CC BY
86
Адаптация в монгольской и китайской среде требовала, к тому же, и известной веротерпимости. Местное население отмечало почтительное отношение сибирских купцов к их вероисповедованию, взаимное конфессиональное уважение и отсутствие конфликтных ситуаций на религиозной почве. Известны даже случаи русских пожертвований буддийским храмам [10, С. 75].
В 60-х гг. XIX в. у русских купцов появились собственные плантации в Китае. Некоторые предприниматели подолгу жили в Китае, занимаясь торговой деятельностью и одновременно изучая местные обычаи и традиции. Наиболее видной фигурой среди таких купцов был П.А. Пономарев [4], занимавший пост Императорского русского вице-консула, заслуживший за свою деятельность звание Коммерции Советника и сделавший большой вклад в развитие русско-китайской торговли. Он изучал не только язык, но и историю, и искусство Китая. Его жизнь и работа в городе Ханькоу достаточно характерно иллюстрируют степень и формы русско-китайского социально-
культурного взаимодействия, служившего опорой для экономических контактов.
Подводя итог вышесказанному, следует еще раз подчеркнуть, что восприятие русскими купцами элементов восточного быта и жизненного уклада было неотъемлемой частью, а иногда и способом осуществления успешной коммерческой деятельности. Это, в свою очередь, можно интерпретировать как то, что социально-культурное взаимодействие было одним из ключевых связующих звеньев в русско-китайских и русско-монгольских экономических взаимоотношениях второй половины XIX в. Торговля влияла на быт купцов, и, наоборот, бытовые заимствования содействовали укреплению торговых контактов. Такая взаимосвязь торговли и быта сибирских предпринимателей долгое время оставалась существенным элементом и, в определенном смысле, основой культурного диалога России со странами Восточной Азии. У нас есть достаточно оснований предполагать, что на рубеже XX-XXI вв. этот межкультурный коммуникативный канал снова приобретает большое значение.
1. Беликов В.И. Русские пиджины // Малые языки Евразии: социолингвистический аспект. Сборник статей. М.: МГУ, 1997. С. 90-108.
2. Записки Восточно-Сибирского Отдела Императорского Русского Географического общества по общей географии. Труды русских торговых людей в Монголии и Китае. Иркутск: Типография К.И. Витковской, 1890.Т.1 .Вып.1. 283 с.
3. Китайский чай (подробное о нем описание). /сост. Н. Ржа-нов. М.: Типография В. Готье, 1856. 60 с.
4. Медведев С. «Мысль моя - посвятить жизнь мою на пользу людям...» (о Павле Андреевиче Пономареве) // Земля Иркутская. 1994. №2. С. 52-58
5. Мусорин А.Ю. Лексика кяхтинского пиджина // Функциональный анализ языковых единиц. Новосибирск, 2004. С. 79-86
6. Перехвальская Е.В. Сибирский пиджин (дальневосточный вариант). Формирование. История. Структура.: автореф. дис. ... д-ра. филолог. наук. СПб., 2006. 50 с.
7. Сибирский портрет XVIII - начала XX века в собраниях Иркутска, Красноярска, Кяхты, Новосибирска, Томска, Тю-
ский список
мени, Читы: Альбом / вступ. ст. Е.С. Зубрий, Л.Н. Снытко,
A.Д. Фатьянов, авт.- сост. Л.Н. Снытко. СПб., 1994. 172 с.
8. Сибирский торгово-промышленный календарь на 1894 г. Томск: Издание Ф.П. Романова, 1894. То же на 1897-1899 гг.
9. Старцев А.В. Организация русской торговли в Монголии во второй половине XIX - начале ХХ вв. // Востоковедные исследования на Алтае. Сборник научных статей /под ред.
B.А. Моисева. Барнаул, 2002. Вып.3. С. 113-135
10. Старцев А.В. Русские предприниматели в Монголии: социальный облик и общественно-культурная деятельность // Востоковедные исследования на Алтае. Сборник научных статей. Барнаул: Изд-во АзБука, 2004. Вып 4.С. 63-85
11. Субботин А.П. Чай и чайная торговля в России и других государствах. СПб.: Типография северного телеграфного агентства, 1892. 657 с.
12. Шахеров В.П. Иркутск купеческий: История города в лицах и судьбах. Хабаровск: Издательский дом «Приамурские ведомости», 2006. 176 с.
УДК 41
ЗАГЛАВИЕ КАК СПОСОБ ЭКСПЛИКАЦИИ АВТОРСКОЙ ПОЗИЦИИ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ (НА МАТЕРИАЛЕ СУБСТАНТИВИРОВАННЫХ ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ)
л
Е.А.Макарова1
Восточно-Сибирская государственная академия образования, 664011, г. Иркутск, Кировский район, ул. Сухэ-Батора, д. 9.
Статья посвящена разработке теоретических основ коммуникативного подхода к художественному тексту, актуальному для антропоцентрической научной парадигмы современного гуманитарного знания. Исследуются особенности функционирования субстантивированного прилагательного в заглавии художественного текста, его способность участвовать в лексическом структурировании текста, формировать в текстовом пространстве разного типа ассоциативно-семантические поля, отражающие точку зрения автора как субъекта литературной комму-
1Макарова Емилия Александровна, кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка, методики и общего языкознания, тел.: (3952) 247354, e-mail: [email protected]
Makarova Emilia, Candidate of Philology, Associate Professor of the Department of Russian Language, Methods and General Linguistics, tel.: (3952) 247354, e-mail: [email protected]
никации. Субстантиваты-заглавия служат важной вехой в процессах восприятия, понимания и смысловой интерпретации художественного текста читателем. Библиогр. 24 назв.
Ключевые слова: автор; заглавие; художественный текст; литературная коммуникация; лексическая структура текста; субстантивированное прилагательное; текстовые функционально -смысловые парадигмы; текстовое ассоциативно-семантическое поле.
TITLE AS AN EXPLICATION WAY OF THE AUTHOR'S POSITION IN THE LITERARY TEXT (ON THE MATERIAL OF SUBSTANTIVIZED ADJECTIVES) E.A. Makarova
East Siberian State Academy of Education, 9, Sukhe-Bator St., Kirov district, Irkutsk, 664011.
The article is devoted to the development of theoretical foundations of the communicative approach to the literary text, important for the anthropocentric scientific paradigm of the modern humanitarian knowledge. The objects of the analy-sisare features of the functioning of a substantivized adjective in the title of the literary text, its ability to participate in the lexical structuring of the text and to create different types of associative semantic fields within the text space that reflect the point of view of the author as the subject of literary communication. Titles -substantives serve as an important milestone in the process of perception, comprehension and semantic interpretation of the literary text by a reader. 24 sources.
Key words: author; title; literary text; literary communication; lexical structure of the text; substantivized adjective; text functional-semantic paradigms; text associative semantic field.
В последние годы в лингвистике достаточно широкое распространение получил взгляд на художественный текст как особую форму коммуникации - коммуникации литературной. Специфика литературной коммуникации состоит в том, что в художественном тексте действительность преломляется сквозь «призму» индивидуально-авторского мировосприятия, отражается с позиций определенного эстетического идеала в соответствии с авторской концепцией и его коммуникативной программой, что и предопределяет выбор автором языковых средств, способных объективировать предметный мир произведения, воплотить «кусочек» изображаемой действительности.
Авторская позиция может проявляться на разных уровнях системы текста: структурном, содержательном, пространственно-временном, но более всего она реализуется в лексической структуре текста, которая понимается «как сложная вербальная сеть, отражающая многообразные связи и отношения словных и неоднословных единиц текста» [5, с. 91]. Лексическая организация художественного текста служит основной формой репрезентации фрагмента индивидуально-авторской концептуальной картины мира. При этом роль слова в лексической структуре художественного текста обусловлена информативными качествами слова, его способностью передавать различные типы текстовой информации: содержательно-фактуальной, содержательно-концептуальной, содержательно-подтекстовой [6, с. 27]. В экспликации концептуально значимой текстовой информации могут участвовать самые разные лексические единицы, в том числе и такие синкретичные номинативные знаки языка, как субстантивированные прилагательные.
Традиционно под субстантивацией прилагательных понимается образование существительных, структурно и семантически мотивированных прилагательными, с использованием в качестве словообразовательного форманта окончаний прилагательного (парадигма одного из грамматических родов или только
множественного числа); при этом какие-либо дополнительные формальные отличия мотивированного от мотивирующего отсутствуют. Ср.: дежурный ученик ^ дежурный, детская комната ^ детская, сладкое блюдо ^ сладкое, суточные расходы ^ суточные и пр.
Субстантивация прилагательных неоднократно привлекала внимание лингвистов, причем объектом исследования были преимущественно морфологические и словообразовательные особенности этого явления [12; 22], её экспрессивные и стилистические возможности [4; 15; 24]. Комплексное рассмотрение феномена субстанции с позиции теории грамматической переходности осуществлено в монографии В.В. Бабайцевой [2]. Текстовое же функционирование субстантивированных прилагательных по-прежнему остается недостаточно изученным.
Выбор субстантивированных прилагательных в качестве объекта коммуникативного рассмотрения в художественном тексте обусловлен не только частотностью их употребления в прозаических и поэтических текстах авторов ХХ века, но и их семиологической спецификой, связанной с одновременной реализацией в тексте двух семантических категорий - предмета и признака, что значительно «расширяет» и обновляет коммуникативный потенциал субстантиватов как синкретичных номинативных единиц. Уже предварительные наблюдения над их функционированием дают основание для утверждения о том, что субстантивные дериваты имен прилагательных имеют текстовую природу, которая придает им статус особых языковых знаков, способных реализовать в художественном тексте любые актуальные задачи авторского концептуального замысла. Не случайно в системе языка субстантивация рассматривается не только как весьма продуктивный способ словопроизводства самых различных лексико-семантических классов существительных, но и как источник номинации в целом.
Будучи семантическими конденсатами, субстантивированные прилагательные могут участвовать в процессах смыслопорождения текста, раскрывать концептуально значимую текстовую информацию. В этом случае субстантиваты занимают сильные позиции2 [1] в структурной организации текста. Одной из таких значимых позиций текста является его заглавие. Ср.: «Белолобый», «Толстый и тонкий» А.П. Чехова, «Кроткая» Ф.М. Достоевского, «Безумная» А.А. Фета, «Чудная» В.Г. Короленко, «Язвительный» Н.С. Лескова, «Широколобый» Ф. Искандера, «Бессовестные» В.М. Шукшина и др.
Заглавие - это имя текста, оно определяет ход и исход текстовой деятельности таких субъектов литературной коммуникации, как автор и читатель. Заглавие может выделять главную тему, вносить экспрессию, создавать добавочный подтекст, контрастировать с сюжетом, называть персонажей, указывать на время и место действия, представлять собой пословицу, опираться на метафору и т.д. Заглавие - это первый знак произведения, с которого начинается знакомство читателя с текстом. Заглавие вводит читателя в мир произведения. Оно в конденсированной форме выражает основную тему текста, определяет его важнейшую сюжетную линию или указывает на его главный конфликт. По образному выражению И.Р. Гальперина [6, с.133], заглавие - «это компрессированное, нераскрытое содержание текста. Его можно метафорически изобразить в виде закрученной пружины, раскрывающей свои возможности в процессе развертывания». Однако проблема заглавия исключительно важна не только в тематическом аспекте, но и сама по себе для анализа процесса интерпретации текста в целом, поскольку заглавие рассматривается лингвистами как один из важных способов выражения авторской позиции в художественном тексте. Анализ семантики заглавия дает возможность рассмотреть специфику авторской модели мира.
В лингвистической литературе в трактовке заглавия преобладает информативно - смысловой подход. Заголовок определяется как «воплощение внутренней смысловой программы речевого целого» [17], как тезис, «суть и смысл которого раскрываются в изложенном далее материале» [11, с. 28], как элемент структуры текста [7, с.13], как имплицитная, максимально сжатая СКИ (содержательно-концептуальная информация. - Е.М.) [6, с. 134].
2Типология сильных позиций текста была разработана И.В. Арнольд: «Выделение сильных позиций как опорных точек лежит в основе творческой активности читателя в процессе вероятностного прогнозирования. Для выработки стратегии восприятия читателю необходимы ориентиры. <...> Важным фактором целостности и структурной законченности текста является связь в заполнении сильных позиций» [1 ,с.28-30]. В состав рассматриваемых явлений автор включает заглавие, эпиграф, начало и конец текста, а также начало и конец формально выделенной части текста (главы, строфы и т.п.). В целом, роль сильных позиций в тексте И.В. Арнольд видит в обеспечении выдвижения на первый план важнейших смыслов текста как сложного единства суждений и эмоций. Эти позиции служат установлению иерархии смыслов, усилению эмоционального и эстетического эффекта.
В число характеристик заглавия входят: «1) мета-текстовость; 2) наличие семантических или/и формально-семантических связей со всеми основными частями текста; 3) способность к представлению в сжатом, свернутом виде содержания текста в форме отдельных знаков; 4) относительная автономность как метатекстового фрагмента текста» [13, с. 62].
Заголовок - это текстовый знак, являющийся обязательной частью текста и имеющий в нем фиксированное положение. Как семантический знак заглавие обладает рядом признаков:
- принадлежит тексту и предназначено к функционированию вне текста (Н.А. Веселова);
- представляет текст и одновременно замыкает
его;
- по своему содержанию «стремится к тексту как к пределу, а по форме - к слову» (Н.А. Фатеева);
- проспективно выполняет по отношению к целому тексту тематическую функцию (номинация), ретроспективно - рематическую (предикация)3 (И.Р. Гальперин);
- именует текст, отсылая к нему, и вместе с тем является семантической сверткой всего текста (С. Кржижановский);
- адресовано воспринимающему сознанию, имя текста «проблематизирует произведение, оно ищет адекватной читательской интерпретации» [20, с. 117].
Исследователи [13; 19 и др.] отмечают роль заглавия в процессах понимания художественного текста реципиентом. Так, В.А. Лукин [13, с. 48] подчеркивает смысловую и структурную значимость заглавия как сильной позиции текста: «... в любом тексте есть такие его части, которые понятны более других, именно они и служат в первую очередь для понимания других, менее понятных или вообще непонятных частей этого же текста» ,- и далее,- «часть текста, являющаяся его сильной позицией, может быть понята вне оставшейся части этого же текста, тогда как адекватное понимание целого текста возможно только при условии понимания его сильных позиций» [13, с. 62]. В.В. Степанова считает, что «центр тяжести в анализе заглавия переносится на внутритекстовые явления», определяющие «мотивацию заглавия как неотъемлемого компонента текста» [19, с. 300-301]. При таком подходе заглавие является важным элементом всей лексической структуры текста.
Между заглавием и текстом существуют особые отношения: открывая произведение, заглавие требует обязательного возвращения к нему после прочтения всего текста, основной смысл названия всегда выводится читателем из сопоставления с уже прочитанным полностью произведением. О роли заглавия как спо-
3Ср.: «название является темой художественного сообщения. Текст же по отношению к названию всегда находится на втором месте и чаще всего является ремой. По мере чтения художественного текста заглавная конструкция вбирает в себя содержание всего художественного произведения. Заглавие, пройдя через текст, становится ремой целого художественного произведения. Функция номинации (присвоения имени) текста постепенно трансформируется в функцию предикации (присвоения признака) текста» [9, с. 5].
собе маркировки текста говорил в свое время еще Р. Барт, заметивший недостаточную изученность в лингвистике функции заглавия [3, с. 431]. Ученые выделяют «установочную функцию заголовка» [11, с. 26-27], «смыслообразующую» [7, с. 13], «значительную семантическую функцию» [10, с. 91], функцию «называния проблемы» [6, с. 133], «интертекстуальную» и «внутритекстовую» функции [14, с. 93]; указывают на способность выражать «основной замысел, идею, концепт создателя текста» [6, с.133]; устанавливают виды соотнесенности заголовков с текстом в композиционно-содержательном плане [21, с. 60-62].
По форме обозначения содержащейся в заголовках информации (содержательно-концептуальной или содержательно-фактуальной) их подразделяют на следующие номинативные типы: «1) название - символ; 2) название - тезис; 3) название - цитата; 4) название - сообщение; 5) название - намек; 6) название - повествование» [6, с. 134].
Таким образом, заглавие художественного текста эксплицирует различные авторские интенции. Оно, «во-первых, соотносит сам текст с его художественным миром: главными героями, временем действия, основными пространственными координатами. Во-вторых, заглавие выражает авторское видение изображаемых ситуаций, событий, реализует его замысел как целостность. Заглавие художественного текста в этом случае есть не что иное, как первая интерпретация (выделено автором - Е.М.) произведения, причем интерпретация, предлагаемая самим автором. В-третьих, заглавие устанавливает контакт с адресатом текста и предполагает его творческое сопереживание и оценку» [16, с. 171].
Нас заглавие интересует прежде всего в антропоцентрическом аспекте с позиций интерпретации текста, элементом которого оно может быть. Каковы же текстовые функции субстантиватов - заглавий, именующих персонажей как главных субъектов внутритекстовой коммуникации?
С этой целью рассмотрим функционирование субстантивированных прилагательных толстый и тонкий в одноименном рассказе А.П. Чехова, употребление которых в качестве заглавия получает последовательную и многоаспектную мотивировку благодаря их неоднократному повтору при дальнейшем развертывании текста.
При первом упоминании данные прилагательные обозначают свойства внешности главных героев рассказа - двух друзей детства, случайно встретившихся на вокзале, ничтожного чиновника, «тонкого» Порфи-рия и его гимназического друга, «толстого» Миши. Ср.: Толстый - «2. Имеющий полную, тучную фигуру, тело; полный» [МАС, IV, с. 376], тонкий - «2. Худощавый, худой, узкий в кости (о человеке, его фигуре, частях тела). Тонкая шея. Тонкая талия» [МАС, IV, с.381].
В результате повторного использования в тексте субстантивированные прилагательные тонкий и толстый получают переосмысление, из средства портретной характеристики персонажей становятся средством, раскрывающим их социальное положение.
При этом на основное значение субстантиватов наслаиваются текстовые коннотации: тонкий - «бедный, незначительный по своему социальному положению»; толстый - «богатый, влиятельный, занимающий высокое положение в обществе». Данные коннотации вводятся в текст несколькими штрихами. Сравните:
«Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флердоранжем».
Писатель выделил только две детали - лоснящиеся губы, запах вина и дорогих духов, и этого достаточно, чтобы перед читателем возник законченный образ. В описании «тонкого» Чехов тоже выделил две детали:
«Тонкий же только что вышел из вагона и был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной и кофейной гущей».
Как только «тонкий» узнает, что его старый приятель дослужился до тайного советника и имеет две звезды, «вдруг побледнел, окаменел». Он начинает униженно угодничать. И это добровольное самоунижение едко осмеивается писателем, что и определяет прагматический эффект использования субстантивированных прилагательных в концовке рассказа, где толстый и тонкий становятся уже не номинациями - характеристиками конкретных лиц, а обобщенной характеристикой того социального явления, которое осудил А.П.Чехов. В этом случае субстантиват тонкий является номинативным знаком-символом, приобретает в тексте окказиональный смысл: «лицо, раболепствующее перед теми, кто занимает более высокое общественное положение», т.е. перед толстыми.
Смысловое противопоставление субстантиватов толстый и тонкий в заголовке и в последующем повествовании является особым экспрессивно-стилистическим приемом, позволяющим автору выразить ироническое отношение к изображаемому. При этом «.стилистическую окраску, - отмечает Е.П. Ка-лечиц [8, с. 40], - создает не субстантивация как таковая, а авторский поэтический образ, созданный противопоставлением». Антонимическое сочетание, осознаваемое вне контекста как общепринятое, узуальное, обновляется в тексте: на его основе возникает семантический окказионализм, что «расширяет» коммуникативный потенциал составляющих его лексических единиц в общей перспективе текста, где они предстают как семантически емкие и экспрессивно насыщенные номинации - характеристики.
Таким образом, субстантиваты в рассказе А.П. Чехова выполняют многочисленные семантические функции, что и позволяет им выступать в роли синтезирующих номинативных знаков, чрезвычайно важных в коммуникативном аспекте для постижения читателем информативно-смысловой и прагматической сущности произведения.
В лексической организации художественного текста коммуникативные ориентации субстантиватов -заглавий определяются не только системно-языковыми качествами мотивирующего прилагатель-
ного, но и системно-структурной организацией текста, его концептуальностью. При таком рассмотрении суб-стантиватов - названий в рамках общей лексической структуры текста их фрагментарность как метатексто-вых единиц значительно ослабляется благодаря связности и цельности в отражении концептуального содержания. В свете сказанного рассмотрим семантико-функциональный потенциал субстантивированного прилагательного, использующегося в качестве заголовка рассказа Н.С. Лескова «Язвительный».
В системе языка данное прилагательное имеет два номинативных значения: «1. Устар. Ранящий, причиняющий боль» [МАС, IV, с. 780]. Ср.: «Белая, язвительная пыль ела нам глаза» (Пушкин. Путешествие в Арзрум); «2. Стремящийся уязвить, больно задеть кого-либо словами; насмешливый, ядовитый» [МАС, IV, с.780]. «[Столярова жена] была тонкая, политичная и язвительная дама. Никто лучше ее не умел отбрить словом» (Л. Толстой. Поликушка).
При первоначальном знакомстве с рассказом у читателя создается впечатление о том, что в нем пойдет речь о каком-то «язвительном, ядовитом» человеке. Внутритекстовая мотивировка значения субстанти-вата раскрывается в описании ситуации допроса крепостных крестьян, смирившихся с тяжелым трудом на барщине, с телесными наказаниями, но взбунтовавшихся, когда англичанин - управитель оскорбил их чувство собственного достоинства.
«Ну, а управителя, - спрашиваю, - как выгнали?
- Я этого ведь не знаю ничего.
- Да ведь, чай, видел, как его перед заводом на кулаки-то подняли?
Молчит...
- Кто же бил-то?
- Не знаем.
- А за что?
- Должно, за его язвительность, потому уже очень он нас донял; даже на нитку вроде воробьев стал привязывать».
Приведенный диалог раскрывает концептуальный смысл заглавия текста, мотивирующего окказиональное значение субстантивированного прилагательного, ориентированного на конкретную ситуацию: язвительный - «тот, кто способен оскорбить чувство собственного достоинства другого человека»; «тот, кто стремится уязвить, больно задеть кого-либо не только словами, но и поступками».
Семантическая многоплановость заглавия-субстантивата может быть выявлена через характеристику его семантико-ассоциативных связей с другими единицами лексической структуры текста. В этом случае субстантиват может отражать в своем смысловом содержании позиции разных говорящих. Так, в повести Ф.М. Достоевского «Кроткая» в роли заглавия выступает субстантивированное прилагательное, обозначающее нравственные качества человека и совмещающее в себе номинативную функцию с оценочной. При этом этическая оценка выражает точку зрения разных текстовых субъектов - рассказчика (мужа героини, от имени которого ведется повествование), а также самого автора.
Заглавие «Кроткая» первоначально воспринимается только как номинация главного персонажа и «прогнозирует» в сознании реципиента представление о незлобивой, покорной, тихой героине. Ср.: Кроткий - «Незлобивый, уступчивый, покорный» [МАС, II, с. 135]. Именно такой предстает перед читателем героиня в воспоминаниях и оценках рассказчика в первых главах повести. При первом знакомстве рассказчик отмечает только особенности внешности Кроткой: бледненькая, белокуренькая, тоненькая, средневысо-кого роста, мешковата. Затем на основе наблюдений он делает вывод, что «барышня» добра и кротка. В тексте впервые вслед за заглавием появляется номинация кроткая, при этом сразу выделяются признаки, которые, с точки зрения рассказчика-ростовщика, присущи «кротким»:
«Тут-то я догадался, что она добра и кротка. Добрые и кроткие недолго сопротивляются и хоть вовсе не очень открываются, но от разговора увернуться никак не умеют: отвечают скупо, но отвечают».
Повествователь, как видим, связывает кротость с уступчивостью, неспособностью долго «сопротивляться». В Кроткой он ищет прежде всего покорности, так как сам одержим жаждой власти, желанием беспредельного могущества над другой душой.
Характерно, что имя главной героини в тексте не названо. Обобщенный характер носит и сама номинация - Кроткая: субстантивированное прилагательное кроткая, заменяя имя собственное, выделяет сущностный качественный признак, который индивидуализируется, получает внутритекстовую мотивировку по мере развертывания повествования. В той же мере семантически преобразуется и заглавие: оно предстает как семантическая «свертка» основного содержания произведения и конденсирует разные его смыслы. Кроткой названа героиня, которая другими персонажами характеризуется как гордая, дерзкая, героиня, покушавшаяся на убийство и совершившая смертный грех - самоубийство. Семантическое противоречие, заключенное в заглавии текста, выявляется читателем в процессе смысловой интерпретации текста.
Выявить основной смысл заглавия повести Ф.М. Достоевского помогает анализ текстового ассоциативно-семантического поля персонажа, возглавляемого лексемой кроткая, вокруг которой организуются связанные с нею различными видами семантических и ассоциативных связей лексические единицы. Ассоциативно-семантическое поле героини в тексте внутренне противоречиво. Оно включает контрастные по семантике наименования, совмещает разные оценочные характеристики героини и отражает различные точки зрения на нее: бледненькая, белокуренькая, тоненькая, средневысокого роста, мешковата, барышня, эта шестнадцатилетняя, десятилетняя девочка, невеста, женщина, эта прелесть, невинность, небо, гордая, горденькая, дерзкая, вспыхивать, едкая насмешка, насмешливая складка на губах, недоверчивая, молчаливая, нехорошая улыбка, бунтует, затряслась, затопала ногами, зверь, зверь в припадке, существо буйное, нападающее, беспорядочное, ищущее смятения, преступница, больное
существо, начала примолкать, побеждена, унижена, раздавлена, робкая кротость, барыня, слепая, мертвая.
В составе текстового поля главной героини отмечается несколько взаимодействующих функционально-смысловых парадигм, эксплицирующих семантическую многоплановость заглавия. Это, во-первых, лексические единицы, объединенные семами «детскость», «невинность», «кротость» (бледненькая, бе-локуренькая, тоненькая барышня, кроткая, эта шестнадцатилетняя, десятилетняя девочка, невеста, эта прелесть, невинность), во-вторых, словные и сверхсловные единицы, актуализирующие семы «жестокость», «насилие», «преступление» (зверь, зверь в припадке, затряслась, затопала ногами, существо буйное, нападающее, беспорядочное, ищущее смятения, преступница), в-третьих, лексические средства со значением «гнев», «дерзость», «злоба», «насмешка», «недоверие» (дерзкая, вспыхивать, едкая насмешка, насмешливая складка на губах, недоверчивая, молчаливая, нехорошая улыбка), в-четвертых, лексические единицы, реализующие сему «борьба» (бунтует, начала примолкать, побеждена, унижена, раздавлена, робкая кротость, бессилие, больное существо). Семантическую оппозицию в данном поле образуют системная антонимическая парадигма «кроткая - гордая», а также окказиональная парадигма «небо - слепая, мертвая», формируемая оценочной метафорой небо, указывающей на абсолютную высоту нравственных начал и причастность к вечности, и субстантиватами мертвая, слепая, обозначающими бренность и неполноту видения мира главной героиней. Эти противопоставления отражают динамику характеристики Кроткой в тексте повести. Более того, слово-заглавие, ее обозначающее, служит в тексте предметом развернутой семантизации: «кротость» толкуется рассказчиком, но сущность этого понятия определяется автором произведения, лексическая структура персонажной темы отражает концептуальный замысел создателя.
Наиболее отчетливо идейно-художественный смысл заглавия проявляется при сопоставлении текстовых полей двух главных персонажей - Кроткой и рассказчика, противопоставленных друг другу в тексте повести. Ассоциативные поля главных персонажей сближаются в семантическом пространстве текста, поскольку в каждом из них представлены лексические единицы, содержащие семы «борьба», «гордость». Ср.: «Я хотел полного уважения, я хотел, чтобы она стояла передо мной в мольбе за мои страдания - и я стоил того. О, я всегда был горд, я всегда хотел всего или ничего!»; «Я победил, - и она навеки побеждена. ...В моих глазах она была так побеждена, так унижена, так раздавлена, что я мучительно жалел ее иногда.». Прототипический эффект семантики субстан-тива-заглавия проявляется в монологе рассказчика, мечтающего об усмиренной, побежденной, «укрощенной» героине. В речи героя сопрягаются, накладыва-ясь друг на друга, системное языковое и первоначальное, этимологическое значение мотивирующего прилагательного. Неслучайно в истории русского язы-
ка прилагательное кроткий трактуется как «укрощенный», например [23, с. 157].
Развитие же сюжета обнаруживает крах «теории» героя, основанной на «бесовской гордости»: Кроткая остается неукрощенной, ее бунт сменяется молчанием, а молчание - самоубийством. В сюжете повести Кроткая подвергается трем нравственным испытаниям: искушению продать себя, искушению предать, искушению убить, - но, преодолевая их, сохраняет чистоту души. Семантика заглавия, таким образом, мотивирована всем содержанием текста, внутритекстовыми связями лексических единиц. В семантической структуре слова-заглавия по мере развертывания текста актуализируются такие текстовые смыслы, как «уступчивая», «не являющаяся кроткой», «укрощенная», «робкая», «бессловесная», «смиренная», отражающие этапы в развитии образа героини и динамику ее оценок рассказчиком в сопоставлении с авторскими. Самоубийство Кроткой вскрывает истинный смысл кротости, который состоит во внутреннем смирении и сохранении веры. И это та «правда», к которой в финале повести приводит рассказчика автор. Заглавие повести, выраженное субстантивированным прилагательным, конденсирует тем самым основные темы и мотивы творчества Ф.М. Достоевского, репрезентирует фрагмент его модели мира.
Таким образом, роль субстантивированного прилагательного в заглавии текста неоднопланова. В заглавии прилагательное-субстантиват обнаруживает диффузность смыслов, которые проецируются текстом и устанавливаются читателем в процессе вдумчивого прочтения текста. Кроме композиционно-смысловой организации текста, очевидна и роль заглавий в лексическом структурировании текста, что обусловлено лексико-грамматической отнесенностью субстантиватов к синкретичным знакам, репрезентирующим одновременно признаковую и предметную семантику.
Проведенный внутритекстовый анализ позволяет конкретизировать некоторые важные признаки суб-стантивантов, служащих названиями художественных текстов: 1) название - субстантиват раскрывает концептуальное содержание текста, отражает его глубинный смысл; 2) название соотносится с темой и идеей произведения, способствует их раскрытию; 3) в качестве метатекстового элемента название - субстанти-ват создает прагматическую установку на последующее восприятие текста читателем; 4) заглавие, выраженное субстантивированными прилагательными, выполняет функции названия - характеристики и может стать символом, сквозным мотивом при его частом повторении в тексте; 5) заглавие-субстантиват формирует внутритекстовые связи с другими лексическими единицами текста, что, в свою очередь, дает возможность продуцировать языковые формы, в которых реализуется авторское сознание.
В лексической организации художественного текста заглавие - субстантиват представляет собой некую комплексную модель, отражающую фрагмент авторской концептуальной картины мира, т.е. всего того, что автор думает, воображает, предполагает, знает о
воплощенных в тексте объектах мира и их отношениях. В силу своей семантической емкости заглавие -субстантиват служит отправной точкой в процессах
Библиографический список
восприятия, понимания и интерпретации текста читателем.
1. Арнольд И.В. Стилистика декодирования. Л., 1974.
2. Бабайцева В.В. Явления переходности в грамматике русского языка. М., 2000.
3. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994.
4. Безобразова Л.Л. Синкретизм языковых единиц в композиции лирического стихотворения // Многоаспектность синтаксических единиц. М., 1993.
5. Болотнова Н.С. Проблемы речеведения: определение основных понятий и категорий коммуникативной стилистики текста // Вестник ТГПУ. Сер. Гуманитарные науки. Спецвыпуск. 2000.№3(9).
6. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.
7. Змиевская Н.А. Лингвостилистические особенности дистантного повтора и его роль в организации текста (на материале англ. и амер. прозы): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1978.
8. Калечиц Е.П. О составе явлений, рассматриваемых как переходные в области частей речи // Переходность и синкретизм в языке и речи. М., 1991.
9. Кожина М.Н. Заглавие художественного произведения: Структура, функции, типология (на материале русской прозы XIX-XX вв.): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1986.
10. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. М.: Наука, 1980.
11. Копыленко О.М. Роль смысловой структуры текста в его понимании: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Алма-Ата, 1975.
12. Кубрякова Е.С., Кизюкевич А.А. Некоторые особенности транспозиции прилагательных в существительные со словообразовательной точки зрения // Продуктивность, частотность и валентность деривационных моделей. Владивосток, 1988.
13. Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории и элементы анализа. М.: Изд-во Ось-89, 1999.
14. Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории. Аналитический минимум. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Изд-во Ось-89, 2005.
15. Николина Н.А. Экспрессивные возможности транспозиций в речи // Явления переходности в грамматическом строе современного русского языка. М., 1988.
16. Николина Н.А. Филологический анализ текста: учеб пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. 2-е изд., испр. и доп. М.: Издательский центр «Академия», 2007.
17. Руденко Л.П. Исследование вербализации замысла (на этапе внутренней программы речевого целого): автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тбилиси, 1975.
18. Словарь русского языка: В 4 т. / под ред. А.П. Евгенье-вой. М.: Рус. яз., 1981-1984. [МАС].
19. Степанова В.В. Заглавие как структурный компонент художественного текста: лингвистический аспект // Говорящий и слушающий: языковая личность, текст, проблемы обучения: Материалы Международной научно-методической конференции (Санкт-Петербург, 26-28 февраля 2001 г.) /отв. ред. В.Д. Черняк. СПб. Изд-во «Союз», 2001.
20. Тюпа В.И. Аналитика художественного. М., 2001. 21.Чернухина И.Я. Общие особенности поэтического текста. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1987.
22. Чижова В.А. Субстантивация прилагательных и причастий в современном русском и чешском языках: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 1997.
23. Этимологический словарь русского языка / Н.М. Шанский [и др.] М., 1994.
24. Штайн К.Э. Синкретичные языковые явления в поэзии А.Блока // Переходность и синкретизм в языке и речи. М., 1991.
УДК 111.83:164.02
ВЕРА И ПРАЗДНИК КАК СИМВОЛЫ ЕДИНЕНИЯ И ЕДИНСТВА Р.К.Омельчук1
Восточно-Сибирская государственная академия образования 664003, г. Иркутск, ул. Сухэ-Батора, 9.
Исследуется проблема веры, которая осмысливается не как религиозный или гносеологический феномен, а бы-тийно-ценностно. Рассматривается взаимосвязь веры и праздника. Обосновывается, что вера реализуется через песню, танец, смех, дарение, мечту, отношение. Библиогр. 14 назв.
Ключевые слова: онтология веры; символ; праздник; ценности; смех; единство.
FAITH AND FESTIVAL AS SYMBOLS OF UNITY AND CHIME R.K. Omelchuk
East Siberian State Academy of Education, 9, Sukhe-Bator St., Irkutsk, 664003.
The paper examines the problem of faith, which is interpreted in an existential-value way but not as a religious or gnoseological phenomenon. The interrelation of faith and festival is considered. It is proved that faith is realized through the song, dance, laughter, donation, dream, and attitude.
1Омельчук Роман Константинович, кандидат философских наук, старший преподаватель кафедры социально-экономических дисциплин; тел.: 89086473994, e-mail: [email protected]
Omelchuk Roman, Candidate of Philosophy, Senior Lecturer of the Department of Socio-Economic Disciplines, tel.: 89086473994, e-mail: [email protected]
