ч е в ы е с л о в а: законы Хаммурапи, примитивная правовая техника, казуистич-ность, формализм, традиция (ритуал), коллективная ответственность, принцип личной ответственности, принцип талиона.
HAMMURABI'S LAWS: CHARACTERISTIC FEATURES AND THEIR UNEXPECTED «ECHO» IN THE MODERN CRIMINAL LEGISLATION OF RUSSIA
The article analyzes distinctive features of Hammurabi's Laws caused by the historical realities of the time of their appearance. Some of characteristic features of this ancient monument of law, which seems very archaic to us, reveal very unexpected and peculiar parallels with modern criminal legislation.
Key words: Hammurabi's laws, primitive legal technique, casuistry, formalism, tradition, collective responsibility, principle of personal responsibility, principle of talion.
Поступила в редакцию 21 августа 2018 г.
Желая акцентировать внимание на непреходящей значимости той или иной исследуемой темы, многие ученые-юристы указывают на прототипы анализируемых ими норм (институтов, правил и т. п.), обнаруживаемые в древнейших памятниках права. К таковым, безусловно, относятся и законы Хаммурапи, явившиеся одним из самых значимых итогов правления шестого царя первой Вавилонской династии Хаммурапи (1792-1750 гг. до н. э.).
Будучи одним из первых дошедших до нас памятников писаного (клинописного) права, свод законов царя Хаммурапи действительно являет собой прекрасную и весьма авторитетную иллюстрацию-источник, содержащий в себе прообразы многих современных нам норм и правил. Именно поэтому к его тексту часто отсылают специалисты самых разных отраслей российского права - гражданского, семейного, трудового, налогового и др. И, конечно же, апеллируют к нормам древневавилонского права представители наук криминального цикла - уголовного права и уголовного процесса.
Последние при изучении этого уникального памятника обнаруживают в его содержании, а точнее в ст. 5 свода законов Хаммурапи, первые антикоррупционные (в широком смысле) положения и запреты1. Отмечается также важное процессу-
1 См., например: Акимов Н. В. Истоки коррупции и особенности борьбы с ней в России XIV-XVII веков // История государства и права. 2008. № 8. Доступ из справ.-правовой системы «Кон© Иванов Ю. А., Кудрявцев А. Г., 2018
альное значение правила ст. 5, так как здесь предусматривается, что «если судья будет судить судебное дело, постановит решение, изготовит документ с печатью, а потом свое решение изменит, то этого судью должно изобличить в изменении решения, и он должен уплатить сумму иска, предъявленного в этом судебном деле, в 12-кратном размере, а также должен быть в собрании поднят со своего судейского кресла и не должен возвращаться и заседать с судьями на суде»2. В приведенном тексте ряд исследователей видит проявление содержательных основ принципа правовой определенности3.
Анализируя законы царя Хаммурапи, специалисты указывают на попытки древневосточного законодателя регламентировать (и детализировать) вопросы ответственности и наказания за причинение вреда здоровью (телесные повреждения) (ст. 196-214 свода законов), в том числе последовавшего в результате ненадлежащего выполнения врачом (лекарем) возложенных на него обязанностей (ст. 215-223)4; современные процессуалисты говорят о закреплении здесь пусть и не оформленного в качестве общеправового принципа, но уже отражающего близкое, по сути, принципу презумпции невиновности правила распределения бремени доказывания в процессе производства по уголовным делам (ст. 1 и др.)5. С нормами законов царя Хаммурапи некоторые авторы связывают и развитие такого гуманистического института, как помилование6.
Примеры прообразов весьма значимых и сегодня правовых предписаний и даже целых правовых институтов разной отраслевой принадлежности можно было бы продолжать. При этом с современных нам позиций подавляющее их большинство представляются выполненными древневавилонским законодателем, мягко говоря, не идеально. Изучая историю государства и права Древнего Вавилона и Месопотамии, исследователи законов Хаммурапи весьма единодушно раскрывают причину этого обстоятельства: они отмечают такие специфические черты (особенности) этого законодательного памятника, как примитивная правовая техника, казуистичность, формализм, тесная связь права с ритуалом, с символической процедурой7.
Все эти характеристики, насколько нелицеприятными они ни показались бы нам с позиции сегодняшнего уровня развития законодательной техники, в об-
сультантПлюс» ; Качелин М. С. Процесс перерастания национального антикоррупционного законодательства в глобальный международно-правовой институт// Безопасность бизнеса. 2010. № 4. С. 35-39. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
2 Здесь и далее текст законов Хаммурапи приводится по: Хрестоматия по истории государства и права : история государства и права зарубежных стран. Т. 1 : Древний Восток. Античный мир. Средние века / сост. Ю. А. Иванов, А. В. Кирнос, В. А. Колесников, В. Н. Чернышов. Воронеж, 1999. С. 12-25.
3 См.: Купрейченко С. В. Понятие, условия и значение правовой определенности в уголовном процессе // Актуальные проблемы российского права. 2015. № 9. С. 143-148. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
4 См., например: Лядова М. В., Тучин Е. С., Лядова А. В. Историко-правовой анализ вопросов тяжести причинения вреда здоровью в первых законодательных документах // История государства и права. 2014. № 11. С. 14-18. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
5 См.: Мурашкин И. Ю. Эволюция принципа презумпции невиновности в российском и международном праве // Там же. № 13. С. 25-31.
6 Об этом, например, упоминает В. И. Спицын, хотя и не приводит ссылок на конкретные нормы свода законов (см.: Спицын В. И. К вопросу о помиловании // Современное право. 2002. № 12. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»).
7 См.: Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. М., 1994. С. 33.
щем-то, верны и без труда могут быть проиллюстрированы конкретными примерами. Так, в части регламентации уголовно-правовых запретов, мы действительно не обнаруживаем в тексте законов царя Хаммурапи четкого понятия преступления, при этом закрепленные «составы» конкретных преступных деяний не всегда можно отделить от иных правонарушений. Обращает на себя внимание и отсутствие абстрактно сформулированных норм, касающихся таких преступлений, как убийство, кража, лжесвидетельство и т. п.8
Подобные характеристики не могут быть правильно интерпретированы без учета того очевидного факта, что и содержание, и, как увидим далее, структура законов Хаммурапи были обусловлены объективно протекавшими историческими процессами, уровнем развития общества, цивилизации в самом широком смысле этого слова. Это касается, например, указания на теснейшую связь права и религиозно-морального ритуала9, религии, обычаев, что весьма заметно при ознакомлении с содержанием анализируемого правового памятника.
О том, что право Месопотамии, как и других древневосточных государств, несло на себе заметное влияние религии и религиозной идеологии, свидетельствует тот факт, что перечень преступлений, закрепленный в законах Хаммурапи, в основном совпадал с перечнем тяжких грехов в вавилонской книге религиозных заклинаний «Шурпу» (XII в. до н. э.). Речь, в частности, о таких деяниях, как кража (ст. 6-8), предъявление ложного иска и обвинения (ст. 11, 126), грабеж (ст. 22), пролитие крови (ст. 206), непочтительное отношение к родителям (ст. 195), прелюбодеяние (ст. 129). При этом, как отмечает Н. А. Крашенинникова, понятия греха (намеренного и ненамеренного нарушения воли божьей) и преступления разнились, равно как отличались и подходы к ответственности за их совершение. Так, совершение греха было возможно и без вины, в то время как совершение преступления предполагало, пусть и не всегда последовательно, вину. За первое могло быть «послано» любое наказание, причем «небесная» кара не учитывала ни субъективной, ни объективной стороны греховного деяния. Избежать же его можно было только с помощью жреца-заклинателя, при этом не требовалось даже раскаяния. А вот «земное» правосудие считалось неотвратимым, как и раскаяние в случае совершения преступления10.
Другой исторически (цивилизационно) обусловленной особенностью законов Хаммурапи является упоминавшаяся символичность многих правовых предписаний. И один из самых ярких примеров здесь - ответственность кормилицы, подменившей вверенного ей ребенка: в качестве наказания предусматривалось отрезание груди виновной (ст. 194). Архаично, но вполне в духе времени, выглядит и закрепление в ряде случаев в законах царя Хаммурапи правил объективного вменения, предполагавшего возложение ответственности на невиновное лицо.
8 См.: Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. С. 33.
9 См.: Иванов Ю. А. История государства и права древневосточных цивилизаций : учеб. пособие. Воронеж, 2012. С. 40-41.
10 См.: Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. С. 32-33. Стоит отметить, что переплетение права и религиозно-морального ритуала было связано также с прямым жестким вмешательством государства в большинство сфер человеческих взаимоотношений. Так, законами Хаммурапи фиксировались ставки оплаты труда (ст. 215-237), размеры платы при личном (ст. 253-258, 273) или имущественном (ст. 237-250) найме, процентные ставки ростовщика (ст. 89-102, 113-117) (об этом см. также: Иванов Ю. А., Писаревский Н. П. История до европейской эры : становление цивилизации, государства и права на Древнем Востоке. Воронеж, 2017. С. 102).
Например, если при обрушении построенного дома погибал сын хозяина, рассматриваемый нами памятник древневавилонского права предписывал убить сына строителя (ст. 230)11.
Как безусловный признак эпохи должен восприниматься и отмеченный выше формализм права, правовых процедур, проявлявшийся в том, что соответствующие акты должны были сопровождаться сложными ритуальными действиями (клятвами, жестами, религиозными гимнами), а отступление от установленной формы приводило к тому, что необходимый правовой результат не достигался12. В свершении судебного акта как акта справедливости часто предполагалось участие богов, например бога Реки в случае испытания водой13.
Упомянутая выше примитивность правовой техники законов царя Хаммурапи проявляется, в частности, в допущении самосуда. Так, в ситуации, когда «пришедший тушить» пожар был пойман при краже «пожитков хозяина дома», предписывалось «этого человека бросить в этот огонь» (ст. 25). Иного рода иллюстрации отмеченной особенности рассматриваемого памятника древневосточного права -отсутствие в законах Хаммурапи разницы между гражданским правонарушением и преступлением, переплетение положений материального уголовного права и процессуальных норм, регулирующих имущественные отношения14. В своде законов Хаммурапи действительно нет четкой, обоснованной системы изложения правовых норм15, что объективно обусловлено отсутствием в соответствующий исторический период как такового разделения правовых норм на отдельные отрасли. При этом в основу некой внутренней логики изложения нормативных предписаний был положен такой критерий, как предмет правового регулирования, а переходы между сгруппированными таким образом нормами осуществлялись по ассоциации. Например, ст. 42-88 свода законов регламентировали вопросы, связанные с операциями с недвижимостью (имущественные отношения) и ответственностью за правонарушения, касающиеся этого имущества, а предшествующая группа норм - ст. 26-41 - была посвящена имуществу и службе воина16. Необходимо также помнить, что на структуру рассматриваемого источника древневосточного права влияли традиционные мораль и религия, о чем упоминалось выше.
В результате взаимодействия таких различных критериев систематизации в своде законов царя Хаммурапи допускалось смешение положений не только «родственных» материальных и процессуальных норм криминального толка - положений уголовного права и уголовного процесса, но и норм иных «отраслей», вроде бы и не близких с первыми по предмету своего правового регулирования: семейного права, наследственного и др. Кстати, уголовное право как отдельная,
11 См.: Иванов Ю. А. История государства и права древневосточных цивилизаций : учеб. пособие. С. 41.
12 См.: Там же.
13 Подобные испытания (ордалии) предусмотрены в ряде норм законов царя Хаммурапи, в частности в ст. 2, посвященной «обвинению в чародействе», ст. 132, закрепляющей соответствующее испытание для подозреваемой в неверности жены и др. (см.: Капустянский В. Д. Оправдание в Древнем мире // История государства и права. 2015. № 14. С. 44-49. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»).
14 Об этом см., например: Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. С. 3334 ; Иванов Ю. А., Писаревский Н. П. История до европейской эры... С. 102.
15 См.: Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. С. 34.
16 Подробнее об этом см.: Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. С. 34 ; Иванов Ю. А. История государства и права древневосточных цивилизаций : учеб. пособие. С. 40.
специальная система норм, устанавливающих круг наиболее опасных для государства деяний, влекущих особую репрессию - государственное наказание, в Вавилоне также еще не сложилась. При этом, однако, существующее уголовно-правовое регулирование основывало свои требования на двух принципах: 1) наказуемо то, что нарушает установленный традицией порядок; 2) наказуемо то, что причинило ущерб личности или его подвластным17.
Применительно к вопросу об изложении в тексте законов Хаммурапи правовых предписаний и запретов А. В. Немировская отмечает следующее: «Древний Восток не знал языка научного описания, т. е. языка абстрактных, обобщающих формулировок. <...> На Древнем Востоке правовая теория излагалась в форме описания случаев, отчего возникает видимость казусного права»18. Справедливости ради, стоит оговориться о том, что при всей примитивности использованных древневосточным законодателем способов законодательной техники в законах царя Хаммурапи можно обнаружить и вполне прогрессивные приемы. В частности, в ст. 7 встречается явный пример правовой фикции: «Если человек купит из руки сына человека или из руки раба человека без свидетелей и договора или возьмет на хранение либо серебро, либо золото, либо раба, либо рабыню, либо вола, либо овцу, либо осла, либо что бы то ни было, то этот человек - вор, его должно убить». Приравнивание к ворам лиц, фактически ими не являвшихся, - очевидный пример правовой фикции, которая используется в законах Хаммурапи неоднократно. Например, данный прием вновь реализован уже в ст. 11 свода законов, согласно которой «если хозяин пропавшей вещи не приведет свидетелей, знающих его пропавшую вещь, то он лжец, возводит напраслину; его должно убить»19.
На фоне отсутствия в законах Хаммурапи отдельных, абстрактно сформулированных норм о формах вины, обстоятельствах, отягчающих и смягчающих наказание, соучастии, покушении и пр., определенные упоминания об этих понятиях (категориях) и необходимости их учета могут быть обнаружены20. Так, древневавилонский законодатель пытается проводить различие между умышленными и неумышленными преступлениями, учитывать обстоятельства совершенного преступления, наказывать не только соучастников, но и лиц, укрывающих преступление, не доносящих о его подготовке21. Пример - положения ст. 206-208 - в соответствии с которыми повреждения, повлекшие смерть потерпевшего, но нанесенные не умышлено, в драке, наказывались штрафом. Иллюстрация закрепления строгой ответственности за недоносительство, укрывательство - норма ст. 109: «Если в доме корчемницы сговариваются преступники, и она не схватит этих преступников и не приведет ко дворцу, то эту корчемницу должно убить».
Нельзя не заметить также, что на фоне безусловного превалирования казуистичного способа формулирования правовых норм (запретов), заметно выделяется содержание ст. 6 законов Хаммурапи, в которой описание преступного пося-
17 См.: Иванов Ю. А., Писаревский Н. П. История до европейской эры... С. 107.
18 Немировская А. В. Система наказаний на Древнем Востоке. История вопроса // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Серия 13, Востоковедение. Африканистика. 2010. № 1. С. 58.
19 Об использовании юридических фикций в законах Хаммурапи см., например: Тани-мов О. В., Баршова О. А. Юридические фикции в древних источниках права (историко-теорети-ческий аспект) // История государства и права. 2011. № 13. С. 25-28. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс» ; Филимонова И. В. Юридические фикции в древних правовых системах // Там же. 2015. № 14. С. 61-64.
20 См.: Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. С. 40.
21 См.: Там же. С. 40. См. также: Иванов Ю. А., Писаревский Н. П. История до европейской эры... С. 107.
гательства на собственность дворца или храма выполнено в абстрактной форме: «Если человек украдет достояние бога или дворца, то этого человека должно убить; а также того, кто примет из его рук украденное, должно убить» 22.
Иллюстрируемый примерами из свода законов Хаммурапи (и уже поэтому воспринимаемый как архаичный) казуистический способ выражения правовых предписаний и запретов в настоящее время активно используется отечественным законодателем. Начиная с 2000-х гг. в Уголовный кодекс Российской Федерации (далее - УК РФ)23 начали вводиться нормы, которые максимально конкретизировали (детализировали) ответственность за определенные разновидности уже закрепленных в уголовном законе преступлений. Такие нормы предусматривали самостоятельную ответственность либо за отдельное (частное) проявление присутствовавшего в нем уголовно-правового запрета (например, за конкретное действие (способ совершения преступления), входившее в объективную сторону общего состава), либо за приготовление или покушение на совершение преступления, либо уточняли особенности ответственности соучастников и т. п.
Яркая иллюстрация такой новой казуистики, получившей в юридической литературе выраженную негативную оценку - это дополнение УК РФ в 2012 г. нормами о специальных разновидностях мошенничества24. Вот как факт появления норм ст. 159.1-159.6 УК РФ (в содержание и санкции которых к настоящему времени было внесено уже не одно изменение) был использован А. И. Коробеевым для критической оценки современного состояния отечественного уголовного закона: «Казуистический способ описания уголовно-правового запрета, к которому все чаще стал прибегать в последние годы российский законодатель, отбрасывает нас ко временам Русской Правды или Воинских артикулов Петра I, захламляет кодекс громоздкими, неудобоваримыми статьями, дублирующими друг друга и при этом растворяющимися в общих нормах. Наглядный пример - вивисекция мошенничества, предпринятая законодателем в 2012 г. Раскассировать мошенничество на конкретные шесть видов, оставив в неприкосновенности его общий состав, это все равно что, сохранив общую норму об изнасиловании, предусмотреть уголовную ответственность за изнасилование отдельно взятых Маши, Даши, Глаши и Наташи»25.
В УК РФ действительно можно найти значительное число во многом искусственно (казуистически) выделенных специальных норм, характеризуемых теоретиками чаще негативно. Добавим, что «лидируют» в казуистическом дополнении УК РФ детализированными нормами о весьма «родственных» преступных деяниях положения об ответственности за преступления террористической направленности. Так, еще в 2002 г. в главе 24 УК РФ в дополнение к норме ст. 205 «Терроризм» (в настоящее время именуется «Террористический акт») появилась ст. 206.1 «Вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению»26 (актуальное наименование - «Содействие террори-
22 Цит. по: Иванов Ю. А., Писаревский Н. П. История до европейской эры... С. 107.
23 Уголовный кодекс Российской Федерации : федер. закон от 13 июня 1996 г. № 63-ФЗ (в ред. от 03.07.2018) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1996. № 25. Ст. 2954.
24 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации : федер. закон от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ (в ред. от 03.07.2016) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2012. № 49. Ст. 6752.
25 Коробеев А. И. Лоскутное одеяло Уголовного кодекса // Интернет-сайт «Независимая газета». http://www.ng.ru/ng_politics/2013-02-05/14_uk.html (дата обращения: 05.02.2013).
26 О внесении дополнений в законодательные акты Российской Федерации : федер. закон от 24 июля 2002 г. № Ю3-Ф3 // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2002. № 30. Ст. 3020.
стической деятельности»). В настоящее время в группу во многом искусственно выделенных преступлений террористической направленности можно уверенно отнести как упомянутую норму, так и появившиеся в разные годы ст. 205.2 «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, публичное оправдание терроризма или пропаганда терроризма», ст. 205.3 «Прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности», ст. 205.4 «Организация террористического сообщества и участие в нем» и др. УК РФ.
Один из самых свежих примеров казуистики в регламентации вопросов уголовной ответственности - это дополнение действующего УК РФ нормами ст. 201.1 «Злоупотребление полномочиями при выполнении государственного оборонного заказа» и ст. 285.4 «Злоупотребление должностными полномочиями при выполнении государственного оборонного заказа»27. Новые нормы являются специальными по отношению к общим составам ст. 201 «Злоупотребление полномочиями» и 285 «Злоупотребление должностными полномочиями», уточняя соответствующие уголовно-правовые запреты исключительно для ситуаций их совершения при выполнении государственного оборонного заказа. Насколько была необходима подобная конкретизация и почему, если даже это действительно так необходимо, нельзя было добиться нужного результата посредством закрепления соответствующего квалифицирующего признака в уже имеющихся в УК составах? Большой вопрос, никак не объясняющий увлеченность современного законодателя казуистикой.
Но вернемся к особенностям содержания норм законов Хаммурапи. Конечно же, откровенно неприемлемым с позиции современного нам уровня развития уголовного права выглядит возложение коллективной ответственности за ущерб ограбленному на территории общины на саму эту общину в ситуации, если грабитель не был пойман (ст. 23). Этим примером специалисты иллюстрируют еще одну из присущих законодательству того периода черт: сохранение в законах царя Хаммурапи пережитков древних обычаев28. И тут тоже нет ничего удивительного. По меткому выражению Н. А. Крашенинниковой, «обычаи были главным строительным материалом для царских кодексов», сохраняя при этом, «наряду с законом, особое место среди источников права»29. Нередко общинными обычаями определялись санкции за отступления от норм законов Хаммурапи, в которых только лишь констатировалась противоправность того или иного деяния без указания санкции30.
Касаясь присутствия элементов коллективной ответственности в исследуемом своде законов, нельзя не оговориться, что в определенном смысле это правило проявляет себя и в современном законодательстве. Это, конечно же, сильная «натяжка» и весьма условная параллель. Но разве не является своеобразной разновидностью такой «коллективной ответственности» возможность перекладывания бремени негативных последствий совершенного преступления с виновного лица на организацию - юридическое лицо, т. е. фактически на коллектив (трудовой, учредителей и т. п.), людской субстрат, «составляющий» эту организацию?
27 О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и статью 151 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации : федер. закон от 29 декабря 2017 г. № 469-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2018. № 1 (ч. 1). Ст. 53.
28 См.: Иванов Ю. А. История государства и права древневосточных цивилизаций : учеб. пособие. С. 40.
29 Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. С. 32.
30 См.: Там же.
Подобное отступление от принципа личной ответственности в сторону ответственности коллективной легко обнаруживается, если обратиться к правилу примечания 2 к ст. 199 УК РФ «Уклонение от уплаты налогов, сборов, подлежащих уплате организацией, и (или) страховых взносов, подлежащих уплате организацией - плательщиком страховых взносов» с учетом разъяснений практики освобождения от уголовной ответственности Верховным Судом РФ. Напомним, на основании упомянутого примечания лицо, впервые совершившее преступление, предусмотренное ст. 199 УК РФ, освобождается от уголовной ответственности, если этим лицом либо организацией, уклонение от уплаты налогов, сборов, страховых взносов которой вменяется этому лицу, полностью уплачены суммы недоимки и соответствующих пеней, а также сумма штрафа в размере, определяемом в соответствии с Налоговым кодексом РФ.
Кроме приведенного примера, освобождающие от ответственности выплаты за лицо, совершившее преступление, которые могут быть осуществлены по его просьбе (с его согласия) другими лицами, предусмотрены также в ч. 2 ст. 76.1 УК РФ - общей нормы об освобождении от уголовной ответственности за ряд преступлений в сфере экономической деятельности. Верховный Суд РФ специально указывает на такую возможность в п.13 постановления своего Пленума от 15 ноября 2016 г. № 48 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности за преступления в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности»31. Разъяснения, схожие с вышеуказанными в части порядка возмещения ущерба и (или) заглаживания вреда для целей применения ст. 75-76.2 УК РФ, содержатся также в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 19 (в ред. от 15.11.2016) «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности»32.
Вот и получается, что правила ч. 2 ст. 76.1 и п. 2 примечания к ст. 199 УК РФ предполагают возможность добровольного принятия имущественных обязательств - последствий совершения преступлений - на себя лицами, формально не имеющими к деянию никакого отношения. В действительности это вполне могут быть лица, хотя и не являющиеся соучастниками в преступлении, но выступающие в качестве своеобразных «выгодоприобретателей» от его совершения, что как раз более чем подходит к ситуации совершения налоговых преступлений руководителями организаций. При таком сценарии происходит нечто вроде вовлечения в число участников уголовно-правовых отношений лиц, которые ранее уголовным правом в таком качестве даже не рассматривались. Именно на них, при условии, конечно же, их добровольного согласия, перекладываются последствия совершенных преступлений. Чем ни своеобразное проявление коллективной ответственности и уж точно - отступление от принципа личной ответственности?!33
Упомянутую норму ст. 76.1 УК РФ есть смысл вновь задействовать в рамках анализа другой своеобразной параллели между современным законодательством и положениями законов Хаммурапи. Провести ее поможет обращение к
31 Бюллетень Верховного Суда РФ. 2017. № 1.
32 Там же. 2013. № 8 ; 2017. № 1.
33 Подробнее об этом см.: Кудрявцев А. Г. Еще раз о принципе личной ответственности (размышления с неожиданным финалом) // Современные проблемы юридической науки и правоприменительной практики : сб. науч. статей, посвященный 50-летию юридического института БФУ им. И. Канта. Калининград, 2017. С. 186-193.
одной из самых знаковых особенностей этого памятника древневавилонского права по общепринятому мнению, иллюстрирующей сохранение в содержании законов пережитков древних обычаев. Речь идет об использовании при конструировании правовых запретов, а точнее - санкций за их нарушение, «принципа талиона»34.
Часто подчеркивается, что данный принцип проявился в рассматриваемом памятнике древневосточного законодательства более полно, чем в других источниках35. Например, в ст. 196 законов царя Хаммурапи предусматривается: «Если человек повредит глаз какого-либо из людей, то должно повредить его глаз»; в соответствии с нормой ст. 197: «если он сломает кость человека, то должно сломать его кость». На наш взгляд, «талион», как один из самых упоминаемых при характеристике памятников древнего права принципов, равно как и специфика его реализации в своде законов царя Хаммурапи, действительно заслуживают отдельной оговорки.
Принято считать, что правило (принцип) талиона восходит к известному библейскому выражению-формуле «око за око, зуб за зуб», которое неоднократно упоминается в Ветхом Завете36. Специалисты уточняют, что, например, у семитов вся система наказаний основывалась на принципе талиона, который сам по себе являлся ничем иным, как узаконенным ограничением кровной мести37. Однако обращается также внимание на то, что указанный принцип-подход к регламентации наказания не так уж и примитивен и, на самом деле, вовсе не является архаичным наследием предков древних шумер38.
В дискуссии по этому поводу известнейшие востоковеды как современности, так и недавнего прошлого (Б. Джексон, С. Левенштамм, Р. Йарон, В. А. Якобсон и др.) отмечают, что, напротив, использование в законах Хаммурапи принципа талиона было сознательным отходом от принятых обычаев, являлось прогрессивной инновацией. Анализируя и обобщая мнение вышеуказанных исследователей, А. В. Немировская воспроизводит их рассуждения, согласно которым принцип талиона являлся «шагом вперед на пути становления государственности и прогрессивной мерой, возможно введенной лично царем Хаммурапи, целью которой было обеспечение максимальной защиты прав свободных общинников. <...> в обществах с социальной стратификацией талион мог способствовать уничтожению различий между бедными и богатыми свободными, так как зажиточный человек отныне не мог просто «откупиться» от причиненного им ущерба.»39. Цитируемые А. В. Немировской ученые рассматривают талион «как определенную ступень (не первую, но и не конечную) в эволюции правового сознания, а именно: становление представлений о личной ответственности, пришедшего на смену древнейше-
34 «Лат. Jus (lex talionis - право) закон тождественности возмездия, под которым принято подразумевать наказание, в точности соответствующее причиненному вреду», правило, предполагающее воздаяния равным за равное (см.: Немировская А. В. Система наказаний на Древнем Востоке. История вопроса. С. 53).
35 См.: Иванов Ю. А. История государства и права древневосточных цивилизаций : учеб. пособие. С. 40.
36 См.: Лядова М. В., Тучик Е. С., Лядова А. В. Историко-правовой анализ вопросов тяжести причинения вреда здоровью в первых законодательных документах. С. 14-18.
37 Подробнее об этом см.: Немировская А. В. Система наказаний на Древнем Востоке. История вопроса. С. 53-69.
38 См.: Там же.
39 Там же. С. 55.
му... институту кровной мести и выкупа за кровь (непосильного для одного человека), который распространялся, как предполагается, на всех сородичей»40.
С точки зрения американского ученого Р. Вестбрука, концепция которого носит наименование «система викарной мести, выкупа и фиксированных выплат», представленная в древневосточном законодательстве система наказаний достаточно сложная и основана «на сочетании кровного мщения со всегдашней альтернативой выкупа за кровь»41. Талион, по мнению Р. Вестбрука, «это лишь часть системы мщения и выкупа, механизм ограничения мести, и в случае серьезного увечья мщение или выкуп - это выбор пострадавшего. Смысл талиона - ограничить мщение соразмерным увечьем и тем самым косвенно ограничить размер выкупа, который может быть потребован»42.
Даже с учетом только лишь приведенных точек зрения становится понятно, что принцип талиона не должен восприниматься излишне упрощенно - исключительно как узаконение кровной мести. Важно учитывать и его «уравнивающую» составляющую в системе наказаний, позволившую не допускать «откупа» от ответственности, гарантировавшую в определенном смысле неотвратимость справедливого, соответствующего характеру деяния наказания, но и ограничивавшего наложение явно непосильного для виновного «выкупа за кровь». Интересно, что с позиции такой оценки данного архаичного принципа ряд современных нам проявлений «либерализации» и «гуманизации» уголовной ответственности выглядит, напротив, как примеры закрепления в отечественном законодательстве правил «об откупе» от «полноценной» ответственности (наказания), от обязанности претерпеть за содеянное негативные последствия карательного характера.
Вот здесь как раз необходимо еще раз вспомнить о ч. 2 ст. 76.1 УК РФ. Указанная норма предусматривает императивное правило об освобождении от ответственности при условии выполнения виновным указанных здесь требований. В зависимости от содеянного обязательным будет являться либо возмещение ущерба, причиненного гражданину, организации или государству в результате совершения преступления, либо перечисление в федеральный бюджет дохода, полученного в результате совершения преступления, или денежной суммы, эквивалентной размеру убытков, которых удалось избежать в результате совершения преступления, или денежной суммы, эквивалентной размеру совершенного деяния, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ. Однако кроме этого для каждого из перечисленных вариантов необходимо перечислить в федеральный бюджет денежное возмещение в размере двукратной суммы причиненного ущерба, двукратной суммы дохода, полученного в результате совершения преступления, двукратной суммы убытков, которых удалось избежать в результате совершения преступления, и, наконец, денежное возмещение в двукратном размере суммы, эквивалентной размеру совершенного деяния.
Представляется, что приведенные положения действующего Российского уголовного закона в каком-то смысле похожи на те самые заместительные или викарные санкции законов царя Хаммурапи. Поэтому здесь также уместно порассуждать о «посильности» выплаты соответствующей компенсации для виновного и о последствиях ее невыплаты. Между тем разница в правовых последствиях в
40 Там же. С. 55-56.
41 Цит. по: Немировская А. В. Система наказаний на Древнем Востоке. История вопроса. С. 56.
42 Там же. С. 57.
сопоставляемых случаях колоссальная: невыплата непосильной штрафной суммы в Древнем Вавилоне, как правило, трансформировала наказание в смертную казнь43. А вот преступнику, являющемуся нашим современником, проще вообще не обращаться к положениям указанного института, а «претерпеть» грозящее ему по некоторым составам наказание.
Парадоксальность такой ситуации можно проиллюстрировать на примере с незаконным предпринимательством (ч. 1 ст. 171 УК РФ), которое упоминается в перечне преступлений, освобождение от ответственности за совершение которых может производиться по правилам ч. 2 ст. 76.1 УК РФ. Для этого виновное лицо должно возместить потерпевшим причиненный ущерб или перечислить в федеральный бюджет доход, полученный в результате совершения преступления. Минимальный размер соответствующего ущерба или дохода с учетом подлежащих применению при расчете правил примечания к ст. 170.2 УК РФ - сумма, превышающая два миллиона двести пятьдесят тысяч рублей. С поправкой на необходимость также перечислить в федеральный бюджет денежное возмещение в размере двукратной суммы причиненного ущерба (полученного дохода), итоговая величина выплат, которые будет обязан осуществить виновный для освобождения его от уголовной ответственности за незаконное предпринимательство, будет превышать шесть миллионов семьсот пятьдесят тысяч рублей. Какова же вероятность обращения привлекаемого к ответственности лица к положениям ч. 2 ст. 76.1 УК РФ, если санкция ч. 1 ст. 171 УК РФ предусматривает в качестве возможных наказаний на совершенное преступление штраф в размере до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до двух лет, либо обязательные работы на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо арест на срок до шести месяцев (последний, как известно, не применяется)? Ответ, думается, очевиден. И он не лучшим образом иллюстрирует современный вариант заместительного «талиона», сильно уступающий в честности (строгости) воздаяния оригинальному содержанию данного принципа.
В завершение предпринятого экскурса в далекое прошлое хотелось бы отметить следующее: динамика изменений современного законодательства не всегда являет нам примеры революционных новелл в правовой регламентации общественных отношений. Иногда в происходящих изменениях, корректировках методов и приемов правового регулирования можно, конечно, сильно «присмотревшись», увидеть примеры настолько древних правовых правил, что даже дух захватывает! Не трудно провести определенные параллели между положениями правовых артефактов и современным содержанием некоторых уголовно-правовых и уголовно-процессуальных норм. И это, действительно, обусловливает неподдельный интерес к изучению содержания черного базальтового столба с текстом законов царя Хаммурапи. Не зря специалистами отмечается, что, представляя собой запись обычного права, судебной практики, собственно узаконений царя Хаммурапи, и, с большой долей вероятности, заимствований из ранее принятых законов XX в. до н. э., положения законов Хаммурапи по своему значению выходят далеко за рамки долгого (43 года) правления этого легендарного царя и
43 Н. А. Крашенинникова пишет: «Штраф в виде взыскания многократной стоимости похищенного был равнозначен смертной казни. Заведомая непосильность таких штрафов, как, например, 30-кратная стоимость похищенного из дворца или храма вола, ладьи и пр. (по законам Хаммурапи), предполагала неизбежную смерть преступника» (Крашенинникова Н. А. История права Востока : курс лекций. С. 41).
даже за хронологические пределы существования Древневавилонского царства: они легли в основу вавилонского права на многие столетия44. Как оказывается, современная правовая действительность и законотворческая активность весьма своеобразно напоминают нам об их существовании и присущих им особенностям.
44 См.: Хачатурое Р. Л. Генезис юридической ответственности. Часть 1 // Право и политика. 2006. № 8. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
Воронежский государственный университет
Иванов Ю. А., кандидат исторических наук, доцент кафедры государства и права, международного права и сравнительного правоведения
Кудрявцев А. Г., кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права
Voronezh State University Ivanov Yu. A., Candidate of Historical Sciences, Associate Professor of the State and Law, International Law and Comparative Jurisprudence
Department E-mail: ivanov@law.vsu.ru Tel.: 8 (473) 255-46-37
Kudryavtsev A. G., Candidate of Legal Sciences, Associate Professor
of the Criminal Law Department E-mail: kudryavtsev@law.vsu.ru Tel.: 8 (473) 220-83-38
