CC BY
214
Принцип талиона в историческом контексте: от родовой общины к раннему
государству
Lex talionis in a historical context: from the kinship community to the early state
Зобнин В. С.
студент 4 курса Юридического Института Сибирского Федерального Университета e-mail: zobnibvasilii@gmail. com
Zobnin V.S.
4th year student The Law Institute Siberian Federal University e-mail: zobnibvasilii@gmail. com
Аннотация.
Данная научная работа посвящена принципу талиона. Исследуемый принцип получил широкое распространение в древних правовых памятниках. В то же время зачастую древние правовые памятники содержат нормы, устанавливающие более строгие наказания для одних слоев населения и более легкие - для других.
В научной литературе неоднозначно решается вопрос о его месте в правовой истории. Автор анализирует различные подходы к принципу талиона: как к пережитку родоплеменного строя, как к следствию индивидуализации ответственности.
Сделан вывод о том, что принцип талиона характерен как для родовой общины, так и для соседской общины и государства. Позиция автора заключается в том, что различия в наказаниях обуславливаются изменением взглядов на человеческое достоинство.
Annotation.
This study focuses on the lex talionis. The researched principle was widely accepted in ancient times. Alternatively, the monuments of law often set forth norms that enunciate greater penalties for certain social groups and mitigated ones - for others.
The scientific literature doesn't show consensus in relation to his place in history of law. The author analyzes different approaches to lex talionis: as a relic of the primitive communal system, as a consequence of the personalization of responsibility.
It was concluded that lex talionis is inherent either to the kinship community as well as to the neighbouring community and early state. The author insists that differences between penalties are determined by evolution in views on human dignity.
Ключевые слова: принцип талиона, эквивалентность, кровная месть, коллективная ответственность, индивидуализация ответственности, родовая община, соседская община, человеческое достоинство.
Keywords: lex talionis, equivalence, blood vengeance, collective responsibility, personalization of responsibility, kinship community, neighbouring community.
Принцип талиона или «закон эквивалентности возмездия»[2; С. 78] получил широкое распространение в законодательстве государств, находящихся на ранних этапах развития. В частности, § 200 Законов Хаммурапи (далее - ЗХ) закрепляет следующее: «Если человек выбил зуб человеку, равному ему, то должны ему выбить зуб»[16; С. 167]. Аналогичная норма содержится и в книге Исход Ветхого Завета: «А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб»[3; С. 277-278]. В случаях телесных повреждений Шариатом допускалось нанесение ранения равного «по длине, ширине и глубине <...>, но не более»[10; С. 30].
А.А. Немировский указывает, что принцип талиона лежит «в основе системы наказаний» ЗХ[6; С. 227]. Н.В. Козырева отмечает широкое и последовательное проведение в ЗХ принципа талиона[11; С. 107]. Примечательно то, что наряду с принципом талиона ЗХ содержит нормы, казалось бы, прямо ему противоречащие. К примеру, ЗХ по-разному защищал представителей различных слоев населения[6; С. 227]. В
ситуации, аналогичной описанной в § 200 ЗХ, за выбитый мушкенуму зуб § 201 ЗХ устанавливает денежную компенсацию. § 202 ЗХ и вовсе прямо указывает на социальное неравенство, устанавливая более жесткое наказание для человека низшего по положению[16; С. 167].
В то же время ЗХ предусматривает наказания, явно несоразмерные наступившим последствиям. В частности, некоторые правонарушения, посягающие на чужую собственность, наказывались смертной казнью[6; С. 227]. В § 25 ЗХ закрепляется норма, дающая право убить вора за воровство при пожаре. Другим примером можно назвать § 195 ЗХ, предусматривающий в качестве наказания за удар сыном своего отца, отрезание пальцев[16; С. 166].
В связи с этим место и роль принципа талиона в ЗХ оцениваются по-разному. Так В.И. Авдиев называет принцип талиона «пережитком времени родового строя». Он противопоставляет его «нормам права рабовладельческого времени», которые были призваны защищать «интересы правящего класса богачей и рабовладельцев»[2; С. 78].
Однако наказание внутри родовой общины не всегда зеркально совпадало с проступком или было ему эквивалентно. В частности, как справедливо отмечает Ю.И. Семенов, «когда один член рода убивал другого <...>, роду, безусловно, наносился ущерб. Но убить убийцу означает нанести роду <...> такой же ущерб». Поэтому обычай кровной мести возникает «как явление межсоциорное»[13; С. 16]. В.Г. Богораз утверждал, что у чукчей убийства, совершенные внутри «семейной группы», «не подлежат кровной мести и остаются без наказания»[4; С. 179-180]. В некоторых общинах эскимосов «убийца карался смертной казнью лишь в случае рецидивного убийства»[7; С. 22]. В то же время внутри родовой общины некоторые преступления, не связанные с причинением смерти или телесных повреждений, карались крайне сурово. К примеру, в ряде южноамериканских племен нарушение запрета произносить имя умершего каралось столь же сурово, как и убийство[1; С. 51].
По мнению Н.В. Козыревой, представление принципа талиона как «пережитка кровной мести» является «ошибочным». Исследователь связывает утверждение принципа талиона в ЗХ как следствие «развития представлений о личности», обусловившим «путь индивидуализации» ответственности. Принцип талиона противопоставляется обычаю кровной мести, исходящему из «принципа коллективной вины и коллективной ответственности, унаследованного от первобытнообщинного строя». Другим фактором, детерминирующим становление принципа талиона, Н.В. Козырева называет интерес «в том, чтобы распри не длились бесконечно, что практически неизбежно при кровной мести»[11; С. 107].
Однако интерес мирного существования и сотрудничества осознается уже в общинах низших охотников-собирателей. Причиняя ответный вред, члены общины «обычно стремится причинить при этом такой же ущерб, равный тому, какой понесла», поскольку это «дает возможность возобновить дружеские контакты» между общинами. Более того, община, член которой причинил вред другой общине, иногда сама зеркально карает преступника или «перепевает ответный удар без попыток отомстить»[8; С. 171-172]. Таким образом, эквивалентность характерна и для наказаний в межобщинных отношениях.
Поскольку «удовлетворение своих потребностей без взаимодействия с другими лицами» невозможно, представители ранних охотников собирателей существует не сами по себе, а в рамках «систем разделения и кооперации их трудовой деятельности»[8; С. 144]. Поэтому члены общин австралийских аборигенов, даже имея возможность покинуть общину, обычно не делали этого несмотря на необходимость претерпеть наказание со стороны общины[8; С. 164]. Ущерб одному из общинников, наносимый членом другой общины, означал вред всей общине, поскольку нарушалась или ставилась под угрозу существующая система разделения и кооперации
труда. По этой причине община в отношениях «вовне действует как целостность»[8; С. 171], что и проявляется в коллективном характере ответственности, отмеченном Н.В. Козыревой[11; С. 107].
Таким образом, коллективная ответственность и эквивалентность наказания деянию не исключают друг друга. Данное обстоятельство отнюдь не противоречит процессу индивидуализации ответственности, отмеченному Н.В. Козыревой[11; С. 107]. В процессе исторического развития отношения ответственности переходят от формата межобщинных к межличностным, при этом сохраняя в своей основе принцип эквивалентности.
С переходом от присваивающего типа хозяйства (охота и собирательство) к производящему (земледелие и скотоводству) родовая община, основанная на кровном родстве, уступает место соседской, объединённая «технологическими производственными отношениями, когда главным было одно: кто лучше ухаживал за животными и получал быстрый прирост поголовья стада»[14; С. 167, 169]. Поскольку в соседской общине живут как «люди разной степени родства», так и «пришлые люди»[14; С. 169], род и община перестают быть тождественными понятиями. Обретение хозяйственной автономии и самостоятельное ее несение последствий (обогащение или обнищание) обусловили отмеченное Н.В. Козыревой «развитие представлений о личности»[11; С. 107].
Вместе с тем, несмотря на указанные процессы кровно-родственные связи не перестают иметь значение. В частности, согласно § 230 ЗХ если при обрушении плохо построенный дом убивал сына хозяина, то в соответствии с «древним обычаем эквивалентности возмездия»[2; С. 78] должен был быть убит сын того, кто построил дом. Как видно из указанного примера, принцип талиона в ЗХ характерен не только для индивидуальной ответственности, но и для коллективной в рамках рода.
Эти же процессы обусловили и неоднородность наказаний за одно и то же деяние для различных слоев населения, а также наказаний за одно и то же деяние против различных слоев населения. Обретение человеком хозяйственной автономии при переходе от родовой к соседской общине означало становление производственно-экономических отношений непосредственно между отдельными индивидами, в рамках которых на первое место выходило, «кто лучше ухаживал за животными и получал быстрый прирост поголовья стада»[14; С. 169].
Ценность конкретного лица определялась тем, в какой мере оно было способно обеспечить себя и участвовать в процессе экономического обмена. Как и всякое общество, соседская община «прежде всего <.> функционирует как система разделения труда и иной деятельности»: «усилия всякого отдельного человека <.> обслуживают нужду не только его самого, но и других членов» общины, «часть деятельности которых удовлетворяет потребности данного лица»[8; С. 93]. Таким образом, чем больше производит лицо, тем выше интерес общности в нем, так как оно в большей мере способно удовлетворить потребности других общинников.
Ценность лица для общины предопределяет его требование об уважении со стороны других членов общины (достоинство)[9; С. 96]. При этом она является логическим основанием для подобного требования, поскольку уважение со стороны других общинников объясняется значением конкретного лица для жизнедеятельности общности. В то же время интерес общинников во взаимодействии с указанным лицом дает ему фактическую возможность «предъявлять» свои требования об уважении к коллективу и добиваться их реализации. Достоинство лица (требование об уважении) будет признаваться в той мере, в какой указанный коллектив заинтересован в данном лице.
Таким образом, понятие «достоинство» можно рассмотреть с двух точек зрения. В субъективном смысле, достоинство - самооценка лица своей ценности и значимости для коллектива, отражающаяся в требовании уважения к членам такого коллектива со стороны лица[9; С. 93-96, 120]. В объективном смысле, достоинство представляет собой признанную со стороны коллектива меру уважения лица. Признавая за лицом большее
достоинство, политическое общество наделяет соответствующим правовым статусом. Это отражается в том, что при переходе от родовой к соседской общине возникло «не обусловленное <.. .> естественными человеческими различиями деления населения на ранги»[8; С. 124].
По мнению С.А. Дробышевского и Т.В. Протопоповой, именно «признание неравного достоинства у разных классов людей» лежит в основе неоднородности наказаний в ЗХ[9; С. 12-13]. Этой связи заметим, что отмеченное неравенство не только не противоречит эквивалентности, но и вытекает из него. Причиняя вред лицу равному себе, нарушитель нес равное наказание, так как ущемление достоинства при преступлении и при наказании было равноценно. При преступлении против человека более высокого положения в обществе преступник наказывался строже. Более строгое наказание было необходимо для поддержания эквивалентности, поскольку ущемление достоинства при преступлении и при наказании было неравноценно.
Необходимо отметить, что «идея достоинства человека» характерна уже для членов для родовой общины[9; С. 6]. Лица, обладающие особыми знаниями, умениями, опытом, пользовались большим политическим влиянием. Женщина имела меньшое политическое влияние нежели мужчина[7; С. 21-22]. Однако заметим, что, во-первых, различия достоинства влияли на отношения внутри общины - «вовне» родовая община «действует как целостность»[8; С. 171]. Во-вторых, в основе дифференциации лежали «естественные человеческие различия»: пол, возраст, способности[8; С. 124].
При переходе от родовой к соседской общине индивид получает определенную хозяйственную автономность. Общинники не связаны кровными узами, а объединены производственно-экономическими отношениями. Между ними возникает не чувство общности судьбы, а интерес экономического сотрудничества. Поэтому соседская община в отличие от родовой выступает как единое целое лишь в тех случаях и в той мере, в какой это отвечает экономическим интересам отдельного лица. К примеру, во времена Хаммурапи общинники привлекались для «расчистки старых и прорытию новых каналов»[11; С. 96]. Такие работы могли осуществляться в качестве повинности перед государством[12; С. 28]. В то же время общинники в самостоятельно несли ответственность перед соседями за прорыв плотины на своем участке[2; С. 70].
Вместе с тем, чувство единой судьбы сохранилось внутри рода. Так Г.В.Ф. Гегель отмечает то, что в древности «индивид не выступает отдельно как нечто обособленное внутри себя, а является членом своей семьи, своего рода». В силу этого «характер, действия и судьбы семьи остаются собственным делом каждого ее члена»[5; С. 198]. Иными словами, ущемление достоинства одного из членов рода воспринималось как личное оскорбление со стороны его родственников. К примеру, ст. 1 Русской правды Краткой редакции управомачивает широкий круг родственников на кровную месть: брат, сын, отца, сын брата или сестры[15; С. 4]. Общность судьбы рода выступает основание того, что «каждый отдельный человек не только не отрекается от деяний и судьбы своих предков, но добровольно отстаивает их как свои собственные»[5; С. 198].
Таким образом, принцип талиона не был ни пережитком родоплеменного строя, ни новшеством, обусловленным развитием индивидуальных начал. Принцип талиона или по-другому закон эквивалентности характерен как для родовой общины, так и для соседской общины и государства. Возникающая неоднородность наказаний не отменяет эквивалентности отношений, а даже наоборот вытекает из нее. Причина описываемых изменений кроется в смене представлений людей о человеческом достоинстве.
Список используемой литературы:
1. Freud S. Totem und Tabu. Einige Übereinstimmungen im Seelenleben der Wilden und der Neurotiker. -Wien: Hugo Heller, 1913. - 149 S.
2. Авдиев В.И. История Древнего Востока: учебник / 3-е изд., перераб. - М.: Высшая школа, 1970. -
608 с.
3. Беспалько В.Г. Принцип талиона в Моисеевом уголовном законодательстве // Вестник Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. - 2016. - № 2. - С. 277-280.
4. Богораз В.Г. Чукчи. Часть 1: монография. - Ленинград: Издательство института народов Севера ЦИК СССР, 1934. - 192 с.
5. Гегель Г.В.Ф. Эстетика: в 4 томах. Т. 1. Идея прекрасного в искусстве, или идеал. - М.: Издательство «Искусство», 1968. - 312 с.
6. Древний Восток: учебное пособие / под ред. В.П. Будановой. - М.: Астрель: АСТ, 2008. - 654 с.
7. Дробышевский С.А. История политических и правовых учений. Основные классические идеи: учебное пособие / 2-е изд., доп. — М.: Норма, 2007. — 592 с.
8. Дробышевский С.А. Политическая организация общества и право как явления социальной эволюции: монография. - М.: Проспект, 2015. - 272 с.
9. Дробышевский С.А., Протопопова Т.В. Идея человеческого достоинства в политико-юридических доктринах и праве: монография. Красноярск: ИПК СФУ, 2009. - 160 с.
10. Зюков А.М. Кровная месть: внеправовой обычай и государственно-правовая политика: учебное пособие. - Владимир: ИП Журавлева, 2009. - 160 с.
11. История Древнего Востока. Ранняя древность / отв. ред. И.М. Дьяконов. - 3-е изд., исп. и доп. - М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»,1989. - 470 с.
12. Козырева Н.В. Древняя Ларса. Очерки хозяйственной жизни: монография. - М.: Наука, 1988. -
204 с.
13. Семенов Ю.И. Основные понятия обычного права: Возникновение развитие // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М. Издательский дом «Стратегия». - 2000. - С. 15-31.
14. Скоробогатов В.А. К вопросу об антропогенезе в неолите // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - 2013. - № 4. - Том 2. - С. 166-171.
15. Хрестоматия по истории государства и права России: учебное пособие / составитель Ю.П. Титов. -М.: «ПРОСПЕКТ», 1997. - 472 с.
16. Хрестоматия по истории Древнего Мира: в 3т. Т.1. Древний Восток: учебное пособие / под ред. В.В. Струве. - М.: Учпедгиз, 1950. - 359 с.
